А потом… просто присел рядом с Зоей на складной стульчик и севшим голосом вымолвил:
– Выдохни, а то взорвёшься.
– Фу,– выдохнула Зоя, открыв глаза и, неожиданно для себя, просто как родного человека спросила:– Как узнал, что не сплю?
– Не дышала.
Наклонился, взял кулёк с ягодой. А Зою будто пронзили вдоль и поперёк жаркие и холодные струи: на неё пахнул знакомый запах пота и свежесрубленного дерева, и ещё чего-то до боли знакомого. Впрочем, всё вместе это был ДУХ. Тот самый, о котором когда-то маленькая Зоя говорила: » Па, ты вкуснее пахнешь, чем мамкины духи». Да, это был ПАПКИН дух! И эти глаза, теперь без маски, светло-карие, мягкие тоже были папкины. И взгляд, сочувствующий и…любящий. Правда, сейчас они были чуточку смущёнными, как у юноши, что впервые оказался наедине с женщиной. Но и папка иногда так смотрел на маму.
Борис взял двумя пальцами как пинцетом ягодку и поднёс к губам Зои:
– Открой рот.
И вновь она едва не задохнулась от нахлынувших воспоминаний: как часто папка вот так же приходил из леса с лопуховым кульком склонялся над только что пробудившейся Зоей и говорил:
– Открой ротик, лес прислал тебе вкусняшку.
Зоя приняла ягоду, и слегка прижав её нёбом, замерев, прислушивалась как подзабытое блаженство, ещё то, из детства негой растекалось по всему телу.
– Что со мной?– спросила после пятой ягоды и тут же поняла, что хотела спросить о чём-то другом. – Крупаслёзное воспаление?
Борис улыбнулся, ласково глянул на Танечку.
«Боже! какая у тебя обаятельная завораживающая улыбка…»
– Лишь подозрение. Сама понимаешь в таких условиях поставить точный диагноз… Дышать не больно?
– Не больно.
– Может, ложное.
– Странно, я никогда не простужалась. И не в таких переделках бывала.
– Расслабилась,– просто сказал Борис, поднося очередную ягоду к губам Зои.
«А ведь верно говорит. Прежде-то я хоть с мамой, хоть с друзьями лишь внешне была беззаботной Зойкой, а внутренне-то оставалась прежней Зоей Игоревной, снимала лишь униформу бизнес-вумен, но оставалась в бронежилете, поэтому пули недугов и не достигали цели. А тут на болотном острове я осталась один на один с природой и ударилась в истерику как настоящая баба. И лопнул мой бронежилет, свалился как сопревшая тряпка, недуг и расстрелял в упор…»
– А у Танюшки что?– нарушила Зоя затянувшуюся паузу.
– Вывих был. Я поправил. Есть опасения, что могут быть трещины. Рентген нужен.
– Бедняжка,– Зоя по инерции приоткрыла губы в ожидании очередной ягоды, но Борис положил кулёк на подушку, усмехнувшись: – Не будь проглоткой. Это Танечке.
– Поняла,– с притворным сожалением вздохнула Зоя, прямо глядя в лицо Бориса.
Он, посопев в кулак, опустил глаза, быстро поднялся:
– Ладно, поваляйтесь ещё часок. Потом поплывём.
– Куда?
– На большую землю. Вам врач нужен.
– Боря,– окликнула едва слышно Зоя, когда он направился к выходу.
Борис вздрогнул, напрягся, не поворачиваясь, тихо обронил:
– Да?
– Спасибо тебе за всё. Я в долгу…– Зоя намеренно сделала паузу и с чувством закончила:– …у тебя.
– Свои люди сочтёмся…– глухо произнёс Борис, перед этим кашлянул, точно поперхнувшись.
– Свои?– с улыбкой переспросила.
Медленно повернув голову, глянул поверх плеча. Зоя видела только его глаза. И они сказали больше, чем хотел их хозяин. Возможно, Борис и сам понял: любые слова сейчас будут лишние, бледным подобием того, что уже высказали глаза.
Диалог глаз длился с минуту, но хозяевам глаз казалось, что время остановилось, и вечность ласковым котёнком тёрлась у ног. Подчиняясь неведомому притяжению, глаза приблизились и «говорили, говорили, говорили». Наконец, с нескрываемым сожалением отпрянули.
«Иди» – сказали глаза Зои.
«До новой встречи» – заблестели глаза Бориса.
Едва стихли шаги Бориса, как нутро палатки огласил ликующий визг:
– Получилось! Урряя! – Танечка, взбрыкнув ногами, отбросила одеяло, неуклюже быстро села.– МамЗоя получилось! Я же говорила! Говорила!
– Что получилось? Что говорила?– Зоя спрашивала машинально, мысленно она была в другом месте и в другой обстановке.
– Он влюбился в тебя мамЗоя! Я же говорила: нужно чтобы он тебя пожалел! Получилось! Как я рада! «Свадьба, свадьба, пела и плясала…»
– «Ямщик не гони лошадей»– в тон Танечки пропела Зоя.
