Чёрные крылья зиккурата

Глава 5. Рабыня

Оставшись наедине с рабыней, Маркус осторожно коснулся пальцами лба воительницы. Проведя ладонью по впалому животу валькирии, по её предплечьям и локтям, он добрался до верёвок и стал неторопливо развязывать их. Потом замер на секунду. Взгляд его упал на окровавленную тряпку, перетягивавшую грудь и плечо пленницы.

Валькирия не шевелилась.

– Можешь встать, – приказал Цебитар.

Риана напрягла мышцы, но ни руки, ни ноги не слушались. У неё получилось лишь слегка повернуть голову в сторону патриция. На губах её играла безумная улыбка.

– Даэв… если б я могла встать… ты бы там не стоял.

– Плохое начало для знакомства. Мне кажется, ты не очень общительна.

Улыбка стала шире. Маркус увидел в трещинках на губах валькирии капли крови.

Он снова подошёл к пленнице и принялся развязывать верёвки на ногах.

– За что тебя так спеленали?

– Придумай сам.

– Видимо, пыталась бежать?

Риана не отвечала. Она сконцентрировалась на том, чтобы сесть.

– Ты – валькирия, я прав? – задал Маркус следующий вопрос.

Риана молча кивнула.

– Обычно валькирии не умеют драться. Валькирию-воина я вижу впервые.

– Рада, что удивила тебя, – сухо сообщила Риана и, не вставая, изобразила полупоклон.

– Покажи мне крылья. Хочу рассмотреть своё имущество, – сказал Маркус, слегка отодвигаясь, чтобы дать рабыне немного пространства. Он слегка кривил душой: за то недолгое время, что провёл на войне, Маркус видел валькирий-бойцов. В основном, плохих. Но были и другие. Те, чьи крылья черны. Кто становился продолжением своих клинков.

Взгляд валькирии стал злым.

– Я не открываю их при чужих.

Это заявление слегка вывело Маркуса из себя.

Несколько секунд он смотрел на своё приобретение, удивлённо приподняв брови. Рука сама легла на рукоять кнута, пристёгнутого к поясу.

Неизвестно, чем закончился бы разговор, если бы в этот миг не отворилась дверь – и на пороге не появился лекарь, полноватый лысеющий старичок в льняной тунике, подпоясанной простой бечевкой.

– Лечитель Вариус, – Маркус слегка поклонился, не более, чем того требовала учтивость.

– Третий час утра. Если б не ваш авторитет, патриций… – голос у лекаря был скрипучий. Симпатии в нём тоже было ни на гран больше, чем требовал хороший тон. – Кто болен?

Маркус кивнул на пленницу. Руки и ноги той уже были свободны, но она всё ещё оставалась неподвижна. Лицо Вариуса скривилось, но это выражение тут же исчезло, когда он встретился взглядом с патрицием. Лекарь подошёл к пленнице и пожевал губами.

– При всём уважении, патриций, я не лечу валькирий. Неужели у вас нет лекаря для рабов?

– Я не желаю связываться с низкопробными костоправами. Они мне неприятны.

Вариус брезгливо коснулся кончиками пальцев повязки и тут же отдёрнул руку.

– Вы не могли хотя бы приказать… помыть её.

Маркус почувствовал раздражение. Вариус позволял себе слишком много. Но раньше, чем патриций ответил, прозвучал абсолютно твёрдый голос с отчётливым северным акцентом.

– Я здорова, – сообщила Риана. Она снова попыталась сесть, и на сей раз ей удалось оторвать плечи от деревянной доски.

Маркус этого не заметил. Поведение лекаря оскорбило его лично. Уступить сейчас означало породить грязные слухи о собственной слабости. Вкупе с неудачей на арене это приводило в ярость.

– Вариус, – сказал он тихо, – я плачу чистым золотом. За работу и за молчание. Уверен, я не единственный ваш клиент, желающий странного.

– Позвольте, – усмехнулся Вариус, – даже самые развращённые не предлагают мне ощупывать перепачканных в грязи рабов.

– Мне не нужен лекарь, – повторила пленница и ещё раз попыталась встать.

Сильная рука Маркуса припечатала её обратно к ложу.

– Я сказал, лечитель Вариус, что мне требуются ваши услуги. Вы окажете мне их – так или иначе.

Немигающим взглядом он смотрел в глаза лекаря. Тот не был даэвом. Разве что маленькая примесь древней крови. Вариус чувствовал, как от одного взгляда Маркуса по жилам разливается ледяная ртуть.

