Америка Навсегда

Понедельник.

Проспав до полудня, я остался бы в кровати дольше, если бы не сильный голод. Я с трудом встал, принял холодный душ и оделся в нерабочую одежду. Выйдя из своей комнаты и с трудом поднявшись по лестнице, я обнаружил дом опустевшим. На кухне нашелся молотый кофе в большой красной пластиковой банке, который тут же послужил основой для тройной порции напитка, который к моему разочарованию оказался плох на вкус, но все же бодрил своей крепостью. Ощущая усталость, я вышел из дома.

В ближайшем магазине, расположенном через четыре квартала от моега дома, я купил манговый сок с протеином, и печенье с отрубями. Подкрепившись прямо на улице, я решил отравиться на прогулку по городу и осмотреть достопримечательности – в первую очередь Белый Дом и Капитолий.

На автобусе я доехал до Площади Фарагут, оттуда пошел к резиденции президента, которая оказаласьсовсем не такой большой, красивой и помпезной, как я себе представлял исходя из картинок в интернете. Перед высокой металлической оградой Белого Дома дежурила вооруженная охрана в полной военной экипировке. На небольшой площадке перед оградой толпились люди с плакатами, которые почему-то выглядели как бездомные. Многие бодро что-то кричали, демонстрируя недостачу зубов во рту.

Пройдя через небольшой вытоптаный сквер, где пахло мочой, я свернул на Ф стрит, по которой направился на восток среди высоких зданий из бетона и стекла.

Впереди меня шел чернокожий парень. Мы приближались к белой девушке, стоявшей на улице в красной майке с плакатом в руках. После того, как чернокожий парень прошел мимо неё, она сделала шаг навстречу мне и громко спросила:

– Важна ли для тебя демократия?

Я шарахнулся от неожиданности. Парень, шедший впереди услышал вопрос, внезапно развернулся, подскочил к девушке и стал кричать, довольно агрессивно жестикулируя в непосредственной близости от лица девушки:

– Почему ты спрашиваешь его и не спрашиваешь меня? Или ты думаешь, что мне не важна демократия? Это потому, что я черный? Так ты думаешь?

Девушка смутилась и бубнила что-то невнятное в свое оправдание. Я мгновенно потерял интерес к демократии, и поспешил улизнуть, оставив их спорить наедине.

По девятой улице я прошел несколько кварталов на север. На улицах было на удивление много бездомных, многие из которых спали прямо на решетках вентиляции метро даже днем. Из-за белого пара, поднимавшегося из решеток, свернувшийся на решетке человек напоминал мне медленно зажариваемую котлету для бургера.

Пройдя пару блоков, я увидел на перекрестке абсолютно голую чернокожую женщину, которая ползала на четвереньках по тротуару выделывая замысловатые жесты руками. Я подумал, что сегодня довольно прохладно, но не стал выяснять причину, по которой она была обнаженной на свежем воздухе. По всей видимости такая картина не была чем-то из ряда вон выходящим, посколько люди вокруг спокойно шли по своим делам, не обращая никакого внимания на действия женщины.

Пройдя через Чайна таун, грязный, людный и шумный, я пошел на юг по шестой улице, но в скорости почувствовал непреодолимую усталость. Издали посмотрев на Капитолий, я не обнаружил в себе никакого желания разглядывать его вблизи.

Вечерело. Нужно было возвращаться домой и обязательно зайти по дороге в магазин купить еды на ужин. Людей на улицах заметно прибавилось – они шли с работы. Также стало больше бездомных, которые теперь сидели возле входов в рестораны, судя по дизайну которых и одежде их посетителей, более дорогие чем тот, в котором работал я.

Ожидая разрешающего сигнала светофора, я огляделся. Мое внимание привлекла женщина средних лет в дорогой одежде. Она вышла из ресторана в двумя упаковками еды в красочных биоразлагаемых контейнерах. Один контейнер она забрала с собой, второй – отдала бездомному, сидевшему возле входа в ресторан, тем самым позаботившись об окружающей среде.

Быстро стемнело. Решив съэкономить на общественном транспорте, я отправился домой пешком. Маршрут пролегал по седьмой улице, Ю стрит, и уже знакомой мне четырнадцатой улице.

