Зима с сюрпризом. Сherchez le manuscrit, или Ищите рукопись

Глава четвёртая

Когда приехала полиция, напряжение в тесной прихожей достигло апогея.

Агния требовала, чтобы охранник немедленно снял наручники с её мужа. А тот категорически отказывался это делать, говоря, что пусть начальство разбирается, а его дело маленькое.

Нюра потирала забинтованную голову и всё время скулила от боли и страха, говоря, что не видела, кто ударил её.

Но когда старшина полиции задал вопрос, а не пропало ли что-нибудь в музее, вот тут все встрепенулись. Женщина в валенках, как оказалось, она была дежурным администратором в этот день, тут же побежала в гостиную, и уже оттуда все услышали крик: «Украли! Украли рукопись!»

Старшина поморщился и, достав телефон, связался с дежурным, чтобы тот прислал следственную группу в Мелихово.

– Так, не будем терять время, – садясь за стол контролёра и раскрывая папку, сказал он. – Граждане, приготовьте ваши паспорта.

– Пусть сначала этот нехороший человек извинится передо мной и снимет наручники, – зло глянув на охранника, сказал Дмитрий.

Старшина, не обращая внимания на претензии, снял тёплую шапку с кокардой и положил на стол. Потом пригладил волосы и обратился к охраннику:

– Итак, расскажите, что здесь случилось.

– Я был в будке у входа со Степанычем, – нервничая, начал рассказывать охранник. – Вдруг зазвонил телефон, я ответил. Мужик в телефоне сказал, что кто-то напал на контролёра Нюру в чеховском доме. Ну я и побежал сюда. По дороге встретил Васильевну. Мы вбежали в дом, видим этот, – охранник кивнул в сторону Димы, – стоит с дамочкой, а Нюрка с пробитой головой на полу лежит. Ну я и обезвредил его.

– Хорошо, – произнёс старшина. – А теперь ваша версия, – обращаясь к Дмитрию, сказал он, фиксируя всё в протоколе.

– Мы всей семьёй приехали в Мелихово, чтобы отдохнуть от московской суеты и показать детям усадьбу Чехова, – начал излагать свою версию Дима. – Когда мы рассматривали картины в комнате сестры Антона Павловича, то услышали крик Нюры. Я пошёл посмотреть, что случилось, и увидел её с окровавленной головой на полу. Над столом у вас висит бумажка с телефонами, вот я и набрал «охрану». А дальше вы уже слышали.

– Вы сказали, что всей семьёй приехали. Так, а кто ещё был с вами? – продолжил допрос старшина.

– Наши дети, – не выдержала Агния, присоединившись к разговору.

– И где же они в данный момент? – удивлённо спросил старшина.

– Я попросила их уйти, пока обрабатывала рану и бинтовала голову Нюре.

Услышав это, Нюра вдруг снова начала всхлипывать и подвывать.

Но полицейский проигнорировал её всхлипы и строго сказал:

– Я не понял. А где дети?

Агния распахнула дверь в кабинет Антона Павловича и коротко сказала:

– Здесь.

Старшина, женщина в валенках и охранник, как по команде, ринулись в кабинет.

Картина, которую они увидели, кажется, потрясла их не меньше, чем лежащая на полу пострадавшая контролёрша.

На диване, обитом тёмно-зелёным велюром, рядком сидели одинаковые беленькие девочки и черноволосый мальчуган, который был старше их в два раза.

Женщина в валенках вдруг снова начала кричать. Просто кричать, не произнося ни слова. Дети, испугавшись, сначала замерли, а потом девочки заревели во весь голос и бросились к маме.

А мальчик подбежал к отцу и уткнулся ему в живот. Так как руки у Димы были закованы, он нагнулся, прижавшись к голове Игорька, и начал тихо успокаивать сына. Игорёк держался до последнего, но тоже не выдержал и заревел.

В этот момент дверь в прихожую отворилась, и в помещение вошли медики из подъехавшей «Скорой помощи», а за ними следственная группа.

Васильевна сразу перестала орать, но дети продолжали громко всхлипывать.

– Что здесь происходит? – сурово спросил седовласый мужчина и достал удостоверение. – Капитан Голованов, следственный отдел.

