Глава 29
Штурм
Армейские снайпера, как известно, народ усидчивый и немногословный, и что самое главное, – не слишком эмоциональный на работе. Они не будут делать ровным счётом ничего, пока не поступит команда. Ничего, даже если в оптике прицела будет разыгрываться драма вселенского масштаба с участием лиц из их ближайшего окружения. Они будут просто покусывать случайно подвернувшуюся травинку или перегонять по зубному ряду изжёванную спичку, непроизвольно щурясь, и, не позволяя никакой случайной мелочи нарушить рабочий вакуум в их головах. В эфир без крайней надобности им также выходить нельзя, чтобы, не дай Бог, вдруг, не оказаться на одной частоте с неприятелем. Так что неудивительно, когда этот постоянный «режим молчания» из профессиональной необходимости незаметно переходит у многих из них в личное качество.
Именно поэтому, ни у кого из двух стрелков, перекрывавших друг друга с разных точек, расположенных, согласно сценария, на крышах ЦУМа и городского отделения Сбербанка, не то, чтобы мускул на лице, – веко не дрогнуло, когда, по направлению к ним, пересекая совершенно пустой перекрёсток, и, фривольно виляя кузовом из стороны в сторону, выполз белый «японец», водитель которого, по-видимому, был страшно далёк от реальности.
Не доехав добрых полста метров до заданной системы координат, «минивен» резко дёрнулся, – похоже, в нём по ошибке «врубили» не ту скоростную передачу и остановился. Через пару минут из его нутра, буквально, вывалились три рослые фигуры светских львиц в фирменных лыжных костюмах и куртках, при полной спортивной экипировке, с зачехлёнными лыжными палками, рюкзачками и дорогущими бегунками от французской компании «Соломон». Они принялись беспорядочно размахивать руками, галдя, наперебой, пьяными, визгливыми голосами, и, тщетно пытаясь, при этом, бороться с силами гравитации, неудержимо тащившей их к земле. За ними следом вместе с пожилой дамой, вылез и сам хозяин авто, который также с трудом держался на ногах. При этом, никаких условных признаков «поломки» машины, либо сигнала тревоги он не обозначил и не подал. Ни явно, ни косвенно. Применительно к запланированной схеме всё это было непонятно и странно. Но нет команды, – нет действия.
По правде сказать, вся эта «тёплая» компания мало чем напоминала потенциальных лыжников, собравшихся в одночасье покорять закрученные спуски и треки на лыжной базе, кстати, давно закрытой для посещения, но ещё меньше она напоминала каких-либо террористов или диверсантов, задумавших свою преступную акцию против федеральных сил безопасности. Во всяком случае, после короткого: «Объект вижу» и столь же короткого: «Продолжайте вести», стрелки с позывными «Гром» и «Гюрза» продолжили флегматично жевать спички, не снимая пальцев со спусковых крючков. Напрягало лишь поведение дам, которые недвусмысленными возгласами, густо пересыпанными нецензурной лексикой и характерными жестами, выражали намерение справить свою естественную нужду. Причём, сделать это они собирались в подъезде того самого нефункционирующего и пустого здания Сбербанка, где со своей дальнозоркой «плёткой» засел «Гром», и где, разумеется, не было ни домофона, ни любого другого внутреннего запирающего устройства.
«Гром» в бешенстве сжал челюсти: «Вот же твари!». Его взбесило даже не то, что эти девицы для своего «мокрого» дела выбрали именно место его дислокации. Это мог быть вполне случайный выбор. Но его взбесило то, что все улицы вокруг, параллельные, перпендикулярные и ещё, чёрт знает какие, – все они были совершенно безлюдными, безлошадными и безмашинными, потому, как уже давно являлись если не авансценой, то уж, точно, кулисами театра боевых действий. Зачем же тогда ссать в подъезде? «Твари безмозглые», – снова родилось в его мозгу. – «Хоть бы вы утонули там!» – Он ненароком, в сердцах, перекусил пополам спичку, которую смаковал больше часа, и на всякий случай ослабил на крючке указательный палец.
