Проходящий. Спираль миров

– О боги! – парень, поражённый до глубины души, сделал шаг вперёд.

– А вот этого делать не стоит, – я легонько оттолкнул его и пошёл кормить товарища Кузьмина.

Глава 11. Я возвращаюсь домой.

Кузьмин встретил меня крепкими объятиями и покрасневшими глазами. Он старательно прятал взгляд и пытался незаметно шмыгать.

– Николаич, ты чего это ведёшь себя как девка малолетняя? – я сгрузил резко потяжелевший мешок; в пространстве переходов он весил наполовину меньше. – Меня не было несколько часов, а ты уже в панике.

– Да, как девка! – взвился он, – Может с тобой что случилось, а? И я тут один…как…как…

– Э, товарищ учитель, так не годится. Русские своих не бросают. Ты смотри, каких я вкусняшек тебе притаранил, тридцать килограммов.

Да, что-то нервишки у Владимира Николаевича быстро сдали. Как бы чего не вышло, а мне домой надо сходить, хотя бы деньков на десять. Надо сходить, пусть и свербит на душе. Блин, вот какого чёрта меня приспичило ехать в деревню именно в этот день? Сплошной геморрой, а не личная жизнь. Пока напарник жевал большой ломоть густо посоленного хлеба с куском колбасы, и запивал всё красным вином, я прикидывал, каким образом уговорить Кузьмина остаться одному почти на две недели.

– Слушай, Николаич, тут такое дело…мне нужно отлучится на несколько деньков по просьбе иномирных товарищей, ты как?

– Да нормально, Сергеич, – захмелевший учитель улыбался чему-то своему, – иди. Ты же не навсегда?

– Нет конечно. Только туда и обратно, соскучится не успеешь.

– Нет проблем. Я тебя тут подожду, – он похлопал по ещё полному сидору, – с товарищем.

Я долго стоял в темноте и собирался с духом – оставлять напарника страшно, и идти на Землю тоже страшно, затем развернулся и поставил на сферу метку – РАЙ ДЛЯ ОДИНОКОГО ЧЕЛОВЕКА.

Ну здравствуй, Родина. Хоть ты и уродина…Сфера Земли выглядела невзрачно, словно покрытая серой полупрозрачной плёнкой. Она походила на лампочку, горящую в полнакала при пониженном напряжении сети. С трудом просматривались очертания материков, морей и горных цепей. Я приложил ладонь к территории России и сместил всплывший объект на уровень глаз. Сдвигал карту до тех пор, пока не вывел точку прохода в район оврага за деревенским домом. Просто решил не рисковать. Неизвестно, как поведёт себя организм без энергетической подпитки, и повёл он себя крайне неприятно. Пока поднялся по крутому склону, пока, на ватных ногах, добрался до задней калитки в заборе, а потом негнущимися руками искал ключ от замка за дверным наличником – десять холодных потов сошло. А на дворе не начало июня, скорее всего середина ноября. Я ввалился в дом вконец окоченевшим. Достал из платяного шкафа старую военную форму и постарался быстрее переодеться – зуб на зуб не попадал. Одежда Андреса промокла насквозь да и могла вызвать лишние вопросы. Смотал её в клубок и засунул подальше в раскладной диван.

Проковылял до сеней, сдёрнул с вешалки зимний бушлат и шапку. В спальне упал на кровать и из последних сил попытался накрыться бушлатом с головой, потом провалился в мутно-серый кошмар. Меня носило в непонятном гудящем мареве, обо что-то било и рвало на части. Кто-то ревел в уши на разные голоса, словно пытаясь ввинтиться в мозг. Яркие вспышки ослепляли глаза, хаотично меняя частоту мигания. Ну вот, кажется и смертушка пожаловала – сил уже больше нет терпеть это издевательство.

– Серёга. Серёга.

Ну вот, кажется уже и голоса пошли. Видать заждались, адские морды.

– Серёжа, Серёженька…Очнись.

Что-то голос какой-то знакомый, жалобный. Я с трудом приоткрыл глаза и кое-как разглядел круглое женское лицо.

– Баба Нина, ты? – слова с трудом продрались сквозь застывшее горло.

– Я, Серёжа, я. Слава богу – очнулся

– Давно лежу?

– Не знаю, сынок. Дед?

