– Так избил или убил? – не скрывая своего раздражения, потребовал уточнения глава района.
– Только избил, слава Богу. Правда побил крепко. По нашим данным это некий Кораблёв Дмитрий. Он сейчас находится в больнице. Состояние средней тяжести. Сильное сотрясение мозга и множественные переломы рёбер. Кстати вы его знаете?
– Чёрт! Слава богу, что, жив! Мерзавец! Простите, майор. Это уже дела семейные. Что вы говорили? Знаю ли я этого парня? Нет. Не помню. Это жена знает всех его одноклассников. Мне некогда. Работа, сами понимаете.
– Да. Разумеется, Сергей Васильевич. Я …, – начал майор, но отец Олега перебил его не дослушав.
– Так. Об этом заявлении ещё кто-то знает? Оно уже зарегистрировано? Кстати, где она, эта учительница? Могу я с ней поговорить?
– Нет, нет. Пока никому никуда не докладывалось. Мы, как только поняли, что речь идёт о вашем сыне, сразу сообщили в приёмную. Учительница пока находится в коридоре рядом с дежурным. Возможно, вы её уже видели.
– Пригласите. Пригласите её сюда. Я хочу всё услышать от неё сам, – потребовал чиновник тоном, не терпящим возражения.
Елена Николаевна вскоре появилась в дверях кабинета в сопровождении сержанта. Глаза её были алыми от слёз. Девушка была крайне взволнована.
– Здравствуйте! Елена Николаевна, кажется? Я не ошибся? – начал привычным тоном городского чиновника Сергей Васильевич. – Расскажите, пожалуйста, нам о происшествии.
– Господи! Да, я уже три раза рассказывала! Сколько можно?
– Ну, пожалуйста, расскажите ещё раз, – мягко, но настоятельно попросил её глава района.
– Ещё раз? А вы кто? – слегка опомнившись, поинтересовалась учительница.
– Ах, да. Извините. Я не представился. Меня зовут Сергей Васильевич. Бурцев. Я отец Олега, которого вы обвиняете…
– Я не обвиняю вашего сына. Я говорю о том, что он зверски избил своего одноклассника, – возмущённо перебила учительница.
– Простите, и вы это видели сами?
– Ну, конечно. Я ясно слышала его голос. Это был голос Олега!
– Голос? Вы сказали, что слышали голос? Так вы его видели или только слышали голос? – меняя интонацию, от мягкой к более жёсткой, переспросил чиновник.
– Ну… там конечно было темно, – заметно смутилась Елена Николаевна и покосилась на Синельникова. – Но какая разница? Я же всё слышала своими ушами. Это был Олег. Я уверена. К тому же перед этим два других одноклассника разыграли предо мной какую-то совершенно идиотскую сценку с переломом ноги. А, когда началось это избиение, то мгновенно убежали. То есть они меня туда зачем-то заманили. Вы понимаете? Вызовите их сюда и они наверняка подтвердят мои слова. А Дима пытался меня предупредить или даже спасти от чего-то. А когда я побежала оттуда, Олег начал избивать Диму. Видимо за то, что он успел меня о чём-то предупредить! Вы понимаете?
– Не совсем. Поэтому переспрошу вас ещё раз. Ответьте мне, пожалуйста, однозначно: вы отчётливо видели лицо Олега? – настойчиво повторил свою просьбу Бурцев.
– Это был он! Что вы от меня хотите?! – начала открыто возмущаться учительница, ощущая очевидное давление на себя.
– Майор, оставьте нас, пожалуйста, вдвоём. Нам нужно поговорить с … Еленой Николаевной. Ведь так, кажется? Я не ошибся? – и он в очередной раз применил свой любимый приём с забыванием имени собеседника. Приём, который всегда срабатывал безотказно в случаях, когда нужно было поставить кого-то рангом ниже себя.
Майор понимающе кивнул в ответ и вскоре аккуратно закрыл за собой дверь.
– Уважаемая, Елена Николаевна! Пожалуйста, выслушайте меня спокойно и внимательно. Выслушайте не только как отца Олега, не только как главу нашего центрального района, но и как юриста по образованию.
