– Вот так-то лучше! – комиссар ободряюще улыбнулся, пряча маузер обратно в кобуру. – Не нужно нам этих мистических сложностей. Разговор будет серьезный, время дорого. Любишь мультики во сне смотреть? Летаешь, да? Смотри, долетаешься так. Ох уж мне эти глюконавты… Одного такого недавно из комы пинками выгоняли.
– Ты только не волнуйся, а то проснешься сразу, – затараторил мальчишка в буденовке, – дыши глубоко, все нормально!
Степной пейзаж пошел было рябью, но потом снова успокоился, а те двое уже расстелили на травке какой-то плащ, уселись по-турецки и теперь демонстративно дружелюбно улыбались Маше, показывая на свободное место – мол присаживайся, в ногах правды нет.
– Вы кто вообще такие? – с трудом выдавила из себя Маша. Разговаривать во сне оказалось очень трудно.
– Ну, ты спросила… – комиссар в кожанке как-то несолидно хихикнул в кулак. – Тебе как ответить? В каких терминах? Мы – энерго-информационные сгустки, воплощенные мыслеобразы, имеющие собственную волю и осознающие факт бытия. Так устроит?
Выдать в ответ соответствующую моменту фразеологическую конструкцию, содержащую разнообразные традиционные междометья, Маша не смогла. У нее никак не получалось одновременно говорить и сохранять восприятие происходящего.
– Это необязательно, не беспокойся! – комиссар снисходительно похлопал Машу по руке. – Не надо пространство засорять всякими словесными конструкциями, тут, знаешь ли, слова имеют силу заклинаний. Потом сама не обрадуешься, когда проснешься. Сиди спокойно и слушай.
Сначала рассказал свою историю Кибальчиш. Маша слушала и смотрела в его глаза. Чистые… Какие чистые! Лучатся прямо. Под таким взглядом не соврешь, не схохмишь, уклоняясь от неприятной темы, не спрячешься за злой иронией.
– Ты к парню с уважением отнесись! – сурово добавил комиссар. – Он, чтобы сюда к тебе попасть, не таблеточку скушал, а через пытки и расстрел прошел. А это очень больно, между прочим. И страшно. Для него все всерьез было, это тебе не кино. А ты его взашей в прошлый раз… Нехорошо! Между прочим, один достойный человек может пострадать, а то и погибнуть, пока ты тут выпендриваешься. В твоем реальном мире. Наяву.
– Кто? – Маша наконец совладала с непослушным языком.
– Зорин. Полковник. Дядя твоего нового знакомого. И Стас этот тоже в шахе. Мы его один раз уже из комы вытягивали. А другого товарища не вытянули, погиб он. Там война идет, Маша. Самая настоящая. Только тихая и незаметная. Говорят про нее обычно «война за умы людей», не понимая, что ведь это так и есть. Буквально. Враг есть. Погибшие друзья есть. И долг есть, который надо выполнять. Эй, вставайте! Помнишь? Или Гайдара не читала?
– Читала… Помню… А что я должна делать?
– Запомни! – лицо комиссара приблизилось и заняло все поле зрения, голос его зазвучал в ушах как колокол, перекрывая все другие звуки, – Лосев! Профессор Лосев. Найди его. Найди так, чтобы никто не понял зачем. Он враг наших врагов, а значит наш союзник. Все, что узнаешь, передай Стасу. Пусть дяде расскажет. Или сама расскажи… Будь осторожна! Лосев наверняка под круглосуточным наблюдением. Не вздумай в Яндексе искать.
– Зорину передай пароль! – крикнул откуда-то из-за спины комиссара Кибальчиш. – Скажи: «Дядя Саша, буденовку мою не потерял?» Он поймет и сразу тебе поверит.
Глава 10. Дядя Вася
Маша проснулась сразу, мгновенно. Не было обычного нудного перехода из теплого сна в ненавистное утро, как бывает после снотворного. В ушах все еще звучали странные слова «Лосев! Профессор Лосев. Найди его…»
– Найди его… – мысленно передразнила Маша ночных гостей из удивительного сна. – Нашли частного сыщика. Как его искать, если в Яндексе нельзя? В Гугл, видимо, тоже лучше не соваться. Мы пойдем другим путем. Побоку эту цифровизацию.
Примерно через час Маша вышла из дома, вызвав такси. Водитель доставил ее на стоянку крупного торгового центра, после чего девушка полчаса слонялась по бутикам, посидела в кафе, в туалете вынула из смартфона аккумулятор и на всякий случай сим-карту, все это распихала по разным карманам и по пешеходному мостику вышла к вокзалу.