* * *
Спустя считанные минуты после визита непрошеных гостей, бесшумный и «упакованный» по полной программе «Гром», лежал под чердачным гнездом, и ошалело пялился на одну из тех самых безмозглых тварей, которая сейчас деловито примеряла на глаз оптику его эсвэдэшки. Мгновенная потеря эмоционального равновесия стоила ему очень дорого, ибо не может и не должно быть никаких временных отступлений от устоявшихся правил. Могут быть только постоянные. Но тогда это уже полное изменение старых правил на новые. При этом «Гром» тихонько постанывал: финка, брошенная «Лусисом» с филигранной точностью, застряла в плече и полностью обездвижила его. Сама по себе рана была не глубока и не опасна, но вполне себе была способна причинять физические и моральные страдания. И уж, точно, надолго освобождала работника от его профессиональных обязанностей.
– Извини, брат, но ты сам напросился, – заговорила высокорослая, «безмозглая тварь», неожиданно переходя с пьяного, визгливого женского фальцета на баритон. – Сам понимаешь, мне уже не по возрасту, да и совершенно некогда играть с тобой в зарницу. Поэтому пришлось сразу перейти к финальной части. Убивать я тебя пока не собираюсь, но за это и ты кое-что должен для меня сделать. Например, ответить на несколько вопросов. – После всего услышанного «Гром», похоже, стал адекватнее воспринимать окружающую действительность, но его, всё ещё выпученные от всего происходящего глаза, по-прежнему выражали больше дикого удивления, нежели агрессии или страха. Он, как ни старался, не мог свести в голове дебет с кредитом, видя перед собой эту, по внешним признакам, стопроцентную, размалёванную бабу, которая не просто контролировала сейчас ситуацию, но ещё и подбирала ему сопли. На ум приходили мысли об инопланетянах, оборотнях, гипертрофированных трансгендерах, – о ком угодно, только не о террористах.
– Ты кто такой, – наконец, выдавил он из себя.
– Один из тех, кого вы ждали, но теперь это уже не имеет значения. – ответил «Лусис». – Давай, лучше, перейдём к делу. Только, чур, на вопросы отвечать коротко и чётко. – Говоря это, он ни на секунду не отрывал глаз от оптики, сканируя каждый метр оперативного пространства перед собой.
– Вопрос первый: каково отсюда расстояние до Главка?
– Метров двести, не больше. – «Лусис» удовлетворённо хмыкнул: не обманул Мендинский.
– Много ли там сейчас народу?
– Точно не знаю, но, скорее всего немного: дежурный с помощником, бойцы СОГ, то, бишь, следственно – оперативная группа и кто-то из руководства: все же нынче поголовно на территории: приказ по гарнизону.
– Какое задание было у тебя и напарника. Кстати, он сейчас видит нас?
– Нет, не видит. В зоне поражения – только объекты. А задание, – «Гром» на секунду замедлился с ответом, – задание самое простое: по команде сверху – валить всех подряд после получения нами условного сигнала от водителя.
– А самого водителя с женой – тоже?
– Что – водителя с женой?
– Я спрашиваю, их тоже валить?
– Тоже. А что тебя здесь так удивляет? Они же оба на них, ну, в смысле, на вас теперь работают, а, стало быть, являются пособниками террористов.
– Да, лично меня это, как раз, и не удивляет, – сказал «Лусис». «Так, вот, значит, какие золотые горы были обещаны этому иуде Мендинскому», – подумалось ему. – Да, чёрт бы с ним, с этим Мендинским! Жену его жалко: забавная, такая, дамочка. И с юмором у неё всё в порядке. А как она мамашу – то разыграла. Просто класс! Станиславский бы – и тот поверил. Ещё немного, – и усыновила бы она нашего Серёгу. В смысле – удочерила. Да, и Серёга, – не промах. Тот ещё актёр, оказывается. «Щукинка» по нему не просто плачет, – рыдает горькими слезами.
– А если бы что-то пошло не так, – продолжал он свой форсированный опрос. – Ну, как сейчас, например. Что тогда?
– Тогда бы из Главка к нам подскочила группа захвата из СОГа.
– Что, же помешало это сделать сегодня?
– А то ты сам не знаешь! – вспылил, было, «Гром». – Этот ваш дурацкий маскарад и помешал. Ах, как же мы облажались! Ну, твою же ж мать! – «Гром», морщась от боли, попытался рассмеяться, но из этого ничего не вышло: наружу рвался лишь ойкающий и всхлипывающий кашель. – А теперь слушай сюда, боец, – тон «Лусиса» стал сухим и жёстким. Мы не хотим никого убивать. Мы такие же, как и вы. Но ставки слишком высоки. Поэтому ты должен выполнить одно, но самое важное моё условие. Только – давай сразу: да или нет. Захочешь поиграть в героя – мученика, – нам не по пути.
