рукоделие сестры с полными тоски вздохами и недовольным цоканьем.
Вот и гости, что так бесцеремонно разглядывали: цветы или крылья птиц; головы мышей да лапы огромных свирепых медведей, непонятно откуда взявшиеся в доме, и искренне удивлялись таким «причудливым трофеям».
– Ха! – Злорадно рассмеялась маленькая Илангория про себя, замечая, что и волков ввели в заблуждение искусно смастерённые ею вещицы!
Всё это помогало ей день ото дня скрывать от всех своё существование, оборачиваясь любым животным, в которое вздумается – ведь истинного зверя-покровителя у неё одной (как поговаривают в этих местах), так и не получилось найти.
«Почему же сестра вдруг решила привести других в наш дом? – задумалась Иланке. – Они, узнав, что я отличаюсь, могут не принять меня; и того хуже – разболтать всем вокруг, что на мне жуткое проклятие, разве нет?»
Все дети в тех краях рано или поздно находили своего духа-покровителя. И с самого раннего возраста уже проявляли свои таланты и наклонности: первый – бегал быстрее всех; второй не получал на теле серьёзных царапин или ушибов в драках; третий – без сломанных костей падал с высоких ветвей…
Иланке же была совсем не такой: неуклюжей, странной.
Оттого девочки и вынуждены были жить в непроходимой глуши и с самого детства вести простой и скрытный быт.
А вот с четырнадцати лет Иланке пришлось частенько оставаться одной, подолгу коротая дни в изоляции, ощущая себя в этих местах как в заточении.
Она полагала, что сестра сторонилась её и больше прочего боялась, что вскоре Анни исчезнет, предпочитая поселиться с другими духами.
Иланке часто размышляла о том: «Как бы справилась она с таким ударом судьбы?»
Оставалось полагаться на собственную честь и трудолюбие.
Примечание от автора: И когда Илангории необходимо было выбираться в лес, она приучилась без страха делать это самостоятельно – чаще всего надевала пёстрое, черно-коричневое платье, капюшон которого выглядел как голова воробья, а топ и юбки – как его тельце и хвост.
Конечно, без жутко дорогих магических ниток, что Анни нехотя отдала сестре после очередной стычки, ничего бы не получилось, но надо отдать и таланту должное: в этом своём мастерстве девочка достигла совершенной точности: она могла часами гулять с воробьями, никто бы никогда не увидел маленькую гостью за пышными, мешковатыми юбками, что даже пахли как птицы.
Если же Илангории требовалось, для своих исследований, пробыть совсем далеко от дома, когда возвращаться приходилось даже в поздний час, она без раздумий наряжалась в мягкий свитер – «меховую лапу». Та действительно была сделана из клочков медвежьего меха, что Иланке натаскала стогами из ближайшего малинника.
Если крупный хищник случайно натыкался на девочку, та падала в высокую траву и, затаившись среди колосьев и цветов, долго выжидала. Что ж, хотя бы лежать было мягко и не зябко.
А с крысами да ежами, бросая в них камни да орехи, она смело воевала сама. Чаще ей приходилось, поджав гордость, с диким воплем удирать прочь…
Многочисленные забавные приключения – вот что спасало последние годы маленький дух от уныния.
Теперь, когда сестра пришла в дом не одна, Иланке смотрела на свои игрушки с самой откровенной печалью).
Анни прошлась по комнате в поисках сестры и, не сумев отыскать ту, зашептала обвинительным тоном: «Ну, хватит уже, выходи, ты сама прекрасно знаешь, по каким таким делам я пропадала последние месяцы! Нам надо уходить из этих мест!»
Илангория молчала.
– Только моя сила сохраняла старому дубу сон. Только я являюсь его истинным хранителем, а он – моим началом. Ты не проживёшь здесь без моей опеки и года, ты замёрзнешь, даже раньше: когда придёт зима. Нам пора уходить. Теперь о нас позаботятся! – не сдавалась Анни.
Проблема была в том, что кроме таланта создания ярких, жутко вычурных нарядов у Иланке не было больше ничего. У неё никогда не было настоящих друзей, не было в её жизни: ни радости, ни любви, разлуки или чудовищных предательств; что можно было рассказать другим о ней? Она даже не представляла, как отреагируют на её появление остальные духи леса?
