Теоретические основы марксизма

Исходя из теории предельной полезности, мы пришли к выводу, что хозяйственный принцип достижения наибольшей пользы требует так распределять производство, чтобы предельные полезности производимых продуктов относились между собой как трудовые стоимости последних. Грузовые стоимости продуктов играют решающую роль в установлении хозяйственного плана – распределении производства между различными отраслями. При пропорциональном распределении производства предельные полезности продуктов должны быть пропорциональны трудовым стоимостям последних.

Предельная полезность всецело определяет, в первой инстанции, расценку хозяйственного предмета. Но сама предельная полезность – по отношению к свободно воспроизводимым продуктам – определяется, во второй инстанции, трудовой стоимостью последних. Поэтому, расценка товаров по предельной полезности должна совпадать при пропорциональном распределении народного производства с расценкой их по издержкам производства и труду. Но так как пропорциональное распределение производства есть лишь хозяйственный идеал, к которому стремится, но которого никогда не может достигнуть современное хозяйство, то и полное совпадение трудовой расценки с расценкой по предельной полезности возможно лишь в идеале. В действительности же товары расцениваются по предельной полезности, причем товарные цены сохраняют известную грубую пропорциональность по отношению к трудовым стоимостям продуктов. Пропорциональность эта тем больше, чем больше распределение народного производства соответствует хозяйственному принципу.

Таким образом, обе теории ценности, по обычному мнению, взаимоисключающие друг друга, находятся в действительности в полной гармонии друг с другом.

Эта связь между затратой труда, необходимой для производства известного продукта, и ценностью последнего была прекрасно известна первому провозвестнику теории предельной полезности – Герману Гессену. «Для достижения наибольшей суммы наслаждения, – говорит он, – человек должен таким образом распределять свое время и свои силы на изготовление различных предметов потребления, чтобы ценность последней единицы произведенного продукта равнялась усилиям, которые потребовались бы для изготовления этой единицы в последний момент работы»¹⁸¹.

Теория издержек производства Рикардо противоположна в известном смысле теории предельной полезности, но отнюдь не противоречит ей. Первая теория установила объективные моменты строения цен, вторая – субъективные моменты. Как объективное физиологическое наблюдение психических процессов не исключает в психологии самонаблюдения, но дополняет и поддерживает его, так и объективная теория ценности Рикардо является необходимым дополнением субъективной теории предельной полезности.

Но если классические теории ценности вполне соединимы с теорией предельной полезности, то этого отнюдь нельзя сказать об абсолютной трудовой теории Родбертуса-Маркса. Впрочем, последняя находится в противоречии не только с теорией предельной полезности, но и с классической теорий ценности, ибо ничего не может быть ошибочнее признания теории ценности Маркса логическим развитием учения Рикардо. Абсолютная и относительная трудовые теории не имеют почти ничего общего, кроме названия; по своему же содержанию они находятся в самом резком противоречии. Если труд, как утверждал Рикардо, есть один из нескольких факторов ценности, то значит, труд не есть субстанция ценности.

Слабость теории предельной полезности заключается в том, что теория эта обращает внимание лишь на чисто естественные элементы строения цен и игнорирует социальные элементы цены. «Ценность предметов, – говорит Карл Менгер, – не зависит от социальных особенностей хозяйства, не зависит от правового строя, даже от самого существования общества»¹⁸². Все учение о предельной полезности лишено исторических элементов – оно стремится охватить в равной мере все состояния и все исторические формы хозяйства.

Правда, нельзя отрицать, что в хозяйственной оценке имеются элементы, имеющие всеобщее значение, так как каждое хозяйство, независимо от его исторической формы, покоится на процессах оценки. Но рядом с этими моментами всеобщего значения в оценке товара имеются и исторические, социальные элементы, которые никоим образом нельзя игнорировать.

