– Ну, видишь, ты же сама подарила ему свободу этой фразой. Пожелала найти другую девушку. Нельзя обвинять птенца за то, что он выпорхнул на волю, если клетка была открыта…

У Розы не было сил спорить. Она молча пила пиво из бутылки, уже не хныкала и просто смотрела в одну точку.

– Я знаю, что нам нужно, – вдруг сказала подруга.

Они пошли куда-то вглубь стройки, и драгоценная подруга извлекла из-под бетона маленький пакетик.

– Есть! – сказала она.

Насколько Роза помнит, дальше они курили сигареты, а после вдыхали что-то из пластиковых бутылок.

Подруга ходила рядом с ней кругами, смеялась и говорила: «Да, давай-давай, вдыхай глубже, вдыхай…».

Стройка плыла кругом. Сознание будто выключалось и лишь временами возвращалось к Розе вновь… Его закручивало, словно винтами. Отбрасывало волнами. И сложно было вспомнить, что было секунду назад. Она пыталась собрать все силы в кулак и не забыть ни единой детали происходящего. Она не хотела это забыть, потому что… Ей было стыдно. Розе было стыдно! Она думала: «Что я наделала, ведь не об этом пел Рик Риверс… Ведь это срамит идею всех тех текстов, которые он сочинил… А как же отказ от вредных привычек, как же здоровье нации?.. Я всё предала, я всё погубила… Боже… О, Рик… Какая же я дура…» – она хотела запомнить, чтобы это было ей уроком.

Пока они с подругой шли домой со стройки, она всё повторяла и повторяла: «Какая я дура… А вдруг не отпустит? Скажи, вдруг не отпустит никогда?..», – и сознание её вновь уносилось на волнах куда-то, а ноги шли на автомате. Подруга успокаивала Розу и смеялась.

***

На следующий день, проснувшись, Роза была сама на себя не похожа. Растрепанные волосы, опухшее лицо… Потянулась к телефону, почувствовав боль в руке. С бессильным кряхтением откинулась обратно на кровать и стала соображать.

Итак, получить ещё одну зависимость к своей непреодолимой жажде постоянной проверки сообщений – да ещё и какую зависимость, по-настоящему наркотическую! – она не хотела. «Наркотики и алкоголь – это не выход», – решила Роза, потирая опухшие глаза.

Тогда что? Как пережить боль потери?

Она быстро схватила телефон и набрала сообщение.

«О ком та песня, „Виртуальная любовь“? Если честно, я думала, что, возможно, она обо мне…». Отправить. Ждать.

Рик прислал смайлик смеха.

«Моя бывшая тоже так подумала, – сказал он, – но это песня ни о ком конкретном. Это просто собирательный образ. Глупые вы, фанатки… Все воспринимаете на свой счёт».

Сначала она обрадовалась, что сообщение длинное, ей нравилось, когда он много писал. Но по мере того, как она его читала, что-то оседало и обрывалось у неё внутри. Не о ней… Весь этот образ – лишь собирательный от всех женщин, которым он пишет… Вот как…

Роза на ватных ногах дошла до ванной и посмотрела в зеркало. Где-то в Детройте Элин смотрела в экран, ожидая появления точек набирания сообщения от Рика Риверса. Где-то в Техасе Кейли ждала вторую галочку прочтения, в сердцах бросала телефон на кровать и шла играть на гитаре. Роза смотрела в зеркало. Миранда из Токио тоже смотрела в зеркало, а из её спальни играла «Виртуальная любовь».

Роза включила холодную воду, что мощной струей забила вниз, и, расплескивая капли, стала умываться, стараясь смыть с себя грязь позора – быть одной из тысячи!.. Она хлестала себя по щекам, тёрла глаза, наслаждалась холодной водой.

Одна из тысячи… Но теперь она выше их всех, ведь она знает его секрет. Она не тешила себя надеждами, а спросила прямо – о ком песня. И узнала, что песня о ней и еще тысяче её копий. И стала единственной в своём роде.

Роза выпрямилась у раковины.

Она смотрела в своё умытое лицо, раскрасневшиеся щеки и горящие каким-то новым блеском освобождения глаза.

Она подмигнула себе и улыбнулась.

Да, её сердце разбили. Это сделал Рик Риверс. Он этого не хотел, он лишь… отвечает на сообщения фанаткам, особо не думая, что наивные юные леди навоображают себе из его фраз. Но всё же он это сделал.

Она вытерла руки полотенцем и в последний раз проверила его Instagram, где места пустого не было от совместных фотографий с новой девушкой. Укол боли в груди юной Розы Леймер – вот и всё, что она получила.