– Серёга, я тут шёл давеча задами, с полчаса назад – глядь, а калитка нараспашку. И с лета вас никого не было. Ну, думаю, опять ворьё полезло металл искать. Взял дрын и в дом, а там ты, чуть живой. Я тебя и так, и эдак тряс – ни в какую.

– Баба Нина, я наверное заболел, плохо что-то, хоть помирай.

– Серёжа, ты чего такое говоришь, это нам пора на кладбище. Дай-ка я лоб потрогаю…о, Господи! Совсем заледенел. Ну-ка старый, бегом за перцовкой.

– Какой ещё перцовкой? – всполошился дед Петя

– Какой-какой, – передразнила бабка, – За бочкой с арбузами стоит. Давай дед, не жадничай, человека спасать надо.

– Ах, ты ж…Штирлиц, – он погрозил пальцем и потопал к рассекреченному тайнику. Вернулся дед минут через десять с литровой пластиковой бутылкой.

– Чего долго, застрял что-ли? – суровый взгляд цепко осмотрел старика, – Самогонищем прёт, глотнул поди?

– Ничего и не глотал, – подслеповатые глаза смотрели предельно правдиво, – Пролил на себя чуток, когда переливал.

– Ну-ка, хватит болтать, скидавай с парня одёжку, – баба Нина поджала губы и выдернула бутылку из рук – И не крутись тут, старый хрыч. Сходи лучше телефон принеси, да затопи печь, чай не май месяц.

Дед Петя скинул с меня бушлат, стянул куртку и, тихо охнув, сказал:

– Мать, может мы…того…скорую вызовем?

– Пока твоя скорая доедет – лечить будет некого. Делом займись, не стой как пень-колода.

Баба Нина споро растирала моё тело перцовым самогоном и приговаривала:

– Ничего-ничего. Сейчас согреешься и полегчает, как новенький будешь. Мой старый видел, что ты на машине приехал…ну приехал и приехал, знать дела нашлись, а тут через день Верка с пацаном появилась, жена твоя с сынком. Здоровый вымахал, выше отца. К нам заходили, а мы что – видели, как приехал и всё. Она и номер оставила, вдруг какие новости. А потом, дня через три, они уже с полицаями приехали…

– С полицией, баба Нина.

– А я что говорю? Ну да…вообщем полицейские эти ходили – ходили, чего-то там осматривали, наших деревенских опрашивали. Даже этим забулдыгам, Олеське с Витькой, вопросы задавали. Они же лазиют где ни попадя, может чего и углядели. А чего углядят, пьянь эта? Они же трезвые только с семи до девяти утра. Олеська полицейским божилась, что видела тебя спускающимся в овраг, а потом бах и вспышка. Вот дурища-то, залила зенки и чудится ей незнамо что. Эти полицейские, потом, полезли туда и ничего не нашли. Вернулись грязные, злющие. Даже хотели Олеську арестовать за нарушение общественного порядка. Она же пьяная была в стельку. Верка ещё раза два-три была; последний день, в конце октября, с каким-то мужиком машину забирала. Тут, считай неделя пройдёт, и тебя бы без вести пропащим объявить могли. Ох, сколько у нас народу пропадает по России – тыщи, – бабка горестно покачала головой, – А ты вот нашёлся, повезло Верке.

Хлопнула сенная дверь и в комнату протопал дед, с охапкой дров в руках. Скинул их у печки и полез в карман:

– На старая, звони. Только по делу говори, а то знаю тебя – как к уху поднесла и два часа тра-та-та, тра-та-та.

Баба Нина накрыла меня бушлатом, отмахнулась от мужа, словно от назойливой мухи и стала медленно нажимать кнопки, старательно вглядываясь в маленький экранчик и шевеля губами:

– Кума …Андреевна…почта…сельсовет…соседи…ага, вот он, – послышались тихие гудки и затем ответил неразборчивый голос, – Вера, алё, Верочка, это ты?… Артём?…Мама где?… Ну дай ей трубочку…алё, здравствуй Верочка, это баба Нина…из Евтахино…да. Как у тебя дела?…Да…Да…Им бы бумажки составить, а потом трава не расти…Да…Нет, у нас всё нормально. Шкандыбаем потихоньку, хоть и песок сыплется. Я чего звоню…Новость радостную хочу сообщить – нашёлся твой Серёжка-то…Да живой он, живой, только на покойника похож…Не плачь, не плачь. Это я, дура старая, мелю всякую ерунду…Приезжайте, мы здесь будем ждать.