Теперь главное все делать внимательно и тщательно, как папа учил. Купить билет на электричку, только что купленную куртку с капюшоном и новые кроссовки надеть, старые в рюкзак. Час в пути. Еще одна пересадка, предварительно попетляв по рынку. На этот раз нанять местного бомбилу, желательно помоложе. Он должен запомнить ложный маршрут.
Раздолбанная шестерка с оторванным задним бампером остановилась прямо в поле. Маша решительно и жестко пресекла попытку познакомиться поближе, пообещала областному ловеласу страшные кары от неведомого друга, бросила небрежно деньги «сдачи не надо» и ушла пешком через лес, чтоб водила запомнил направление, там станция за перелеском как раз. Сунется следом – ему же хуже. Под курткой в оперативной кобуре заряженный пневматический пистолет, из которого Маша может попасть в муху. Тоже куплен сегодня. В лесу сделала крюк, развернулась в другую сторону и еще пять километров прошла быстрым шагом вдоль реки. Вот и деревенька впереди замаячила. Крайний дом за высоким забором у самого леса. Дошла таки…
– Дядя Вася, фискультпривет! Это я, почтальон Печкин, принес ориентировку на вашего мальчика! – громко крикнула Маша, для верности сложив руки рупором.
За глухими железными воротами, выкрашенными зеленой краской, бегал кто-то большой и очень опасный. Кавказская овчарка. Слышно характерное собачье дыхание, но пес себя пока лаем не выдавал, это удел цепных шавок, а такие зверюги прыгают молча.
– Тиша, свои! Фу! – хриплый голос донесся откуда-то из глубины участка.
Послышались шаркающие шаги, скрипнула калитка…
– Здравствуй, Машуля! Заходи…
Хозяин дома выглядел весьма колоритно. Одна шляпа чего стоила. Такие не носили уже лет 50, разве что артисты какие-нибудь. Белая (и явно свежая) майка-алкоголичка, поверх которой был накинут старый армейский бушлат советского еще образца. Наряд дополняли старинные треники с тремя полосками «под Адидас» и кирзовые сапоги. И запах какого-то убойного одеколона… О, да! Дядя Вася в своем репертуаре.
– Время на чаек есть или сразу к делу? – деловито поинтересовался мужчина.
– Есть, дядя Вася, есть. Детство вспомню, как мы с папой у тебя жили тогда…
– Вспоминай дочка, вспоминай… Это дело хорошее, оно силу дает. Детство – это на всю жизнь батарейка. Как зарядил ее, так и жизнь прожил. А как батарейка садиться, надо вот от таких воспоминаний подзарядиться. Лучшая терапия всех времен и народов.
Они не торопясь пили чай из старинного самовара, пробовали разные баночки с вареньем, вдыхали запах соснового леса, что шумел прямо за забором… Прошел час, может больше. Наконец, хозяин решительно встал из-за стола и жестом пригласил Машу следовать за ним.
– Ну, теперь давай дело свое. Коротко, но со всеми деталями.
– Мне, дядя Вася, надо одного человека найти. Это непростой человек. Его нельзя искать через Интернет – сразу нехорошие ребята засекут и будут проблемы. Его эти самые плохиши бояться всерьез, он им как-то здорово навалял. Такой человек не может быть никому неизвестен, где-то обязательно засветился. Тем более, он профессор…
– Лосев! – хозяин дома сверкнул глазами и стукнул кулаком по столу. – Это Лосев! Франкенштейн чокнутый… Ты что, Машуля, совсем сбрендила? Он же монстр реальный. Его урки бояться отмороженные, у которых по три ходки. Профессор этот столько народу уделал и всё не при делах, как с гуся вода. Говорят, отец его еще в КГБ служил, кругом секреты всякие, в которые лучше не соваться…
– Ты не кричи, дядя Вася, расскажи, что знаешь. А потом я тебе все как на духу. И решим, что дальше делать.
– Ну, лады… Засветился он у братвы лет двадцать назад еще. Из города приехал, пасеку купил, фермер-шмермер, все такое… Местные бандюганы наехали сходу по-крутому, стрелку назначили. Только до стрелки не доехали. Джип всмятку. На Т-образном перекрестке, не тормозя, прямо в дуб на скорости в 100 километров в час. Никто, само собой, не выжил. Там лес глухой, особо не разбирались, не справились типа с управлением. Братки потом в кустах гильзы искали – ничего. Даже травка не примята..
Маша присвистнула, показывая, что оценила серьезность ситуации.
