– А больше я вам ничего не скажу! – с трудом двигая разбитыми губами, процедил Кибальчиш. Скопившуюся во рту кровь он смачно сплюнул на блестящий сапог старшего офицера и рассмеялся, хотя в груди что-то сразу заныло, а дышать стало больно и тяжело.

Офицер скорчил презрительную гримасу и рванул из кобуры револьвер.

– Надо его еще немного позлить, вон как побелел весь от ярости, – подумал Кибальчиш. – Пальнет разок и все закончится. Эх, руки то скованы, кандалы тяжеленные, сил не хватит поднять. А то бы еще огрел его по башке напоследок.

Неожиданно из малюсенького зарешеченного окошка донеслись испуганные крики, потом резко ударил где-то рядом винтовочный выстрел, еще один… И вот уже затрещал целый невидимый оркестр, вроде бы беспорядочные звуки которого, отражаясь эхом от стен крепости, создавали дикую и грозную мелодию. Невидимый из камеры Кибальчиша пулемет тоже попытался вступить в эту симфонию смерти, на миг заглушив все остальные звуки, но тут же осекся и замолк. Вместо него гулко ахнули подряд три взрыва ручных гранат и наступила тишина.

– Звонкая тишина… Так вот что это значит! – прошептал Кибальчиш. А затем уже громче, обращаясь к оплеванному офицеру, добавил – Вот она, Красная Армия! Дождались? Сейчас все узнаете!

В камеру вбежал запыхавшийся жандарм. Его форменная фуражка сдвинулась козырьком влево, на ремне болталась пустая расстегнутая кобура, а рукав мундира был надорван у плеча и свисал к локтю неопрятным лоскутом.

– Господин майор! Тревога! Диверсанты! В тюрьме бунт! Весь внешний периметр захвачен, казарма горит… Надо уходить через подземную галерею, срочно… Скорее…

– Молчать! – рявкнул оплеванный майор. – Приведите себя в порядок! Здесь арестант! Хотя…

Офицер с нескрываемой ненавистью посмотрел на Кибальчиша и три раза выстрелил в грудь несгибаемому пленнику.

…Боль может быть похожа на яростный огонь, а может медленно тлеть незатухающей головешкой. Сейчас что-то полыхнуло уж слишком сильно. Полыхнуло и не отступало. Кое-как разлепив веки, Кибальчиш посмотрел строго вверх, повернуть голову нечего было и думать. Странно… Вместо каменной кладки тюремной камеры где-то высоко в серой дымке мутноватого тумана виднелась потолочная деревянная балка, по которой деловито бродил сизый голубь.

– С возвращением! – смутно знакомый голос прозвучал совсем рядом.

Боль наконец перестала полыхать и осталась тлеть в висках и затылке злыми огоньками. Кибальчиш попытался встать, но получилось только сесть – огоньки тут же начали снова разгораться в бушующий костер.

В двух шагах от него стоял человек в сером плаще и серой шляпе. Где-то они уже встречались… Только вот плащ тогда был поаккуратней, не зияли на нем обгоревшие дыры, а шляпа не напоминала старую бесформенную подушку. Миша! Да! Его же зовут Миша. Он друг, он помогал… Помог сбежать? А как же три выстрела? Неужели только ранен? Чудеса!

– Болит все? Это хорошо. Боль – проявление жизни. Потерпи, сейчас пройдет. – заговорил Миша голосом доброго дедушки, сочувственно вздыхая. Потом вытащил откуда-то из-за спины плетенное кресло и поставил рядом с Кибальчишем. – Присаживайся, деточка!

Кибальчиш невольно улыбнулся. Очень уж натурально серый Миша изображал деда. Держась за кресло, встал и огляделся по сторонам. Да, это тот самый непонятный амбар «неизвестно где». Миша тут живет. И это другой мир. Миша его называет пространством идей или как-то в этом духе. Значит, тот буржуинский майор не промахнулся.

– По второму кругу пошли что ли? – хмуро пошутил Кибальчиш.

И тут же пошатнулся – поток нахлынувших воспоминаний буквально выбивал зыбкую здешнюю почву из-под ног. Амбар задрожал и туман заметно сгустился.