Он открыл рот, но ничего так и не произнёс. Только повернулся к валькирии и принялся распутывать повязку.

Маркус отошёл к столу и наполнил бокал вином. Затем переместился к окну, за которым медленно колыхались на ветру верхушки кипарисов. Небо было почти чистым. Дым от очагов, обычно застилавший горизонт по ночам, отнесло ветром к востоку, и дышалось теперь необычайно легко.

– Дрянная рана, – сообщил скрипучий голос из-за спины патриция, – можете делать со мной что хотите, господин Цебитар, но здесь полно грязи, похоже, будет заражение.

– Что это значит? – спросил Маркус, не оборачиваясь.

– Это значит, господин мой, что нужно или бережнее обращаться с имуществом, или не тревожить по ночам честных людей. Пару часов назад я мог бы просто промыть рану и наложить швы. Теперь же… надо удалять.

– Удалять что? – спросил Маркус, обернувшись.

– Руку, патриций, руку. Вот отсюда, – он ткнул пальцем в самое плечо валькирии.

– Я здорова, – прошипела та сквозь зубы в третий раз.

– Зачем же мне валькирия без руки? – спросил Маркус.

– Вот и я не знаю, зачем. На вашем месте я бы её продал, пока она ещё цела. Или выкинул в канаву, – Вариус помолчал. – Но если будем удалять, мне нужно сходить за инструментами.

– Вы свободны, – Маркус подбросил в воздух мешочек с монетами, и лекарь ловко поймал его на лету, – благодарю за визит.

Вариус поклонился – не более, чем того требовала учтивость – и вышел.

Маркус повернулся к рабыне.

«Вот почему Клементе удалось её купить», – подумал он.

***

Когда дверь приоткрылась, выпуская лекаря наружу, Маркус крикнул в тёмный проём:

– Шиана!

Затем подошёл к воительнице и спросил, разглядывая её обожжённое солнцем и исхудавшее лицо:

– Ты в самом деле не можешь встать?

Валькирия не отвечала. Она прикрыла глаза. Отвратительно было понимать, что, несмотря на то, что руки её свободны, она всё так же полностью во власти даэва. Свобода казалась такой близкой – но не было сил не то, чтобы воспользоваться ей, даже шевельнуться.

Риана вздрогнула, почувствовав, что рука патриция приподнимает её, помогая сесть. Но даже так, едва лишившись опоры, она начала заваливаться на бок.

– Маркус Цебитар, – произнесла она одними губами. Что было в этом даэве такого, что заставляло Хозяина произносить его имя шепотом?

– Помоги мне перенести тебя, – сказал тем временем даэв и, обхватив рабыню за поясницу, заставил её встать. Валькирия была лёгкой, будто пустая кукла. Намного легче любого даэва. Под обожжённой и изрезанной шрамами кожей отчётливо прощупывались кости.

В глазах у Рианы помутилось, но она инстинктивно дважды переставила ноги, пока не почувствовала, что Маркус отпускает её.

Когда кровавое марево расступилось, она обнаружила, что лежит на просторной кровати, застеленной шёлковым покрывалом. Слегка повернув голову, чтобы рассмотреть Цебитара, Риана вместо этого увидела в дверном проёме стройную девушку в полупрозрачных шароварах, с лицом, скрытым чадрой.

– Шиана, воду для омовения и ужин, – сказал патриций, проследив за взглядом валькирии.

Шиана изогнулась в грациозном поклоне и исчезла в темноте. Отпустив валькирию, Маркус невольно отряхнул руки одну о другую.

Риана стиснула зубы.

– Как твоё имя? – спросил даэв.

– Риана, – процедила рабыня и в упор уставилась на Цебитара.

Маркус поднял брови. Кое-что в именах валькирий он всё-таки понимал. И прозвучавшее слово не было похоже ни на одно из них.

На пороге снова показалась Шиана. На сей раз следом за ней шёл управляющий. Шиана несла в руках серебряный поднос с едой, управляющий – небольшую умывальницу, тоже серебряную. Когда взгляд его натолкнулся на валькирию, римлянин на секунду замер, но ничего не сказал. Риана, которая была по горло занята собственными ощущениями в постепенно оживающих конечностях, всё же заметила эту секундную заминку, но лишь стиснула зубы и ответила упрямым взглядом.

– Что-то ещё, господин? – спросил управляющий.

Маркус только махнул рукой, отпуская обоих. Он сел на край кровати и поставил на колени умывальницу. Взял в руки губку и повернулся к Риане. Патриций, конечно, предпочёл бы оставить это унизительное занятие слугам, но опыт с лекарем показал, что это бесполезно.