Васильевна, придя в себя, впервые за всё время начала говорить, а не орать:

– Товарищи, это что же такое делается? Как эти дети посмели сесть на диван самого Чехова? Мы не позволяем такой фамильярности никому, даже сотрудникам музея.

– А мы, наконец, требуем прекратить издевательство над нами и нашими детьми, – прервав женщину, громко произнесла Агния. – Я требую немедленно освободить моего мужа и принести ему извинения.

Голованов посмотрел на старшину и попросил ввести его в курс дела. Тот быстро отчеканил то, что ему рассказали охранник с Дмитрием и показал протокол.

Капитан устало присел на стул, где недавно сидел старшина, и, посмотрев на охранника, коротко сказал:

– Сними браслеты.

Охранник быстро повиновался и освободил запястья без вины виноватого посетителя музея.

– Ну? – сверкая глазами и потирая затекшие руки, произнёс Дима. – Я не слышу извинений. Я вызвал охрану, моя жена оказала первую помощь пострадавшей, мои дети ничего не сломали и тихо сидели, пока здесь шли разборки. Поэтому я требую извиниться перед моей семьёй за причинённые неудобства. Как вы понимаете, мы могли бы уйти и оставить всё как есть, но мы этого не сделали.

– Я… это… не хотел. Мужик извини, что так получилось, – коряво произнося слова прощения, промямлил охранник.

Дальше всё пошло как по маслу. Голованов умело допрашивал свидетелей, эксперты-криминалисты осматривали место преступления и восстанавливали примерную картину происшествия, а медики оказывали помощь пострадавшей.

Когда всё наконец закончилось, следователь попросил взять у Агнии с Дмитрием отпечатки пальцев, чтобы исключить или, наоборот, включить их в число подозреваемых.

Детям эта процедура очень понравилась, чего нельзя было сказать об их родителях.

Несмотря на то, что у Гуни с Димой были взяты все необходимые данные, следователь предупредил их, что на время следствия покидать Москву им не рекомендуется.

Медики забрали пострадавшую Нюру с собой, так как рана на голове требовала вмешательства хирурга и проведения томограммы головного мозга.

Когда Кондаковы-Беляевы вышли на улицу, было уже темно, хотя часы показывали только четверть шестого.

– Как же я хочу есть, – глубоко вдохнув свежего морозного воздуха, сказала Гуня.

– А я не верю, что этот кошмар закончился, – со вздохом облегчения произнёс Дмитрий.

– Дорогой, не будь таким наивным, всё только начинается, – с горькой усмешкой констатировала Агния.

Уставшие дети молча плелись за родителями и, только выйдя за пределы музейной усадьбы, они побежали к машине, одиноко стоявшей на стоянке.

– Я предлагаю сначала подкрепиться, не зря же я набрала столько еды с собой, – сказала Гуня и открыла багажник.

Она быстро разложила на подносе бутерброды, котлеты, картошку и порезала овощи. Потом достала термос и налила всем горячего чая. Но холод и усталость вдвое сократили приятную трапезу, и дети попросились домой.

Отдав им пакет с печеньем и яблоками, родители усадили всех в автомобильные кресла, и они двинулись в обратный путь. Тепло в машине и негромкая музыка разморили уставших двойняшек, и девочки незаметно уснули. Только Игорёк безучастно смотрел в окно и думал о своём.

– Да, а как хорошо всё складывалось вначале, – не удержался Дима от реплики, крепко держась за руль.

– А ты не помнишь, – неожиданно спросила Гуня, – кто первый покинул дом Чехова: семейная пара или студент?

Дмитрий ответил не сразу. Вероятно, он сопоставлял в уме какие-то факты, а потом, будто рассматривая только что нарисованные эскизы, стал озвучивать то, что на них было запечатлено.

– Пока ты беседовала с контролёршей, мы прошли в Пушкинскую комнату и остановились напротив витражных окон. Я сделал там несколько фотографий. Мужчина с женщиной в это время вышли из гостиной и направились в спальню Чехова. Никакого студента я не видел.

– А был ли мальчик? – внезапно сказала Агния.

– И почему Нюра назвала его студентом? – добавил Дима.