– Эй, полегче! – Миша предупредительно поднял руку. Тут можно многое, одного нельзя – волноваться. Совсем. Мысли контролируй. Или хана тебе и больше не воплотишься. Давай, дыши на счет! Раз-два! Вдох! Три-четыре! Выдох! А теперь вдох на четыре счета, а выдох на пять. Молодец!

– В этот раз все было по-другому, – задумчиво проговорил Кибальчиш, слегка успокоившись – по той сказке, но не совсем. В тюрьме буржуинской настоящий бой был – восстание или наши прислали кого… И били сильней в этот раз. Как взрослого. И про военную тайну не спрашивали, а требовали только какую-то бумагу им подписать и выступить перед газетчиками – мол совсем кончилась Красная Армия, нет у нее бойцов, вот комиссары мальчишек на фронт насильно и загоняют.

– Интересно как! – Миша удивленно присвистнул. – Вот дела! Поумнели сказочные буржуины! Сказочка та жизнью наполняется, вот что я тебе скажу. Очень на дела из мира Зорина похоже. Ты его, кстати, помнишь?

– Дядя Саша! – Кибальчиш с досады хлопнул себя по лбу так, что слетела буденовка. – Как он там? Что с ним?

Странное дело… Лоб от такого обращения заныл, а вот злые угольки в висках разом потухли.

– Да нормально. Ты же его главного оппонента в дурдом отправил. Та еще картина была! Я в колодец следом за тобой сиганул, поддержал как мог, так что все видел. Суров ты, Мальчиш-Кибальчиш!

Теперь и Кибальчиш вспомнил ту схватку. Вроде как кино в голове начал крутить невидимый киномеханик.

Длинный черный колодец, откуда повеяло смертельной угрозой. Там враг, сомнений не было. Враг сейчас ударит Зорина, а тот совсем не готов, открыт и беззащитен. Размышлять было некогда – саблю наголо и в бой!

Там, внизу незнакомый мужчина средних лет в странном обтягивающем синем костюме с белыми полосками на рукавах и штанинах сидел за столом, на котором громоздился неизвестный прибор. От прибора и шла волнами угроза, она уже ощущалась физически, как ощущается в воздухе приближение грозы.

Не долго думая, Кибальчиш рубанул своей саблей по голове незнакомца, успев перед этим яростно рассмеяться в его побледневшее лицо с вытаращенными от испуга глазами.

Сабля от удара рассыпалась на множество мелких блестящих кусочков, как будто была сделана из большой ледяной сосульки. Эти кусочки зависли в воздухе, а затем, как рой волшебных пчел, устремились в голову человека в синем костюме и, вспыхивая на миг на его лбу злыми искорками, исчезали внутри черепной коробки. Мозг незнакомца такого вторжения не перенес. Человек закричал тонким, противным голосом, сжимая виски ладонями и зажмурив глаза. Затем схватил двумя руками прибор со стола и шмякнул об стену.

За секунду до того, как жужжащая и мигающая огоньками коробка разлетелась на несколько безжизненных кусков, оттуда вырвалась черная ветвистая молния и ударила Кибальчиша прямо в сердце.

На этом картинка обрывалась, как будто нерадивый киномеханик отрезал замятый конец пленки – типа и так сойдет, все равно кино уже кончилось.

Вспомнив многое из своего прошлого короткого воплощения, закончившегося схваткой с неведомыми врагами на бесконечном мосту из сна полковника Зорина, Кибальчиш окончательно запутался. Один мир наслаивался на другой, одна реальность отталкивала другую, ругаясь, как торговки на рынке.

Этот образ двух базарных скандалисток, выяснявших, кто из них имеет право на спорное место, почему-то развеселил его. Кибальчиш зашелся звонким, заразительным смехом, потом спохватился и виновато поглядел на Мишу. Ничего смешного, вообще-то, в последнее время не происходило.

Впрочем, Миша отнесся к столь необычной реакции вполне благосклонно. Одобрительно покивал головой и ободряюще улыбнулся.