В сопровождении пристального и недоумённого взгляда Рианы, он поднёс губку к рваной ране на плече пленницы и легко коснулся её края. Риана вздрогнула. Маркус перевёл взгляд с раны на лицо валькирии. Оно ничего не выражало.

– Очень больно? – спросил Маркус, без особого, впрочем, сочувствия.

– Обычная рана, – ответила Риана, и Маркус отметил про себя, что рабыня больше не язвит.

Маркус отвернулся и ещё раз аккуратно коснулся раны с другой стороны. Губка оставляла на коже, покрытой толстым слоем грязи, заметный светлый след. Маркус отжал её и, снова намочив, повторил движение.

– Лекарь сказал правду? – сухо спросила Риана.

Маркус приподнял взгляд и надломил бровь.

– Придётся… – она сделала паузу. – Удалять?

Маркус честно пожал плечами. В медицине он понимал примерно столько же, сколько не понимал в лошадях.

Риана перехватила его руку, державшую губку. И поймала взгляд патриция.

– Пожалуйста… – Риана прокашлялась. Слова давались ей с трудом, но не потому, что она была слишком слаба. Одно за другим приходилось произносить те слова, которые она с трудом могла бы сказать даже валькирии. – Пожалуйста… господин… разрешите мне посмотреть.

Маркус непонимающе глядел на неё.

– Зеркало…. Дайте зеркало.

Маркус кивнул. Он опустил губку в изрядно помутневшую воду и встал. Подошёл к столику с драгоценностями и, взяв со стола небольшое зеркало в резной деревянной раме, поднёс его к плечу валькирии. Маркус хотел было отдать его Риане, но потом подумал, что та может не удержать хрупкий предмет.

Риана повернулась к зеркалу, разглядывая рану. Затем подняла здоровую руку и раньше, чем Маркус успел перехватить её, запустила пальцы в глубину разорванных тканей.

Маркус торопливо отвернулся.

Некоторое время он стоял, глядя в непроглядную темноту за окном.

– Уже всё, – сказала Риана тихо и как-то умиротворённо, – спасибо. Большое спасибо.

Маркус повернулся. Валькирия лежала, откинув голову на подушки, и тяжело дышала. Глаза её были прикрыты. Похоже, последнее действие стоило ей остатков сил. В окровавленной руке она сжимала что-то белое. Присмотревшись, Маркус понял, что это обломок зуба виверны.

Глава 6. Договор

Риана пришла в себя в маленькой комнатке, погружённой в полумрак. У одной стены стояла кровать, на которой девушка и лежала. В изголовье постели – тумба, на ней – горящая лампадка, глиняный кувшин с водой, стакан и нож в кожаных ножнах. Особенно её заинтересовало последнее.

«Он сам даёт мне возможность себя убить? Какой в этом смысл?»

Оглушающее осознание свободы – от цепей, от плена, от необходимости стоять на коленях и терпеть прикосновения ненавистных рук нахлынули на Риану. Пусть всё только начиналось, и предсказать, что ждёт её в доме Маркуса Цебитара, пленница не могла, но она впервые за долгие годы имела достаточно свободы, чтобы по своему желанию шевельнуть рукой или ногой. Более того, она видела перед собой нож и могла воспользоваться им – чтобы убить проклятого даэва, как хотел того Хозяин. Или… Риана затаила дыхание при этой мысли. Убить себя саму. Совершить, наконец, поступок достойный катар-талах, а не той жалкой твари, которой она стала.

Несколько долгих секунд Риана смотрела на нож и обдумывала эти два варианта – но принять решение так и не смогла. Сквозь маленькое окошко в комнату проникал звёздный отсвет, и Риана хотела ощутить воздух свободы ещё раз. Ещё недавно она не могла и представить, что когда-нибудь у неё появится такой шанс. А теперь её оставили одну, без оков. Риана закрыла глаза и сделала глубокий вдох, успокаивая взбесившееся сердце.

Опыт, полученный за годы жизни в плену, говорил, что даэвам нельзя доверять. Каждое слово патриция – двойная ложь.

Голос наставника, который Риана всё реже слышала в бреду, говорил, что нельзя принимать решения, которые не обратить, если ты полностью не уверен в них.

Риана не была уверена ни в чём.

Она попробовала пошевелиться. Определённо, она выздоравливала. Всё тело ныло, как после простуды, но это само по себе показалось прекрасным.