Домой они приехали в девятом часу, совершенно уставшие и разбитые. Дети, выпив тёплого молока с мёдом, сразу же отправились спать, а Гуня с мужем, взбодрившись кофе, ещё долго не могли заснуть, ворочаясь в кровати, хотя усталость давала о себе знать.

Глава пятая

Утро понедельника у трудящегося населения нашей страны обычно бывает тяжёлым.

А после событий, случившихся накануне в Мелихово, оно стало тяжёлым вдвойне для Гуни и Димы.

Во-первых, они проспали. Потому что никто не слышал будильника. Во-вторых, внезапное пробуждение вызвало сумасшедший переполох. Нужные вещи не находились, в туалет с ванной образовалась очередь, и любимый кофе, закипев, вылился из турки, залив конфорку.

– Так, – устало опустившись на стул, сказала Агния, – школа и детский сад сегодня отменяются. Я сейчас позвоню и всё объясню классному руководителю и воспитателю. Дима, срочно звони в редакцию, скажи, что мы задерживаемся, иначе нас потеряют. Что ещё? Да! Надо позвонить, родителям, чтобы они приехали и побыли с детьми.

Когда им в течение часа наконец удалось разрулить ситуацию, у обоих сложилось впечатление, что они всё утро разгружали длиннющий состав поезда.

– Если сегодня случится ещё что-то экстраординарное, я этого не переживу, – открывая дверь в здание редакции и доставая электронный пропуск, произнесла Гуня.

Дмитрий ничего не ответил, так как был сосредоточен на предстоящем разборе полётов с главредом, потому что утром он должен был ехать снимать одно запланированное мероприятие.

Как только Агния зашла в свой кабинет и уселась за стол, в дверь заглянула секретарь Полина и попросила Гуню срочно зайти к Олегу Никитичу.

– Так, начинается, – стараясь побороть внутреннюю дрожь, тихо сказала Гуня.

Пока она медленно шла по длинному коридору к кабинету главного редактора, машинально кивая и здороваясь с сотрудниками редакции, Агния отметила для себя одну странную вещь. Раньше она абсолютно не испытывала страха перед любыми разборками в кабинете начальника. А теперь она буквально замирала, стоило ей только услышать, что её вызывают к главреду.

«Интересно, с чем это может быть связано? – подумала Гуня, заходя в приёмную. – Неужели, я начинаю стареть, и у меня появляются первые признаки старческого маразма?»

Она зашла в кабинет Олега Никитича и окончательно потеряла дар речи. За столом сидел её муж и полицейский.

Видя шоковое состояние журналистки, главред нервно побарабанил пальцами по столу и пригласил её присесть. Затем, указав на лейтенанта, он сухо произнёс, что у полиции для них есть какое-то заявление.

Лейтенант, в отличие от всех, очень спокойно объяснил причину своего визита, которая сводилась к тому, что пострадавшая Мосина обвинила гражданина Беляева в нападении и нанесении ей тяжких телесных повреждений. Поэтому он вынужден для выяснения всех деталей доставить его в отделение полиции города Чехова.

На некоторое время в кабинете повисла тишина. Главред удивлённо переводил взгляд с Агнии на Дмитрия и потом, не выдержав, произнёс:

– Что хотите со мной делайте, но я ничего не понимаю. Может, вы объясните, что всё это значит?

Но Агния не обратила на его слова никакого внимания и, обращаясь к лейтенанту, сказала:

– Мы вместе были в доме-музее Чехова, поэтому я поеду с вами.

– Извините, но на ваш счёт у меня не было никаких указаний, – чётко ответил представитель закона и, обратившись к Дмитрию сказал. – Гражданин Беляев, пройдёмте, нас ожидает машина.

Дима был настолько растерян, что не мог вымолвить ни слова. Гуня подошла к нему и, не обращая внимания на окружающих, обняла, вдыхая знакомый запах лосьона после бритья. Потом, глядя мужу в глаза, сказала:

– Мы оба знаем, что ты не виноват, поэтому ничего не бойся. Я верю, правда будет на твоей стороне.

Когда Дмитрий с лейтенантом вышли из кабинета, Агния села за стол и расплакалась. Главред предложил ей стакан воды и попросил сначала успокоиться, а потом рассказать, что же всё-таки произошло накануне.