Установление законов строения цен, с точки зрения нового учения о ценности, является заслугой, главным образом, Бэм-Баверка. Этот замечательный ученый развивает теорию строения цен в современном хозяйстве на примере продажи лошадей, предполагая при этом, что продавцы готовы сохранить лошадей для собственного пользования, если покупатели дадут слишком низкую цену¹⁸³. Легко понять, как грубо противоречит это предположение капиталистической действительности, характерной особенностью которой является изготовление товаров для сбыта, а не для собственного потребления. Но ошибочность примера, выбранного Бэм-Баверком, имеет не такое большое значение, как это может показаться. Другие представители теории предельной полезности избегают этой ошибки и признают, что рыночная цена определяется оценками не покупателей и продавцов, а исключительно покупателей, что вполне совместимо с теорией предельной полезности¹⁸⁴. С этой точки зрения, рыночная цена устанавливается следующим образом. Потребитель обладает свободой выбора при покупке товара. Если цена, требуемая за известный товар, так высока, что потребитель в случае покупки товара должен отказаться от другого товара, доставляющего ему большее удовлетворение, то первый товар останется непроданным. Это принуждает продавца понизить цену до того пункта, на котором потребитель признает предельную полезность данного товара не меньшей, чем предельная полезность других товаров, приобретаемых по той же цене. Деньги играют при этом роль менового посредника и не оказывают никакого влияния на относительную высоту цен различных товаров. Таким образом, на основе субъективных оценок потребителей и количества продуктов, поступающего на рынок, возникает рыночная цена, причем издержки производства лишь постольку влияют на рыночную цену, поскольку ими регулируется количество производимого товара¹⁸⁵.

Гораздо существеннее другая, слабая сторона взятого Бэмом примера продажи лошадей. Лошади, конечно, не являются товаром, типичным для капиталистического производства. Но Бэм-Баверк имел свои причины развивать свою теорию цен на примере продажи столь необычного товара, как лошади. А именно – лошадь является на рынке как неделимая хозяйственная единица. Это обстоятельство дает Бэм-Баверку возможность обойти весьма существенное затруднение для объяснения цены с точки зрения теории предельной полезности. Коморжинский¹⁸⁶ и Штольцман¹⁸⁷ были совершенно правы в своих указаниях, что предельная полезность известного запаса хозяйственных предметов должна быть различна, смотря по тому, какое количество продукта является неделимой единицей, подлежащей хозяйственной оценке. Чем больше эта единица, тем больше предельная полезность товаров данного рода, а следовательно, и их ценность, и ценность всего запаса. По мнению Бэм-Баверка и других представителей школы, хозяйственная ценность зависит исключительно от отношения спроса к предложению, от полезности и редкости предметов, подлежащих оценке¹⁸⁸. Но этими двумя факторами (спросом и предложением) не исчерпываются все моменты, определяющие высоту рыночной цены. Не хватает одного и весьма существенного, а именно – величины единицы предметов, являющейся, по объективным условиям рынка, основанием для расценок покупателей.

Значение этого момента для рыночной цены товара может быть всего яснее обнаружено на примере заработной платы. В настоящее время почти никто не отрицает, что рабочие, организованные в союзы, могут принудить капиталистов к высшей оплате их труда, чем неорганизованные рабочие. На чем же основано это действе рабочих организаций на цену товара – рабочей силы? Очевидно, на том, что организованные рабочие противостоят капиталисту как неделимое целое, между тем как при отсутствии рабочих организаций отдельные рабочие устанавливают условия рабочего договора независимо друг от друга. В первом случае на рабочем рынке является неделимым хозяйственным предметом более или менее значительная группа рабочих, а во втором случае таковым является отдельный рабочий. Если соглашение относительно условий рабочего договора не достигнуто, то в первом случае капиталист нередко бывает принужден прекратить производство, во втором же случае производство почти не страдает. Поэтому капиталист расценивает рабочую силу в первом случае гораздо выше, чем во втором, соответственно большей единице хозяйственных предметов, являющейся неделимым объектом расценки.

Итак, тот факт, что рабочие организации сами по себе весьма существенно влияют на цену товара – рабочей силы – независимо от других условий рабочего рынка, всего очевиднее доказывает, что социальные отношения власти и зависимости являются весьма важным фактором строя цен. При том же предложении рабочих рук и при том же спросе на рабочие руки заработная плата повышается в случае увеличения социального могущества рабочего класса благодаря его лучшей организованности и понижается в противоположном случае.