Она протянула здоровую руку и взяла нож. Зажав ножны между бёдер, вынула его и осмотрела лезвие. Рукоять была очень простой, перетянутой бычьей кожей только затем, чтобы не скользить в руках. Но лезвие выглядело вполне надёжным.

Риана спрятала нож обратно в ножны и, положив на тумбу, осторожно села на постели. Голова слегка кружилась. Валькирия вытянула перед собой руки и осмотрела покрытые шрамами запястья. Следы от кандалов отпечатались на коже алыми знаками, но кто-то обработал их. Тут же вспомнив про другую, куда более страшную рану, Риана осторожно коснулась плеча и обнаружила, что его затягивает бинт. Страх нахлынул солёной волной, страх остаться калекой был куда сильнее, чем страх возможной смерти или любой другой. Риана закрыла глаза, заставляя себя успокоиться и сгорая от презрения к собственной слабости.

«Бесполезная трусливая тварь. Твой хозяин был прав».

Риана сделала ещё один глубокий вдох и попыталась заставить себя сосредоточиться на том месте и времени, где находилась сейчас.

Осторожно подвигала прокушенным плечом. Оно оказалось неумело, но старательно перебинтовано. Пальцами уже можно было шевелить, но более серьёзные движения отдавались ноющей болью в повреждённых тканях.

Убедившись в том, что руки целы и даже слушаются её, Риана осмотрела свои обнажённые ноги и пришла к выводу, что и там критических повреждений нет. Затем ещё раз обвела взглядом комнату.

На другом конце постели Риана обнаружила одежду – коричневые кожаные брюки, белую батистовую сорочку и алую бархатную безрукавку. Риана взяла вещи в руки. При ближайшем рассмотрении одежда оказалась весьма поношенной, но абсолютно целой и только что вычищенной. Это было приятно.

Не сдержавшись, она потёрлась щекой о нежную ткань сорочки. На глазах проступили слёзы. Она давно уже забыла, что прикосновения к чему-либо могут доставлять удовольствие.

Осторожно, стараясь не тревожить рану, Риана натянула брюки и рубаху. Рядом на полу обнаружилась пара таких же поношенных, но вполне добротных, а некогда даже роскошных сапог.

Сапоги она тоже трогать не стала, хотя уже заметила в них большую пользу – они позволяли спрятать кинжал.

Поколебавшись, Риана взяла нож и засунула его под матрас. Расхаживать с оружием по дому вряд ли пристало, даже если это дом даэва – рассудила она. Взяла в руки лампаду и поднялась на ноги.

Уже вставая, бросила взгляд на окно в изголовье кровати – в тёмно-синем небе плыл умирающий серп луны. В ту ночь, когда валькирия видела её в прошлый раз, луна была полна.

Риана невольно шагнула к окну, выглядывая наружу – окна выходили на сад, отгороженный забором вдалеке от города.

Меж стройными стволами олив царила тишина, лишь слабо отблёскивала в темноте поверхность фонтана и тихонько журчали струи воды. Над простым бассейном возвышалась стела. С её мраморного бока смотрел грозный лик незнакомого божества – хранителя дома.

Чуть в стороне виднелась гранитная глыба мавзолея – памятника предкам, которые покровительствовали каждой знатной семье.

В саду и дальше, за оградой, царила тьма. Не горели лампады ни в одном окне. Только далеко-далеко за перекрёстком мерцали огни факелов и скользили тени людей.

Ещё дальше, за чёрными контурами домов, виднелось море. Риана на мгновение зажмурилась, не веря тому, что видит. До сих пор она не оказывалась так близко к морю никогда. Открыла глаза и долго смотрела на тусклые огоньки звёзд. По ним она ориентировалась хорошо, и теперь впечатывала в память незнакомый рисунок созвездий – небо Рима она тоже видела в первый раз.

Наконец, отвернулась и направилась к двери.

Выйдя из комнаты, Риана оказалась на отгороженном витым парапетом от нижнего этажа узком балконе, который опоясывал залу со всех сторон. Кроме той двери, которая оказалась у Рианы за спиной, здесь были и другие. Заглянув в одну из них, валькирия увидела такую же небольшую комнатку, как и та, которую выделили ей. Света нигде не было – единственную лампаду Риана держала в руках.

Одинокая узкая лестница в дальнем углу вела вниз.

Там, под парапетом, виднелся украшенный мозаикой пол. Отдельные кусочки самоцветов, сложенных в фигуры героев и богов, откололись, и сам пол покрывала пыль.