По дороге минуя отделение красножелтого банка с большим стеклянным фойе, где находились банкоматы, я невзначай заглянул внутрь. Возле терминала на полу лежал предположительно бездомный человек на боку, подложив правую руку под голову. Левой рукой он аккуратно двумя пальцами держал пластиковую бутылку, которая наполнялась мочой через растегнутую шеринку.

На улицах было много чернокожих, которые собирались группами и громко разговаривали. У многих были спущены штаны, порой ниже ягодиц, отчего они едва могли переставлять ноги и двигались крайне неуклюже.

Я шел и смотрел вперед, возможно слишком высоко задрав голову, что было истрактовано тройкой черных парней как нечно совершенно неприемлимое. Они стали махать руками, кричали мне что-то неразборчиво. Один из них бросил мне пустую пивную банку под ноги. Я решил все же не уточнять причины столь агресивного поведения по отношению ко мне,и поступил так, как на мой взгляд поступил бы белый американец в этом городе: опустил голову и пошел прочь.

Передо мной две девушки шли навстречу друг другу. Одна из них была белой и невысокой, вторая – черной и крупной. Они уперлись друг в друга, что привело большую из них в бешенство.

– Убирайся с моей дороги!

– Я иду с правой стороны тротуара. В Америке правостороннее движение. Сделай шаг влево и обойди.

В ответ чернокожая девушка рьяно матерясь схватила оппонентку за волосы, швырнула в стену и прошла дальше там, где хотела. Несколько прохожих подошли к упавшей, кто-то спросил:

– Все окей?

Потеряв всякий интерес к американцам и происходящему вокруг, я направился домой внимательно смотря под ноги. Запах марихуаны следовал за мной по пятам на протяжении остатка пути.

Зайдя в магазин и купив хлеба, сыра, авокадо, сока с протеином и вчерашние пончики с пятидесяти процентной скидкой, я вернулся домой. Закрывшись в своей комнате, я поел сидя на кровати. Меня клонило в сон, я снова ощутил сильную усталость.

– Что я здесь делаю? – подумал я засыпая, и дрожь пробежала по моей спине.

Вторник.

После выходного я чувствовал себя менее уставшим физически. Я проснулся раньше будильника, встал с кровати довольно легко, перекусил куплеными вчера позавчерашними пончиками.

Ровно в десять я был на работе, Cтаруха по привычке сверила мое время прибытия с настенными часами. На кухне опять был новый человек – парень с круглым лицом и, как мне показалось, испуганным взглядом, которому Руби все объяснял на языке, который на кухне понимали лишь они двое. В обеденном зале были как минимум две новые официантки, которых усиленно тренировала Джой.

Я расфасовал по пакетам макароны и куриные полуфабрикаты, нарезал кубиками и расфасовал вареную курицу, принес из холодильника глубокой заморозки коробку котлет для бургеров, разделил их, упаковал в пакеты поштучно и стопками сложил в холодильник возле станции шеф-повара.

Старуха сегодня была не в духе потому, что вчерашний фудраннер-грек не постирал тряпки после того, как кухня была намыта, а сегодня не пришел на работу, хотя должен был. Желая найти виновного в своем плохом настроении, она постоянно посматривала через открытую дверь из кухни в обеденный зал. В конце концов она бросила нож на стол и направилась наводить порядок. На кухне послышался отголосок гневного скрипучего старушачего голоса. Вернувшись, старуха ещё долго бубнела себе что-то под нос.

Когда в ресторане появилась Энджела, Cтаруха поспешила пожаловаться на официанток. После чего, всем было объявлено новое правило ресторана – работники под страхом увольнения должны сдавать мобильные телефоны, приходя на работу, и забирать, уходя. Руби был очень не доволен новым правилом, однако, подчинился как все. В итоге, телефоны были собраны в пластиковую корзину и спрятаны Энджелой где-то в подвале. Но как только Старуха ушла из ресторана в три часа дня, бармен победоносно пришел на кухню и продемонстрировал мне свой телефон:

– Взял у Энджелы. Мне можно, – горделиво выдал Руби.