– Главу района? – не сумев скрыть своего удивления, проговорилась молодая учительница и слегка приоткрыла рот.
– Да. А это разве новость для вас? Простите. Вы видимо новенькая в нашем городе и этой школе? Новоиспечённый специалист только-только со студенческой скамьи? Я угадал? Но суть не в этом. Глава района я на работе. Здесь мы с вами находимся на равных правах в каком-то смысле. Так вот. Поверьте мне, милая девушка! Ваш рассказ не выдержит критики ни в одной судебной инстанции. Ни один здравомыслящий прокурор не возьмётся выдвинуть обвинение только на основании услышанного вами голоса. Ведь голоса случаются ещё и в клинических случаях? Надеюсь вы понимаете о чём я?
– Но, ведь…, – попыталась что-то вставить учительница, но тут же была остановлена.
– Постойте! Не перебивайте. Дайте договорить. Я всё прекрасно понимаю. Более того, даже склонен вам поверить. Однако уверен, что скандал, судебные разбирательства, которые вообще неизвестно чем могут обернуться для вас в итоге, совсем не прибавят вам авторитета. И это в самом начале вашей профессиональной карьеры. Скандал с участием учеников. Зачем вам всё это? Поэтому я как опытный, поверьте мне, в этой жизни человек хочу предложить вам мировой вариант.
– Мировой вариант? Что вы имеете в виду? – начиная заметно сдавать свои позиции, осторожно поинтересовалась Елена Николаевна.
– А вот что. Вы не будете делать никаких официальных заявлений в милицию. Более того, вы вообще забудете об этой нехорошей истории сразу, как только покинете этот кабинет. С Олегом я разберусь сам. Поверьте, он получит своё сполна. Ну согласитесь, зачем в таком юном возрасте ломать парню судьбу? Молодость. Она склонна к совершению ошибок. Не так ли? Этому пострадавшему мальчику я разумеется тоже помогу. А вот вам я посодействую особо. Вы о научной карьере не задумывались? Аспирантура кафедры иностранных языков нашего университета думаю вас вполне устроит. Вы будете зачислены туда в течение недели. Это максимум.
Молодая учительница вопросительно подняла глаза на чиновника. Она ещё больше открыла рот и застыла в поисках подходящего ответа, который от неожиданности застрял где-то глубоко в голове. Пускаться в такие сделки ей, в сущности ещё совсем молодой девушке, разумеется никогда раньше не приходилось. И неизвестно, пришлось бы когда-нибудь вообще, не случись такое странное происшествие. В эти минуты её комсомольская совесть всё ещё пыталась отбить яростные атаки, то ли человеческой алчности, то ли вполне объяснимого желания устроить свою жизнь. Но пострадавший ради её спасения мальчик, никак не вписывался в образ удачного стечения обстоятельств.
Действительно очень опытный в подобных делах не только чиновник, но и большой психолог по своей натуре, Сергей Васильевич не мог не почувствовать минутное колебание молодой учительницы, и тут же помог ей сделать, нужный ему выбор.
– Ну вот и отлично! – резюмировал он победным тоном.
– Но…, – неуверенно протянула в ответ «англичанка»
– Нет. Нет. Никаких, но! Не говорите больше ничего. Мы всё уже с вами только что решили. Ведь так? – уже вполне дружелюбно надавил на неё Бурцев. – И поверьте, я своё слово держать умею! Надеюсь и вы тоже. Кстати, как фамилии тех двоих, что так же были там вместе с вами?
С этими словами он будучи уверенным, что майор находится за дверью и наверняка подслушивает их разговор, громко позвал того войти.
– Ну, вот. Мы с Еленой Николаевной всё решили мирно, – сообщил он заместителю начальника отделения. – Девушка она умная. Вся её светлая жизнь впереди. И она это прекрасно понимает. В общем никакого заявления не будет. А в остальном мы разберёмся сами по-семейному.
Затем он попросил Синельникова записать фамилии названных мальчиков и немедленно выяснить у них все обстоятельства дела, выделив интонацией: «Сохраняя конфиденциальность».
Учительница хотела что-то добавить. То ли попрощаться, то ли что-то ещё, но Сергей Васильевич решительно оборвал её не начатую фразу: «До свидания, Елена Николаевна. Вам на днях позвонят. Возможно и раньше. До свидания!»