Монополист может повысить цену монопольного товара не только путем сокращения предложения товара на рынке, но и простым отказом продавать товар по низшей цене, что принуждает покупателя платить за товар высшую экономически возможную для покупателя цену. «Высота рыночной цены, – говорит Бэм-Баверк, – устанавливается в том поясе, в пределах которого спрос и предложение находятся в равновесии»¹⁸⁹. Этот пояс может охватывать большее или меньшее пространство, в пределах которого колеблется цена; социальные отношения власти и зависимости определяют, на каком пункте в пределах этого пояса цена окончательно установится. Так, например, спрос и предложение могут быть в равновесии по отношению к товару – рабочей силы при самых различных ценах этого товара. Рабочий, естественно, стремится добиться наивысшей платы, но как бы низко ни упала заработная плата, она не откажется от продажи своего товара – рабочей силы, так как эта продажа необходима для его существования. Точно так же и капиталист предпочитает купить рабочую силу по возможно низкой цене, но как бы высока ни была заработная плата, если только она не поглощает всей прибыли, капиталист предпочтет давать эту плату полному прекращению предприятия. Таким образом, формула Бэма почти не имеет применения к данному случаю, ибо устанавливаемые ею пределы колебания цены оказываются слишком широки: формула устанавливает лишь крайние границы этих колебаний, никогда не достигаемые в действительности. На каком же пункте в этих пределах установится заработная плата, это зависит всецело от относительного экономического и социального могущества договаривающихся сторон.

Далее, рассматриваемое учение о ценности страдает чрезмерной абстрактностью и чрезмерным рационализмом. Оно исходит из предположения, что человек точно измеряет свои наслаждения и всегда предпочитает большее наслаждение меньшему. На самом же деле человек часто остается в нерешимости, какое наслаждение больше и какое следует предпочесть. Обыкновенно, он даже и не нуждается в точном измерении своих наслаждении, чтобы окончательно остановить свой выбор. Рутина и твердый, почти неизменный обычай определяют строй жизни огромного большинства людей. Потребитель покупает известный товар за определенную цену не потому, что он убежден в невозможности приобрести за те же деньги предмет, доставляющий ему большее удовлетворение, но просто по примеру других, потому что все покупают этот товар за эту цену. Поэтому розничные цены (от которых в конце концов зависят и оптовые) отличаются такой устойчивостью. Обычай является, следовательно, той силой, которая самым существенным образом влияет на коллективный и частью бессознательный процесс образования цен.

Правда, основой товарной цены остаются индивидуальные оценки покупателей, но раз цена образовалась, она, в свою очередь, влияет на эти последние. Таким образом возникает кажущаяся независимость товарных цен от индивидуальных расценок, овеществление цены, товарный фетишизм.

Слабые стороны теории предельной полезности суть, следовательно, слабые стороны индивидуалистической и рационалистической политической экономии, венцом которой является эта теория. Названная теория дает правильное решение проблемы ценности в ее абстрактной, неисторической форме; для удовлетворительного объяснения конкретных явлений образования цен в определенном историческом хозяйстве учение это должно быть восполнено социально-историческим рассмотрением вопроса. Товарная цена, подобно праву и нравам, есть коллективный результат частью бессознательных социальных процессов, в которых находят свое выражение господствующие в данном обществе отношения власти и зависимости социальных групп.

Глава VII. Прибавочная ценность

I. Теория прибыли Маркса. Труд как единственный источник прибыли. Независимость процента прибыли отдельных капиталистов от строения их капиталов и зависимость общего процента прибыли от строения общественного капитала.

II. Общественный процент прибыли и строение общественного капитала в различных отделах производства. Несовпадение действительного общественного процента прибыли и вычисленного на основании теории прибавочной ценности.

III. Движение общественного процента прибыли. Установленный Марксом закон падения процента прибыли. Мнимость этого закона. Изменение общественного процента прибыли под влиянием: 1) сокращения и 2) повышения производительности труда.