В обеденный перерыв в ресторане практически не было посетителей. У меня было достаточно времени принести из подвала сливок и сделать себе пасту без чеснока, который по непонытной мне прихоти Старухи отравлял каждый соус на кухне.

На работу пришел Майнор. Он внимательно осмотрел плиту и свое рабочее место после того, как я закончил готовить. По выражению его лица я понял, что он не против если я иногда буду заходить на его станцию и что-то делать для себя.

На кухню пришла Энджела в сопровождении невысокой латиноамериканки средних лет и молодой симпатичной девушки – её дочери. Женщина работала в этом ресторане несколько лет назад. На очень плохом английском вперемешку с испанскими словами она упрашивала Энджелу трудоустроить её дочь. Энджела ответила, что позвонит Исмаэлю, чтобы тот сегодня не приходил. Этим вечером его место было предложено другому работнику.

Майнор очень обрадовался такой внезапной перемене. Он стал живо говорить на испанском и показывать все девушке. Однако, работа, казавшаяся матери лучшей в мире, у дочери не вызавала ничего, кроме отвращения. Особенно брезгливо она смотрела на черную чадящую жижу кипевшую во фритюре. В течении вечера девушка делала все меньше и меньше, отчего альтруистический настрой Майнора заметно поубавился. К моменту закрытия кухни, он уже не помогал ей. Коротко объяснив что и как нужно убирать на станции салатов, он сфокусировался на уборке своего рабочего места.

Со знанием дела я быстро убрал свою станцию, выволок пять мусорных контейнеров на улицу, постирал и развесил тряпки, затем забрал свой телефон у Энджелы и был таков.

Среда.

Сегодня я почувствовал себя бодро, видимо потому, что вчера не устал на работе. Придя в ресторан ровно в десять утра, я первым делом, как и все остальные работники, отдал телефон древней и зловещей хранительнице кухни, которая сегодня опять была не в духе:

– Ты вчера работал на салатной станции?

– Нет.

– Кто работал вчера на салатной станции? Исмаэль? – завизгивала старуха.

– Нет. Новая девушка. Энджела поставила туда, – безразлично ответил я.

– Какая новая девушка? Я спрошу у Энджелы! – стала угражать мне старуха, подразумевая, что я лгу.

– Окей, – подытожил я разговор.

День продолжился обычно. Я принес из холодильной камеры овощи и нарезал их, расфасовал по пакетам котлеты для бургеров и куриные полуфабрикаты, приготовил лимонад. Все это время, парень с курглым лицом и испуганным взглядом копался нарезая курицу, фасуя макароны и чистя криветки так, что их части летели во все стороны. Старуха гневалась и бубнела.

На кухню пришел Руби пополнять запасы дорогих алкогольных напитков из бара, за счет менее дорогих напитков из подвала.

– Как дела? – совершенно неожиданно спросил он меня.

– Хорошо. У тебя как? – поддержал разговор я.

– Хватит болтать. Работайте. Только и делаете, что болтаете на работе, – быстро завершила наш разговор старуха.

В ресторан доставили продукты, которые я, парень с круглым лицом и Руби отправились разгружать. Желая тактично завершить предыдущий разговор с Руби я спросил так, как будто мне было интересно:

– А где новый парень, Димитриос, который грек? Был фудраннером.

– Ай забудь, – махнул Руби рукой.

Почувствовав достаточность порции социального общения на работе, я принялся разгружать машину. В ресторан сегодня доставили овощи, яблоки, хлеб, креветки, мидии, огромный кусок мяса и множество банок и коробок.

В подвал спустилась новая официантка и сообщила, что я нужен на кухне. На станции фудранера было несколько тарелок с едой и несколько корзинок с куриными крылышками, которые я быстро разнес клиентам.

Новые клиенты без конца прибывали и неизменно заказывали куриные крылышки, а масло во фритюре чадило бурля, поэтому старуха, несмотря на продукты, требовавшие моего участия для разгрузки, определила меня готовить на станцию салатов, где я, помимо бестселлера, уже уверенно готовил салаты.