Всю дорогу домой она шла словно зомбированная голосом и твёрдой интонацией профессионального чиновника и юриста. Она прекрасно понимала, что ей впервые в жизни пришлось пойти на сделку со своей совестью. Портреты героев пионеров и комсомольцев, развешенные в галерее её сознания, вдруг сменились неразборчивыми очень пёстрыми кубическими формами. Неожиданный карьерный взлёт, обещанный чиновником девушке, закружил голову в каком-то пьяном вальсе, не давая опомниться ни на секунду.
Ей по-прежнему не верилось, что всё это стало возможным вот так вдруг, благодаря стечению непонятных ей обстоятельств и действительно несчастному случаю. Небольшому эпизоду из её жизни, где она случайно сыграв роль второго плана, получила главный приз. А истинный герой разыгранной трагедии, простой честный мальчик в этот самый момент уже лежал на больничной койке травматологического отделения городской больницы, тяжело приходя в сознание.
«Бегите, Елена Николаевна! Бегите! – вдруг посоветовал ей кто-то в её голове». И она побежала вперёд без оглядки по тёмной осенней улице, не желая больше думать, страдать, а может быть даже радоваться внезапно возникшему в её жизни удачному повороту судьбы.
Её река времени отныне потекла уже в ином направлении, оставив позади крутой перекат, изменивший в одночасье её, некогда плавное течение.
На пороге собственной квартиры Бурцев появился с раскрасневшимся и перекошенным от злобы лицом.
– Где он? – начал Сергей Васильевич с порога, даже не думая раздеваться.
– Серёжа, что случилось? Серёжа, тебе нельзя волноваться! – кинулась ему навстречу перепуганная жена.
– Где этот подонок? – заревел он в ответ словно медведь.
– Серёжа, спокойно! Прошу тебя! Возьми себя в руки! Серёжа! – всё ещё не теряя надежды успокоить мужа, приговаривала Наталья Фёдоровна пытаясь его обнять.
Сергей Васильевич уверенно, одной рукой отодвинул жену в сторону и, не снимая уличной обуви, направился в комнату сына. Олег, уже не однократно испытавший на себе тяжёлую отцовскую руку, услышав о его приходе моментально заперся в комнате. Бурцев дёрнул дверную ручку и обнаружив, что дверь закрыта, начал грузно стучать по ней кулаком.
– Открывай, гадёныш! Или я сейчас дверь выломаю к чёртовой матери! Открывай, кому сказал!
– Серёжа, прошу тебя! Успокойся! Соседи услышат. Ты же большой человек, Серёжа! Ну, нельзя же так, – пустила в ход свои главные аргументы Наталья Фёдоровна.
Сергей Васильевич что-то прорычал в ответ, глядя на закрытую дверь, и повернулся лицом к жене, которая только этого и ждала. Ласково поглаживая рукава его пиджака и плавно понижая тон, она заворковала тихим, и нежным голосом.
– Вот. Хорошо. Успокойся ради бога и объясни наконец толком, что случилось?
– Что случилось?! Что случилось, ты спрашиваешь? Это ты у него сначала спроси, что случилось? – и Сергей Васильевич грубо ткнул пальцем в дверь. – Пусть этот негодяй расскажет, почему его отец битых два часа, вместо того чтобы заниматься неотложными делами, сидел в отделении милиции и отмазывал его от тюрьмы!
– Что ты такое говоришь? – всплеснув вверх руками, воскликнула мать.
– Что говоришь, что говоришь? Ладно, этому балбесу наплевать на своё будущее! Так ведь он, паршивец, всю мою карьеру одним махом коту под хвост мог пустить! Едва затихла эта история с его любовными похождениями в крымском лагере, так он снова за своё взялся.
– Что значит снова за своё? Он что опять…? – прикрывая ладонями рот и переходя на шёпот, осторожно выговорила Наталья Фёдоровна.
– Нет. На сей раз не девочка испорченная, нет. На сей раз мальчик поломанный и учительница, оказавшаяся втянутой в его аферу. Ставшая к тому же свидетелем по делу. Ты понимаешь? По уголовному делу! Наш сын у-го-лов-ник!