– Ошибочка вышла у Розарина этого, Кибальчиш. Розарин – это тот кадр, которого ты саблей огрел по башке. Он утверждал, что ты структура нестабильная, типа начнешь терзаться сомнениями, метаться между разными своими ипостасями и того… Распадешься, короче. Помнишь, я тебе рассказывал?

– Ну? – осторожно спросил Кибальчиш, всем нутром ощущая, что только что прошел мимо очень серьезных неприятностей.

– Вот тебе и ну! Недооценил тебя ботаник этот. Ты, Кибальчиш, и правда сейчас чуть не испарился – заморгал весь, как лампочка перегоревшая, задергался. Это когда стал выяснять, где ты сам, а где сказка про тебя. Вроде все так шло, как Розарин предсказывал. Только потом заржал как конь и мигание прекратилось. Так и надо было. Интуитивное решение в критической ситуации самое верное. И вообще… Брось ты все эти самокопания. Ты и есть сказка. Ты сам, а не она про тебя. И ты людям нужен. Остальное – мелочи.

– Спасибо, Миша! Умеешь ты все по полочкам разложить. Расскажи теперь про Зорина. Мы же его, получается, подставили. Неправильно это.

Серый Миша в ответ изобразил рукой отрицательный жест – как будто окно пыльное протирал туда-сюда. И еще головой затряс для убедительности.

– Нет! И еще раз нет! Мы его спасли. Дорогу показали. А то спился бы он, съехал с катушек и, постреляв в минуту помутнения сознания кучу народу, закончил бы жизнь полным овощем в специализированной клинике. К такому финалу полковник двигался полным ходом. Чтобы с ним теперь не случилось, все лучше будет, это я тебе гарантирую.

– Все равно! Неправильно! – упрямо насупился Кибальчиш.

– Еще как правильно! Ты знаешь, отчего тот дядька в спортивном костюме, Розарин который, тогда прибор свой об стенку шмякнул? Отчего выл как волк на Луну? А я тебе скажу… Я успел разглядеть.

Кибальчиш всем своим видом изобразил внимание и готовность слушать. Копируя Мишину манеру, выдвинул из-за спины школьную парту, потом облезлую зеленую скамейку, сел и руки перед собой сложил.

Впрочем, Миша шутку не оценил. Было видно, что он сам взбудоражен темой своего повествования до предела.

– Твоя сабля это что-то! Это… Не силен я в буддийских теориях, но, короче, у мужика разом просветление случилось. Он ОСОЗНАЛ. Что и как – я не разобрался в деталях. Но понял одно: он тебя спасти хотел, фактически собой закрыл. Поэтому и прибор тот таинственный об стену приложил – выключить кнопкой его уже было нельзя. Только не успел немного. А теперь он в плену. И его мучают там, как таракана изучают. Вот кому помощь нужна. Вот кого бросать нельзя. А Зорин пусть пока порадуется жизни. Ему хорошо сейчас. Отпустило первый раз за много лет.

– Ишь ты… – протянул Кибальчиш удивленно, разглядывая свои руки, – кто бы мог подумать! А ведь я и правда не хотел дядьку этого в синем костюме с полосками убивать насовсем… Просто Зорина надо было защитить, мне его, Миша, жалко очень. Он как малец заблудившийся, хоть и полковник с наградным пистолетом.

– Значит, согласен? Айда тогда Розарина выручать. Помнишь, как с племянником Зорина? Тут наоборот надо будет. В кому его загоним, в порядок приведем, объясним тут что и как. А потом обратно выпихнем. Там люди в белых халатах пока бдительность потеряют, расслабятся, а он тут и очнется. Датчики с себя сорвет, санитарам наваляет и вперед к свободе. Скорее всего, грохнут его на внешнем периметре, но это точно лучше, чем то, что ему сейчас предстоит.

Кибальчиш мрачно кивнул. Что тут говорить? Прав Миша. Когда пытки терпеть нет сил, надо собрать волю в кулак и броситься в последний бой. Если рассчитать все правильно, враги ни с чем останутся, а если повезет, так и кого-то с собой успеешь прихватить. Не годится бойцу, как барану на привязи, мясника ждать да блеять испуганно.

