Глава 16
Первые потери
Бригадир в сопровождении помощников проследовал по «коридору власти», как его окрестили местные острословы, не реагируя ни на чьи приветствия. Кабинет начальника областного УФСБ, находившийся в конце коридора, напоминал конференц-зал, как, впрочем, большинство помещений подобного рода. Но последнее время ему больше подошло бы сравнение с военным штабом, куда ежечасно стекались сводки боевых действий с передовой. Поэтому, приезд сюда, в областной центр, генерала Шаромова совсем не походил на визит вежливости или доброй воли, а, скорее, напоминал тайную экспедицию Великого Инквизитора.
– Товарищи офицеры! – гаркнул председательствующий при появлении москвича, и кабинет наполнился суетливым хлопаньем двигающихся стульев. Офицеры вскочили со своих мест, но ещё не успели вытянуться во фрунт, как уже были остановлены небрежным и нетерпеливым жестом вошедшего, означавшим только одно: не время расшаркиваться.
– Мне только что сообщили о гибели одного из лучших моих сотрудников – подполковника Зелинского, – начал он без предисловий. – Те, кто успели поработать здесь под его началом, думаю, смогли по достоинству оценить его организаторские способности и деловые качества. Предлагаю почтить его память минутой молчания. Вот теперь можете встать. – Присутствующие в зале вновь загремели стульями и добросовестно выдержали минутную паузу поминовения. – Прошу садиться, – и бригадир, следуя своему стилю, к которому одни уже привыкли, а другие были о нём только наслышаны, замолчал и повернулся к окну, словно опять собираясь черпать ораторское вдохновение из городского пейзажа. Эта духовная подзарядка продлилась с полминуты, после чего он переключил внимание на зал.
– У нас на повестке дня сегодня три главных вопроса, – начал он. – Это ход выполнения указаний Президента и главы нашего ведомства по ликвидации последствий массовых беспорядков в регионе. Это контроль соблюдения режима чрезвычайного положения. И, наконец, загадочное исчезновение группы майора Климцева, которая до сих пор не вышла на связь, а поисковые меры по её обнаружению не дали результатов. До сих пор я считал преждевременным и излишним задействовать весь областной аппарат, но ситуация в регионе не только не нормализуется, но окончательно выходит из – под контроля, становясь проблемой не столько отдельного города или области, сколько грозит стать во главу угла в вопросе о безопасности всего государства. Мы действуем подобно трудолюбивым, но малограмотным хирургам, которые день и ночь вырезают раковую опухоль в больном организме, а она только, знай себе, разрастается и поражает всё новые участки… – Генерал говорил эмоционально и долго, дав волю накопившимся чувствам. Затем последовали выступления руководителей различных структур и звеньев, которые изобиловали удручающей статистикой последних дней, и мало что проясняли в сложившейся ситуации. Но Шаромов всё равно, брал их на карандаш, шифруя по своей знаменитой системе, так как впоследствии они могли лечь в основу его отчётов о проделанной работе. По окончании совещания он, в несвойственной ему мягкой манере, поблагодарил присутствующих, пожелав им скорейшего и успешного окончания операции и по приглашению начальника УФСБ проследовал в комнату отдыха. Там их ждал столик, накрытый на пятерых, включая погибшего. Генерал впервые за две недели позволил расслабиться и себе и подчинённым, предложив им выпить водки, предпочитая её всем другим импортным или элитным отечественным напиткам. Возражений, разумеется, не последовало. Тогда он наполнил до краёв хрустальные фужеры, отдав дань и тому из них, что стоял напротив пустующего места, предназначенного для Зелинского.
– Помянем, – тихо произнёс он. – Немного не дождался Игорёк. Я вчера отправил в Москву представление о досрочном присвоении ему звания полковник. – Все молча выпили, скромно поддев на вилки минимум закуски, к которой уже больше не прикасались. Тогда генерал предложил повторить процедуру. По окончанию этой импровизированной трапезы он внимательно воззрился на полковника Гуревича, который первым доложил ему о «двухсотом».