– Говори.
– Вызовешь сюда группу захвата, скажешь, что подвергся нападению и ранен. Скажешь, что, мол, ситуация вышла из под контроля и нужна поддержка. Все террористы сейчас в машине и ведут оттуда прицельный огонь. Кстати, всё это почти соответствует действительности, кроме машины. А напарнику сейчас же сообщишь, что взят в заложники, что также соответствует действительности, поэтому пусть сидит себе тихо на своём чердаке, не рыпается и ни с кем не выходит на связь, а то тебе – каюк, понял?
– Понял. Ты хочешь из моей «плётки» положить наших пацанов? – «Гром» внимательно посмотрел на «Лусиса».
– Это, как раз, вас, таких, вот, пацанов и учат без разбора валить всех подряд, а мы умеем кое-что получше. – «Лусис» вспомнил, как красавчик Гэсэр стреножил пятерых собровцев при штурме дома тётушки Янжимы, не причинив им при этом никакого существенного вреда. Эта тактика могла бы пригодиться и сейчас для выманивания и нейтрализации малой кровью основного костяка силовиков, с тем, чтобы упростить задачу проникновения внутрь здания. Главное, – обойтись без жертв. Дальнейший сценарий расписан пошагово.
– Короче, сынок, – уже почти миролюбивым тоном произнёс «Лусис». – Я думаю, что обойдётся без «двухсотых». Во всяком случае, с вашей стороны. – «Гром», немного оттаявшим, но по-прежнему очумелым взглядом, утюжил этого «ряженого», который не просто сделал его на счёт: «раз», но ещё и продолжал уверенно вести свою игру.
– Неплохой ты, видать, мужик, – сказал он, – и классный «профи». Говорю тебе это от чистого сердца. Уж не знаю, где и кем ты, там, был раньше, но служил, точно, не в стройбате. Но сколько бы я тобой не восхищался, – шансов у тебя всё равно нет. – Сказав это, снайпер приложился ухом к «трубе» и, не теряя времени, принялся деловито исполнять указание «Лусиса».
– Посмотрим, – спокойно ответил «Лусис», и передал «Хохлу» сигнал готовности. А потом он просто слился в одно целое с оружием. Слился настолько что, казалось, чувствовал его пульс и дыхание, хотя оно и было из под чужого плеча. Он ласково, словно любовницу, погладил приклад винтовки, и что-то прошептал ей на одном лишь ему известном, языке. Для непосвящённого было бы дико слышать, как кто-то просит прощение у огнестрельного оружия за то, что, дескать, мол, всегда больше любил холодное. Всё это смахивало бы не на покаянное признание, а на обыкновенную паранойю. Но Янис знал, как молиться своим Богам войны, ибо был посвящённым. И он всегда молился им и просил прощение, когда это было нужно. И оружие всегда прощало его, и потом уже никогда не подводило.
Между тем, Васька «Хохол» уже убрал чету Мендинских с линии огня, оставив белеть одиноким парусом «Альфард», ставший теперь основной и единственной мишенью, и вместе с Сергеем, дворами, со всей необходимой амуницией, успешно проводил спринтерский забег на двести метров до дверей областного управления ФСБ. Одновременно с этим в обратном направлении, прижимаясь к фасадам зданий, по разные стороны дороги, к Янису текло два живых ручейка из шести человеческих тел, экипированных по полной боевой. В оптику прицела было отчётливо видно, что все бойцы облачены в портативные противогазы, некоторые тащили какие-то баллоны. С одной стороны это успокаивало. Значит, огня на поражение они пока вести не будут, что повышало шансы на выживание, и давало фору во времени. Но, с другой стороны, – что бы это могло значить? Разве они нужны кому-то живыми? В особенности – Сергей. Нет, тут что-то не то. А, может быть, это вовсе не безобидная «черёмушка» или какой-нибудь хлорпикринчик, которым их окуривали в «учебке», в Чирчике, а очень боевой и очень нервный паралитик, типа «веселящего» газа. И, вот, тогда, – шансов уже, точно, никаких. И, вот, тогда, – привет с Дубровки! Так что стрелять придётся по-любому.