Гуня, ничего не скрывая, изложила вкратце вчерашние события и, когда дошла до момента надевания наручников на мужа в доме Чехова, расплакалась снова.

– Да дела, – протянул Олег Никитич. – Такого в нашей редакции ещё не было. Агния, а Дмитрий точно не бил эту контролёршу?

От негодования Гуня поперхнулась и закашляла.

– Да, как вы можете такое говорить?! Вы отдаёте отчёт своим словам? Олег Никитич, я беру отгулы на три дня и еду в Мелихово. Чувствую, что без моего личного расследования это дело с места не сдвинется. А Нюрка какова! Нашла на кого повесить всех собак, сестра неблагодарная.

– Чья сестра? – не понял главред.

– Не обращайте внимания, Олег Никитич. Просто сестра. Так к слову пришлось. Это, грубо говоря, синоним к слову «дура».

– А! Тогда всё понятно, – утвердительно кивая головой, удивлённо произнёс главред, ничего не понимая.

Гуня вышла на улицу и остановилась. Ехать домой она не могла. Потому что понимала, как только она окажется в родных стенах, слёзы потекут рекой, и их невозможно будет остановить. А ей расслабляться сейчас было нельзя. Иначе, кто станет контролировать ход событий? Она машинально достала ключи от машины и села на водительское сиденье. Наверно потому, что в последнее время за рулём всё время находился муж, Агния, сев на его место, почувствовала себя хозяйкой положения.

– Господи, какая же я дура! – вдруг воскликнула она. – У меня же есть друзья, которые могут нам помочь.

Она быстро достала телефон и нашла в списке абонентов Андрея Бунцагина.

Муж Ларисы очень удивился, услышав голос подруги своей жены. Но когда Агния решительно произнесла: «Андрей, мне срочно нужна твоя помощь. Где мы можем встретиться?», – понял, что произошло что-то важное.

Глава шестая

Счастливая семейная жизнь с Ларисой благоприятно отразилась не только на внешнем облике, но и на характере Андрея Бунцагина. Он стал спокойнее смотреть на жизненные обстоятельства, несмотря на то, что продолжал работать в детективном агентстве.

С Агнией он познакомился, когда занимался её делом, разыскивая пропавшего любимого человека.² Зная её взбалмошный характер, Андрей относился к ней немного с превосходством, давая понять, что не видит в ней серьёзного человека.

Но с тех пор прошло много лет, и у подруги жены поменялся не только жизненный статус, но и приоритеты. Она стала многодетной мамой, поэтому учитывая только один этот фактор, к Агнии нельзя было относиться по-прежнему, то есть неуважительно.

Они встретились в кафе «Шоколадница» на Тверской и, обнявшись, сначала наговорили друг другу кучу комплиментов, которые соответствовали действительности. Потом медленно потягивая обжигающий кофе, Гуня стала рассказывать, что произошло сегодня в редакции. Она настольно была потрясена этим событием, что, о том, что случилось в Мелихово, сообщила сумбурно и немного скомканно, так как все вчерашние события на следующий день отошли для неё на второй план. Хотя именно с них всё и началось.

Андрей очень внимательно слушал Агнию и, когда она замолчала, спросил:

– А что было написано в бумаге, которую вам предъявили?

Гуня бессмысленным взглядом посмотрела на Бунцагина и потом, словно вспоминая ситуацию в кабинете главреда, произнесла:

– Димке предъявили обвинение в том, что он ударил женщину-контролёра, вернее нанёс ей тяжкие телесные повреждения, в результате которых она потеряла сознание.

– Всё понятно, – решительно сказал следопыт. – Пострадавшей женщине надо было как-то оправдать себя в этой краже, если она действительно не имеет к ней отношения. А тамошним операм надо быстренько найти преступника и до конца года закрыть это дело. А Димка очень удобный вариант в данной ситуации.

Агния не оценила шутку частного детектива и беззвучно заплакала, закрыв лицо руками. Без Димы ей было настолько плохо, что у неё сложилось впечатление, словно ей ампутировали какую-то важную часть тела.