– Ну, о том, что и как там произошло с Зелинским, ты мне расскажешь позже, Лев Валерьянович, – обратился он к нему, – а сейчас я хочу знать, что это за Бермудский треугольник такой объявился в районе таёжного улуса, в котором исчезло пять наших опытных бойцов, и куда всё-таки делся Ронин? Ты же мне клялся – божился, что вся зона операции перекрыта так, что мышь не проскочит, а он разъезжает себе, у нас под носом, и ведёт себя столь дерзко, что складывается впечатление, будь-то, не мы его ловим, а он охотится на нас. – Гуревич, несмотря на неофициальность обстановки, быстро вскочил из-за стола, сложив по обыкновению свои огромные руки по швам.
– Никакого треугольника, товарищ генерал, там нет, – начал он. – Я сам выезжал на место. Мы обшарили не один гектар тайги, и могу абсолютно точно сказать, что группа туда даже не заходила. Думаю, что всё началось и закончилось на подворье шаманского гэра. Его стены испещрены пулями наших «винторезов». Я выковырял несколько из них для идентификации. Всё совпадает. В дом попасть невозможно: ни окон, ни труб. Дверь такая, что бульдозером не вынесешь и закрыта снаружи. Можно только разнести гранатомётами или сжечь. Таких домов в улусе несколько и все нежилые. Прямо, какой-то музей деревянного зодчества. Самого шамана на месте не было, но уверен, что он находился где-то поблизости. Может быть, даже наблюдал за нами. Но вот что примечательно: в тайге, в это время, ещё нет возгораний сухостоя и нет пожаров, – слишком сыро, – но отчего-то в улусе и окрест него очень пахнет гарью, а на подворье бурята имеются следы большого костровища, в виде ямы, обложенной камнями. По всему видать, там недавно бушевал огонь, так как много угля и камни оплавлены. У меня такое предчувствие, товарищ генерал, хотя нет, даже не предчувствие, – уверенность, что без шамана здесь не обошлось.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что этот старик сжёг квинтет элитных бойцов ФСБ?
– Так точно, товарищ генерал. Именно это я и имею в виду.
– А на костёр они, что, сами добровольно взошли, как еретики средневековья? – генерал с трудом сдерживал смех.
– Нет, до этого они были убиты, – ответил Гуревич. Это прозвучало таким хладнокровным и до цинизма спокойным тоном, что смогло бы вполне сойти за издевательство, если бы не искренняя преданность, которая светилась сейчас в глазах полковника. Генерала от этих слов, будь-то, передёрнуло, и он изменился в лице, что случалось с ним крайне редко.
– Кем убиты? – спросил он почти шёпотом. – Кем, я тебя спрашиваю?! – Эйфория, наступившая было от выпитой водки, внезапно сменилась неконтролируемой яростью. – Самой банды в улусе нет, а её главарь в больнице. Так?! – Гуревич кивнул. – «Объекта» в улусе нет. Он в городе. Так?! – Гуревич снова, молча, кивнул. – Тогда какого чёрта?! По-твоему, выходит, что этот полоумный, старый шаман сам лично положил ребят, так что ли?! И чем же, интересно, он это сделал? Своим бубном им в бубен настучал?! Не слишком ли много подвигов для двух аборигенов? Пять раненых в левую ногу – от одного, и пятеро убитых и сожжённых – от другого! Ты мне ещё скажи, что все буряты – великие и непобедимые войны. – На этот раз полковник просто покорно опустил голову, не рискнув дать утвердительный ответ. Немного успокоившись, генерал, по привычке уставился в окно, вновь подпитываясь энергетикой улиц, и, не поворачивая головы, бросил через плечо:
– Возьми людей, Гуревич, возьми огнемёты. Надеюсь, здесь, у них, есть «шмели». И сожги к чёртовой матери этот, как ты говоришь, музей деревянного зодчества, а, правильнее сказать, гадюшник. Ты меня понял? По прибытию – отчитаешься лично!