«Лусис» ненароком взглянул на своего «напарника». Тот слегка постанывал, – сказывалась кровопотеря и болевой синдром, но в целом, держался молодцом.
– Потерпи, сынок, – сказал Янис. – Скоро всё закончится, и тебя подлечат. А пока лежи спокойно: ничего с тобой не случится. – «Гром» в ответ только ухмыльнулся и закрыл глаза.
Между тем, Янис окончательно и бесповоротно прильнул зрачком к мощному окуляру «эсвэдэшки», задерживая дыхание, как перед длительным погружением, и, выждав момент, плавно давнул на спусковой крючок. Потом ещё, ещё и ещё… Звуков выстрелов почти не было слышно, только приклад слегка подёргивался у плеча, да отстрелянные гильзы с лёгким, мелодичным звоном отскакивали в сторону. Бойцы группы захвата, успевшие уже покрыть две трети расстояния до цели, и, не знавшие, где сидит снайпер, с удивлением смотрели друг на друга, заваливаясь на бок, и тут же застывая в неподвижных и неестественных позах, словно подвергнутые действию космического холода. Это происходило настолько быстро, что, глядя со стороны, было невозможно определить ни сам источник воздействия на них, ни место локализации этого самого источника. «Лусис» оторвал взгляд от оптики и недоумённо уставился на свою новоиспечённую подругу. – Неужели сбился прицел, и я валю всех «на глушняк»?! – с ужасом подумал он. – Да, нет же, этого не может быть! Оптика – в порядке. Прицельная планка на месте. Что за чёрт? Я не мог промахнуться. Даже если заряды с термоупроченным сердечником, а это, скорее всего, так и есть, то всё равно летальные исходы исключены. Я же ясно видел, что все пчёлки долетели до своих цветочков, то бишь, до мягких тканей бёдер атакующих. – Он с судорожной поспешностью выдернул затвором заряд из канала ствола и принялся его рассматривать.
– Да это же транквилизаторы, мать твою! – воскликнул он. – Настоящие, современные, боевые транквилизаторы! Не какие-нибудь паршивые ветеринарные шприцы с «кураре» местного разлива, для «духовки», а реальные «стопари» для реальных пацанов. Я таких сроду не видывал. – Вот тебе и «плёточка», вот тебе и «Эсвэдэшечка»! Так, значит, пацаны даже и не ранены вовсе, а просто «вырублены». Здорово! Но зачем и кому всё это понадобилось?! – «Лусис» был так потрясён и одновременно обрадован своим открытием, что не сразу смог прийти в себя. Во-первых, это было необъяснимо ни с какой точки зрения, а, во-вторых, совершенно не вписывалось в их первоначальный замысел. Хотя, если прикинуть, – такой расклад устраивал всех. И волки, как говориться, сыты, и овцы целы. Но опять же – зачем?! – Он перевёл вопросительный взгляд на, лежащего под чердачным окном, снайпера. Тот, хоть и продолжал храбриться, но уже заметно скис, потеряв не один стакан крови, и, готовый при первой же возможности адекватно возместить эту потерю аналогичной тарой со спиртосодержащей жидкостью.
– Ну, и что ты на это скажешь? – спросил «Лусис», держа в ладони странной формы снаряд, не похожий на обычный патрон. – Но «Гром» был удивлён и обескуражен не меньше. Он по-детски откровенно уставился на эту диковинную куколку необычного боеприпаса, напоминающего миниатюрный бронзовый нэцкэ синтоисткой пагоды и не нашёл, что сказать. Сегодня ему второй раз за день посчастливилось удивиться так искренне и сильно, как, пожалуй, он ни разу не удивлялся за всю свою предыдущую жизнь.