Бунцагин растерялся. Чтобы как-то загладить свою оплошность, он подозвал официанта и попросил принести штрудель с тремя шариками ванильного мороженого.

– Извини, у нас работа такая. Приходится называть всё своими именами, – сказал он, пододвигая к собеседнице большую тарелку с вкусно пахнущим пирогом. – А ты вообще, почему так расстраиваешься? Разве Дима виноват в случившемся?

Эти слова отрезвляюще подействовали на Агнию.

– Конечно же, нет! – воскликнула она, сразу перестав плакать. – Андрей, но это ещё не всё! Ты не поверишь, но судьба опять столкнула меня с Савиным, – вытирая глаза и сморкаясь, произнесла Гуня.

– Только не это! – умоляюще сложив руки, тихо сказал детектив. Потом посидев, он обречённо вздохнул и добавил. – Ну, докладывай!

Агния для смелости запихнула в рот большой кусок штруделя с мороженым и, закатив глаза от непередаваемой вкуснотищи, начала рассказывать про Нюру, её мать, отца, Савина и детский дом.

– Гуня, ну я не верю, такого просто не может быть, – скептически морщась, произнёс Андрей. – Всё же хорошо. Вы с Димой счастливы. У вас замечательные дети. Зачем опять ты начинаешь вспоминать об этом получеловеке-привидении?

– Андрей, если бы я не увидела детскую фотографию Савина, то наверно тоже бы не поверила в такое совпадение. Но Игорёк – копия своего биологического отца. Да и надпись на обратной стороне фотки полностью совпала с именем, как ты говоришь, этого получеловека. Правда, я не знала, что по отчеству он Рафаилович. Получается, что благодаря восточным корням у него была такая уникальная притягивающая внешность.

Прежде чем ответить, Бунцагин поднял глаза кверху и зачем-то сложил губы трубочкой. Потом хитро улыбнулся и сказал:

– Француз спалился, и его кличка потерпела фиаско.

Это смешное утверждение послужило началом разрядки. Агния сначала заморгала глазами, потом затрясла перед собой кистями рук, но не выдержала и неожиданно расхохоталась, иногда повизгивая, чтобы сдержать смех, но это, наоборот, вызывало новый приступ смеховой истерии.

С трудом успокоившись, она вытерла слёзы и, сложив руки замком, облокотилась на них щекой.

– Вот в этом вся правда нашей непростой жизни. Сначала мы плачем от горя, а потом рыдаем от смеха, – будто разговаривая сама с собой, произнесла Гуня. – Что мне делать, Андрей?

– Я думаю, ты сама знаешь ответ: во-первых, успокоиться, в этом заключается половина успеха, а во-вторых, ехать домой к семье, которая нуждается в твоей поддержке, – спокойно ответил Бунцагин.

– А что я им скажу? Дорогие мои, вашего папу арестовали и увезли в отделение полиции? – с горьким сарказмом произнесла Агния.

– Ну, вообще-то задержали для выяснения обстоятельств, а не арестовали, поэтому прекращай гнать волну и поезжай домой. Я настоятельно советую взять себя в руки и не делать лишних движений, чтобы не навредить своему мужу. Больше трёх суток без предъявления обвинения, его не имеют права держать в полиции. Извини, мне надо уже идти, дела не ждут, – сказал Андрей и поднялся.

Он оглянулся, ища официанта и, не увидев, положил на стол пятитысячную купюру. Попрощавшись, Бунцагин быстро покинул кафе.

Но Агния продолжала сидеть, не зная, что предпринять. Возвращаться домой она категорически не хотела. Глянув на настенные часы, которые делали уютным маленькое кафе, она решительно встала и направилась к машине.

Выезжая на Варшавское шоссе, Гуня поняла, что куда бы она сейчас не поехала, она всё равно свернёт на дорогу, ведущую в Мелихово.

– Значит, так тому и быть! Разве Димка бросил бы меня, если бы я оказалась в такой ситуации? – объяснила своё поведение Агния.

Несмотря на то, что впереди её ожидала неизвестность, Гуня почувствовала себя уверенней, приняв решение. Мысли обрели правильное направление, и она, не сопротивляясь, подчинилась их течению.