– Согласен! Пошли. Чего тянуть?

– Сейчас пойдем. Но ты тоже кое-что запомни. Если что… Короче, если опять… То там, в сказке твоей, ты не спеши на ствол бросаться! Камикадзе, ё-мое… Посмотри по сторонам, собери информацию. Это не трусость, это разведка, понял? Очень меня тамошние метаморфозы напрягают. В обе стороны волны пошли, Кибальчиш. И чем теперь все это обернется, я даже предположить боюсь. И папашка куда-то заныкался опять, спросить не у кого.

Глава 6. Неудачный побег

Они шли по пустыне. Палящее солнце, бесконечные пески до горизонта. Змеи. Они шуршат повсюду. Змея – знак близкой опасности. Спасибо, все в курсе. Зачем так много?

– Тут должен быть оазис, а в нем домик. С крашенной белой краской дверью. На ней ручка плетенная – металл тут раскаляется так, что не схватишь. Окно одно. С занавеской из сухого тростника. Пальмы кругом… Озеро небольшое, почти лужа. И трава живая, хотя и пожелтела немного… – Миша тщательно проговаривал детали места назначения, облизывая потрескавшиеся от жары губы.

Взобравшись на гребень очередного бархана, они неожиданно увидели оазис перед собой. Именно таким, как описал Миша. Вот только впереди все буквально кишело змеями до самой границы жухлой травы, за которой начиналась спасительная тень деревьев..

– Пошли, – решительно махнул рукой Миша, – они не укусят. А что в этот раз по-взрослому будет, мы и так уже поняли. Спасибо, пресмыкающиеся! Намек понял. Все свободны! Бывайте здоровы!

Змеи, как ни странно, послушались и начали быстро расползаться в стороны, оставлял многочисленные мелкие желобки в раскаленном песке.

Они подошли к небольшому, крытому сухими пальмовыми листьями домику. Миша знаком показал Кибальчишу, что дверь трогать нельзя, а надо встать слева от нее. Сам встал справа и показал три пальца. Затем два. Затем один. А потом резко рванулся вперед и, игнорируя плетенную ручку, страшным ударом ноги распахнул дверь внутрь, хотя она явно открывалась наружу.

В полутемной комнате не было никакой мебели, стояла только одна кровать. Прямо посередине. На ней сидел, прислонившись к спинке, уже знакомый Кибальчишу человек в спортивном костюме. Миша называл его по фамилии – Розарин.

– Прости, дружище, некогда объяснять! – решительно переступая через обломки двери, прошептал Миша.

Хлесткий удар в челюсть сбросил Розарина с кровати на пол, где напарник Кибальчиша, изобразив умопомрачительный кульбит, поймал его, не дав стукнуться головой об пол.

Кибальчиш бросился помогать. Вдвоем они кое-как поставили Розарина на ноги и подвели к двери.

– Тащи его через барханы один назад! – Миша подтолкнул Кибальчиша к выходу, – помнишь, как я тебя учил? Все представь в деталях, дверь найди и входи. Очень просто, проще уже некуда. А я тут немного отвлеку персонал. Шустрее!!!

То ли сменившийся тон обычно доброжелательного и ироничного Миши, то ли сама ситуация, но что-то явно запустило в голове Кибальчиша знакомую каждому бойцу программу «выполнять приказ».

Без рефлексий и тягостных раздумий. Вперед. Вон до того гребня. С него можно съехать, как с горки, и немного перевести дух. Потом следующий рывок. Еще два гребня и будет скала, торчащая из песка как палец великана. А у подножия скалы старая башня. В ней железная дверь. Толстая, кованная. Открыть ее – и все, уже дома. Вперед.

Розарин переставлял ноги с трудом, его приходилось поддерживать, а иногда просто тащить волоком. Последние сто шагов до башни Кибальчиш буквально прополз, умудряясь при этом перекатывать перед собой бесчувственное тело Розарина наподобие бревна.