– Я не знаю, – наконец, пробормотал он. – У нас не было других вводных. Да, и приказ отдавал московский генерал сам лично. Хотя, впрочем, магазин почему-то снаряжал не я, а кто-то другой. Короче, я не знаю. Хрень какая-то. – «Гром» вновь попытался рассмеяться, и, похоже, на сей раз ему это удалось. От повторного эмоционального шока он, словно, забыл и об утраченном оружии, и о потерянной крови, и о торчащей из плеча финке. «Лусис», передав ребятам условный сигнал, и, накинув на плечо спортивный мешок с «шансовым инструментом», лёгкой рысью выдвинулся вслед за ними, но не окольными дворами, как они, а прямиком по улице, мимо, лежащих на земле в противогазах, спецназовцев и каких-то баллонов, неизвестно чем наполненных, но, известно для кого предназначенных. Судя по ответному сигналу, парни уже благополучно проникли в здание, и отрабатывались там по намеченному плану.
Но перед тем, как покинуть чердак, «Лусис» бережно положил винтовку рядом со стрелком и сказал: – Живи, сынок, как говорится, долго и счастливо. Но для этого, – лучше, поменяй работу. А ей, – он кивнул в сторону винтовки, – ей объяви от меня благодарность и скажи, что таких, как она, – нынче просто поискать. Впрочем, я уже и сам ей всё сказал. – «Гром» очередной раз насмешливым, и, вместе с тем, восхищённым взглядом смерил это странное, ряженое, двухметровое существо: уж больно не вязался весь его облик со всем тем, что оно, это существо, здесь натворило.
– Работу – то я теперь, итак, по твоей милости поменяю, – усмехнулся он. – А, вот, ты бы лучше пол поменял. – Думаю, что мужиком-то быть – тебе было бы больше к лицу. А то, блин, смешно как-то даже. Боюсь, что другие не поймут, когда увидят. И не забудь позвонить в «скорую». – «Лусис» добродушно усмехнулся: ну, что же, вполне нормальный, мужицкий юмор. Чем-то даже Ваську «Хохла» напоминает. Тот также постоянно огрызается, когда лажает. На прощание он ободряюще взглянул на стрелка и сделал пальцами «ОК».
– Ну, раз, чувство юмора осталось – значит, жить будешь, – сказал он. – А, вот, насчёт смены пола, – я подумаю.
* * *
– Так вот Вы какой, господин Ронин. Человек – волна. А Вы знаете, что именно так и переводится с японского семантическое значение фамилии Ронин: «человек – волна». Другими словами, – самурай, оставшийся без господина, воин, предоставленный самому себе. Очень редкая фамилия. – На Сергея почти в упор смотрели выразительные, изучающие глаза генерала Шаромова. В них не было ни ненависти, ни мести, ни ещё чего-либо в этом роде. Не было даже банальной, здоровой злости, несмотря на всю цену, заплаченную за столь дорогого гостя. Напротив, его лицо светилось искренним радушием и неподдельным любопытством.
– Вы уж извините, Сергей, но после этой вынужденной «отключки» нам пришлось как следует повозиться с Вашим лицом: отмыть его от помады и грима, снять накладные ресницы, парик, бижутерию и прочая, и прочая… А иначе, как бы мы Вас тогда распознали. Хотя, если честно, – то нам просто крупно повезло: на Вашем месте мог оказаться любой другой. И тогда бы всё осложнилось в разы. Но, к счастью, мой расчёт оказался верен, и Вы отправились туда, куда и должны были отправиться, то есть, к месту временного обитания гражданки Мухиной. В голосе генерала не было ни насмешки, ни торжества победителя, лишь на губах играла улыбка удовлетворённого самолюбия.
Сергей всем своим естеством ощущал, что недавно к нему крепко и от души приложились: голову штормило так, что качало сидя, а глаза застилал плотный туман неизвестной субстанции.
«Что это было: электрошок, или просто здоровенная оплеуха с ноги? – подумал он. – Руку бы я точно не пропустил. И что, вообще, произошло на самом деле? Никого же не было на пути, кроме этих двух лохов в дежурке. Всё же шло гладко, как по нотам. Тогда где я прокололся? И, кстати, почему до сих пор не связан и не закован в «браслеты»? Да, какое там…в браслеты. Почему я, вообще, жив ещё? – Вопросы роились в голове, не находя нужного ответа. Генерал, словно читая их по глазам, как открытую книгу, и здесь не преминул щегольнуть своими телепатическими способностями, которые ему приписывались всеми, кто с ним общался.