Глава седьмая

В Мелихово Агния приехала, когда начало темнеть. Только здесь она вдруг ясно осознала, что зря не послушала детектива Бунцагина. Плана действий у неё не было, местных знакомых тоже.

«Думай, Гуня, думай!» – приказала она себе, вцепившись в руль до белых костяшек.

Тут из калитки усадьбы вышел знакомый охранник, заковавший накануне её мужа в наручники. В руках он держал лопату, которой стал расчищать от снега территорию у входа. Агния заглушила мотор и вышла из машины.

Поприветствовав стража порядка, она поинтересовалась, как себя чувствует пострадавшая Нюра. Охранник отнёсся к её появлению настороженно и отвечал на вопросы неохотно, что он ничего не знает, так как начальство ему о своих делах не докладывает.

Гуня поняла, что без волшебного приза, она не услышит от него ни единого слова. Вернувшись к машине, журналистка открыла багажник и достала бутылку водки, которая на всякий случай всегда там лежала.

Держа за горлышко красивую емкость, она игриво подмигнула охраннику и сказала:

– Пойдём, поговорим!

Тот молча уставился на синюю этикетку и, крякнув, стал сбивать налипшие комки снега с лопаты. Потом, подумав, быстро сказал:

– Проходи в будку, пока сменщик не пришёл.

В маленькой сторожке было тепло, и Агния сняла шапку. Охранник, который представился Михалычем, по-хозяйски поставил на стол два стакана и достал из сумки шматок сала и чёрный хлеб.

Он чокнулся своим стаканом о другой и, проглотив горючую жидкость, занюхал хлебом, на котором лежал аппетитный кусок сала с мясными прожилками. Потом довольно крякнув, откусил от бутерброда, сильно пахнущего чесноком, и сипло сказал:

– Хорошо пошла.

Гуня сидела не шелохнувшись. Михалыч посмотрел на неё и буркнул:

– Что сидишь? Закусывай!

Агния взяла криво порезанный хлеб и, положив на него сало, откусила кусочек. Как ни странно, эта еда не вызвала у неё отвращения, наоборот, сало было нежным и хорошо жевалось.

– Михалыч, ты извини, но я за рулём. Поэтому пей один, – заискивающе сказала она. – А в какой больнице лежит Нюра?

– Нюрка-то? Я сегодня краем уха слышал, что в больнице её долго держать не будут. Вроде как все процедуры сделали, а дальше – домой.

– А что-нибудь известно про похищение рукописи? – Гуня с надеждой посмотрела на Михалыча.

Тот налил себе ещё и выпил уже без церемоний.

– Про это нам знать не велено. Усадьбу для посещений закрыли, сказали, пока идёт следствие, никого не пущать! – хмелея на глазах, сказал охранник. – Ты… это… сходи к её тётке Вере, она живёт в последнем доме на другой стороне улицы и спроси у неё про Нюрку. Тётка была сегодня там, в больнице, вещи ей отвозила. Следователь тоже был. Поэтому Верка в курсах, что да как.

Агния видела, что дальше оставаться в сторожке было бессмысленно. Да и сменщик должен был прийти с минуты на минуту. «С такими работниками можно полмузея вынести, никто не заметит», – подумала она и вышла на улицу.

Кроме Нюриной родственницы идти было не к кому, и Гуня, развернувшись на своём «Опеле Виваро», медленно поехала вдоль сплошного забора, заметённого до половины снегом.

Остановившись у последнего дома, она вышла из машины и подошла к калитке. Звонка тут не было, поэтому она толкнула калитку, чтобы пройти к дому. Но не тут-то было. Дверь надёжно защищала двор от непрошенных гостей. Агния растерялась. Посмотрев по сторонам, словно ища поддержки, она ещё раз попробовала открыть добротную калитку, покрашенную в зелёный цвет.

Со стороны эта ситуация выглядела, наверно, комично. Взрослая женщина бессмысленно бьётся в ворота, не понимая, как они открываются. Гуня сделала два шага назад и внимательно оглядела неприступную «крепость Измаил».

Она заметила, что посредине калитки находилось небольшое отверстие, из которого торчал металлический кругляш.