– Какой кошмар! Что же делать? – начала причитать теперь уже не на шутку перепуганная жена.
– Что же делать? А ничего уже не надо делать. Нужно снова упасть в ноги папе и просить о прощении. И благодарить папу за то, что он сегодня в очередной раз всё замял. А завтра за это папе придётся между прочим унижаться и кое-кого благодарить за услугу. А потом в ответ оказывать уже свою. Открывай дверь, трус несчастный!
В квартире на некоторое время повисла пауза. Затем дверной замок начал медленно проворачиваться, словно в раздумье, а стоит ли, а может лучше ещё подождать и наконец издал характерный щелчок?
Сергей Васильевич толкнул дверь от себя и хотел войти внутрь, но между сыном и отцом мышью пронырнула мать.
– Серёжа, спокойно! Ты взрослый мужчина. Будь благоразумным, пожалуйста, – слегка заикаясь затараторила она.
Когда страсти понемногу утихли, Бурцев уже сидя в домашнем кресле обратился к Олегу, не поднимая глаз. Он тяжело положил голову на правую руку и прикрыл глаза.
– Ну! Расскажи теперь ради чего ты затеял этот спектакль со своими одноклассниками и учительницей? И не забудь объяснить, за что ты избил … Этого… Как его?
– Димона, – наконец раскрыл рот Олег.
– Да, возможно. Хотя мне всё равно как его зовут. Мне нужны твои разъяснения. Я жду!
Было видно, что Олег пытается обдумать свой ответ, но объяснение всё равно получилось неуверенным и сбивчивым.
– Всё должно было пойти не так. Я не хотел. Просто этот козёл поломал все мои планы!
– Поломал планы, говоришь? – снова начал закипать отец и посмотрел на сына. – А ты ему за это поломал рёбра значит?! Да ещё и мозги отшиб, кажется! – продолжил за него Сергей Васильевич.
– Он меня разозлил! Я не хотел! – выкрикнул Олег, но тут же осёкся.
– Быстро отвечай мне, что это за планы у тебя такие наполеоновские были?!
– Я хотел его подставить. Он должен был изобразить разбойное нападение, а я должен был вызвать в этот момент милицию. Вот и всё!
– И, всё?! То есть, ты хочешь сказать, что вот так запросто ты хотел подставить человека под статью? Ты, что совсем умом тронулся? – набрав глубоко воздух, выкрикнул Сергей Васильевич.
Услышав объяснения сына, мать мгновенно вмешалась в разговор.
– Олежа, ты что? Ты это серьёзно? Ты что, сынок? Зачем? Это ты Диму Кораблёва так? За что? Он же хороший мальчик. Растёт без отца. С бабушкой живёт, кажется. Чем он тебе помешал?
– Дима! Хороший мальчик! – передразнивая мать, начал паясничать Олег. – Да мне вообще плевать на этого Димона!
– Постой, постой. Я кажется начинаю кое-что понимать. Это что, опять девка замешана что ли? Ты это так соперников решил устранять теперь, да? – догадался отец.
– Да, какой он мне соперник? Пацан безусый! – ухмыльнулся Олег в ответ на отцовскую догадку.
– Ты у нас зато не по годам усатый! – парировал Сергей Васильевич, едва сдерживая свой гнев.
– Да! Я мужик! А эта дура решила меня специально позлить. Любовь видите ли у них! А сама постоянно на меня исподтишка поглядывает, да глазки строит.
– Боже мой! Какой кошмар! – схватилась за голову Наталья Фёдоровна.
– Понятно, – сдерживаясь из последних сил, продолжил разговор Сергей Васильевич. – С этим твоим Димоном разобрались. Но ведь там ещё двое твоих одноклассников было!
– Как?! Ещё двое?! – воскликнула Наталья Фёдоровна и закатила глаза в потолок.
– Да, мать! Представь себе. Ещё два балбеса!
– Вот именно, что балбеса! – тут же ловко перехватил отцовскую фразу Олег. – Эти двое вообще имеют головы только для того, чтобы шапки свои дурацкие на них носить.