– Так точно! – Гуревич не стал объяснять бригадиру, что эти строения находятся под защитой «ЮНЕСКО» и являются не только достопримечательностью города и неплохой статьёй дохода в его бюджете, но и что на них также имеют виды туристические агентства, эксплуатирующие любопытство иностранных гостей. Правда, теперь, в условиях чрезвычайного положения, когда большинство иностранцев покинуло город под предлогом экологической катастрофы, факт раритетности бурятского улуса, сам по себе, уже не имел никакого значения. А если данному мероприятию придать ещё и антитеррористический окрас, то и вовсе никаких вопросов ни у кого не должно возникать.
– Ну, хорошо, – словно очнувшись от раздумий, и, выплывая, как рыба, из своих глубин, проговорил Шаромов, – допустим, я повторяю, только допустим, что этот старик действительно справился с группой бойцов спецназа. Значит ли это, что он может иметь непосредственное отношение к нашему «объекту» и быть причастен к этим тайным, чёртовым силам, которые управляют собаками и людьми? Какое, вообще, влияние он может оказать на «объект»? Что думает по этому поводу наука, а, Герман Валентинович? Только на этот раз, давай, пожалуйста, обойдёмся без квантовой физики. – Он повернулся к подполковнику Плеханову с таким выражением лица, будь-то, ждал от него самого главного, самого откровенного признания, от которого сейчас зависело всё.
– Вообще-то, с точки зрения научных ортодоксов, мы занимаемся чистейшей лженаукой, товарищ генерал, – попытался пошутить в ответ Плеханов, но, поймав суровый взгляд Шаромова, тут же перешёл на серьёзный тон. – Мы подняли полностью все досье на этого шамана, всю его поднаготную, так сказать, – до седьмого колена, – и вот что вырисовывается. Он – потомственный йогин из рода чёрных кузнецов-шаманов, уже в четвёртом поколении. По сути – шаман и лама в одном лице.
– Разве так может быть?
– Может. Это ветвь тибетского буддизма. Я уже рассказывал Вам раньше о духовной предтече буддизма, – религии Бон, этакой смеси чисто шаманских культовых практик и тантрических знаний. Теория и практика в действии, так сказать. Они там все специалисты по входу в изменённое состояние сознания, якобы позволяющее проникать на разные уровни энергий с единственной целью – управлять ими. Кстати, этим вопросом очень интересовались Гитлер и Гимлер, которые на базе созданного ими секретного института «Аненербе» послали несколько экспедиций в Тибет в поисках мифической страны Шамбалы. Их интересовала только религия Бон, а именно: её священные мандалы, похожие больше на круглые, домотканые коврики, но якобы открывающие тайны мирозданья и молитвенные мантры, наговаривая которые, можно было, якобы, привести в движения любые механизмы и физические тела, включая и, неизвестные нам пока типы летательных аппаратов, иначе – НЛО.
– Я давно знаю про всё это, – зевая, перебил его генерал. – По-моему, сейчас любой школьник об этом либо читал, либо слышал, либо в кино видел. А ты, оказывается, великий романтик, Георгий Валентинович. – Шаромов презрительно усмехнулся. В его глазах сквозили откровенное раздражение и разочарование. Но Плеханов не сдавался.
– Слышать – то слышали, читать-то читали, – невозмутимо ответил он, но никто всерьёз к этому до сих пор не относился. А зря. В нашем институте есть, правда, один отдел, который вяло, но ковырялся в этом наследии предков. Аненербе так и переводится – наследие предков. Даже экспедицию в Тибет снарядили на манер немецкой. Но кому сегодня охота финансово вкладываться в эзотерику. Ведь, это не приносит быстрой и реальной прибыли. Поэтому скоро и этот отдел закроют. А теперь, – что касается нашей темы, товарищ генерал. Этот Сойжин, он и впрямь, имеет непосредственное отношение к происходящим событиям. Это нами установлено абсолютно точно. Каким образом? Я бы не хотел Вас посвящать в детали этого производственного процесса. Во-первых, – долго, во-вторых, – слишком сложно для восприятия на слух. Короче, владея этими тайными и древними знаниями, как бы антинаучно это сейчас не звучало, он обладает способностью работать с разными видами энергий, в нашем случае, – это пси-энергия, и может по своему усмотрению либо вытащить Джина из лампы, либо снова загнать его туда.