«Интересно, для чего нужна эта кнопка?» – подумала Агния и нажала на кругляш, опустив его вниз, согласно прорези в калитке. И тут произошло чудо. Дверь послушно отворилась, приглашая её войти. «Да, чудеса, да и только», – с нескрываемым удивлением подумала она, заходя во двор. К крыльцу дома вела расчищенная от снега тропинка. Агния поднялась на деревянное крыльцо и остановилась в нерешительности.

Заходить без спроса в дом Гуня побоялась, поэтому громко крикнула:

– Вера, вы дома? Мне надо с вами поговорить.

Тотчас занавеска на окне отодвинулась, и в старинной крашенной раме показалась женская голова в белом ситцевом платке. Журналистка от неожиданности кивнула и сказала:

– Здрасьте!

И тут она поняла, что совершенно не знает, о чём говорить с этой женщиной. Но отступать было поздно. Вера – сухонькая старушка, на вид которой было от семидесяти до ста, вышла на крыльцо и молча уставилась на гостью, кутаясь в тёплую шаль.

Агния непонятным образом вдруг осознала, с чего надо начать разговор. Она полезла в сумку и, достав кошелёк, сказала:

– Я привезла деньги для Нюры. Я в курсе, что она попала в неприятную историю.

Старушка, не сводя взгляда с красивого кошелька, тонким детским голосом произнесла:

– Что-то я вас не знаю. Вы, наверно, из Чехова приехали?

– Нет, из Москвы, – твёрдо ответила Гуня.

Услышав это магическое слово, Вера тут же предложила гостье пройти в дом.

Зайдя внутрь, Агния очутилась, будто в музее старины. Мебель, половики, фотографии на стенах – всё было из прошлого века, но в отличном состоянии. На столе стояла дымящаяся чашка с чаем, вазочка с вареньем и горка пухлых оладий на тарелке. Оказывается, Гуня оторвала хозяйку от ужина. В углу на тумбочке с кружевной салфеткой работал телевизор, включённый на передаче, где на детекторе лжи заставляли признаваться в изменах и обмане.

Хозяйка из вежливости предложила Агнии присоединиться к чаепитию, и гостья решила не отказываться, потому что горячий кофе она пила лишь днём в Москве.

Усевшись за стол, Вера вопросительно поглядела на Гуню. Агния, сделав несколько глотков вкусного чая, представилась. Она не стала скрывать, что работает журналисткой, но не смогла признаться в том, что её мужа обвиняют в нападении на Нюру.

Вере польстило, что журналистка из самой Москвы приехала помочь её племяннице. А уж когда Гуня достала три тысячи и пожила перед хозяйкой на старинную скатерть, то так растрогалась, что рассказала про завтрашний следственный эксперимент, который будут проводить в чеховском доме.

Агния спросила, не знает ли она, когда следователь со своей группой приедет в Мелихово. На что Вера, пожевав губами, ответила, что Нюра должна завтра позвонить по мобильному телефону. Потому что в больницу её возвращать не станут, так как она будет делать перевязки в местной поликлинике.

Услышав это, Гуня смекнула, что завтра появится шанс увидеть мужа, когда его привезут на реконструкцию событий.

– Вера, – начала она, на ходу придумывая причину, чтобы остаться, – где у вас тут гостиница? Мне надо где-то переночевать, потому что я тоже хочу поприсутствовать на этом эксперименте.

– Да какая у нас в селе может быть гостиница? – удивилась Вера. – Если не побрезгуешь, ночуй у меня. Ты, вроде, девушка порядочная, да и удостоверение я твоё видела.

Агнии очень понравилось слово «девушка», сказанное в её адрес. Давно она не была в таком статусе, поэтому даже развеселилась, хотя причин для веселья не было.

Тут у неё в сумке зазвонил телефон. Это была Ксения Павловна, мама Агнии. Она интересовалась, когда дочка вернётся домой. Гуня поняла, что Вера никуда не уйдёт, а будет слушать, о чём она говорит, поэтому на эзоповом языке³ постаралась объяснить, что они с Димой в краткосрочной командировке и ждать домой их сегодня не стоит. Ксения Павловна не подала вида, что очень удивлена и, попрощавшись, отключилась.