IV. Прибавочная ценность и прибыль. Независимость общественного процента прибыли от строения общественного капитала. Несостоятельность различная постоянного и переменного капитала.

На теории ценности покоится теория прибавочной ценности Маркса.

Хотя теория ценности логически предшествует этому последнему учению, теория прибавочной ценности является более важной частью всей теоретической конструкции, так как первое учение имеет значение лишь в качестве обоснования второго учения. Истинная цель всей конструкции заключается не в чем ином, как в доказательстве того, что доход капиталистов покоится на эксплуатации рабочего класса¹⁹⁰.

I

Теория прибыли Маркса должна представить объективное доказательство наличности таковой эксплуатации. Основанием этой теории является понятие абсолютной трудовой ценности. Исходя из него, Маркс совершенно последовательно приходит к заключению, что прибыль капиталистов, как и вообще весь доход, не основанный на труде, вытекает из присвоения капиталистами и другими имущими классами неоплаченного труда неимущих рабочих. Теория прибавочной ценности Маркса, являющаяся одновременно и теорией прибыли, есть необходимое следствие его теории ценности. Единственным источником прибыли капиталистов является, согласно этой теории, труд рабочих, занятых производством. Но так как только часть капитала затрачивается на уплату рабочим, в то время как другая состоит из средств производства, то всякая новая ценность, возникающая в процессе производства и поступающая капиталистам в виде прибыли, может быть создана только первой частью капитала, между тем как вторая часть играет при этом пассивную роль и не создает никакой новой ценности. Поэтому Маркс называет первую часть капитала переменным, а вторую – постоянным капиталом. Сущность теории прибыли Маркса заключается в утверждении, что только переменный капитал есть источник прибыли, а постоянный капитал играет при этом пассивную роль; именно этим утверждением теория Маркса отличается самым резким образом от всех этих теорий прибыли, которые не проводят никакого различия между заработной платой и средствами производства, поскольку дело идет о возникновении прибыли.

Между тем не подлежит ни малейшему сомнению, что на поверхности капиталистического мира нельзя заметить по отношению к образовано прибыли никакого различия между постоянным и переменным капиталом. Прибыль отнюдь не выше в тех предприятиях, в которых переменный капитал играет относительно большую роль, чем в тех, где преобладает постоянный капитал. Маркс не оспаривает этого факта, но старается, при помощи следующего рассуждения, согласовать его со своей теорией. «В различных отраслях производства, – говорит он, – производятся весьма различные массы прибавочной ценности благодаря различиям строения капитала. Поэтому и проценты прибыли первоначально весьма различны в различных отраслях производства. Но эти различные проценты прибыли выравниваются конкуренцией в один общий процент прибыли, являющийся средним процентом из всех их». Отдельные капиталисты «не получают в свою пользу всей прибавочной ценности, а следовательно, и прибыли, возникающей в их собственной отрасли производства, но лишь столько прибавочной ценности и прибыли, сколько приходится при равном распределении на все капиталы той ценности или прибыли, которая создается всем общественным капиталом в совокупности, во всех отраслях производства. Каждый затраченный капитал, каково бы ни было его строение, выручает в один год или другую единицу времени такую сумму прибыли на 100, сколько приходится за это время на долю этого капитала, как на определенную часть совокупного капитала общества. Поскольку дело идет о прибыли, различные капиталисты являются как бы простыми акционерами акционерного общества, между которыми прибыль распределяется пропорционально внесенным паям»¹⁹¹.

Против этих соображений нужно прежде всего указать, что предполагаемый Марксом процесс выравнивания первоначально различных процентов прибыли вследствие различия строения капитала измышлен Марксом ad hoc и ни малейшим образом не соответствует действительности. В капиталистическом хозяйстве, как оно есть в действительности, не существует никаких оснований ко всему этому процессу, ибо и «первоначальные» проценты прибыли в разных отраслях производства не зависят от строения капитала. Товарные цены, а следовательно, и процент прибыли, складываются на основе не абсолютной трудовой стоимости, но на основе капиталистических издержек производства; а ведь с этой последней точки зрения нет никакой разницы между затратой капитала в форме заработной платы или средств производства.