– Так это же мечта всех разведок и армий мира! – не то с иронией, не то с удивлением воскликнул генерал. – Если бы мы только научились управлять энергиями, мир со всеми его богатствами давно бы лежал у наших ног! Не так ли!
– Совершенно верно, товарищ генерал! – обрадовано откликнулся подполковник, не уловив иронии в словах шефа. – Этот старик не хуже нас с Вами держит ситуацию на контроле и тоже ждёт к себе «объект».
– Зачем?
– Ну, чтобы, – как бы, это, попроще выразиться, – «обесточить» его.
– И что тогда?
– И тогда всё вернётся на круги своя. Избыточная, негативная пси-энергия уйдёт через свой избранный портал, то есть через наш «объект», и на земле опять воцарится мир, – заулыбался Плеханов. В его облике и тоне Шаромову, вдруг, впервые почудилась какая-то ненормальная и, несвойственная «доктору», отрешённость, а глаза и улыбка подполковника показались странными и неестественными. «А что если он сейчас несёт бред, а я потакаю ему в этом, и, как дурак, стою тут и хлопаю ушами?» – подумал генерал. – Что если я ведусь на сказки какого-то ненормального чудака и тем самым ставлю под угрозу риска выполнение операции? Кто-то же мне говорил раньше, что этот «доктор» балуется кокаином или морфином. Короче, чем-то в этом роде. Вот, только не припомню, кто. Ладно, посмотрим, послушаем, там будет видно».
– Как ты красиво говоришь, Герман Валентинович. Просто сказочник какой-то. Выходит, они знают всё про то, что происходит вокруг, и про нас, и про все наши планы?
– Выходит, что так, товарищ генерал. В этом и кроется главная причина того, что мы до сих пор не можем обнаружить и ликвидировать «объект». А может быть, нам просто вывести его на этого Сойжина, и тогда всё закончится без нашего участия. Операция будет завершена малой кровью. «Объект» отправится за решётку сидеть за убийство, а шамана мы заберём в лабораторию – осуществлять мечту всех разведок и армий мира! – Плеханов снова неприлично засмеялся, совсем забыв о субординации. «Или он, действительно, так расслабился с двух фужеров водки, или, точно, нюхнул чего-то. Глаза-то чумные совсем», – опять подумал Шаромов, а вслух произнёс:
– Вопрос резонный и не лишён смысла. Но дело в том, что если мы так сделаем, то объект станет носителем совершенно секретной информации, фактически государственной тайны. И, кроме того, толпа сделает его народным кумиром, а нас заклеймит проклятьем и позором. Что до старика, то ничего в своей лаборатории вы с него не скачаете. Сами же говорите, что всё происходит на ментальном уровне. Ну, обмотаете вы ему проводами голову, ну, обтыкаете датчиками со всех сторон. Разве узнаете что-нибудь? Да, вряд ли. А, может, черепушку ему вскроете, как вы делали это с собаками, – с целью выявления аномалий мозга? – Теперь уже смеялся Шаромов. – В общем, так. Мне тут недавно позвонили из Москвы, дали ещё два дня. Только два, – и ни минутой больше. Предупредили, что если к этому времени не управимся, сюда пришлют других, и тогда считайте, что наша песенка спета. У нас больше нет времени разбираться в энергетических субстанциях и особенностях тибетского буддизма. Если «объект» и шаман действительно связаны между собой, то нам, тем более, нельзя допустить их встречи. Иначе проиграем. Гуревич, продумайте вместе с Плехановым, как выманить зверя на ловца и загнать в клетку. Сегодня же доложите. Да, и вот ещё что. Направьте-ка в улус команду огнемётчиков. Прямо сейчас. Пусть, как следует, поджарят на корню всю эту чертовщину. Да так, чтобы лишь зола да пепел летали над тайгой. Вот и посмотрим тогда, кто горит лучше: спецназовцы или шаманы! – и генерал снова засмеялся, но засмеялся как-то нехорошо и зло, с хрипловатой дурнотцей в голосе, в котором на сей раз звучали лишь одни стальные и зловещие нотки.