Труднее всего было опять встать на ноги, чтобы открыть тяжелую железную дверь. Дотянуться до ручки из положения лежа никак не получалось. Наконец, непослушные ноги перестали подгибаться, и Кибальчиш распрямился, опираясь о стену. Навалился всем телом, вцепившись двумя руками в ручку-кольцо. Петли скрипнули и тяжелая металлическая плита чуть сдвинулась внутрь – открыться полностью ей мешал забившийся в щели песок, который теперь подпирал дверь изнутри. С той стороны нанесло кучу почти до колена.

– Эй, Розарин! Давай помогай! Или сдохнешь здесь у порога! Я один не справлюсь. Слышишь?

Мужчина, лежащий ничком у стены башни, зашевелился. Поднялся на четвереньки и в таком положении двинулся к двери. Толкнул ее головой. Потом развернулся спиной, уперся ногами в песок и нажал еще. Дверь сдвинулась совсем на немного. Теперь в щель мог пролезть боком Кибальчиш, но для Розарина она была узковата.

– Иди, парень! – Розарин попытался улыбнуться, – я все… Хорошая была попытка… Ты прости меня… Я понял… Спасибо! Зорину привет передай, скажи, пусть ищет Лосева…

А затем фигура в спортивном костюме вдруг завибрировала, задрожала и осела кучей серой пыли у ног Кибальчиша.

Странное дело… По щеке отважного Мальчиша, прочертив длинную грязную дорожку, стекла самая настоящая слеза. Всего одна.

Тяжело вздохнув, Кибальчиш протиснулся сквозь узкую щель и оказался в уже знакомом пустом амбаре. Никакого песка, само собой, тут уже не было. И Миши тоже не было. Зато очень быстро восстанавливались силы и прямо на глазах заживали ссадины и ожоги на руках.

Миша так и не пришел. Сколько времени прождал его Кибальчиш, рассуждать бессмысленно. В здешних краях время такое же непостижимое и переменчивое, как и само пространство. Долго прождал. А потом снова открыл дверь и шагнул в раскаленное пекло. Вроде дело шло к закату, цепочка следов в лучах заходящего солнца была видна очень четко и Кибальчиш торопливо зашагал в обратную сторону, пока ветер не заровнял эту подсказку совсем.

Песок пустыни не лучшее место для прогулок, переставлять ноги становилось тяжелее с каждым шагом. Но цепочка следов стремительно таяла – то ли от ветра, незаметно перекатывавшего песчинки, то ли по причине местных мистических законов, так что приходилось торопиться.

Кибальчиш не боялся и не переживал. Он просто шел, зная, что должен дойти. Все свои силы приходилось концентрировать на очередном маленьком достижении. Добрести вон до того сухого куста. Отлично! Теперь вон до той кромки бархана, напоминающей спящего медведя. Прекрасно! А теперь…

Но дальнейших хитростей с назначением целей не понадобилось. Взобравшись на холку песчаного медведя, Кибальчиш увидел внизу, прямо на едва заметной цепочке их с Розариным следов, лежавшего ничком человека в сером плаще и шляпе, так очевидно не соответствующих климату пустыни. В том, что это был Миша, Кибальчиш не сомневался. Просто понял каким-то шестым чувством.

На горестные вскрики и прочую драматургию сил однозначно не было. Поэтому Кибальчиш молча съехал вниз, слегка помогая себе руками и ногами, и уткнулся каблуками своих ботинок в плечо лежавшего.

– Кстати, откуда ботинки? Босой же был… – мелькнула шальная мысль и тут же пропала.

– А… Пришел меня выручать? Молодец! А где Розарин? – проговорил хрипло Миша слегка приподнявшись на полусогнутых руках.

Кибальчиш ничего не ответил, просто сдернул с головы буденовку. Заодно протер ей прилипший ко лбу песок.

– Понятно… Но это все равно надо было сделать. Не рассчитал я сил, Мальчиш-Кибальчиш… Там такие волчары в дурдоме этом… Задали мне трепку. Хорошо хоть сканеры их на таких как я не настроены. В слепую били. Но и от этого мало не показалось. Я теперь как сдутый шарик. Но надо убраться отсюда до заката! Обязательно. Иначе плохо дело.