Луна, падая через отверстие в потолке, освещала облупившиеся фрески, которые покрывали стены: лазоревые, красные и охристо-жёлтые всполохи смешивались в одно бесконечное батальное полотно. Внизу, под самым отверстием, находился прямоугольный бассейн, в середине которого стоял высеченный из оникса многохвостый дракон.

У самого выхода, в небольшой нише, дремали двое – крупный мужчина с короткими и курчавыми, как у многих латиносов, волосами устроился на скамье, укрывшись потускневшим алым плащом, а у ног его свернулся калачиком мальчик в одной набедренной повязке из белого льняного полотна.

Риана стиснула зубы – она не понимала, что заставляет одних людей так унижать других. Но тут же заставила себя сосредоточиться на более важных вещах – например, на том, что присутствие охраны означало, что валькирия не сможет так просто покинуть дом.

Риана прикрыла глаза, прислушиваясь к движениям воздуха вокруг.

Дом, в котором она оказалась, насчитывал два этажа. Центральный вход его смотрел на одну из вершин капитолийских холмов. Небольшой садик с фонтаном – не тот, что Риана видела из окна – отделял передние ворота от парадного входа. Массивные двери с литыми волчьими мордами прятались среди стройных колонн. Снаружи всю виллу окружала глухая стена, часть которой Риана уже видела.

Ближайшие комнаты были пусты. Только в нескольких, на таких же узких кроватях, как у Рианы, дремали слуги.

Тот, кого называли Маркус Цебитар, находился на нижнем этаже, прямо под ней. Просторные комнаты, в одной из которых отдыхал патриций, от зала отделяла раздвижная деревянная перегородка.

Цебитар возлежал на просторной кровати с балдахином. Риана не заметила, чтобы даэв был чем-то занят, и предположила, что тот уже спит. Это давало ей хорошую возможность рассмотреть своего противника поближе.

Миновав балкон, Риана стала спускаться по лестнице и только теперь сумела разглядеть гравюру, украшавшую перегородку: из пенящегося океана, на фоне тонущего в дымке горизонта, вздымалось гибкое тело многоголового чёрного змея. Три пары глаз пристально смотрели на валькирию, замедлившую ход.

Усмехнувшись этой иллюзорной угрозе, Риана бесшумно пересекла атриум и раздвинула перегородки.

По другую сторону находился кабинет. В центре стоял большой стол из чёрного дерева, на котором лежали приборы для письма. Возле него – изысканное кресло с алыми подушками и деревянными подлокотниками. По сторонам – несколько скамеек для гостей. Вся мебель – с точёными ножками, украшенными инкрустациями из слоновой кости и бронзы. Тут и там стояли светильники в высоких канделябрах, но ни один из них не горел. Зато жаровня в углу пылала, и от неё по всей комнате распространялось тепло.

Дальнюю стену заменяла бархатная занавесь, и, приоткрыв её, Риана увидела обнесённый четырьмя стенами сад. По периметру просторное помещение окружала великолепная белая колоннада. С потолка между колонн свисали мраморные диски, на поверхности которых виднелись новые эпизоды из жизни священных предков. Лёгкий ветерок заставлял их слегка колебаться, и вся колоннада казалась подвижной и живой.

Лекарственные растения источали пряные ароматы, и Риана ненадолго закрыла глаза, позволяя себе отдаться на волю чувств. После долгих лет, проведенных в затхлой темнице, а затем в бараке для рабов, это место казалось раем. Запахи мирта и самшита, лавра и олеандра щекотали ноздри.

Риана снова подняла веки, разглядывая оплетённые плющом колонны. Под ногами расстилались клумбы с фиалками и нарциссами, лилиями и ирисами. Однако не укрылось от глаз Рианы и то, что кипарисов и платанов давно не касались ножницы садовника, а роскошные цветы перемежались сорняками.

Риана снова прикрыла глаза, но теперь уже для того, чтобы определить направление. Покои Цебитара находились справа, вход в них укрывала одна из колоннад.

Риана спустилась, прошла по усыпанным гравием дорожкам и бесшумно, как ей казалось, отворила дверь.

Однако стоило пересечь порог и посмотреть в сторону кровати, как Риана встретилась с тяжёлым немигающим взглядом Цебитара.

Высокая кровать с тяжёлым пологом стояла в глубокой нише в стене, так что к ней можно было подобраться только с одной стороны. Расшитое серебром покрывало с яркими пурпурными, лазурными и жёлтыми полосами было отброшено в сторону и частично сползло на мозаичный пол. Множество подушек лежали тут и там. Стену с окном, смотревшим на океан, прикрывали густо драпированные бархатные шторы.