Мобильник коротко прогудел и экран потух:

– Надо внуку денег дать, пусть новый купит, – она сунула телефон в карман и пошла к двери, – А ты, дед, топи получше – скоро хозяйка приедет. Да чайник поставь, а я сейчас малинки принесу.

Как только затихли шаги, дед быстро переместился к кровати вместе с табуреткой. Воровато оглянулся на окно и извлёк из-за пазухи чекушку с коричневатой жидкостью:

– Серёга, выпьешь сто грамм для здоровья?

– В следующий раз, дед Петя. Не полезет она сейчас в меня.

– Ну, смотри, тебе видней, а я приму пару капель…для профилактики, – он сделал два хороших глотка и, шумно выдохнув, крякнул, – Эх, хороша настоечка. Прямо до коленок пробирает. Серёга, а ты где пропадал?

– Не знаю. Я с трудом помню, что вообще сюда приезжал.

– Бывает же такое. Вот недавно на днях, в «Жди меня», одного мужичка показывали. Вышел вечером с работы и пропал. Нашли аж под Владивостоком, а ты удачно попал – где исчез, там и появился, – замолчал ненадолго и тут же встрепенулся, – Ёлки-моталки, я же про чайник забыл. Ладно, пойду воды принесу, у вас-то её тут нету.

Печь постепенно разогрелась, отдавая живительное тепло всему дому. Старики напоили болезное тело горячим чаем с малиной и тихо беседовали на диване, посматривая на экран телевизора с приглушённым звуком. Я слегка дремал, разогретый со всех сторон, не обращая внимания на фоновый шум, и поэтому пропустил звуки подъехавших машин.

Громко хлопнула дверь и в комнату ворвалась жена; сразу же кинулась к кровати, обхватила меня руками и зарыдала:

– Живой, Серёженька, живой! А я верила, никто не верил, а я знала, чувствовала, что жив. Соседка Надька, зараза, все уши прожужжала, мол надо смириться и жить своей жизнью – видать брательника своего, тунеядца, пристроить хотела, – она частила, захлёбываясь словами и слезами, – А в полиции только и говорят, что работают, а сами неизвестно чем занимаются.

– Гражданочка, вот только не надо наговаривать на органы, и так делали всё, что в наших силах. Ваш муж нашёлся – мы вас поздравляем, – лейтенант полиции сердито дёргал заевшую молнию на плоской сумке.

– Мать, ну прекращай, перед людьми неудобно, – я смущённо гладил волосы прижавшейся жены.

Вслед за полицейским в комнату вошла женщина с чемоданчиком и сноровисто стала его раскладывать. Потом появился коллега лейтенанта, скорее всего водитель, затем ещё один человек в куртке с надписью «Скорая помощь». От такого количества народа комната сразу стала маленькой.

– Верунь, да отпусти своего мужа, никто его не украдёт. Сергей, не помнишь меня?

Я вгляделся в смутно знакомое лицо и еле узнал однокурсницу жены. Где-то, в семейном альбоме, лежала фотография закадычных подружек с последнего курса мединститута, снятая мною на плёночную мыльницу.

– Ирина?

– Да. Вижу, с памятью всё в порядке – значит, больной практически здоров, осталось проверить кое-какие мелочи.

Она измерила давление, температуру; заглянула в уши, заставила открыть рот и вынесла вердикт:

– Пациент больше жив, чем мёртв.

– Ириш, хватит так шутить, а?

– Ой, Вера Анатольевна, прекрати нагонять тоску. Твоему мужу ничего не угрожает. Несколько понижено общее состояние организма, есть небольшое переохлаждение. Я пропишу укрепляющие витамины…да собственно говоря ты и сама знаешь, что давать. Два-три дня постельного режима и Сергей в норме, – она собрала чемоданчик, поцеловала на прощание подругу в щёку и «скорая» уехала.

– Граждане Мирошниковы, давайте и мы закончим наши дела, вернее дело, – лейтенант наконец-то справился с замком молнии и достал из сумки папку с документами. Он прошёл к столу и раскрыл скоросшиватель:

– Да, действительно, не будем вас задерживать, – Вера торопливо поднялась с кровати и вытерла покрасневший нос платком.

– Распишитесь здесь, что отзываете заявление о пропаже мужа, и здесь – об отсутствии претензий к работе полиции.