– Ямщик, не слушай! Гони! Ноо!– Танечка порывисто, забыв про свои руки в лубках, припала к плечу Зои, дурашливо боднула, затем сунулась в кулёк: – Ежевичка! МамЗоя, знаешь, я тоже выйду замуж за того, кто будет приносить мне ежевичку в кулёчке и кормить с рук.
Зоя ничего не сказала: она загадочно улыбалась. Да Танечка и не ждала каких-то слов, ибо сосредоточенно как щенок торкалась в кулёк, ловила язычком очередную ягодку и отправляла в рот.
«Я наверно сейчас выгляжу как деревенская дурочка, счастливая от того что ей подарили цветастый платочек. Господи, какое же это блаженство просто любить!»– неожиданно для себя подумала Зоя и хмыкнула, дёрнувшись всем телом.
– Что?– на секунду замерла Танечка, решив, что это реакция мамЗои на её слова.– Думаешь, я только из-за ежевички влюблюсь?
– Нет. Просто вспомнила: всё началось с комарика. Обычный комарик… и такой Подарок отвалил. А я зверюга хотела его убить.
– МамЗоя, ты зверюга,– смеясь, Танечка, фыркнула в кулёк.
А спустя полтора часа Борис бережно нёс Зою всё ещё упакованную в спальник. За ним след в след шла Танечка, покачивая руками и шевеля губами: она старательно пыталась восстановить полный текст песни «Свадьба». А попутно, глядя в спину дяБори, с удивлением отмечала, что от желания поскорее увидеть мамЗою в свадебном платье и как они с дяБорей целуются, чешутся не только ладошки, но и пятки.
У берега на воде был настоящий плот с рулевым веслом и небольшой будочкой по центру, сверху роскошная шапка-крыша из лапника. Все их вещи были уже здесь. Спальники и одеяла устилали пол будочки. На них и опустил Зою Борис.
– Может мне уже пора покинуть куколку?– спросила Зоя, тем самым задержав Бориса рядом, чтобы ещё и ещё окунуться в тёплые озёра его глаз.
– Нет, не пора. Ты ещё не готова стать бабочкой.
– Сопрею ведь.
– Не успеешь,– усмехнулся Борис, и Зоя была на все сто уверена, что не будь рядом Танечки, он наверняка бы рискнул на поцелуй.
«Ничего,– сладко вздохнула про себя Зоя.– У нас всё ещё впереди…милый мой лесной кот…».
– Ну, девчонки,– Борис резко встал, прошёл к «рулю»,– отчаливаем. Прощай остров, и спасибо тебе за гостеприимство.
ЭПИЛОГ
Через две недели Борис и Зоя обвенчались в деревенской церкви. Городской бомонд, знавший бизнес-леди Зою Игоревну, был не просто шокирован, а потрясён до глубины души. Эта Белугина мало того что выбрала в мужья деревенского мужика, вчерашнего чумазого токаришку, так она ещё и свадебное торжество перенесла в деревню. А все так были настроены оттянуться в шикарном ресторане.
Свадебные столы были выставлены во дворе дома Елены. Надо сказать, что подруга невесты организовала сервировку по высшему классу. Деревенские как увидели обилие царственных блюд, надолго онемели и лишь молча, работали челюстями так, что за ушами треск стоял.
Пожалуй счастливее и радостнее невесты в эти часы были её лучшая подруга Люська (наконец-то, её босс за ум взялась), мама невесты( боже, неужели я дождусь внуков!), разумеется, Танечка, мечта которой терзавшая несколько дней, наконец воплотилась въяве – она увидела мамЗою в свадебном платье и как они с дяБорей целуются. Уф, как же у неё перед этим чесались ладошки и пятки! А мамЗоя действительно, как и в мечтах была чисто королева. Как в кино.
С их радостью могла бы поспорить и радость Елены. Она так желала счастья для любимого брата и вот оно случилось. Елена была уверена на все тысячу процентов что Зоя- это Та Самая Женщина предназначенная Бореньке свыше. Может судьба и устроила ему тройную проверку, чтобы потом как выдержавшему испытание преподнести бесценный подарок. Зоюшка смеётся: это комарик ей сделал подарок. А может тот комарик и есть судьба, просто временно приняла такой облик. Родные мои, совет да любовь вам на долгие года! Горько!
В этом море радости и счастья никто не заметил отсутствие человека. Того, кому в эти часы было горше горького. В сарае на сеновале рыдала в три ручья, задыхаясь от слёз и сенной пыли, Юлька. Всем своим существом ненавидя эту городскую мымру, что украла у неё Боречку. И Боречку, за то, что он отверг её любовь и выбрал эту старуху. У неё в городе наверно мужиков было вагон, а она, Юлька юная, свежая, ещё не целованная.
«Зачем? Зачем, Боречка?»– безутешно билась головой о слежавшееся сено Юлька и желала умереть, провалиться глубоко в землю, только бы не видеть счастливую морду этой мымры…
2011г. Питер