– И, что? Что из этого? Это повод, чтобы и их тоже под статью? – повысил голос отец.
– Ничего. Зато мозгами своими может научаться шевелить, дебилы! Эта школа вообще нашпигована сплошными идиотами! – высокомерно заявил Олег.
Сергей Васильевич решительно поднялся из кресла и нервно заходил по комнате.
– Так. Я больше этого терпеть не в силах. Хватит. Завтра ты в школу не идёшь. Ты вообще больше в эту школу не пойдёшь. Понял? Мать! Собирай ему вещи. Завтра же ты увезёшь его к маме в Саратов. И молчать всем! Не хочу даже слышать никаких возражений!
– Серёжа! А как же университет? Ему же на следующей неделе уже на подготовительные курсы идти надо, – попыталась заступиться Наталья Фёдоровна.
– Университет? Чтобы он там ещё чего похлеще натворил? Нет уж! В военное училище он у меня пойдёт. Вот там и будет его университет. Таких балбесов только армия исправит! К тому же он у нас стратег, как видишь. В армии как раз такие стратеги нужны. Ой, как нужны!
– Серёжа! – попыталась вставить своё слово Наталья Фёдоровна, но тут же была остановлена гулким ударом кулака по крепкому обеденному столу.
– Молчать! Я всё сказал! Завтра же к бабушке. И не дай бог тебе хоть муху там обидеть! Больше я тебя отмазывать не буду.
Река, река. Могущественная река времени! Каким же плавным было её течение ещё вчера. Как ласково она несла в своих водах баловня по имени Олег. И вот неожиданный каскад, изгиб, а за ним уже совсем другое течение подхватывает его, и несёт на острые пороги. Пронесёт ли теперь?
На больничной койке Кораблёв пролежал не долго. Около недели. Врачи диагностировали сотрясение мозга и несколько сломанных и треснувших рёбер. После необходимой терапии с ссадинами и синяками на лице его благополучно отправили на домашнее излечение сроком ещё на две недели.
К его большому удивлению за все эти, казалось бесконечные дни, его ни разу не пришли навестить одноклассники. Однако больше всего его беспокоило поведение Жанны и её внезапно оглохший телефон.
Несколько раз он порывался выйти из дома, чтобы встретить её по дороге из школы, но любимая бабушка каждый раз мужественно преграждала ему путь. Она почти силой загоняла его обратно в постель, требуя соблюдать назначения докторов. Но Димон, данным ему от природы чутьём подозревал, что бабушка знает нечто больше, чем положено ему. И потому он ещё настойчивее продолжал крутить циферблат телефонного аппарата в тщетной надежде услышать голос любимой девушки. Но телефон по-прежнему продолжал лишь длинно и монотонно мычать, обрываясь серией своих коротких однообразных гудков.
Всё разрешилось только, когда он вернулся на занятия в школу.
Перемены, которые произошли за такой короткий срок в классе и школе, были по истине грандиозными. В числе одноклассников он больше не застал Олега, спешно уехавшего к бабушке в Саратов. Не было среди учеников и Пашкея, который почему-то перешёл в школу, находившуюся даже не в их районе. Молодая англичанка тоже больше не преподавала в школе. А их классным руководителем теперь стал учитель физики, очень нудный и придирчивый тип.
Но самым страшным известием для Димона стало известие об отъезде Жанны. Её отец кадровый военный получил срочный перевод куда-то на Дальний Восток и они в одночасье покинули город всей семьёй.
Кораблёв прекрасно понимал, что все эти события были непосредственно связаны с их происшествием. И никто кроме отца Олега не мог устроить подобные перестановки.
В сущности, Димону было бы вообще глубоко наплевать на все эти изменения в школе, если бы не отъезд Жанны! Она ни разу не навестила его ни в больнице, ни дома. Она даже не позвонила ему перед отъездом? Неужели его случайные подозрения были не напрасны? Неужели он, в самом деле, был лишь игрушкой в её руках? Но почему, за что? Димон непрерывно терзал себя подобными вопросами, не в силах найти на них адекватный ответ.
На все его расспросы одноклассники лишь пожимали плечами, но внятно объяснить ничего не могли.