Глава 17
«Криминальное трио»
Участники «криминального» теперь уже не квартета, а, временно исполняющие обязанности участников криминального трио, как недавно пошутил Васька Коляда, пересеклись в условленном месте, согласно заранее разработанному плану. Верзила и весельчак «Лусис», откликавшийся в миру на имя Янис, прибыл на место первым, как и обещал, сидя за рулём «Скорой», да ещё с парой комплектов медицинской спецодежды. Сам он был, при этом, уже полностью экипирован, включая даже марлевую повязку на лице.
– Хорош, ничего не скажешь, – присвистнул «Хохол», с восхищением оглядывая новоиспечённого медбрата. Ну, прямо, натуральный «лепила». Как тебе это удалось, бродяга?
– В аренду взял, с почасовой оплатой, – весело ответил тот.
– В аренду?.. Ну да, конечно же, в аренду. Конечно. А как же ещё? Вот я, сразу-то не догадался. Ты, ведь, у нас специалист по аренде. Один раз так арендовал армейскую «вертушку», что всей командой чуть под трибунал не загремели. Спасибо Головину, – отмазал тогда, светлая ему память.
– Ладно, не ворчи, – ведь, всё обошлось тогда, слава Богу: операцию завершили успешно и в срок, приказ командования выполнили. Кто-то даже бронзовый блинчик словил на грудь. «За отвагу» называется. Случайно не помнишь, кто, – Круминьш лукаво посмотрел на Ваську «Хохла» и подмигнул Адаму Канду, чтобы тот подыграл. Адам недоумённо замотал головой: дескать, нет, не помню.
– Ой, ой, ой, вот только не надо сейчас накидывать себе на грудь столько пуха, – «Хохол» брюзгливо сморщился.
– А я и не накидываю. Сказал – достану «неотложку», – и достал. Кстати, у меня и другие удачные сделки по аренде бывали. Вот хотя бы, например, взять бронированный джип шариатской контрразведки, который я, если помнишь, арендовал у них в «зелёнке», чтобы прорваться к нашим. Тогда, правда, договориться с «духами» по-хорошему не удалось: никак арендовать не хотели…
– Ну, всё, вконец расхвастался, герой. Ты лучше скажи: сегодня там хоть все живы, после твоей аренды?
– Ещё нас с тобой переживут. А, вот, чем зря болтать, да пятна на солнце искать, лучше бы примерили обновочки, что я вам нынче справил, а то, ведь, времени у нас уже – в обрез.
– Это ты что ли солнце? – Коляда, смеясь, прихватил с пассажирского сиденья оба комплекта, один из которых бросил Адаму.
– Примерь, «Дракула», я уверен, тебе это подойдёт. – Адам, молча, поймал посылку и стал быстро и методично вползать в неё.
Когда друзья облачились в белые, ангельские одежды спасителей человеческих душ, Янис Круминьш энергично даванул на педаль газа и налёг на руль. «Неотложка» рванулась с места и взяла курс на областной военный госпиталь, в котором, согласно разведданным «Хохла», чекисты прятали «Монгола». Госпиталь располагался недалеко за городом, в уютной лесопарковой зоне, специально когда-то высаженной и выращенной под его инфраструктуру. Несмотря на ведомственную принадлежность данного заведения, было ясно, что Гэсэра там стерегут серьёзные ребята из Конторы, которые, наверняка, уже не первый день торчат сиделками при палате, а также дежурят у входа. Поэтому, при любом раскладе задуманное не грозило вылиться в увеселительную, загородную прогулку, и уж, тем более, не походило на миротворческую миссию голубых касок. Единственно, чего, точно, не хотел никто, так это крови, которая могла неизбежно пролиться в случае, если что-то пойдёт не так. А не «так» – это значило, что при первой же нештатной ситуации, грозящей реальным боестолкновением, необходимо было взять заложников из числа медперсонала и припугнуть взрывом лечебного корпуса. Конечно, это был жуткий блеф, – не убивать же своих. Хотя, эти «свои» с лёгкостью бы сейчас нашпиговали их свинцом, и ещё не известно стали бы они торговаться с террористами, удерживающими пару – тройку рядовых эскулапов в погонах. Если честно, то вряд ли. Но какой бы не была цена вопроса, «Монгол» должен быть освобождён, и это было общее мнение всех троих.