– Ну, после такого фиаско профессору сразу из «мухи» в дом бабахнули. Так, для острастки. Точнее собрались бабахнуть. Витька-Матрос должен был исполнять, в морской пехоте вроде бы служил, не лох какой. Да только гранату боец этот в рядом стоящее дерево запустил. Водила все подтвердил, ну, а Витька ласты склеил, не расскажет ничего и никому. Щепка какая-то ему прямо в горло отлетела.
Дядя Вася ненадолго замолчал, видимо, вспоминая последовательность событий. Вздохнул и продолжил:
– А потом Барон, авторитет местный, ночью вскрылся. Скорая из города пока доехала, все, привет. Говорят, перед смертью священника звал, кричал, что профессор этот колдун, что он во сне его мучает, мол сил больше нет терпеть. Священник, кстати, пришел, не испугался. Отец Федор, царствие ему небесное, батюшка местный, церковь новую построил, все его там добром поминают по сей день. Вот покаялся Барон и помер в тот же час, скорую не стал ждать. Братки деревенские это тебе не беспредельщики городские. Вроде быки тупые, а понимание есть. Больше к профессору никто ближе чем на сто метров не подходил. А история эта обросла подробностями всякими и молва ее разнесла по всей округе.
– Франкенштейн тут при чем? Ты в курсе, кто это? – спросила Маша.
– Так лицо у него все изуродовано. Бороду приделал какую-то, но шрамы все равно видно. Улыбнется – лучше тогда не смотреть в его сторону. Спать плохо будешь. Так что личность известная. Его серьезные люди запретили трогать. Шантрапа залетная иногда налетала, так заканчивали плохо. Он здоровый этот профессор, росту метра два, приемы всякие знает. А еще гипнотизер похоже. Гопота от него знатно огребала. Цирк конкретный. Жаль, тогда смартфонов этих не было, не снимал никто.
– И где теперь этот колдовской суперпрофессор обретается?
– Э, нет! Так дело не пойдет. Давай, Машуля, теперь ты рассказывай что и как. Батя твой мне завещал тебя сберечь, если вдруг беда какая. Это место на особый случай припасено. Никто тут тебя не помнит, никто не узнает. Раз приехала, значит край, значит попала ты в историю. Давай, колись, я знать должен. Твоему отцу у черты смертной клялся, это, Машенька, не шутки. Такие клятвы не нарушают.
Пришлось Маше рассказывать все как было. И про сны, и про Кибальчиша, и про комиссара, и про Стаса, и про его дядю.
– Ну вот что, – решительно заявил дядя Вася, выслушав весь рассказ, – к Лосеву ты не пойдешь. Все, я сказал. Сам пойду. И к Зорину твоему потом сам съезжу. Ты не суйся даже. Или так, или никак. Тут такие дела… Ты даже не представляешь, куда влезла.
– Дядя Вася…
– Да не ной! Я знаю, когда помру. Цыганка нагадала. Точно не сейчас. А бате твоему должок отдать – дело святое. На душе полегчает, а то муторно мне жить как-то, Машуля. Совестно. Ствол, кстати, зря таскаешь! Спалишься…
– Да пневматика это! Не с баллончиком же ходить… Больно стремно тут у вас одинокой девушке. А из этой штуки в колено если – сразу в аут. Первые три выстрела идут вполне убойные. Сегодня купила. Пришлось дурочку включить – подарок другу, я в этом не разбираюсь, ой, дайте вон тот блестящий… Все норм, дядя Вася, не волнуйся.
…Странная девушка, предложившая нарисовать для детского клуба «Мальчиш-Кибальчиш» вывеску и создать общий стиль оформления, произвела на Стаса сильное впечатление. Только было это вовсе не восхищение и не обычный интерес к красивой сверстнице, а какое-то странное тревожное чувство. Помучившись пару дней, молодой человек решил посоветоваться с дядей. Тот предсказуемо начал шутить:
– Это любовь, парень, что тут непонятного!
Но выслушав до конца сбивчивый рассказ племянника, который под конец совсем запутался, застеснялся и даже покраснел, внезапно резко оборвал свои смешки и стал очень серьезным.
– Стас, ты беду чуешь. Я знаю, как такое бывает. В командировку однажды уезжал, прям сердце щемило, хотя там вроде уже все спокойно было, да и ехали мы во Владикавказ всего-то… А кончилось плохо, очень паршиво кончилось. Девушка эта для беды дорогу открыла. Не со зла. Судьба такая. Так карта легла. Теперь уже не спрятаться, не увильнуть, надо готовиться, вот еще бы понять к чему.
– Дядя Саша, ты думаешь, ее специально к нам прислали?