Довольный офицер сложил бумаги, аккуратно упаковал всё в сумку, козырнул на прощание и в комнате остались только старики и Мирошниковы.

– Ну, такое дело надо бы и отметить.

– Во, – баба Нина сунула сунула пухлый кулак под нос мужу. – Наотмечался уже, чёрт старый.

– Ну так это…на радостях же, – пошёл тот на попятную.

– Дед Петя, вот оклемаюсь немного и посидим за бутылочкой, обещаю, – я уже почувствовал себя лучше, только холод под кожей вызывал некоторый дискомфорт.

– Вот это другое дело, – дед хлопнул радостно ладонями и потёр их в предвкушении мужских посиделок.

– Иди-ка уже, гуляка. А ты, Верочка, зайди к нам сейчас, я тебе маслица дам, да медку – мужа полечишь.

Наконец закончился суетной день; жена успела сбегать в местный магазин за хлебом и взять обещанное у соседей. Я подкинул дровишек в печь, разогрел чайник на газу и мы тихо и спокойно поужинали бутербродами. Вроде бы мелочь, а как приятно. Всё вокруг знакомое, не надо ни от кого бегать и прятаться, никто ничего от тебя не хочет – просто ждут и любят. Если бы не этот долбанный…нет, лучше такое не произносить, а то большие дяди обидятся и сделают а-та-та.

– Серёжа, расскажи, где ты пропадал всё это время? Мы извелись, не зная, что и думать. Тёмка вон, даже похудел от переживаний. Полиция только и кормила обещаниями, советуя не волноваться. Сын с друзьями объездили всё вокруг и ничего – никто не видел и не знает, словно сквозь землю провалился. А сегодня баба Нина позвонила, дай Бог ей здоровья. Я сразу всех на уши поставила и сюда.

– Практически так и есть, Верунчик, практически, но с небольшим изменением, не сквозь землю, а…Вот скажи мне, Бог существует?

– Не знаю. Люди верят – значит существует.

– Э нет, верит можно в светлое будущее, а тут надо веровать. И всё-таки, как ты считаешь?

– Наверно есть, не случайно иногда всякие чудеса происходят.

– Вот и я раньше также относился – то ли есть, то ли нет, главное, что мы друг другу не мешали.

– Ты что, Бога видел? – удивление и недоверие сквозило в её голосе.

– Я много чего видел, Веруша, и мне это совершенно не понравилось. Давай спать, завтра будем разбираться с делами.

– Жалко, Тёмка не знает, уехал с ребятами на рыбалку и телефон забыл взять, – она положила голову мне на грудь и вздрогнула. – Господи, какой ты холодный.

Утро встретило звуком шкварчащей сковородки и голосом жены:

– Вставайте больной, пора умываться и есть. Я вчера, второпях, похватала немного продуктов с холодильника, да соседка выделила десяток яиц.

– Ты чего так рано вскочила, повалялась бы ещё пару часиков? Никто за нами не гонится.

– А пропащего мужа кто кормить будет, баба Нина?

– Не пропащего, а временно отсутствовавшего. Как говорится – почувствуй две большие разницы.

– Иди-ка уже, присутствующий, еда стынет.

Жена, на скорую руку, пожарила яичницу с колбасой, луком и сыром. Хорошо, что газовый баллон почти полный, а то пришлось бы печь растапливать, чем я обычно всегда и занимался. Вера, у меня, женщина городская и разжигание дров – не её конёк. Она пару раз пыталась, но в итоге выходила полная комната дыма и незапланированное проветривание помещения. Мы ужу заканчивали завтракать, как у жены запиликал телефон:

– Да, Тёмочка…Где?…На нашей даче…К отцу приехала…Да, нашёлся наш папка наконец… – глаза у Веры покраснели и она зашмыгала носом, – Нет, это я от радости…Нет…Всё нормально…Когда приедешь?…Хорошо, сейчас передам…

– Привет, Артём.

– Батя, здорово! – заорал сын в трубку, – Где пропадал столько?! Мы тут совсем уже в панику стали впадать.

– Ты и в панику? – я рассмеялся, радуясь голосу Тёмки, – Ни за что не поверю.

– Ну, мама точно, а я с пацанами чуть ли не всемирный розыск развернул. Все «однокласники» и «вконтакте» на уши поставили. Фотку распечатали и развесили где надо и не надо. Ты как, сам?