– Стволы из схрона не забыл прихватить? – зачем-то спросил «Хохол», заранее зная, что вопрос был явно лишним: Круминьш никогда и ничего не забывал из того, что касалось его обязательств. А схроном служил, добротно обустроенный погреб, выкопанный друзьями за пару субботников, прямо на территории их совместной птицефабрики. В нём, помимо контрабандного оружия, провезённого, невесть каким образом, по частям через «отстойник», то бишь, пограничную таможню в Термезе, хранились их документы и награды. Об этом островке опасного и криминального металла, в живом океане пищащего жёлтого пуха, знал лишь один Петька Глызин, начальник их службы безопасности, который пользовался безоговорочным доверием всей группы, и через которого они теперь держали связь друг с другом и внешним миром.
– Обижаете – с улыбкой ответил «Лусис», – и открыл багажник, где стоял деревянный ящик под шанцевый инструмент. В нём аккуратными рядами лежало несколько видов устаревшего вооружения вкупе с полным боекомплектом на каждую единицу, а также боевые ножи спецназа, несколько брикетов пластита с капсюльными гнёздами и до полутора десятка гранат. Фирменным украшением этой баллистической солянки, безусловно, служила базука, сиротливо и несправедливо утопленная на дне ящика. Никто бы сейчас не смог объяснить, для чего было тащить в Союз такой арсенал, с которым можно было бы, как минимум, двое суток, вести войну с двумя или более десятками «духов». Правда, никто по этому поводу особо не заморачивался. Просто взяли то, с чем привыкли иметь дело годами и без чего не могли обходиться. С чем жили, с чем ели, и спали, за счёт чего выживали, и без чего уже не мыслили своё дальнейшее существование.
– Что там новенького, в нашем курятнике, – спросил Коляда.
– Кудахтает пока, – ответил Янис.
– И в качестве кого ты туда явился? Я, так полагаю, гости там уже заждались хозяев.
– Есть такое дело. Недавно они нагрянули с обыском, перевернули вверх дном все кабинеты офиса, но ничего не нашли. Я же приехал туда, как заказчик из смежной фирмы-партнёра, в гриме и с качественной «липой» на руках. Из наших меня, естественно, никто не узнал. Пришлось открыться Петьке. Сначала тот долго оглядывал меня со всех сторон, потом долго смеялся. Короче, вот, затарился дичью, принимай товар, – рассмеялся Янис, указывая на содержимое ящика.
– Молодец! Только куда ты набрал столько «холодняка»? Порезаться же можно! Словно в рейд на Пандшер собрался.
– А то, – ответил Янис, любовно поглаживая свои «финики», как он называл боевые финки, которые всегда предпочитал огнестрельному оружию, и которыми управлялся «за речкой» также легко и быстро, как хорошая хозяйка ухватами в кухне. – Ты разве забыл, что нам частенько говаривал майор Головин: там, где кончаются ножи и начинается пальба, там любая операция перестаёт быть тайной, а, значит, – уже наполовину провалена.
– Да, помню, помню, – поморщился Коляда, которого взялись тут учить, как школьника. – Я и сам когда-то был не прочь побаловаться холодненьким, но теперь предпочитаю что-нибудь погорячей, типа «Ксюхи», – усмехнулся он, прихватывая из ящика старенький АКСУ-74.
– С каких это пор, Вася?