– Нет, не похоже. Вот если бы она на улице каблук сломала, ногу подвернула или еще что-нибудь в этом духе прямо у тебя под носом, потом знакомство, внезапная симпатия, гармония и полное взаимопонимание, то тогда бы я действительно заподозрил подставу. А так в лоб действовать… Вряд ли. Это она от души. Подозреваю, наши знакомые и к ней в сон заглянули. Надо с Мишей мне пообщаться, посоветоваться. Ты давай сегодня ко мне с ночёвкой. Матери не говори только, скажи личная жизнь бьет ключом. Я снотворное выпью, да попробую Мишу найти, а на тебе страховка. Мало ли что… Разбудишь в крайнем случае.
С этими словами Зорин-старший, хлопнул племянника по плечу и решительно направился к двери. И внезапно резко остановился, жестом показав Стасу, чтобы не шумел.
Клуб по-прежнему находился в стадии затяжного ремонта. Пока удалось более-менее привести в божеский вид кабинет директора (где и проходил разговор), пару комнат и, сломав десяток перегородок, обозначить в первом приближении будущий спортзал. Все это находилось на первом этаже, второй пока пребывал в состоянии полной разрухи.
И вот сейчас по этому второму этажу кто-то шел. И этот кто-то вряд ли был рабочим – выходной день сегодня, завтра ребята придут на занятия, второй этаж закрыли наглухо еще утром.
– Ну, ладно, – громко сказал Зорин-старший, показывая одновременно указательным пальцем на потолок, – я поехал, мне еще машину в сервис сегодня загнать надо. Ты остаешься? Может подвезти?
– Спасибо, дядя Саша, я сам потом доеду, поработаю еще, – так же громко ответил Стас, мгновенно смекнув, что задумал полковник.
Зорин хлопнул дверью посильнее и вышел в коридор. Плохо, что нет пистолета. Впрочем, неизвестный на втором этаже об этом не знает. Полковник лихорадочно соображал, как быть, делая вид, что отряхивает куртку от следов побелки.
– Эй, начальник! – голос раздался уже с лестницы. – Кончай комедию ломать, актер из тебя никакой. И пушку спрячь! Я с миром… Слышишь? Выхожу!
Заскрипели ступеньки и из арки, от которой уходила вбок лестница на второй этаж, вышел мужчина средних лет, одетый в стандартную рабочую спецовку. Руки он держал демонстративно на виду.
– Я тут со вчера сижу. Бардак у тебя, начальник! Сколько зашло, сколько вышло – никто не проверяет. Рабочие друг друга не знают. Каждый день новые люди. Я пришел, никто даже не спросил, что надо, к кому, от кого… Как вы живы до сих пор при таких делах?
– А с чего бы нам помирать? – сурово хмурясь, ответил полковник Зорин. – Это детский клуб, а не военный объект. И не Гохран, тем более. Тут ценностей нет. Вы кто такой? И обращайтесь на «вы» ко мне, будьте любезны. А то наряд вызову и поговорим в понедельник к вечеру, манеры хорошие пока поизучаете в непринужденной обстановке, там умеют обеспечить учебный процесс.
– Я в курсе! – широко улыбнулся незнакомец. – Имел счастье ознакомиться. Зорин, я твои страшилки знаешь где видал? Давай к делу. И не зли меня. От друзей привет велено передать. Паренек один хороший говорит, что семейную реликвию тебе отдал на сохранение и теперь волнуется. Так и сказал. Передай, говорит, товарищу полковнику (хотя какой ты мне товарищ?) следующие слова: «Дядя Саша, ты буденовку мою не потерял?»
– Не потерял, – спокойно ответил Зорин, – зря волнуется. А вы с ним, стало быть, тоже знакомы?
– Да нет, не довелось. Дочка друга моего покойного зато знакома. Она мне как родная. Я отцу ее жизнью обязан. Вот такой расклад, Зорин. Разговор у меня к тебе и к племяшу твоему. А зашел сюда таким макаром, чтобы не отсвечивать. Ты типа под неусыпным наблюдением и все такое. Нет, кстати, никакого наблюдения. Я проверял. Если со спутника только, но тут уж извини. И не льсти себе, полковник. Если бы было мне надо, ты бы моих шагов не услышал. Это вместо стука в дверь, вежливый я, понимаешь… – нагловатый незнакомец не говорил, а цедил сквозь зубы, кривя рот в пренебрежительной усмешке, но глаза его смотрели серьезно и внимательно.
– Ладно, пошли поговорим! – Зорин указал рукой на кабинет Стаса.
– Пошли лучше объем работ на втором этаже посмотрим! – теперь человек в спецовке улыбался уже вполне доброжелательно, показывая, что все сказанное не стоит воспринимать близко к сердцу. – Ну, как, Зорин, из меня актер получше будет?