– Не старайтесь сейчас ничего анализировать, – вкрадчивым тоном произнёс он. – Правды не дознаетесь, а, вот, голове станет только хуже. Вы, батенька, итак преуспели настолько, что я не просто удивлён, – я восхищён! И хоть раздавать комплименты – не моё амплуа, но признаюсь честно: на моей памяти не было ничего похожего. Так, вчистую, переиграть Контору…Браво! Думаю, что эта ваша постановка впоследствии войдёт во все учебные пособия и хрестоматии для спецслужб. Я мог бы ещё долго рассыпаться в дифирамбах, будь у нас достаточно времени. Но времени у нас, как раз, и нет. Да и времена нынче грядут не самые лучшие. Совсем скоро сюда, из Москвы прибудут мои коллеги, и тогда всё может закончиться очень быстро и очень скверно для нас обоих. Но этого можно избежать. С Вашей, разумеется, помощью. Да, кстати, я не представился. Генерал – лейтенант Федеральной Службы Безопасности Шаромов. Для Вас – просто генерал. Можно – без «господин». А сейчас давайте обговорим некоторые условия наших дальнейших взаимоотношений. Только договоримся сразу: я говорю, – Вы слушаете и не перебиваете. Потом я отвечу на все Ваши вопросы. Итак, начнём по порядку. Ваши друзья сейчас находятся в здании управления. Они пока живы, но, меня, честно говоря, их судьба мало интересует. Тот, кого вы называете «хохлом», в данный момент заблокирован в подсобке. Там с ним занимается наш сотрудник, доктор Плеханов. Так что, как говорится, делайте свои ставки, господа. Лично я ставлю на Плеханова в соотношении один к двум. Хотя, нет, погодите: этот ваш «Хохол»… Я весьма наслышан о нём… Так что, лучше уж – один к одному… Второй Ваш товарищ, как, бишь, его, там – «Лусис», кажется. Он в настоящее время контролирует весь верхний этаж. Это просто поразительно, но ему в одиночку удалось пробиться туда, прихватив с собой в заложники, ещё и дежурного с помощником. Они то и сообщили нам с места последней своей дислокации, что этот ваш «Лусис» обляпал пластитом все несущие конструкции здания и теперь угрожает взрывом при посредстве радиомаячка. Сами они также у него на мушке. Не скрою, что это большая проблема. Но это не только для одного меня большая проблема. Это для всех нас большая проблема. Ну, рванёт он этот пластит! Ну осыплется всё здание пылью до самого фундамента. И что дальше? Бессмысленная, псевдогероическая гибель под обломками. А ради чего или – кого, спрашивается? Разве этого от Вас ждёт сейчас Ваша любимая девушка, Рита Мухина? Разве ради этого был так талантливо отрежиссирован, и так мастерски поставлен этот величайший в истории всех спецопераций спектакль? – Шаромов бил, что называется, в «десятку», мощно и точно, вперив в Ронина немигающий взгляд хищной птицы. Будучи прекрасным психологом и блестящим оратором, он понимал, что это должно было сработать. И не ошибся. На лице Сергея в какой-то момент промелькнула едва заметная гримаса сильнейшего внутреннего напряжения. Другой бы и не заметил. Но только не Шаромов. – Один Вы, Сергей, можете уговорить его не делать этого, – продолжал он своё наступление. – Тем более, что очень скоро нам понадобится этот верхний этаж. – После этого разведка боем из умеренного наступления перешла в лобовую атаку, в которой он, в привычной для себя манере, беспощадно давил психику собеседника тяжёлыми гусеницами логики и артистизмом наигранных чувств.
– Ради Вашей же великой любви и дружбы! – уже почти кричал Шаромов. – Ради вашего будущего с Ритой! Ради ваших будущих детей, наконец. – Он так вошёл в роль и так откровенно наслаждался произведённым от сказанного им эффектом, что не заметил, как стал слегка заигрываться. – А, иначе, какой во всём этом смысл? Какой смысл в том, что уже погибли ваши лучшие друзья «Монгол» и «Дракула», а теперь погибнут ещё и все остальные. Вместе с Вами и Ритой. Какой во всём этом смысл, я Вас спрашиваю?! – Шаромов перевёл дыхание и вытер платком лоб. Первый акт был завершён, но никто не торопился опускать занавес.