В надежде узнать хоть что-то, он выбрал однажды удобный момент и прижал к стенке Женька, который замешкался в спортивной раздевалке. Насмерть запуганный в отделении милиции толстячок, поначалу только брызгал слюной и что-то очень сбивчиво бубнил себе под нос. Однако лёгкий удар под дых мгновенно привёл его в чувства и он в хронологической последовательности быстро рассказал о том, как ребята покинули класс. Никаких дополнительных подробностей, особенно про Жанну, он так и не сообщил.
На выходе из раздевалки Женёк вдруг набрался смелости, окрикнул Кораблёва и спросил: «Слушай! Я до сих пор не могу понять! Как ты догадался, что это подстава?»
– Подстава? – удивился Димон.
– Ну, да. Ну, что Олег всё это затеял только для того, чтобы тебя, как грабителя, милиции выдать! – пояснил Женёк и тут же осёкся, понимая, что проболтался. – Только ты это… Не говори никому, ладно? А то мне от ментов попадёт здорово!
– Ах, вот оно что? А, я-то думал! – воскликнул Кораблёв, глядя на испуганного одноклассника. – Ладно, ладно, Женёк! Не боись! Всё очень просто. Машины там не было. Помнишь? Олег про машину отцовскую говорил. Не было её там. Просто не было машины. Вот и всё. И Пашкея в сквере тоже не было. А то, что это подставой было, я только что от тебя узнал, спасибо!
Похлопав по плечу, наказанного собственной болтливостью одноклассника, Димон вышел из спортзала, полностью ошарашенный этим новым известием. Карты Олега теперь легли перед ним на стол полностью раскрывшись, но облегчения от этого он так и не получил.
Ещё какое-то время, Кораблёв поддерживал себя уверенностью в том, что обязательно отыщет Жанну. Он даже посетил воинскую часть, где служил её отец, в надежде получить его новый адрес. Но дежурный на КПП быстро остудил его пыл лаконичным отказом. Пойти же к отцу Олега он не решился, прекрасно сознавая тщетность подобной затеи.
Чувство нестерпимой обиды не покидало его не на минуту. Он всё ещё тешил себя надеждой, что догадки его не верны и однажды Жанна позвонит или хотя бы напишет ему. Но почтовый ящик, в который Димон заглядывал дважды день, оставался совершенно безучастным к его надеждам и переживаниям.
Когда все разумные сроки прошли, поселившееся отчаяние впустило к себе ненависть. Ту самую ненависть за предательство, которая до неузнаваемости изуродовала портрет некогда любимой девушки.
И вот однажды Кораблёв словно услышал, как где-то глубоко в груди жалобно взвизгнула и порвалась невидимая струна.
Он подошёл к окну и посмотрел вниз. Димон даже представил, как его уже фактически мёртвое тело летит с пятого этажа, а затем … А затем, словно ударом клюшки, он резко отогнал противную липкую мысль прочь, и задёрнул штору.
Остаток осени и зиму Кораблёв провёл в состоянии глубокой депрессии. Он не выходил на любимый каток погонять шайбу. Даже в кино затащить его было теперь совсем не просто. Появившаяся раздражительность стала мешать его общению со сверстниками и он всё больше времени проводил дома за чтением книг и уроками.
Неукротимая река времени снова безжалостно бросила его на очередной каскад и притопила в бурлящем потоке. Когда же пороги были позади, оказалось, что тёплого и уютного течения уже нет и могучая река теперь стремительно несёт его по направлению к смертельно опасному водопаду, который был ещё не виден, но уже неумолимо стоял на его пути.
Солнце становилось теплее с каждым днём. Снег в городе таял на глазах и новорожденная весна уже рвалась на волю из набухших почек. Воздух насыщенный озоном кружил голову. А восторженное чириканье воробьёв пробуждало в душе какие-то чистые высокие порывы.
Тепло в этом году пришло слишком рано и потому март, перевалив через свою календарную половину, оделся уже по апрельской погоде.
Димон постепенно избавлялся от болезненной тоски. Где-то в прогорклой черноте тающих сугробов растворялись последние, запёкшиеся на душевных ранах корочки кровавой обиды.