Не подлежит сомнению, что, поскольку дело идет об отдельных предприятиях, нельзя заметить никакой связи между строением капитала и процентом прибыли. «Отдельный капиталист, – говорит Маркс, – имеет основание думать, со своим ограниченным кругозором, что его прибыль создается не только трудом, занятым в его отрасли производства. Это совершенно верно для его прибыли… Сбережение труда – не только труда, необходимого для производства известного продукта, но и числа занятых рабочих, и большее употребление мертвого труда (постоянного капитала) являются экономически вполне правильными операциями, нисколько, по-видимому, не затрагивающими общий процент прибыли и среднюю прибыль. Каким же образом может быть в таком случае живой труд единственным источником прибыли, если уменьшение труда, затрачиваемого при производстве, не только, по-видимому, не затрагивает прибыли, но скорее является, при известных условиях, источником увеличения прибыли?»¹⁹².

Итак, Маркс усматривает «ограниченность капиталистического кругозора» во мнении, что средства производства играют такую же роль в создании прибыли, как и живой труд.

На самом же деле, утверждает Маркс, хотя прибыль отдельных капиталистов столь же зависит от постоянного, как и переменного капитала, прибыль всего класса капиталистов создается исключительно переменным капиталом. Закон прибавочной ценности господствует в основной области общественного распределения, именно в области распределения общественного дохода между отдельными общественными классами. Но что касается распределения общественного дохода в пределах того же класса, то оно подчиняется иным законам.

Если взять совокупность всех отраслей производства, то сумма товарных цен сравняется с суммой их трудовых ценностей: прибыли в отдельных предприятиях, не совпадающие с соответствующими суммами прибавочной ценности, не в силах поколебать общий закон прибавочной ценности, так как «все разрешается тем, что если в цене одного товара прибавочная ценность поступает капиталисту не полностью, зато в цене другого товара она поступает с избытком, почему и все уклонения цен производства от ценностей взаимно уничтожают друг друга»¹⁹³. Поэтому общественный процент прибыли, в противность процентам прибыли в отдельных отраслях производства, определяется строением общественного капитала, а именно: «1) строением капитала в различных отраслях производства… и 2) распределением совокупного общественного капитала на эти отрасли».

II

Теория прибавочной ценности может быть окончательно опровергнута лишь в том случае, если будет доказано, что и распределение общественного дохода между различными общественными классами не следует закону прибавочной ценности, и что общий процент прибыли, как в статическом состоянии, так и в своих изменениях совершенно не зависит от строения общественного капитала. Это я и постараюсь доказать в нижеследующем изложении.

Строение капитала различно не только в отдельных предприятиях, но и в целых отделах общественного производства. Можно допустить, что постоянный капитал играет наибольшую роль в производстве средств производства, а наименьшую – в производстве предметов потребления господствующих классов (иначе говоря, в производстве предметов роскоши). Нижеследующая схема должна иллюстрировать, каким образом при этом предположении распределяется и воспроизводится общественный доход¹⁹⁴.

Буквами с, р, п; я обозначаю средства производства, заработную плату и прибыль. Все числа взяты совершенно произвольно и должны выражать в миллионах рублей денежные цены (цены производства, по терминологии Маркса) затрат капиталов, цены прибылей и ежегодно производимых продуктов в соответствующих отделах общественного производства. Строение капитала в каждом отделе я принимаю различным, причем в первом отделе преобладает постоянный капитал, в третьем – переменный, а во втором – и тот и другой капитал по своим денежным цифрам равны. Проценты прибыли во всех трех отделах общественного производства приняты, соответственно общему закону равенства процентов прибыли, равными, и притом: равными 25-ти. Все произведенные товары находят сбыт – распределение общественного производства пропорционально.