– Нормально, не переживай. Приедешь сюда? Кстати, не забудь отменить розыск, о то меня каждая встречная собака останавливать будет.

– Это я мигом, вот только договорюсь кое с кем насчёт тачки и прискачу.

– Ну, давай, сынок. Ждём тебя.

– Пока, батя. Буду часа через три.

У двора просигналила машина, хлопнула калитка, и в дом вошёл сын. Мы крепко обнялись, похлопывая друг друга по спинам. Я отстранился и осмотрел Артёма – подрос пацан, пока его батька лазил по всяким там небесным куширям – сантиметров на пять вытянулся.

– Орёл! Что ещё сказать

– А ты как каменный стал, чуть ладони об тебя не отбил, – сын пощупал у меня предплечье, – Смотри, как будто трубу стальную сжимаешь.

– Это я просто старый и мясо у меня жёсткое.

– Ага, ещё скажи, что тебя на коляске возить надо.

– Ну, это ты сына, чуток загнул. До этого ещё, слава богам, – я поднял глаза в потолок, – дожить надо.

– Мама, папа, давайте доживать в городе. Чего тут высиживать? Я поэтому и Алика не отпускаю.

– Это не тот случаем, который нам коробку на семёрке перебирал? – на память пришёл крепкий парнишка кавказского типа.

– Точно, Алик Погосян с мастерской на Серова.

– И правда, Вер, поехали. Дома всё и обсудим.

Квартира встретила родными запахами и всё той же обстановкой, хотя что могло измениться за прошедшие полгода. Артём сразу побежал в свою спальню запускать компьютер, видимо хочет поделиться хорошими новостями. Жена отправилась готовить ванну, чтобы помыться с дороги, да и мне не мешает – потом попахивает. Я сидел в зале на диване и раздумывал, стоит ли говорить правду? Да, это моя семья, но вся произошедшая история, для нормального человека, тянула как минимум на бред воспалённого мозга. Но как можно обманывать близких людей? Они же после этого и уважать перестанут.

– Серёжа, иди купаться, я титан включила, – жена выглянула из ванной, – одежду сейчас принесу.

Я скинул старую камуфляжку, бельё, что одевал на даче, и осмотрел бледное тело. Едва заметный рисунок на коже, если не приглядываться, походил на сеть кровеносных сосудов. Ногти, на руках и ногах, почти приняли свою форму, но напоминали затупленный медиатор.

– Никак не налюбуешься, красавчик? – Вера положила стопку одежды на стиральную машинку.

– Скажешь тоже – красавчик. Бледный как поганка, смотреть страшно.

– А это что за синее пятно между лопаток? – она потрогала место, куда попал меткий выстрел мистры Эйнары.

– Ерунда. Болтом угостили – арбалетным.

– Ой, да ну тебя, – жена шутливо хлопнула ладонью по спине. – А ну-ка, повернись.

– Чего ты там ещё не видела? Всё на месте, ничего не потерял.

– Вот я сейчас и посмотрю, – она требовательным движением развернула меня, отступала на шаг и окинула критическим взором.

– Каков ваш вердикт, мадам? – я задрал подбородок и сложил руки на груди.

– Какой-то ты…поджарый стал, что-ли? Где пивное брюшко? – Вера пощупала живот и ревниво продолжила, – Девкам такие нравятся.

– Какие девки, мать? Я честный, женатый пенсионер.

– Все вы так говорите…лезь в ванну, потом я пойду, – она ещё раз бросила мимолётный взгляд и закрыла дверь.

Подходил к концу второй день, после моего возвращения. А может и третий или четвёртый. Сколько я провалялся в этом чёртовом беспамятстве? Мы поужинали, выпили с женой по рюмочке коньяка из её «медицинского НЗ», и перешли в зал. Артём отстучал во все интернет-посты радостную весть и присоединился к нам. Я помолчал, набираясь решимости, и всё рассказал. Описание моих подвигов и злоключений растянулось на два часа. Родные переживали как могли, иногда вставляя «Батя, ну ты монстрила!» или «Вот, сучка!» – это жена про эпизод с Эйнарой. Они мне верили, потому что знали – отец и муж никогда не страдал излишней фантазией. Про случай с Кузьминым распространяться не стал, слишком сильный удар будет по психике.