– Да, с тех самых, когда познакомился в учебке, в Чирчике, с «курком» по фамилии Круминьш, – ответил тот, – то есть, когда понял, что первым в этом деле быть не могу, а вторым – не соблаговолю. – Это признание «Хохла», произнесённое им публично и впервые за столько лет, стоило дорогого. Янис расплылся в откровенной и широчайшей улыбке, несмотря на насмешливый тон и явно искусственный характер Васькиной лести. Но он и впрямь, был польщён ибо никто, кроме него, не понимал душу клинка и не знал его летучих, а, вернее, летальных возможностей так, как он, простой армейский разведчик-диверсант, по прозвищу «Лусис», исползавший за четыре с половиной года весь Гиндукуш, под самым носом у моджахедов, и, выполнявший, при этом не самую чистую, но, зато и не самую шумную работу. К приятному удивлению вояжёров, промчавшихся по городской черте под завывание сирены и фейерверк проблескового маячка, никто даже не попытался их остановить. Это объяснялось весьма просто: последнее время «неотложки», то и дело, бороздили город, вдоль и поперёк, подбирая повсюду тела убитых и раненых из числа горожан, а тела силовиков, из числа правоохранителей и военных, транспортировали тяжёлые, пятнистые «крокодилы» и армейские «бэхи». Поэтому ничего примечательного или подозрительного, с точки зрения происходящих вокруг событий, в данной ситуации не наблюдалось, и, похоже, первый акт феерии подходил к успешному завершению. Теперь дело оставалось за малым. Нужно было лишь проехать через КПП больничного городка и войти в здание госпиталя, благополучно миновав при этом охрану. Затем быстро найти палату «монгола» на одном из девяти этажей, договориться с дежурными сиделками в камуфляжах и с логотипами ФСБ на спинах, забрать из палаты Гэсэра, спустить его, посредством лифта, на каталке вниз, а дальше, – на больничный двор, чтобы потом, на «скорой», уже переместить в безопасное место. Вот, собственно, и всё. Делов то!
– Ну что, «курки», – усмехнулся «Хохол», – кто «очкует», – ещё не поздно отказаться от операции.
– Сам ты «курок» – отозвался молчавший до сих пор Адам Канду. Из всей четвёрки он, один страдал хроническим немногословием, почти граничащим с немотой. Даже, в те минуты, когда случалась полная «вешалка», что бывало не раз, и когда впору было вопить и метаться, выдёргивая из памяти обрывки молитв, он и тогда тихонько насвистывал себе под нос какие-то свои, немудрящие молдавские мотивчики, продолжая, как ни в чём не бывало, делать свою работу.
– Ну, надо же, – воскликнул Васька Коляда, – у нашего «Дракулы» голос прорезался. Зовсим разболаковся, ну, прямо, як болтик, – и он, по-хохлатски, загулькал своим особенным, рассыпчатым смехом. Между тем, массивные ворота, исполненные узорным, чугунным литьём, с притороченной к ним сбоку сторожевой будкой контрольно-пропускного пункта, выросли перед глазами, как Сезам, который предстояло отворить. Лишь бы сработал пароль Али-Бабы: «Сезам, отворись!» – подумал Коляда, и, не то в шутку, не то всерьёз, скомандовал на армейском сленге:
– Приготовиться к «выкидушке»! – Адам Канду достал из спортивной сумки сопроводительные документы на имя некого капитана Скорина, которые ему, на днях, подогнал один очень хороший и надёжный человек из областного минздрава. Документы были подлинными. Согласно им, реально существующий и проходивший в госпитале лечение, капитан, подлежал плановому перемещению в другое лечебное заведение для проведения комплексных, лечебных процедур, которые здесь не было. Это была отличная легенда для прохода в здание. Одновременно с этим, он взял из ящика и сунул в карман медицинского халата весьма габаритный автоматический пистолет Стечкина с глушителем, отчего карман, будучи и без того глубоким, ещё больше отвис и теперь выглядел совершенно не естественно. В другой карман он сунул две лимонки, создав искусственное равновесие, чем немало позабавил «Хохла», который не преминул подтрунить над другом, словно ехал не на смертельно опасное мероприятие, а на карнавальное шоу, обсуждая, по ходу, внешность своих ряженых товарищей.