Кибальчиш не стал задавать лишних вопросов. Знания в этом мире приходили сами, надо было лишь не забивать голову пустыми сомнениями и никчемными мыслишками. Раз знающий здешние порядки таинственнй спутник так говорит, значит надо поспешить. До заката осталось всего ничего.

Они успели. Пришлось еще подналечь на упрямую дверь, чтобы Миша смог протиснуться, но успели.

– Стой! – резкий окрик Миши прозвучал как выстрел в воздух.

Удивленный Кибальчиш замер на месте с поднятой ногой – он привык, что его серый компаньон просто так голос не повышает. И выполнил команду буквально, замерев наподобие цапли.

– Надо дверь обратно закрыть, – теперь Миша говорил уже мягче, но все равно, голос его был каким-то чужим и злым. – А то эта гадость по нашим следам пойдет. И тогда…

Пустая башня снова обрела реальность, если такой термин вообще был уместен применительно к происходящему. Только что впереди маячил знакомый амбар с клочьями тумана под потолком, а вот теперь опять под ногами хрустит песок. Просочившись через щели, он заполнил весь пол, только в самом углу виднелись края серых каменных плит. Ветер крепчал и стремительные потоки песчинок норовили опять заблокировать дверь в открытом положении.

Они уперлись в уже остывающий металл потемневшей от времени двери плечами, ручки с обратной стороны почему-то не было. Солнце спряталось за барханами и стало сразу заметно прохладнее, Кибальчиш почувствовал, что начинает дрожать – то ли от холода, то ли от того, что творилось перед его глазами.

Там, снаружи, песок вздыбился волнами, которые накатывались одна на другую, рассыпались и тут же начинали подниматься снова. Потом этот запредельный шторм, видимо, получил некое внешнее управление. Беспорядочная толчея песчаных валов сменилась строгой последовательностью. Теперь волны по очереди подходили и вливались в один постоянно растущий вал. Кому предназначалась формирующаяся суперволна, можно было легко догадаться с первого раза.

Как раз в тот момент, когда чудовищный вал поднялся над несчастной башней, превосходя ее по высоте раз в пять, дверь с лязгом захлопнулась. Кибальчиш весь сжался в ожидании страшного удара, но ничего подобного не ощущалось. Более того, песок под ногами уже не хрустел. Зато знакомый интерьер, где они первый раз встретились с Мишей, выглядел вполне четко. Вон потолочная балка с голубями, вон садовая скамейка…

– Это же было не по-настоящему? – спросил Кибальчиш своего серого спутника. – Наваждение? Морок?

– Для тех кто видит и верит в реальность того, что видит, эта волна была бы вполне настоящей. Знаешь самый главный способ защиты от детского кошмара? Надо накрыться одеялом с головой и тогда бука сразу исчезнет. Дети вообще многое понимают глубже и точнее. Потом вырастают, им объясняют, что все это сказки и надо быть «как все». И они становятся. Большинство.

– Привет, ребята! – раздался чей-то голос за их спинами.

Миша и Кибальчиш синхронно крутанулись на месте, поворачиваясь лицом к новой опасности.

Перед ними стоял Розарин. Одетый в блестящий скафандр космонавта. В шлеме с надписью «СССР». У шлема, правда, отсутствовало стекло спереди.

– А ты… вы… разве Вы не умерли? – удивленно проговорил Кибальчиш, злясь на себя за испуг, – И почему в таком странном наряде?

– Умер! – жизнерадостно провозгласил Розарин, добавив к этой потрясающей реплике еще театральный жест двумя руками в стиле циркового фокусника. – У меня сейчас типа мытарства или как там это канонически именуется. При жизни я верил, что можно будет так полетать напоследок, посмотреть, попрощаться с дорогими воспоминаниями… У меня игрушка была в детстве – космонавт. Я им очень дорожил… Да… Это его прикид. Хотел быть как он, когда вырасту. Вот видишь, Кибальчиш, все желания исполняются!

– Мы тебя освободить хотели, от мук избавить, – угрюмо буркнул Миша, смотря себе под ноги. – Малость просчитались. Извини.