Роза вернулась к зеркалу. Теперь она наконец-то осталась одна, сама с собой, наедине со своим отражением в зеркале, без болезненной привязанности к тому, кто этого не заслуживает. Ей совсем не хотелось проверить сообщения от него.

Эта история, слава Богу, чистой воды вымысел. Но, дорогая моя, если ты, влекомая надеждами, пишешь кому-то далёкому, успешному и тому, кто отвечает тебе раз в сутки, даже не здороваясь, – будь уверена, всё это сбудется. И самые откровенные слова, которые он скажет якобы о тебе, окажутся посвящены лишь собирательному образу всех многочисленных девушек и женщин, с которыми он общался всё это время.

Кабинет с табличкой на двери (Мадина Гайратова)

Я и подумать не могла, что, прожив 38 лет со всеми невзгодами и беспорядком в голове, я всё же окажусь перед дверью с табличкой «Психотерапевт».

Приёмная перед кабинетом доктора была серой и выдержанной. Надеюсь, сам кабинет порадует больше. Ещё эти странные успокаивающие картинки прямо в поле зрения…

Скажите, как здесь не почувствовать себя «иным»?! Наверное, всё же не стоило сюда идти…

Мои глаза снова забегали по приёмной, всё время останавливаясь на дверной ручке кабинета.

Табличка на двери почётно несла имя «Доктор Ханиген». Она была высококлассным специалистом в городе N. К ней обращались с разными проблемами, начиная от знаменитостей, страдающих ПТСР или постнаркотической ломкой, до отпетых негодяев, заключённых под стражу в смирительные рубашки. Да уж, та ещё смесь. Доктор Х. славится своими научными практиками с пациентами, тяжелобольными психически. Это определяет её научную деятельность. Она использует страхи как пилюлю для их контроля и проработки.

Вот и я, Маргарет Митчел, решила последовать их примеру. Ведь мои некогда сумасшедшие, но по-милому придурковатые тараканы в голове уже не казались такими безобидными.

Воскресным утром, в очередной раз страдая от бессонницы, я лежала, уставившись в потолок красными и пустыми глазами, в полном осознании того, что не справляюсь сама.

Атаки начали учащаться. Мне всегда казалось, что я знаю, как с этим бороться. Но, испытав неоднократное давление на мою и без того хрупкую психику, я невольно представила, что в один день она не выдержит и разлетится вдребезги, как тонкое итальянское стекло.

Мне стало страшно. Я как будто в запертой тёмной комнате размером два на два. В ней тесно и тяжело дышать. Страх сдавливает моё горло, не давая возможности вдохнуть.

Это будто тебя запихнули в тугой корсет, к которому ты совсем не готова. Именно поэтому я подтвердила свой приём в среду.

– Маргарет Митчел… – раздался тонкий голосок из-за приемной стойки и прервал мои скитания в голове.

Девушка с ресепшена поднялась и кивнула мне, подавая сигнал, что пора идти.

Мои руки сжали дверную ручку, но никак не могли решиться. «Что, если меня определят в психушку? Если я настолько больна? И больна ли вообще? Что есть действительность, что нормальность? Так, стоп!» – мысли в голове уже начали сбиваться друг об друга, а рука вот-вот расплавит металлическую ручку.

«Нужно успокоиться! Я смогу!» – рука дрогнула, и передо мной распахнулись объятия комнаты с ароматом лаванды.

В кабинете доктора Ханиген было светло и свежо. Хорошее начало.

– Мисс Митчел, – слегка командным голосом прилетело в мою сторону приветствие.

– Да. Здравствуйте, доктор Ханиген, – мы с ней были явно на разных вибрациях. Мой голос просел от молчаливого ожидания.

– Может, кофе?

Я на минуту потерялась, разглядывая стену с её заслугами, но на деле всё ещё блуждала в своих мыслях.

– Лучше чай. Кофе пагубно на меня влияет, – я присела на край дивана, стиснув сумку.

Её брови взлетели, будто она уже что-то хочет записать в моё «дело».

– Сара, нам две чашки зелёного чая, – сказала Доктор Х., зажимая кнопку связи с секретаршей.

Интересно, откуда она узнала, что я предпочитаю зелёный чай?!

Беседа началась стандартно. Со знакомства. «Расскажите о себе, Маргарет… Чем вы занимаетесь, Маргарет… Как проводите свободное время, Маргарет…» – и бла-бла-бла…

Сидя на этом кожаном диване, я поняла, что мне некомфортно говорить о себе с кем-то в контексте «пациент-доктор». Это вам не насущные проблемы обсуждать с подружками за бокалом мартини.

После двадцатипятиминутного разведывания ответов о моём состоянии доктор Ханиген перешла в наступление.

– Перейдём к вопросу о ваших близких, Маргарет. Ваша семья, коллеги, друзья?

