–– У вас кто-то умер? – бестактно выпалил Веня, сам удивляясь своей дерзости. Он был не в состоянии бороться с неожиданно охватившим его любопытством.

–– Отец. Преставился полгода назад. Батек у меня был человеком душевным, хоть и мудак. Много мне гадкого сделал. Много слов плохих и несправедливых мне сказал. Но ничего, похоронил. Ведь, кроме меня, хоронить его было больше некому. Всех распугал. Да и у меня, кроме него, никого не осталось. Хожу теперь к нему, навещаю иногда. Водочку периодически с ним распиваем. Он бы, конечно, погнал бы меня в шею, если б мог. Но он же не может, верно? Хе-хе… Хотя, вероятно, сейчас он уже не такой сердитый, каким был при жизни. Могила остепеняет. Всех.

Мужчина замолчал, думая о чем-то своем. Затем, переведя взгляд на стоявшее неподалеку надгробие, он стал пристально рассматривать большой, блестевший на солнце черный камень, стоявший в изголовье аккуратной, высаженной рядами цветов могилы. Смотря на роскошное надгробие, которое было выше и массивнее всех остальных в округе, он, предварительно многозначительно помычав, произнес:

–– Да, живут же люди! Ха-ха… – раскатисто засмеялся мужчина, но, увидев, что малолетняя публика юмора не оценила, тут же замолк.

–– Ладно, карандаши, удачи вам. Бывайте. – помолчав, потухшим голосом сказал мужчина и откланялся.

Веня смотрел вслед удаляющейся фигуре незнакомца с чувством облегчения. Как ни крути, а дядька был странным и пугающим, хоть и интересным. Максим и Ваня подсмеивались над мужчиной, передразнивая его походку и манеру говорить. Веня был рад, что дал друзьям уговорить себя прийти сюда. Оглядевшись по сторонам, он подошел к одной из могил, взял одну из лежавших там конфет, развернул и откусил. Было невкусно, но конфету Веня доел.