Czytaj książkę: «Поземельные приобретения и уступки России за последние тридцать лет», strona 3
В другой части Тихого океана, близ берегов материка азиятского, нами сделаны с 1850 года: приобретение Сахалина и уступка Курильских островов. Два эти события находятся в тесной между собою связи.
В 1805 году посланник наш, Рязанов, недовольный приемом японцев и желая им отмстить за это, послал двух морских офицеров, Хвостова и Давыдова, с судном на Сахалин, чтобы объявить эту, никому непринадлежавшую землю, русским владением. Так как по берегам Сахалина каждое лето появлялись японские рыболовные ватаги, а зимою оставалось несколько японских сторожей, то иеддоское правительство приняло к сердцу действия Давыдова и Хвостова и сочло их неприязненными со стороны России. В силу того оно, в 1811 году, хитростью захватило Головнина с несколькими моряками в плен, а свободным спутникам их объявило, что не выпустит пленников до тех пор, пока Россия формально не откажется от своих домогательств на Сахалин. Отказ этот с нашей стороны был сделан в форме признания действий Хвостова и Давыдова самовольными. Таким образом, не могло быть с нашей стороны больше и речи об этой земле. Но вот, в 1854 году, т. е. одновременно с первою экспедициею вдоль Амура является в Нагасаки, а потом в Симоду, адмирал Путятин и заключает договор, в силу которого остров Сахалин объявляется «еще неразграниченным» между Россиею и Японией, как будто Россия имела все-таки на него какие-нибудь права. Потом, в 1867 году, условие это подтверждается г. Стремоуховым с пояснением, что «остров состоит в нераздельном владении Японии и России», но что «туземцы – свободны.» Такого необыкновенного положения страны в 1200 кв. миль еще не встречалось в истории международного права, а потому нужно было из него выйдти. И этот выход особенно был желателен для нас, так как, с присоединением амурских владений, Сахалин приобрел большую важность: стратегическую, потому что он запирает вход в реку Амур, и экономическую, потому что на нем находятся прииски каменного угля, очень нужного для нашего флота в Японском море. Переговоры тянулись довольно долго и, наконец, в 1875 году увенчались успехом. Сахалин стад исключительно нашим, но зато мы уступили Японии Курильский архипелаг. Мало того: за японцами оставлено право ловить у сахалинских берегов рыбу, что, со временем, когда остров заселится русскими, может повести к некоторым неудобствам. Мы не станем предугадывать, чем еще предстоит нам поплатиться за отказ японцев от этого права; но заметим, что японских рыбопромышленных заведений никогда не было на Сахалине севернее 48-го градуса широты, что лежащая на юг отсюда часть острова имеет не более 215 кв. миль, и что уступленный нами Курильский архипелаг занимает почти половину этого пространства.
Настоящим вознаграждением за уступки, сделанные нами в Америке и на Тихом океане, нужно признать не семь миллионов долларов, не исправление двукратной дипломатической ошибки относительно Сахалина, а присоединение Амура. Амурский край, в том виде, как он признан за нами айгунскигь (1858 года) и пекинским (1860) договорами, занимает около 11 000 квадратных миль и, вероятно, со временем станет одною из лучших частей России, не смотря даже на печальное начало истории его заселения. Положение его у берегов Великого океана, где притом есть иного превосходных гаваней, обеспечивает за ним первостепенное политическое и коммерческое значение; физико-географические его условия напоминают среднюю полосу России, от Петрозаводска до Курска, с тою разницею, что зимы там суровее, чем на меридиане названных городов в европейской России, летом же во многих местах созревают виноград и другие растения, свойственные лучшим частям Европы3. Впрочем, уподобление Амурского края европейско-русским землям никогда не может быть точным потому, что европейская Россия есть равнина, а амурский бассейн богат горами; из этих гор иные подходят к снежной линии, которая там, вблизи Охотского моря, спускается тысяч до пяти с половиною футов даже в широте 51°. От того не нужно думать, чтобы вся эта страна, лежащая между 54-м и 42-м градусами широты, была годна для оседлой, земледельческой жизни. Напротив, горные местности, прилегающие к Становому водоразделу и отчасти к хребту Сихота-Алинь, никогда не будут годны для этой цели, и в них можно ожидать развития только таких промыслов, которые свойственны северной половине Урала или Олонецкой губернии. По приблизительному соображению, для земледелия в Амурском крае пригодна лишь треть всех земель, две же другие трети должны быть оставлены под лесами и пастбищами или предоставлены на пользу горной промышленности, которая может современем развиться, так как в стране уже там известны железные руды, золото и каменный уголь. Но и 3600 кв. миль плодородной, хорошо орошенной почвы – приобретение важное, лишь бы уметь им воспользоваться. К сожалению, мы, как известно, не отличились в последнем отношении. Не говоря уже о качествах нашей колонизации, о которой напомним, что её размеры до сих пор незначительны: каких-нибудь пятьдесят тысяч переселенцев в двадцать шесть лет представляют явление жалкое, могущее только навести на мысль, что мы лишены способности к колонизации, не смотря на то, что в течение трех веков имели обширный опыт в Сибири, в степях, на Кавказе и пр. Здесь не место входить в обсуждение причин этого неуспеха; но необходимо заметить, что от него очень недалеко до полного поражения. Китай в двадцать лет, с 1858 года, сделал уже большие успехи в развитии своих военных сил, и нет причины думать, что он не пойдет далее. А потом, еслиб почему-нибудь у него началась война с нами, он может нанести нам много вреда на Амуре, даже, быть может, лишить нас всех амурских владений, как было в XVII веке. Особенно можно опасаться за потерю края между озером Ханкаем и морем, где, благодаря неискусству наших пограничных коммиссаров 1859-60 годов4, владения наши представляют лишь узкую полосу земли, которую легко захватить движением войск из Нингуты и Хунь-Чуня. С другой стороны, мы должны опасаться в Приморской области иного, гораздо более могущественного врага – Англии. Богатый южно-усурийский край, с его превосходными гаванями, представляет слишком много соблазна для такой властолюбивой морской нации, как англичане. И как они всеми силами стараются охватить, по возможности, весь земной шар сетью своих морских станций и торговых колоний, которые доставляют им возможность эксплоатировать другие народы; то почти нельзя сомневаться, что при первой войне с Россиею они употребят все меры для захвата, если не всего берегового пространства между Кореею и устьем Амура, то хотя лучших частей его, а также, быть может, и Сахалина, на котором мы бороться с ними не может, потому что остров пока не имеет своего хлеба и легко может быть, из опасения блокады, оставлен слабым нашим отрядом, там находящимся. По непонятной для нас причине положение наше на Сахалине доселе не упрочено даже такою стратегическою мерою первой необходимости, как сооружение укрепления близ Погоби, т. е. в точке, где остров больше всего сближается с материком, и где нам необходимо укрепиться как для того, чтобы иметь стратегический têtе-de-pont на случай отступления с Сахалина, так и просто для того, чтобы командовать проливом, через который идет путь из Японского моря в устье Амура.