Он наконец-то начал вдыхать полной грудью, улавливая забытые ароматы, и радовался первым, пусть ещё не самым ярким, но уже цветным наброскам ранней весны.
Девчонки, словно чувствуя это чудесное исцеление, начали смело оказывать ему свои знаки внимания, что больше не вызывало у него недавнего раздражения.
Прекрасный весенний день близился к завершению. Ближе к вечеру, когда сумерки были уже на пороге, Кораблёв направился в институт на подготовительные курсы. Он как обычно зашёл в трамвай и даже уселся на одиночное сидение у окна ближе к задней площадке.
Через пару остановок полупустой вагон наполнился пассажирами, плотно занявшими центральный проход. Заводчане дружно возвращались домой после дневной смены.
Вдруг, где-то в середине вагона, случайно взглянув поверх голов сидящих пассажиров, Димон заметил знакомое лицо. Они встретились глазами на какое-то мгновение, но Кораблёв всё же успел узнать своего бывшего одноклассника. Пашкей воровато зыркнул в его сторону глазами и тут же спрятался за чужими спинами.
Димон сотни раз видел это выражение лица, готовое совершить очередную подлость. Кривая ухмылка на губах и азартный блеск в глазах всегда появлялись на лице Пашкея, в предвкушении грядущего удовольствия от травли очередной жертвы.
Сомнений не было. Пашкей в вагоне трамвая оказался не случайно и в этот раз его целью был сам Кораблёв.
Бывший классный хулиган сам по себе не вызывал у Димона страха. Его скорее беспокоила неизвестность, связанная с его планами.
До института, оставалось ещё несколько остановок. Времени в запасе было достаточно. И тогда Димон решил пойти на небольшую хитрость. Во время очередной остановки он ловко юркнул между пассажирами в сторону выхода из вагона. Кораблёв выскочил на улицу в самый последний момент, когда закрывающиеся двери, шумно захлопнулись у него за спиной. Взвизгнув, трамвай слегка дёрнулся и, стуча стальными колёсами, покатился дальше.
Димон быстро перебежал через проезжую часть на противоположную сторону улицы и оказался на тротуаре, пролегающем вдоль высокой ажурной ограды большого старинного кладбища, которое растянулось вперёд почти на две трамвайные остановки. Он быстро осмотрелся вокруг и убедившись, что его никто не преследует, спокойно зашагал вперёд.
Расчёт Кораблёва был предельно прост. Он был уверен, что потерявший его Пашкей выскочит следом, но только на следующей остановке. Затем хулиган, наверняка, останется поджидать его, но уже на противоположной стороне улицы там, где находился институт.
Солнце на закате нырнуло в густые облака, впустив на улицы вечерние сумерки раньше времени. Нервно моргая, вдоль проезжей части, начали зажигаться фонарные столбы.
Димон быстро шагал по тротуару, внимательно вглядываясь в противоположную сторону улицы сквозь огни проезжавших машин. Он всё ещё надеялся первым заметить Пашкея и аккуратно разойтись с ним по разным сторонам улицы.
Уже появились очертания следующей трамвайной остановки. Кораблёв был почти уверен, что ему удалось избежать неприятной ему встречи и сорвать задуманный кем-то план. Однако вопреки его ожиданиям, метрах в ста перед собой он вскоре увидел знакомый силуэт.
Пашкей был не один, а в компании ещё двоих парней, опознать которых Димон не смог. Видимо кто-то из них всё же сумел разгадать его манёвр и теперь эти трое, стоя на том же тротуаре, спокойно поджидали его.
Кораблёв бросил случайный взгляд на кладбищенскую ограду и, заметив в ней узкий проход, не задумываясь метнулся в темноту.
– Вон он! – услышал он в тот же момент возбуждённый голос Пашкея. – Айда за ним!
Сердце бешено застучало в груди, а кровь резко ударила ему в виски.
«Охота началась!» – промелькнуло в голове и Димон устремился вглубь кладбища.
Сначала он побежал по широкой главной аллее там, где асфальт уже полностью освободился от снега. Однако вскоре беглец сообразил, что, даже не смотря на темноту, здесь он очень скоро станет лёгкой добычей своих преследователей, и резко свернул в сторону на узкую протоптанную дорожку.