– Вот такая ерунда со мной и приключилась, – я наконец закончил молоть языком.

– Блин, пацанам рассказать – ни за что не поверят.

– Артём, даже и не думай. Ты хочешь, чтобы нашего отца за дурачка приняли?

– Ты что, мам? Я же не тупее паровоза – рассказывать такое. Да меня тролли сразу обложат со всех сторон.

– Какие ещё тролли? – удивилась Вера.

– Мать, это те, кто пишет гадости, – я перевёл сетевой термин на русский, так как с компьютером нормально общаюсь, а вот жена никак не поладит.

– Так бы и сказали, что придурки всякие.

– Батя, – у сына загорелись глаза, – а ты не мог бы оттуда притащить какой-нибудь кинжал? У них же этого добра должно быть полным-полно, средневековье как-никак.

– Ещё чего не хватало! – всполошилась Вера, – Чтобы полиция дело завела?

– Мам, да какое дело? Ты чего? Как сувенир на стенку повешу.

– Артём, обещать не буду, но попробую. Мне через неделю обратно надо.

Жена охнула и перекрестилась, вызвав наше удивление. Ничего ранее подобного за ней не наблюдалось.

– Завтра схожу в церковь, свечку поставлю.

– Вера, Вера, только без фанатизма.

– Серёжа, после всего услышанного, я просто обязана это сделать.

Я махнул рукой, мол делай как знаешь. Если жене что-то втемяшилось в голову, то переубеждать было бесполезно.

На следующее утро я проснулся в одиночестве; в квартире стояла тишина, только пощёлкивали настенные часы – цик-цик, цик-цик. На столе в кухне стояла тарелка макарон с куриной ножкой и записка: «После работы задержусь. Вера», ниже, рукой сына, дописано «Я в технарь. Буду вечером». Ну что же, надо перекусить и заняться своими делами. В поисках пенсионной пластиковой карты обшарил все карманы и мебельные ящики. Нашёл в серванте, в хрустальной вазочке под пачкой квитанций за коммуналку. Потом ещё минут двадцать рылся в пакетах, где хранились всякие нужные и не нужные бумаги. В итоге обнаружил конверт с пин-кодом в коробке от старой материнской платы, там же находилось портмоне с документами на машину. Я не собирался забывать про обещанное мистре Эйнаре.

Поход в банкомат и по магазинам закончился только к трём часам дня. В итоге я стал обладателем рыболовного рюкзака, двух пачек бумаги А4, нескольких коробок разных карандашей с ластиками, десятка журналов мод с выкройками, пяти наборов швейных игл, светодиодного карманного фонарика и двух бутылок коньяка – лично для мистра Деранго. Уже собираясь отправится домой вспомнил, что техосмотр и страховка машины закончились в середине августа. Пришлось, на всякий случай, снять с карты ещё шесть тысяч. Свою страховую компанию нашёл на прежнем месте и с толпой народа в коридоре у одной двери. Мне популярно объяснили, что здесь дают полис ОСАГО без «добровольных» доплат, а вот в следующем кабинете никого, зато расстанешься с парой тысяч лишних денег. Я, ради интереса, решил проверить и открыл дверь; в помещении находилась одна пожилая женщина в очках, перебиравшая бумаги на столе.

– Здравствуйте, я хотел узнать насчёт полиса на машину.

– Здравствуйте, техосмотр есть?

– Пока нет.

– Ничего страшного, сейчас всё посчитаем. Вы проходите, садитесь.

Она достала калькулятор, выяснила техданные машины и водительский стаж, поклацала кнопками и вывела итог:

– С вас 5220 рублей.

– Ничего себе, а что так дорого? – меня даже кашель пробил от удивления.

– Вот смотрите – две четыреста за машину, две за ДСАГО и восемьсот двадцать за ТО. Будете оформлять?

– А без «добровольной» никак нельзя?

– Начальство не разрешает, – развела руками страховщица.

Прикинул размер толпы, умножил на время оформления всех бланков, квитанций и понял – до завтрашнего вечера точно не успеть. Тяжко вздохнул и согласился, хотя бы одна радость, но есть – не надо без полиса ехать на сервис.

– Ай!, – раздался вскрик и возмущённый голос жены. – Вы чего тут пораскидали?

Я хлопнул себя по лбу и поспешил в прихожую. Там, в углу с тапками, прятался мешок с подарками.