– Эй, доктор Пилюлькин, – начал он, переходя на язык предков, что из его уст звучало особенно комично, – ти навищо набив стильки таблеток в свои кишени. Невже й справди зибрався всих зцилити? – и под добродушный хохот своих спутников ещё с минуту потешался над «Дракулой», пока, наконец, не переключил внимание на другую свою мишень, – на Круминьша.
– Зате, ось, подивися, у нашого Яниса ничого не стирчить, хиба що спереду внизу завжди видиляэться якийсь горбок. – Адам и Янис прыснули в марлевые повязки. Вася Коляда частенько использовал этот нехитрый приём, порой, в самых опасных, почти безвыходных ситуациях, чтобы поднять боевой дух товарищей. И это, как ни странно, всегда работало. Что до «Лусиса», то у него, и, вправду, ничего и нигде не торчало, и ничего не портило его сухопарую, долговязую фигуру легендарного античного копьеметателя. А всё лишь потому, что его талию, словно ортопедический корсет, по окружности перехватывал пояс с набором боевых метательных ножей, не считая двух штатных, привезённых «оттуда» финок. Огнестрела при нём и на сей раз, как, впрочем, и всегда, разумеется, не было.
– На себя посмотри, – отпарировал он, жестом намекая на небольшой горб, выросший у «Хохла» на загривке, под халатом, после ускоренной экипировки его стареньким десантным автоматом. – Лучше уж иметь маленький горбок впереди, между ног, чем большой – у себя на хребте, – заключил Янис ко всеобщему удовольствию, чем добавил себе баллов в словесной дуэли с «хохлом», который, наконец-то, замолчал, мстительно улыбаясь, что означало только одно: этот раунд им проигран вчистую. Однако, он всё же сделал работу над ошибками, утопив «Ксюху» поглубже, в ложбинке между лопатками, на своей мощной и округлой спине, тем самым сгладив на ней ненужную помеху.
Привратник почти равнодушно встретил машину «Скорой», лениво высунув из окна будки голову. После этого, задав водителю пару дежурных вопросов, и, не истребовав никаких сопроводительных документов, кнопкой разблокировал ворота. Это было для него будничным и порядком набившим оскомину делом, так как машины с заранее известными ведомственными номерами то и дело беспрестанно сновали взад – перёд, докучая ему, как назойливые мухи. В больничном дворе также не происходило ничего примечательного, кроме повседневной, привычной и рутинной суеты медперсонала, носившегося с какими-то бумагами из корпуса в корпус, да работы хозяйственного взвода, бурно имитировавшего деятельность по наведению внутреннего порядка на территории госпиталя. На ступеньках, у входа в парадную дверь, не смотря на ветреную апрельскую погоду, и, явно рискуя быть застуканными врачом, мирно покуривала дружная компания пациентов в больничных халатах, то и дело бросавших настороженные взгляды по сторонам. На первый взгляд здесь ничего не напоминало объявленного в регионе чрезвычайного положения и связанных с ним мер повышенной боевой готовности. Напротив, всё выглядело вполне пристойно и миролюбиво, как некий островок благоденствия в бушующем море хаоса, но это и вызывало тревожную озабоченность. «Может быть, Гэсэра перевезли в другое место и поэтому сняли посты оцепления, – подумал Коляда. – А, может быть, это только видимость спокойствия, и всё происходящее – игра, с целью заманить нас в ловушку. А что, если все они: и медперсонал, и курильщики в больничных халатах, и даже этот вертухай в сторожевой будке, – все они такие же ряженые, как и мы. Стоит нам сейчас зайти в эту дверь, как мышеловка тут же захлопнется, а там, – короткий, форсированный допрос, безуспешная попытка склонить нас к сотрудничеству, и – в расход. Да, нет же, нет, этого не может быть! Утечка информации исключена, и нас здесь никто не ждёт. А если и ждут, то не в таком качестве. Короче, умерь свои нервы «Хохол» и, – хорош, кипишить. Пока всё идёт нормально, – про себя заключил он и коротко бросил: «Работаем!», на что из тёмного и прохладного нутра «Скорой» ему ответили два голоса: «Никто, кроме нас!»