Пришел заказ на кальмаров. Следуя указаниям старухи, я вывалял кальмаров в муке и бросил во фритюр. То ли от большого количества воды в кальмарах, то ли от муки, в которой они были, масло стало бурлить так, как будто на дне фритюра проснулся вулкан. Черный дым стал подниматься над клокочущим жерлом фритюра. Я заметил, что дым все же производила мука, которая отделялась от кальмаров и горела в масле. Это зрелище, все же впечатлившее меня, никак не удивило старуху. Выложив на тарелку вулканическое блюдо, я отнес его клиентам, которые с аппетитом принялись его поедать.

Наступил обед. Энджела, будучи в добром расположении духа, пригнала на кухню Джой и Фунми, приказав им выбрать, что они станут отобедать.

– Куриные крылышки! – ошарашили они меня своим выбором.

– Вы точно хотите куриные крылышки? – уточнил я, косясь на коптяший фритюр.

– Да. А что?

– Ничего.

– Отлично! Остальные тоже будут куриные крылышки, – резюмировала Энджела. – Ты сегодня работаешь на салатах. Исмаэль будет шефом. У Майнора выходной. Ему нужно к зубному. Фудранером будет этот новый, как его… Руби знает. Неважно, – добавила она.

Приготовив официаткам то, что они пожелали на обед, я сделал себе пасту с курицей.

Пришел Исмаеэль и тихо посетовал:

– Я вчера уже был у ресторана. Звонит Энджела. Не приходи… Ну так же нельзя. Почему она не могла мне сказать раньше? Я же приехал.

– Вчера была новая девушка. Работала на салатах, – без интереса поддержал беседу я.

– Но так же нельзя. Я же приехал на работу.

Не зная, что еще сказать, я пожал плечами и замолчал.

Клиентов вечером было немного. Работа шла неспешно. Исмаэль был настроен поболтать:

– Я в Америке уже восемь лет. Работаю в другом ресторане официально, а тут подрабатываю… Здесь я начал работать четыре года назад мойщиком посуды и уборщиком, потом работал на салатной станции, а теперь даже иногда подменяю Майнора, как сегодня.

Свой карьерный путь Исмаэль описал с большой гордостью так, как-будто он требовал существенных усилий с его стороны, добавив:

– Я живу тут с братом и его семьей. Брат работает на стройке. Это и тяжело и опасно, а платят не на много больше, чем тут. А вдруг что-то случится?!

Исмаэль с неприязнью посмотрел на нового фудраннера:

– Еле ходит. Фудраннер должен быстро двигаться. Всегда одна и та же проблема – медленно разносят. Ленивые.

Ближе к восьми, когда стало понятно, что поздним вечером ресторан будет пустовать, Исмаэль попросил меня:

– Там сегодня привезли мясо. Принеси его мне. Я нарежу стейки.

Я спустился в подвал и заметил, что мидии, доставленные утром, лежали в пластиковом контейнере безо льда. Я засыпал их льдом, принесенным сверху, закрыл крышкой и убрал во входной холодильник, после чего взял огромный двадцатикиллограмовый кусок мяса и отнес его на кухню.

Пока Исмаэль возился с мясом, на кухню зашла Энджела в сопровождении новой официантки:

– Ты молодец! Умница. Не испугалась, – восхищалась мужеством официантки Энджела.

– Я испугалась, но не подала виду. Я вообще боюсь мышей. Поднимаю бутылку виски, а она там. Но я просто поставила бутылку обратно.

– И правильно сделала. Главное не кричать, чтобы клиенты на баре не испугались и не убежали. А то один закричит и все побегут.

Когда я в очередной раз вернулся из обеденного зала на кухню,они обе ушли.

Исмаэль окликнул меня:

– Буэно? – спросил он.

На куске мяса, он сделал надрез, внешне похожий на женское влагалище, куда поместил средний палец и аккуратно почесал. Ладонью второй руки он похлопал по мясу и засмеялся. Я улыбнулся в ответ, не сказав ничего.

– Буэно, – ответил он сам себе и тяжело вздохнул.

Кухня закрылась в десять. Я намыл салатную станцию, что заняло у меня чуть больше времени, чем уборка станции фудраннера. Зато тряпки и дорожки сегодня были не моей заботой. Забрав телефон у Энджелы, я направился домой.

Четверг.