– Стас! – позвал Зорин-старший. – Иди сюда! Тут подрядчик объем работ хочет уточнить.
Они прошли молча на второй этаж, где было темно и пыльно, зато все окна замазаны побелкой.
– Ваш дружок Кибальчиш моей Машуле запудрил мозг совсем, – сходу перешел к делу незнакомец, – Лосева, видите ли, надо найти и все тебе, Зорин, передать и подробно в деталях доложить. А я знаю, что это за фрукт, и соваться к нему девочке строго-настрого запретил.
– Это друг отца твоей новой знакомой, – прокомментировал полковник, с улыбкой отметив, как тщательно старается племянник не выдавать своего удивления и не задавать лишних вопросов.
– Да, именно так. Больше, чем друг. Я жив, а он нет. Так вышло. Понимаешь? Должник я его вечный.
– Понимаю, – серьезно кивнул Зорин. – Как звать то тебя?
– Василий. Машуля «дядя Вася» зовет.
– Так что там Лосев? Что это за фрукт, как ты выражаешься?
– Профессор. Два метра ростом. Рожа вся в шрамах снизу, бороду прилепили, видимо, когда пластическую операцию делали. Она неправильная какая-то. Нелепая. Растет нескладно, торчит неестественно. Его бандюганы местные как огня боятся, говорят колдун он. Легендарная личность, странно, что ты, полковник, не слышал.
– Да слышал, – задумчиво кивнул Зорин, – как не слышал… Вот только зачем он нам, пока не понял. Какая связь с нашими делами?
– Вот тут самое интересное и начинается! – Василий говорил, одновременно передвигая со страшным скрипом какие-то ящики.
Зорин поднял с пола заляпанный краской молоток и начал постукивать по стенам. Стас, сообразив быстро, что происходит, засуетился со стремянкой, от души пиная ногами пустые банки от краски.
– Лосева боятся не только братки тамошние, не только цыгане его за километр обходят, но и ваши супротивники таинственные очень профессора этого опасаются. Он им хвосты накрутил, говорят. По полной программе. И жив до сих пор. Отсюда следует что? Отсюда следует, что Лосева ликвидировать было для них сложнее и дороже, чем с ним договориться. Скорее всего, дело обстоит именно так.
– Согласен! – коротко ответил Зорин. – У них договор какой-то о нейтралитете, скорее всего. И пасут его круглосуточно. Сунуться к нему – обозначить свою причастность. Мой источник сообщил, что те ребята, с которыми мы столкнулись в рамках всей этой истории, начальству своему ничего не докладывали, записи не вели. Так что противник пока толком не понял, что я за человек и какое имею к Кибальчишу отношение. Но сразу поймет, если я хотя бы в ста метрах от Лосева пройду. Поэтому нужен связник, новый, никому неизвестный человек. И Маша твоя на эту роль совершенно не подходит, она уже раз сюда в клуб приходила.
– Не зря погоны носишь, полковник! – похвалил Василий. – Быстро соображаешь! Снимаю шляпу, беру злую иронию назад. Давай договоримся с тобой: я в деле, меня уже ничем не испугать и забрать у меня нечего. Хоть душу отведу напоследок. А Машулю не трогайте. Пусть картинки рисует.
– Дернул колечко, бросил в окно, дедушка старый, ему все равно… – неожиданно продекламировал Стас.
– Именно так, – улыбнулся Василий. – Все правильно сечешь парень. Мы все трое смертью помеченные, я такие дела сразу чую. А Машуля пусть живет, светлый, чистый человечек. Даром, что шерсть дыбом и зубы скалит.
– Ну, это мы еще посмотрим! – фыркнул Зорин. – Я не тороплюсь.
– Да и я не тороплюсь. Просто драка, судя по всему, будет та еще. А в таких делах без потерь не бывает. Так что с Лосевым решаем? Идти к нему? И вообще, какой у нас план? Просто отбиваться и ждать, когда придут, это самая идиотская стратегия. База у них какая-то должна быть? Центр? Штаб? Это же живые люди. Не духи, не призраки.
– Проконсультируюсь сегодня у профильного специалиста, – усмехнулся в ответ Зорин. Миша зовут его. Если к тебе заглянет, не удивляйся. Давай так: завтра тут же встречаемся после занятий. На вот на расходы, купи на строительном рынке какую-нибудь краску, карнизы всякие, сюда на «Газели» привози, там наймешь кого-нибудь. Разгрузишь со Стасом вместе, он тебе все расскажет пока таскать будете, а я тут обстановочку вокруг поизучаю. Ну, теперь давай я тебя подробно в курс введу, расскажу, что знаю.