– К нам кто приехал что-ли? – Вера морщась тёрла ногу об ногу.

– Нет, это ты уезжаешь.

– Ну тебя, я серьёзно.

– Себе приготовил, на послезавтра.

– Так скоро? – она опечалилась и ненадолго забыла об отбитых пальцах.

– Давай провожу тебя в спальню – переоденешься, умоешься и на кухне поговорим, хорошо?

Пока жена приводила себя в порядок после работы, я вскипятил чайник, достал батон, масло, нарезал колбасы и приготовил простые бутерброды.

– Серёжа, а почему так быстро, недели дома не побыл?

– Вер, я не знаю сколько провалялся на даче, а меня просили дольше двух недель не задерживаться, понимаешь? Я дал слово не опаздывать и там с этим не шутят, сразу репутацию потеряешь. Завтра проверю машину, может аккумулятор подзарядить надо, бензина долить, а перед отъездом куплю немного продуктов на дорогу.

– А в рюкзаке что? – она сделала вид, как-будто совсем не интересно, но спросить надо.

– Мелочёвка швейная, канцтовары да коньяк товарищу Деранго.

– Мелочёвку Эйнарке своей обещал?

– Вера!

– Да шучу я…от расстройства. Только появился и опять исчезаешь, – на её глазах появились слёзы.

– Ну что ты, Верунчик, пара-тройка недель и снова дома, – я обнял жену за плечи. – Представь меня в командировке или просто на даче, вроде как охранять её поеду.

– Ты же можешь сделать этот проход в любом месте, сам рассказывал. Вот и сотвори его поближе к дому.

– Могу, но нельзя, народ не поймёт. Ещё не хватало попасть на глаза всяким там фанатикам-уфологам, а от них и до компетентных органов недалеко. Тех, в свою очередь, дураками уже не назовёшь.

– Ладно, батя-монстрила, – она провела мягкой ладонью по моим жёстким волосам, – долго ждала и ещё немного обожду.

Машина за несколько месяцев простоя покрылась хорошим слоем пыли, покрышки приспустили, а аккумулятор молча взирал чёрным зрачком индикатора и пришлось ставить его на зарядку. Словоохотливый сосед по гаражам, Сашка Морозов, нацедил со своей «копейки» пятилитровую бутыль бензина и, пока я протирал кузов, трещал без умолку о рыбалке, бабах, жадных страховщиках и прочей ерунде. Посочувствовал плохому здоровью, так как я объяснил своё долгое отсутствие проблемами с сердцем, на что получил удивительный ответ – всё зло от баб. В подтверждение этих слов явилась его жена – крикливая толстая тётка. Сашка быстренько загрузил её в «тачку», попутно огрызаясь, зло хлопнул водительской дверью и умчался, отчаянно дымя изношенным мотором.

После обеда нагрянул сын – однокурсник подвёз, и мы облазили весь автомобиль, выяснив, что без магазина автозапчастей не обойтись. Закончили к позднему вечеру и заодно проверили работу движка. Тот поначалу недовольно чихал и стрелял в корбюратор, но после танцев с бубнами заработал устойчиво. Решено было оставить «тачку» у подъезда, не хотелось тащится лишние три километра до гаражей с тяжёлым рюкзаком.

– Ну что, посидим на дорожку? – жена нервно теребила края халата. Я не разрешил ей спускаться к подъезду – на улице поднялся холодный ветер и срывалась изморось.

– Батя, а ты бы взял цифровик, да нащёлкал снимков, любопытно же?

– А может планшет взять? Читай поменьше этой низкопробной фантастики. Я фонарик взял и то неизвестно, будет ли он работать. Там физика совсем другая.

– Сынок, отец едет неизвестно куда, а ты со своими забавами.

– Мам, ну какие забавы. Тебе и самой интересно…ёлки-палки, вспомнил! – он кинулся в свою комнату и, пошумев выдвижным ящиком кровати, быстро вернулся. – Вот, смотрите!

Тёмка держал в руках кожаный футляр со стареньким плёночным фотоаппаратом ФЭД-3.

– О, я и забыл про него, как отдал тебе, лет пять назад, так и из головы вон. Кажется там кадров 10-15 должно остаться, не открывал его?

– Нет, – сын раскрыл футляр и посмотрел на счётчик плёнки, – 12 кадров осталось. Держи батя, будешь фотокорреспондентом подрабатывать.