– Да я все правильно понял, Миша! Тебя же так зовут? Откуда ты взялся, кстати? Тебя даже сканер наш не сечет… Впрочем, какая теперь разница! Вы, ребята, единственные, кто мне добра желал. Хоть и не среди людей, но все равно! Вот и решил вас навестить перед полетом в Вечность. Эх, Мишаня, знал бы ты, сколько мы всяких упырей да ведьм развоплотили с Звездаревым… Мы же тоже дело свое правильным считали, понимаешь? Не за страх, а за совесть вкалывали. Зря ваш Зорин нас в злодеи зачислил, совсем в людях не разбирается, даром что полковник.

– А теперь как думаешь? – осторожно поинтересовался Миша.

– А теперь я кое-что понял, само собой. Как всегда, поздно. Так у нас, у людей, принято, ничего не поделаешь. По ту сторону дурака валяем, по эту мудрые становимся, только не изменишь уже ничего. Вся эта охота за разными сущностями, сформированными за годы, а то и за века суевериями и страхами большого количества людей, это так, для фона. А основная задача нашего неизвестного начальства была другой. Протащить в ту реальность сформированные ими энерго-информационные сгустки. Формирующие программы-образы. И начать промывать людям мозги в промышленных масштабах. А мы для них поляну просто расчищали. Пропалывали сорняки.

Миша недоверчиво хмыкнул.

– Зря хмыкаешь, – продолжил Розарин свои откровения, все также лучезарно улыбаясь. – Наша «структура без структуры» имеет очень существенное финансирование. Тот сканер, который я об стенку шарахнул, знаешь, сколько стоит? Ого-го! Ручная сборка из мелкосерийных компонентов. Настройка осуществляется в экранированной шахте на глубине не менее 100 метров. Даже автомобиль, в котором его возили, это целая лаборатория с автономным жизнеобеспечением и защитой от огня стрелкового оружия. Танк, закамуфлированный под обычную «Газель», можно сказать. А он ведь не один такой. Столько денег просто так на ветер пускать не будут. Цель какая-то должна быть, адекватная затратам.

– Да ладно… – снова хмыкнул Миша. – У них это называется «пилить бюджет». Сколько там на разных нанотехнологиях напилили… Наверное, уже можно было Марс на эти бабки заселить и кукурузой засеять. Вот и твои сели на тему. Согласен, странная тема. Но тут секретность в помощь.

– Все ты, Миша, упрощаешь, – усмехнулся космонавт Розарин. – В Интернет что ли научился заглядывать из своего потустороннего захолустья? Так там врут все. Специально для интеллектуалов отдельный сорт лапши на уши, отдельный для патриотов и для нейтральных, так сказать, несколько сортов на выбор. Впрочем, для вас двоих это уже не важно все. Вы уцелеть хотите? Зорина своего уберечь от психушки или несчастного случая? Тогда слушайте, не перебивайте. Мне предстартовый отсчет пошел, нет времени на популярные лекции.

Миша и Кибальчиш встали рядом, изобразив ответственных товарищей, провожающих космонавта на старте. Они тщательно разыгрывали сцену из какого-то старого фильма, но получалось плохо. Печаль в глазах была самая настоящая.

Розарин ободряюще улыбнулся, мол оценил и проникся, а потом заговорил скороговоркой:

– Лосева найдите, он поможет. Слушайте его, это профессор целый. Наши его боятся, сунулись, но получили по рогам. Точнее не знаю. Все… Поехали!!!!

Одетый в скафандр Розарин изобразил позу Гагарина с памятника, выпятил грудь и отвел руки назад. Прямо из его подошв вдруг ударили две ослепительно-белые струи холодного пламени и бывший враг, оказавшийся каким-то чудом другом и союзником, разом взмыл ввысь. Крыша амбара услужливо расступилась, на миг мелькнуло звездное небо и донеслась старая советская песня «я помню, в небо уходя, ты сказал всему «до свидания», а потом все вернулось на свои места. И даже голубь снова объявился на потолочной балке.

Кибальчиш приложил ладонь к виску в воинском приветствии, а Миша поднял сжатый кулак, что-то прошептав одними губами.