Приведенная схема выражает все отношения производства и распределения в денежных ценах. Но позади товаров стоят люди, а позади цен – трудовые ценности, не совпадающие с ценами. В следующей схеме денежные цены превращены в соответствующие им трудовые ценности. При этом я предполагаю, что продолжительность рабочего дня и заработные платы, а следовательно, и уровни прибавочной ценности (отношение прибавочной ценности к переменному капиталу) одни и те же во всех отделах производства. Допустим, что в первом отделе производства ежегодно занято 150 тыс. рабочих. С помощью средств производства ценой в 180 млн. руб. они изготовляют продукт ценой в 300 млн. руб. Если трудовую ценность этого продукта обозначим через x, то трудовая ценность средств производства, затраченных на производство данного продукта, выразится ; мы получаем, следовательно, нижеследующее уравнение:

Трудовую ценность предметов потребления рабочих мы получим сходным образом. Трудовая ценность средств производства, затраченных на производство этих предметов, равна 375 ×80/300 тыс. рабочих годов, т.е. 100 тыс. рабочих годов. Число рабочих, занятых в этом отделе производства, относится к числу рабочих в первом отделе как 80/60, следовательно, равно 150 тыс. × 80/300 = 200 тыс. Вся трудовая ценность продуктов второго отдела равна, таким образом, 100 + 200 = 300 тыс. рабочих годов.

В третьем отделе трудовая ценность средств производства равна 375 × 40/30 = 50 тыс. рабочих годов. Число занятых рабочих равно числу рабочих в первом отделе, а трудовая ценность продукта равна, следовательно, 50 + 150 = 200 тыс. рабочих годов. Уровень общественной прибавочной ценности равен:

200 (общественная прибавочная ценность) / 300 (общественный переменный капитал) = 66,6%

Этот уровень, согласно предположению, относится в равной мере ко всем отделам производства. Таким образом мы приходим к следующей схеме.

Числа эти выражают в тысячах рабочих годов трудовые ценности производимых и потребляемых продуктов и являются, так сказать, переводом первой схемы из денежных цен в трудовые ценности. Сравнение обеих схем показывает, что все отношения распределения изменяются, смотря по тому, выражаем ли мы их в денежных ценах или трудовых ценностях. Так, например, общественный переменный капитал (заработная плата) равнялся в первой схеме 200/625 = 32% цены всего общественного продукта, а по своей трудовой ценности он достигает 300/875 = 34% ценности продукта. Процент прибыли по денежной цене равнялся 25, а по своей трудовой ценности общественная прибыль достигает 200/675 = почти 30% общественного капитала.

Таким образом, общественный процент прибыли оказывается различным, смотря по тому, вычисляется ли он по денежным ценам или же по трудовым ценностям товаров. Но какой же из этих двух различных процентов прибыли имеет реальное значение? Очевидно, процент, вычисляемый на основании денежных цен, так как прибыль возникает на основе денежных цен товаров. Таким образом, прибавочная ценность столь же мало устанавливает средний, общественный процент прибыли, как и проценты прибыли отдельных капиталистов в отдельных отраслях производства. Если бы средний, общественный процент прибыли устанавливался прибавочной ценностью, то он должен бы был быть иным, чем он есть в действительности. И это вполне естественно, так как относительные денежные цены общественного переменного капитала, постоянного капитала и прибыли не совпадают с их относительными трудовыми ценностями благодаря различиям строения капитала в соответствующих отделах общественного производства. Утверждение Маркса, что «все уклонения цен производства от ценностей взаимно уничтожаются» неверно: уничтожение уклонений имеет место лишь по отношению ко всей совокупности общественного продукта как целого, но не по отношению к его подразделениям на общественный капитал и прибыль, чем устанавливается общественный процент прибыли.