– Ну, с этим, более – менее, ясно, – уже спокойным тоном произнёс он. – Надеюсь, у этого вашего неистового латыша достанет здравого смысла не устраивать здесь армагеддон. Теперь – второе. На крыше нашего Управления сейчас под парами стоит, вернее сказать, висит над ней, со спущенным верёвочным трапом, вертолёт. Горючего в нём хватит с лихвой, чтобы пересечь границу, но это, как говорится, уже крайний случай. Кстати, вот и ответ на вопрос: почему нам понадобиться этот верхний этаж, где засел Ваш приятель. Вы же, как видите, нужны мне живой и только живой. Почему, – сейчас это не так важно: в своё время всё узнаете сами, и, может быть, я даже найду в Вашем лице единомышленника. А пока важно лишь то, что Вы с Ритой будете жить. Рита, разумеется, полетит с нами. Разве не это самое главное? Разве не этого Вы хотели, когда шли сюда? В противном случае нам всем грозит смертельная опасность. Выбирайте! И ещё одно: чтобы нас не «сняли» с земли, Вы должны «взять» меня в заложники. Теперь последний, но очень важный момент. Вас, ведь, наверняка, удивило то, что Вы никак и ничем не ограничены в движении. На вас нет ни наручников, ни верёвочных вязок. Вы совершенно свободно сидите сейчас передо мной в кресле, словно и не пытались только что захватить областное управление ФСБ, а заскочили ко мне в гости поболтать за чашечкой кофе. Я уже не говорю про секретный приказ о Вашей немедленной и безоговорочной ликвидации. Что ж, на то есть свои причины. Во-первых, я ни в коей мере не рассматриваю Вас, как пленника, и хочу, чтобы наш союз был изначально добровольным. Намерения мои Вы и сами видите. Во-вторых, если бы Вы даже, и захотели переиграть всю игру по-новому, ну, скажем, вследствие некоего минутного помутнения рассудка, либо ещё по каким-то иным причинам, то Вам, всё равно, не удалось бы совершить ни одного резкого телодвижения. И дело здесь вовсе не в тех парнях, которые сейчас дежурят за дверью, и, тем более, не в том, что я вооружён. – Шаромов с улыбкой извлёк из оперативной кобуры, под полой пиджака, своё табельное оружие и демонстративно положил его на стол. – Я не буду стрелять: у меня есть кое-что получше. – С этими словами он повернулся лицом к неосвещённому сектору кабинета, с малозаметной перегородкой в углу, и хлопнул в ладоши.
Из угла тотчас метнулась тень странного, косматого существа, покрывшего в два прыжка кабинетное пространство. Она замерла перед самым носом Сергея, материализовавшись во вполне обычную восточно-европейскую овчарку, довольно средних размеров.
– Это Рэкс, – спокойно произнёс генерал, – несбыточная мечта всех российских и зарубежных заводчиков, но лично я не считаю его чудом генной зооинженерии. Это просто мой боевой товарищ и самый верный друг. Несмотря на свои скромные параметры, он обладает почти феноменальными качествами, как физическими, так и интеллектуальными. Не советую проверять это на практике: уже проверено. – Генерал победно заулыбался. – Это, ведь, он, бесшумно, как ветер, просквозив по лестничным пролётам и коридору, выследил, а затем пригвоздил Вас к полу с одного прыжка. Удивлены? Да, именно так. Причём обратите внимание: невидимый до последнего момента, он прыгнул передними лапами прямо Вам в голову, как завзятый каратист. Не как другие – прочие. При этом, сила удара его передних лап составляет не менее 500 килограммов. Хоть сейчас, на ринг, – к профессионалам. – Генерал вновь самодовольно улыбнулся, будь-то речь шла о нём самом. Кстати, он полетит с нами. А теперь задавайте свои вопросы. – Шаромов подошёл к окну. Рэкс, как прикованный, сидел подле Сергея, не спуская с него глаз. Он, как две капли воды, был схож с тем далёким, незабвенным Рэксом, который жил в душе Ронина столько лет, так и не найдя себе приемника. Сергей старался не смотреть в глаза собаке, чувствуя на себе её пристальный, немигающий взгляд. При этом, и в нём самом, стало рождаться нечто необъяснимое, не похожее на просто настальгические воспоминания или чувства. Это «нечто» по ощущениям больше походило на энергетический заряд, полученный от приёма какого-то мощного психотропного средства.