На протяжении целой недели я не видел никого из жильцов дома. Сегодня я проснулся, оделся и поднялся по лестнице на первый этаж. В зале я обнаружи лрастянувшегося на диване бородатого белого парня, который очевидно ждал меня. Я молча достал из кошелька двести долларов и отдал ему. Обрадовавшись столь лаконично и успешно прошедшей встрече, он резюмировал:

– Хорошо. Спасибо. Хочешь кофе? Там в кофеварке есть.

Отказавшись от кофе, я вышел из дома и пошел на работу. Погода была хорошей. По улицам туда-сюда шныряли серые белки, которые постоянно самопроизвольно подергивались. Недалеко от дома у обочины стояла припаркованая машина, на крышу которой упал сук старого дерева. Он помял крышу и разбил заднее боковое стекло.

– Разве вчера был сильный ветер или кто-то отломал сук и разбил машину? – подумал я про себя, отметив, что не удивился бы ни одному из исходов.

Войдя в ресторан в десять утра, я был остановлен недовольной старухой, которая гневно спросила меня

– Кто был фудранером вчера. Ты?

– Нет. Не я.

– А кто?

– Новый парень. Я не знаю как его зовут. Я работал на салатах вчера вечером с Исмаэлем.

Старуха отобрала у меня телефон, я занялся монотонной, рутинной работой.

Новый Парень с круглым лицом опаздал на работу на пять минут. Старуха сразу же это заприметила и подняла вой:

– Смотри, смотри сколько сейчас времени, – тыкала она пальцем в настенные часы. – Ты опаздал на работу. Да! Опять опаздал на работу! Смотри! Я все расскажу Энджеле. Ты вчера был фудраннером?

– Да.

– Вот. Вот смотри. Ты забыл постирать тряпки вчера. Как? Как сегодня работать? Иди стирай сейчас же. Потом, бери ведро. Надо пол помыть в подвале. Грязно. Иди.

Мое внимание сразу привлекло то, что фритюр сегодня не коптил как обычно. Я подошел ближе и заглянул внутрь. Масло было прозрачным. Впервые я увидел, как выглядит дно фритюра, которое располагалось глубже, чем я думал. Заметив мой интерес, старуха пояснила:

– Карлос сегодня наконец-то поменял.

Поскольку работы на кухне было не много и имелся опаздавший и тем самым провинившийся работник, меня отправили на заднюю патио помогать Фунми. Клиентов не было, она решила завести разговор:

– Мой отец привез всю нашу семью из Нигерии в Америку пять лет назад. Живу с родителями. Не нужно платить за аренду. Я училась в школе. Сейчас – в колледже.

– В том же, что и Руби? – поддержал я неинтересный разговор глупым вопросом.

– Нет конечно. У меня колледж дороже и лучше. У Руби там совсем дешевый колледж.

Немного помолчав она продолжила:

– Это хороший ресторан. Я раньше работла в другом. Там было мало клиентов и мало денег. А тут Энджела. Она лучше всех. Она знает, как вести бизнес. Я работаю шесть дней в неделю и минимум зарабатываю шестьсот долларов. Хорошие деньги. Я всем говорю, что у нас хорошо работать. Знакомые девочки придут сюда работать. Я им сказала. Хорошие чаевые.

– Но у бармена же чаевые лучше, – решил разузнать я.

– Нет. Тут Энджела решает. Все чаевые общие. Она на всех делит. Так честно. Почему бармену больше? У него работа проще.

Создалось впечатление, что Фунми немного сердилась из-за моего вопроса про деньги. Я решил сменить тему разговора:

– А что ты изучаешь в колледже?

– Офисная работа. Когда закончу, буду получать двадцать пять долларов в час. Мне хватит. День отработал и двести долларов. Лучше, чем в ресторане. И времени больше, – существенно повеселела она.

– Да. И выходные свободны.

– Да. Это самое лучшее. Пять дней в неделю отработал и можно отдохнуть. В ресторан пойти с друзьями или бар.

Из коридора появился новый парень:

– Эй. На кухню. Тебя зовут, – обратился он ко мне.

Таким образом меня вызвали на кухню готовить еду на салатной станции.

На кухню зашла Энджела в сопровождении официантки, отличившейся мужеством вчера:

– Ты лучше всех. Я тобой восхищаюсь.