– Все только и будут смотреть на нас, а вдруг они не захотят принять меня?! Нам же не придётся расстаться?! – девочка тихо шмыгнула, вытерев беспардонно выступившие на глазах слёзы.
Она много раз слышала от Анни, что духи заводят дружеские отношения только с подходящими семьями, и обычно делается это на долгие годы; такое расположение завоевать очень сложно. А из-за неё может достаться и старшей сестре. Вот почему малышка совсем запаниковала и спряталась понадёжнее.
Анни, краем уха услышав сопение, мгновенно, напала на след и, в одно движение, оказавшись у стола, вытащила из-под него сестрёнку.
На Илангории мягко покачивалась пышная бордовая юбка, которая дела её похожей на бутон дикой розы. Она косолапо встала перед гостями и попыталась разгладить искусственные лепестки.
Волки удивлённо переглянулись и наперебой протянули свои носы, отчего чуть не застряли в «тугой» и без того норе, обрушив часть коридора.
Анни подтолкнула её выйти и поздороваться.
Девочка тихо хлопнула каждого из гостей по плюшевой морде и убежала в гардеробную собирать мешок в дорогу.
Пока она возилась, Анни, почувствовав всё же некоторую вину, попыталась объясниться, высказывая свои доводы: «Раз уж летать ты не умеешь, то добираться с тобой до холмов будет нелегко. Да и ни в одно животное ты превратиться не сможешь…, значит, такое путешествие очевидно невозможно! Послушай же меня? Вот поэтому я и позвала двух друзей Санти, чтобы они довезли тебя! Так же будет намного безопаснее и удобнее! Подумай об этом?» – Загибала пальцы сестра.
«Так уж, прям, и невозможно… какие же беспардонные эти вороны», – подумалось девочке.
Иланке просто негодовала! Но, что скрывать, Анни действительно была права. Неприятно было для малышки сознаваться себе в некоторой несостоятельности…
Анни между тем продолжила:
– Мы едем погостить туда на длительный срок, поэтому ты должна взять всё, что тебе нужно!
«А как же мы будем жить там, тем более долго? Вдруг старый дуб за зиму окончательно уснёт? И если ни с кем не поладим, куда нам деваться? Неужели сестра и это сможет решить?» – раздумывала Илангория.
Она, хоть и тревожилась, послушно кидала в сумку наспех скрученные в рулоны вещи.
Вскоре, оглядываясь и поправляясь, она медленно попятилась, минуя гостевую, к выходу.
С домом ей прощаться не хотелось совсем: всё в нём было привычно и знакомо. А вот большие сверкающие глаза, что внимательно наблюдали за ней с непониманием, но некоторой заинтересованностью, были чем-то новым и неизвестным; пробуждали в ней ответное любопытство – наверно это-то и пугало, и волновало теми странными колючими мурашками Илангорию.
Сестра, пытаясь утешить её и взбодрить, крепко обняла, потрепала по плечу.
Вместе они вышли во двор и стали прощаться с норой. (Девочки поблагодарили дерево за всё: за тепло и уют, за кров. За доброе соседство они оставили маленькую бутылочку малинового ликёра под корнями, в подарок тётушке Луне, что когда-то приходила к ним в гости и, с некоторой нерасторопностью закрыли, наконец, тяжёлую глиняную дверь).
Папоротниковый куст, что рос неподалёку, обратился головой старой ведьмы и зашуршал тихо, по-своему, как умел прощаясь.
Илангория забралась на светлого волка, через грудь которого они с Анни хитро обмотали потайную верёвочку, закрепив её наподобие хомута. На холке они привязали все свободные концы к маленькому старому плюшевому с позолотой и бусинками седлу-подушке. (Такие мастерила ещё бабка Санти, сейчас они уже никому не были нужны, вот он и отдал его, с лёгким сердцем, девочке в подарок).
А второй неряшливо загрёб гигантской пастью крошечные дорожные мешки.
Анни взлетела вороной; хищники отправились в путь следом.
Илангория никогда и не думала, что придёт такой день, когда она будет перемещаться по лесу на волках.
Она сидела на огромной и широкой спине, держась ручками за загривок, и вовсе не боялась. Теперь, в разросшемся во все стороны, непроглядном лесу ей некого было бояться. Даже хищные совы и те: увидав странное явление, прекращали в гиблых зарослях охоту, улетали прочь, путаясь в кривых ветвях…