– Тогда сразу вопрос, – сказал Сергей, спеша избавиться от этих непонятных и непривычных ощущений – где сейчас капитан Росгвардии Сергей Мясников, тот, что пропустил нас с Доржиевым через блокпост? – Ронин старался не смотреть на пса. Генерал приложил к уху предмет, по виду напоминающий «сотовый», но только меньших размеров, и что-то тихо кому-то сказал. Ответ последовал незамедлительно.
– Капитан Мясников был задержан спецназом ФСБ, и в отношении его было возбуждено уголовное дело по факту пособничества терроризму. При этапировании к месту проведения следственных действий он попытался совершить побег, напав на конвой, и был нейтрализован. Ещё вопросы? – По лицу Ронина было видно, что он не поверил ни единому сказанному слову. Он вспомнил диалог этого самого капитана с Гэсэром, когда лежал в багажнике джипа, там, у блокпоста и всё слышал. Тогда Мясников, после полученной им ориентировки на бандитов и террористов, коими являлись Сергей и его товарищи, методично и хладнокровно спасал им жизнь. Как оказалось, – ценою собственной. Прости, тёзка. И прощай. Царствие тебе Небесное! Никто кроме нас! – Он мысленно перекрестился.
– Меня также интересует мой бывший коллега, охранник ЧОПа Рюмин Василий Петрович. Его забрали, прямо с работы, ещё в конце марта, и привезли к вам. Я хочу знать: где он и что с ним? – Говоря это, Ронин и не рассчитывал на добрые вести, но в глубине души всё же теплился огонёк надежды. Генерал повторил процедуру запроса, и через несколько секунд ответ был готов.
– К сожалению, он умер в больнице, – сообщил он. – Согласно заключению медиков у него диагностирован обширный инфаркт, с одновременным кровоизлиянием в мягкие ткани мозга. Что ещё? – Сергей про себя горестно вздохнул и закрыл глаза: «Эх, Петрович, Петрович, мужественный и добрый ты, мой старик. Спасибо тебе за всё. И прости. Мир праху твоему. Когда-нибудь встретимся «Там», – и попьём: с меня причитается». – Он снова мысленно перекрестился, и смерил генерала тяжёлым взглядом. – Какая же ты сволочь! – хотелось ему крикнуть в это холёное лицо, но что-то внутри удерживало его от лишнего безрассудства, всё больше наполняя уже знакомыми и пугающими ощущениями.
– А что будет с моими друзьями? Я не могу их бросить здесь.
– А я не могу их забрать с собой, – резко ответил генерал. – Боливар не вынесет шестерых, вернее, семерых, если считать Рэкса, – перефразировал он расхожее выражение из О. Генри. – Проще говоря, они абсолютно не входят в мои планы. Единственное, что я могу для них сделать, и то, исключительно ради Вас, так это гарантировать им жизнь, а может быть, даже и свободу, если один из них даст нам сейчас коридор на крышу и деактивирует заряд, а второй не успеет наделать глупостей. Если только ещё не поздно, и они оба живы. А то, ведь, мой Плеханов не только языком умеет работать. Пусть уходят прямо сейчас, их никто не тронет. Даю слово офицера. А не то по приезду моих московских коллег эти гарантии действовать не будут, и сама наша жизнь не будет стоить ни гроша. Вот Ваш телефон. Немедленно звоните своим друзьям, и передайте им мои условия. Плеханову я позвоню сам. – Шаромов решительно подошёл к Сергею и протянул ему мобильник. – Ну, что же Вы тянете? У Вас, ведь, нет другого выбора! Звоните, – или мы все проиграем. – Сергей, впервые за всё время диалога с генералом, пристально взглянул в глаза собаке, пытаясь подольше задержать свой взгляд. Та настороженно замерла, и с видом любопытного недоумения слегка скосила морду набок. – Рэкс, – тихо позвал он. Овчарка, услышав своё имя, непроизвольно дёрнулась и едва подалась вперёд. Вся её поза и взгляд выражали теперь озабоченность и напряжённое внимание. – Рэкс, – уже громче повторил он. – Ко мне, Рэкс! – Собака, неожиданно для самой себя и присутствующих, выполнила эту команду, прозвучавшую из уст чужака, и послушно села у ног своего нового хозяина, развернувшись корпусом в обратную сторону. Она ждала новых команд.