Всегда удивлялась, как легко они это делают – молчат на консультации часы напролёт, получая за это деньги, а потом – бах! – и сразу к вопросам о семье и детстве. На удивление, это сработало.

– Что именно вы хотите знать о моих близких, доктор?

– Начнём, пожалуй, с друзей. Как много друзей у вас, Маргарет?

Доктор Ханиген подтянула оправу на нос и посмотрела на меня исподлобья смолисто-чёрными глазами, давая понять, что ждёт развёрнутого ответа.

– Разве у человека может быть много друзей? – «отбила» я её подачу, словно мы на теннисном корте, а не в кабинете с табличкой на двери.

– Это вы мне скажите.

В этот момент я поняла – мне попался достойный оппонент.

– Моя лучшая подруга Крис. Она удивительная.

– Удивительная?

– Да. Она неоднозначная, это и удивительно. Как и в её имени, в ней уживается и что-то очень женское, и невыносимо мужской характер.

Какое-то странное тепло охватило моё тело. Не могу понять, это твидовый жакет или так проявляется любовь?

– У нас раньше были проблемы. Но… мы это уже давно пережили.

Я так и знала, что доктор Ханиген не пройдёт мимо моего отброшенного в угол взгляда:

– Какие это были проблемы? Не могли бы вы описать в ситуации?

Я чувствовала себя так, будто сидела на тысяче иголок. В моей голове крутилась мысль: «Я могу не отвечать на вопросы!». Но к какому итогу может привести молчание?

Будучи не в том состоянии души, чтобы отказываться от помощи, я решила проверить, куда заведут вопросы доктора. Это была своего рода игра, построенная на азарте и моём тщеславии, которая требовала развязки. «Вот бы ещё этой развязкой стало выздоровление», – как-то оптимистично подумала я и продолжила.

– Мы познакомились, когда нам было по шестнадцать. Она перевелась в нашу школу. Знаете, дети в этом возрасте эксцентричные, хотят показать себя, но боятся открыться. Могут обходить стороной, испытывая интерес, или смеяться над твоим выбором наряда, про себя думая, как же это неважно. Мы присматривались друг к другу. Дружить начали только через год после этого.

– Что вас привлекло в Крис? – Доктор Ханиген уверенно «подавала». А я на мгновение забыла про корт. Ей удалось погрузить меня в воспоминания.

– Привлекло? О нет! – неожиданно даже для себя самой я засмеялась вслух. – Извините. Мы были абсолютно разные, как небо и вода. Поначалу считали друг друга странными и обходили стороной. Затем встретились вне школы. Один раз, другой… Что-то связывало нас, мы и сами не знали, что…

Моё лицо озарила улыбка. Именно такое чувство у меня вызывает эта история.

– В чём проявлялась ваша странность или различия, как вы говорите? – Доктор Ханиген смотрела в окно, а ручка отбивала ритм на её планшете.

Кому-то уже наскучило…

– Меня воспитывали в строгих правилах. Вероятно, именно поэтому в старших классах я не отличалась застенчивостью, наоборот, мне хотелось выделяться. Самые необычные наряды, яркий макияж, отличные оценки, активность и постоянно тянущаяся рука, не упускающая возможность высказать своё «особое» мнение. При этом мне не хотелось заводить много друзей.

– Для подростков это довольно-таки нормально.

А что же Крис? – спросила доктор.

– А Крис была более компанейской. Всегда в центре внимания, душа компании. Она многое попробовала раньше, чем наши одноклассники. Ничего критичного, но от неё веяло уверенностью и принципами, которые не свойственны были для нашего возраста. Это тяжело передать словами, доктор.

Она сделала пометку в моём «деле» и провалилась в своё кресло.

На мгновение я отвлеклась. Картинка перед моими глазами вдруг стала чёткой. На полке за спиной доктора, куда был устремлён мой взгляд при рассказе, я заметила металлическую статуэтку гольфиста, нацелившего клюшку на орущий мяч с надписью: «Отбрось свои проблемы и тренируй удар».

«Очень странно», – подумала я.

Доктор уловила мой взгляд на статуэтке и улыбнулась, продолжив нашу маленькую игру:

– Вы сказали, что были как небо и вода? Интересная аналогия, не думаете?

– Хм, я так сказала? Правда? Да уж… интересно. Наверное, всё потому что мы разные по своей структуре, но, когда были вместе, мы будто сливались воедино. Знаете, как линия горизонта между двумя этими стихиями может размыться в определенный момент. Такой момент случился и у нас. Боже, мы столько ругались, вы и не представляете! Теперь у меня лишь улыбка от этих слов, а тогда было не смешно. И мы совершенно не понимали, почему мы ещё вместе. Поначалу отторгали друг друга. Точно! Это описание идеально подходит.