Димон немного сбавил темп и ускоренным шагом двинулся между могил. Удалившись на достаточное расстояние, он остановился, и начал чутко прислушиваться.
В кладбищенской тишине ему слышалось лишь шуршание ещё голых ветвей деревьев, и бешеный стук собственного сердца.
Димон задержал дыхание, а когда снова набрал в лёгкие воздух, то ему показалось, что он дышит слишком громко и надрывно. Беглец постарался успокоиться, но от этого дыхание начало сбиваться только ещё сильнее.
Нервно глотая воздух, он осмотрелся по сторонам. Однако ничего кроме надгробий разглядеть не получалось. Силуэты старинных крестов медленно проявлялись в темноте. И чем дольше он задерживал взгляд, тем больше их становилось. Словно мрачные, молчаливые солдаты, они уверенно наступали на него из потустороннего мира.
Ранее притуплённый спасительным бегством, наконец явился страх. Жуткая картина кладбищенского мрака заставила его тело резко передёрнуться несколько раз подряд.
Путая сознание и лишая способности мыслить и поступать адекватно, коварная паника едва не овладела им. Казалось, ещё мгновение, и он с криком рванёт прочь из своего, наполненного призраками убежища.
Димон крепко сжал кулаки, закрыл глаза, и напрягся всем телом. В памяти неожиданно всплыл эпизод из глубокого детства, когда он, закаляя характер, однажды залез в маленькую подсобную комнату в квартире, и просидел там до тех пор, пока страх темноты не отступил от него навсегда. Воспоминание действительно помогло ему немного придти в себя, но в этот самый момент Кораблёв снова начал ловить в кладбищенской тишине какие-то тревожные звуки.
Наконец голоса преследователей раздались вполне отчётливо, причём сразу с разных сторон. Сначала вдалеке, а затем всё ближе, и ближе.
Димон понял, что они разделились, и приближаются к нему, захватывая в кольцо. Поэтому у него не оставалось иного выбора, чем, сойти с узкой грунтовой дорожки и попытаться спрятаться в гуще могил.
Пробираясь всё дальше вглубь кладбища между старинных надгробий и крестов, он старался ступать, как можно тише.
Однако здесь в тени массивных липовых крон снег растаял не везде, и потому он периодически попадал ногой на трескучий оплавленный наст. В такие моменты он, словно наступивший на мину солдат, замирал на некоторое время, слепо озираясь по сторонам. Беглец понимал, что любое движение, и даже громкий вдох могут легко его выдать в любой момент.
Несмотря на кромешный мрак, он крался, глубоко пригнувшись, стараясь вообще не поднимать голову выше кованых оград. Димон пытался слиться воедино с окружавшими его, гранитными крестами, мрачными молчаливыми ангелами, и массивными постаментами.
Неожиданно, немного привыкшие к темноте глаза, выхватили невдалеке силуэт небольшого склепа и беглец интуитивно направился в сторону возможного убежища.
Обойдя по периметру, высокую кованную ограду, он руками нащупал калитку. На удачу, замка на ней не оказалось и Димон предельно аккуратно потянул калитку на себя. Ещё по-весеннему влажные петли, не издав ни единого звука, плавно провернулись и впустили беглеца внутрь.
Кораблёв приблизился к склепу и оказался, как раз напротив входа, ведущего в чью-то последнюю земную обитель.
Некоторое время он всё ещё решал: входить или нет. Но когда голос Пашкея вдруг послышался совсем рядом, чуть ли не за спиной, Димон, подтянув живот, мгновенно протиснулся в приоткрытую кованную дверь, внутрь склепа.
Там пахло застарелой сыростью, и как показалось Кораблёву, влажным пеплом. Различить в темноте какие-либо предметы было абсолютно невозможно, и тогда Димон постарался на ощупь обследовать пространство. Он расставил в стороны руки, и развёл широко пальцы. Одной рукой он тут же наткнулся на влажную стену, а другая провалилась в холодную пустоту. Тогда он, повернувшись спиной к стене, сделал осторожный шаг вперёд, и почти сразу, уткнулся ногой во что-то твёрдое.