– Ладно, шут с ним, попробую. Может что и получится, – я встал и закинул рюкзак на плечо, – Давайте прощаться, но обещаю – вернусь скоро, не успеете отвыкнуть.

Глава 12. Чужая смерть и чужая радость.

Хорошо, что на даче, имелась армейская плащ-палатка. Если в городе дождь только собирался, то тут уже моросил во всю. Пока добрался до перехода, несколько раз поскользнулся и упал, не помог и фонарь. Спираль Миров встретила меня по-матерински – обняла, приласкала и напоила живительной энергией. Я стоял с закрытыми глазами, привыкая к трансформациям тела, буквально чувствуя возвращение всех изменений.

До мира, где оставил Кузьмина, добрался минут за двадцать, а чего блуждать, если знаешь куда идти. Здесь уже вечерело; над горизонтом появилась желтоватая луна, протянувшая дорожку к берегу. Напарника у перехода, на привычном месте, не было. Я сбегал в бухту, полазил по фруктовой роще, поорал во все стороны – никого. Что-то мне всё это перестало нравиться. На берегу темнело и пришлось вернуться обратно, к брошенному рюкзаку. Прилёг на песок и пристроил его под голову, решив разобраться завтра с возникшей загадкой.

А утром я нашёл напарника, Кузьмина Владимира Николаевича, бывшего учителя, бывшего человека, прямо на обрыве, на нижней ветке невысокого дерева напротив перехода. Его иссохшее тело висело на верёвке, свитой из разодранного на полосы мешка. На зелёном песке, выложенная камешками, белела надпись – ИЗВИНИ. БОЛЬШЕ НЕ МОГУ.

– Эх, Вова, Вова. Что же ты сволочь наделал. Какого хрена я тебя спасал и тащил сюда, а? Чтобы подохнуть тут навсегда?!

Взлетев на обрыв, в бешенстве ударил кулаком по дереву и трёхгранные шипы на костяшках оставили четыре глубоких отверстия на стволе. От сотрясения хлипкая верёвка не выдержала и труп упал на землю. Это была оболочка умершего дэма, уже заметно принявшая свою обычную форму.

– Видишь как вышло, Владимир Николаевич, рай – это всего лишь иллюзия. Всё просто отлично, пока душа находится в теле, пока есть надежда на лучший исход.

Я закопал останки здесь же, под деревом, обещая при возможности поставить нормальный крест. Посидел на обрыве, бездумно рассматривая горизонт, затем спрыгнул вниз и, подхватив рюкзак, направился на выход. Метку сферы поменял на другую – НАДЕЖДА УМИРАЕТ ПЕРВОЙ. И закрыл доступ. Бог Порядка научил меня этой секретной фишке, но советовал применять только в крайнем случае.

В таком поганом настроении совершенно не хотелось идти в гости к Деранго. И я решил немного развеяться в мире, откуда на меня прыгала мутированная жаба-переросток. Причём найти сферу прохода не составило особого труда. Вероятно первое посещение любого мира откладывает, где-то в подсознании, некий маячок, позволяющий верно определить направление. Вот тут я оторвался от души – местные сначала приняли меня за очень большого и вкусного комара, но довольно быстро поняли свою ошибку и разбегались как тараканы во все стороны. Парочку непонятливых пришлось выкинуть в проход – будет интересный подарочек высшим энергикам. Я смыл траву и тину в ближайшем водяном окошке между кочек и вернулся к одежде, аккуратно сложенной на рюкзаке. Подождал, пока жидкость испарится с тела, и только тогда оделся. А кто мог здесь видеть меня голым? Никто. Так что и переживать не о чем. Закинул ношу на плечи, уцепил одну «жабу» за голенастую ногу и потащил презент учёным.

Осмотр поместья выявил наличие четырёх больших карет и двух охранников у входа в дом. Вот непруха, опоздал что ли? А, была не была – натянул балаклаву, с одной прорезью для глаз, сверху пятнистую шляпу и тихонько проскользнул к конюшне. Осторожно выглянул из-за угла – охрана несла службу не напрягаясь; о чём-то переговаривались вполголоса, наверное о своём солдатском житье-бытье. Я сунул руки в карманы куртки и не спеша направился в их сторону. Солдатики сразу напряглись, завертели головами по сторонам и схватились за мечи.