В углу, на столике с резными ножками в виде звериных лап, каких в этом помещении было множество, стоял мраморный бюст. Лицо мужчины, которого он изображал, походило на Маркуса, но высокие скулы и впалые щёки делали его заметно старше на вид.

Риана не была уверена, какая реакция последует за её дерзким проникновением. Однако показалось, что она должна что-то сказать. И она произнесла:

– Спишь с открытыми глазами?

Она бы не удивилась, если бы даэв, сорвавшись с места, вскочил и ударил её. Впрочем, Риана рассчитывала, что тот ещё не до конца проснулся, и это дало бы ей шанс ускользнуть.

Цебитар даже не шевельнулся.

– Да, – сказал он равнодушным и твёрдым голосом.

Затем плавно и неторопливо, как ленивый объевшийся чёрный кот, приподнялся на подушках и провёл рукой по растрёпанным волосам. Риана заметила, что Маркус одет так же, как она – в одну только свободную батистовую сорочку и кожаные брюки, только его штаны были чёрными и чуть меньше изношены. Лицо патриция выглядело скорее усталым, чем невыспавшимся.

Маркус встал и подошёл к столу. Риана увидела, что стол ломится от яств и накрыт на двоих.

– Клемента сегодня не пришла, – сказал патриций медленно. Он прикрыл глаза и отвернулся от стола. Маркуса мутило. Ему вполне хватило долгого рабочего дня и вечера в обществе императрицы Клавдии, чтобы чувствовать себя вымотанным и разбитым. Никакие валькирии сейчас ему были не нужны. Он уже не знал, зачем решил купить эту гладиаторшу и что собирается с ней делать. И, самое главное, Маркус не хотел думать об этом прямо сейчас.

И в то же время мысль о том, что остаток этого долгого осеннего вечера он проведёт в одиночестве, пробуждала в патриции неясную тоску.

– Садись, – сказал он, кивнув на один из стульев.

Риана посмотрела на стол, уставленный блюдами с мясом, рыбой, свежими и маринованными овощами. Она не помнила, когда видела еду последний раз, но прекрасно понимала, что нужно быть осторожнее. Один вид всех этих яств – красиво сервированных и лежащих на столе, не в пример всему тому, что она ела последние годы – вызывал у неё едва сдерживаемое желание наброситься на это всё, не дожидаясь разрешения Маркуса. И всё же Риана остановилась в отдалении, скрестила руки на груди и спросила:

– Предполагается, что я буду тебя развлекать?

– Предполагается… – медленно и задумчиво повторил патриций, а затем произошло то, чего Риана ждала с того момента, как вошла в комнату.

Маркус молниеносно подхватил кнут, брошенный на кресле, и ударил им туда, где должна была стоять Риана.

Только потому, что валькирия ждала этого с самого начала, она успела отскочить и, перекувырнувшись, оказаться около стола. Она схватила нож, лежавший возле тарелки Маркуса и, зигзагами уходя от ударов кнута, следовавшими один за другим, в три скачка оказалась около патриция. Если бы её левая рука работала чуть лучше, возможно, она бы выбила ею кнут из рук Цебитара и всадила нож в открытое в разрезе рубахи горло. Однако вместо этого валькирия обнаружила, что, отбросив кнут в сторону, Маркус перехватил её удар, а свободной рукой развернул валькирию спиной к себе.

Пока Риана молча пыталась вырваться, Маркус произнёс:

– Отлично.

И спокойствие его голоса внезапно передалось пленнице, будто ледяная вода, смывающая ярость и безумие, застилавшие глаза. Риана расслабила руку, подчиняясь воле даэва, и тот тут же её отпустил.

– Я, кажется, придумал, для чего ты мне пригодишься. Садись, и я расскажу.

Патриций выпустил пленницу, и Риана инстинктивно сделала шаг в сторону, на ходу поворачиваясь к нему. Она понимала, что бой проигран, но побороть привычки, выработанные годами обучения, не могла.

Маркус смотрел на неё. Насмешка исчезла из зелёных глаз, и теперь Риана, к собственному удивлению, обнаружила в них тревогу. Эта тревога не имела ничего общего со страхом смерти, который Риана не раз видела в чужих глазах.

Этот взгляд зачаровывал её, сковывая ненависть не хуже уверенных рук.

«Что за руна даёт ему эту власть?» – снова подумала валькирия и отвела глаза.