III

Таким образом, я показал, что общественный процент прибыли не совпадает с отношением прибавочной ценности к общественному капиталу. Остается исследовать, как влияют на процент прибыли изменения в строении общественного капитала. Отдельный капиталист, как справедливо замечает Маркс, убежден, что замещение рабочих машиной не может уменьшить его прибыли, а лишь увеличивает ее; это является в глазах капиталиста доказательством, что «труд не есть единственный источник прибыли». Но как раз на этом пункте теория прибавочной ценности может, по-видимому, праздновать свою самую блестящую победу. А именно – ей удалось, по мнению Маркса, установить чрезвычайно важный закон развития капиталистического хозяйства – закон тенденции процента прибыли к падению, каковой закон, по словам Маркса, является «тайной, над разрешением которой бьется вся политическая экономия со времен Адама Смита»¹⁹⁵. Закон этот до последней степени прост и кажется логическим следствием трудовой теории ценности в ее абсолютной форме. Прибыль капиталиста создается не всем капиталом, а лишь переменной его частью. Если та часть общественного капитала, которая состоит из средств производства (постоянный капитал), возрастает быстрее переменной его части, то процент прибыли должен, при прочих равных условиях, понизиться, ибо общая сумма капитала, на которую должна быть разделена сумма прибыли, растет, согласно предположению, быстрее, чем растет сумма прибыли (создаваемой только переменной частью капитала).

Этот относительно более быстрый рост постоянной части капитала Маркс признает, с полным основанием, основным законом капиталистического развития. Поэтому следует, как кажется, признать, что и тенденция к падению процента прибыли непосредственно вытекает из характера капиталистического развития.

Итак, закон падения процента прибыли составляет, по-видимому, логическое следствие абсолютной трудовой теории ценности. Но видимость эта обманчивая: на самом деле закон падения процента прибыли не следует из абсолютной трудовой теории ценности.

Я полагаю, что уже дал доказательство несостоятельности мнимого закона Маркса в своих русских статьях по данному вопросу, а также в своей немецкой книге о кризисах. Однако по той или иной причине предоставленные мною доказательства убедили весьма немногих и остались для большинства, как в России, так и за рубежом, совершенно непонятными. Ввиду этого я попытаюсь в настоящее время доказать тот же тезис в несколько иной, для большинства, быть может, более убедительной форме – на разборе конкретного числового примера.

Прежде всего, самая постановка задачи у Маркса неправильна. Нельзя сказать в общей форме, какое влияние на процент прибыли должно оказывать падение доли переменного капитала в общей сумме капитала, так как падение это оказывает различное влияние на процент прибыли в зависимости от причин такового падения. Оно может вызываться двумя причинами: 1) понижением производительности общественного труда и 2) повышением таковой производительности. Чтобы удовлетворительно разрешить задачу, поставленную Марксом, мы должны рассмотреть оба случая отдельно.

При этом мы воспользуемся тем же методологическим приемом, к которому прибегали выше – схематическим изображением всего данного процесса в его общей форме. Маркс приходит к своему закону очень просто: он предполагает, что постоянный капитал возрастает, а переменный остается прежним – и процент прибыли падает. Но каким образом происходит возрастание постоянного капитала – об этом он умалчивает, как будто бы этот добавочный капитал падал с неба. Мы же постараемся анализировать этот процесс во всех его фазисах, с начала до конца. Его началом является, очевидно, изготовление добавочного постоянного капитала, а концом – общественное производство на новой технической основе и при новых условиях расценки продуктов.

Нижеследующая схема относится к первому случаю падения доли переменного капитала, когда это падение, равнозначащее с повышением доли постоянного капитала, вызывается сокращением производительности общественного труда. Я предполагаю, что, например, вследствие истощения рудников и почвы затрата труда для добычи руды, угля, пшеницы, хлопка и вообще всякого сырья значительно возросла, что ведет к повышено трудовой ценности единицы общественного продукта на 25%. Это побуждает капиталистов затрачивать часть их прибыли на производство постоянного и переменного капитала, трудовая ценность которого возросла. Чтобы приблизиться к капиталистической действительности, я предполагаю далее, что возрастание трудовой ценности единицы продукта (следовательно, и предметов потребления рабочих) ведет к понижению реальной заработной платы (т. е. количества предметов потребления, поступающих в распоряжение рабочих) на 10%. Число рабочих, занятых в общественном производстве, не испытывает, согласно предположению, перемены. Никакого накопления капитала не происходит, кроме вынужденного повышением трудовой стоимости постоянного и переменного капитала. Все числа вы нижеследующей схеме иные, чем в вышеприведенных схемах.