– Я сразу подумала, что они копы. Они вели себя странно.

– Да. Ты их сразу распознала. А как ты им сказала: «Мы не обслуживаем клиентов алкоголем без предоставления удостоверения личности». Как по учебнику!

– Да. А они еще возмущаться стали, что им очевидно больше двадцати одного.

– Да. А потом штраф. Они всегда так делают. Посылают копов помоложе. И всегда приходят утром. Ты вообще супер. Ты – лучшая из всех, кто работал на меня.

Энджела глянула на меня:

– Ты сегодня работаешь на кухне. Помогай Майнору на салатах. Фудраннером будет этот новый. Как его там, Руби знает…

В обед, учитывя исключительную чистоту масла во фритюте, я принял решение отобедать бургером с картойкой фри. Бургер собственного приготовления был сочным и сытным. Картошка была золотистой и хрустящей. Я с удовольствием поел.

Только я успел закончить обед, как на кухню неспешно вошел Майнор. Теперь мне стало понятно, что он всегда выглядит уставшимим и сонным. Можно было только позавидовать тому, как стойко он переносит все тяготы двух работ, а у меня не было оснований думать, что другая работа намного проще этой.

Мы приступили к работе: он готовил основные блюда, я – куриные крылышки и редко кальмаров. Посетителей было заметно больше, чем вчера. Работали мы слажено. Майнор с удовольствием таскал картошку фри из миски приговаривая:

– Сегодня можно. Масло хорошее.

На кухню пришла Джой и принесла наполовину съеденый стейк сказав:

– Клиентам не понравился стейк. Они хотят рыбу.

– Не понравился? – Майнор вопросительно посмотрел на Джой.

– Нет. Сделай рыбу.

– Окей, – спокойно ответил Майнор.

Через пол часа она вернулась с наполовину съеденой рыбой и сказала:

– Клиентам не понравилась рыба.

– Что? Опять?

– Да. Сделай бургер с картошкой фри.

– Бургер? Какой? Полной прожарки? Полусырой?

– Я не знаю. Сделай полной прожарки – они черные. Мне все равно. Чертовы клиенты наполовину съели два дорогих блюда, а заплатят за бургер. Точно не будет чаевых. Пошли они к черту.

За работой день пролетел стремительно. Когда кухня уже закрывалась, Майнор сделал бургер, разрезал его пополам, половину протянул мне, вторую стал есть сам. На кухню зашла Джой и подошла к Хосэ:

– Там в туалете проблема, – начала она.

Майнор окликнул Джой. Он развернул бургер вертикально, высунул свой язык, которым нежно пощекотал котлету между булочек прищурившись и игриво улыбаясь изподлобья.

– Ай, Майнор. Ну сколько можно. Одни и те же шутки.

Майнор громко засмеялся, а Джой ушла в обеденный зал улыбаясь.

На кухню зашла официантка, которая не смотря на свое вчерашнее мужество и сегодняшнее исключительно профессиональное поведение в ситуации с копами, оказалась голодна. Она запустила руку в миску с картошкой и начала жадно жевать картошку фри. На кухню на мнгновение заглянула Джой, куда через десять секунд вбежала взбешеная Энджела:

– Кто разрешил тебе есть? Обед для работников уже был. Сбегаешь с работы и крадешь еду! Ты будешь есть тогда и то, что я тебе скажу. Или вылетишь из этого ресторана.

Немного оторопев от столь неожиданной грубости, новая официантка положила картошку фри обратно в миску и пошла в обеденный зал. Спустя всего полтора часа она вбежала на кухню вся в слезах в сопровождении Фунми.

– Она не хотела. Она погорячилась. Такой характер.

– Я не буду так работать. Нельзя так… так нельзя говорить с людьми.

Со страхом оглянувшись, Фунми оставила плачущую официантку, а сама вернулась к работе. Недолго но горестно полив слезы, новая официантка быстро привела себя в порядок и также отравилсь в обеденный зал.

Кухня закрылась в десять. Протокол уборки был исполнен эффективно и в полной мере. Я забрал телефон у Энджелы и вышел из ресторана быстрым шагом. В одиннадцать я был уже дома.