– Поверил, он же не совсем дурак. Испугалась?
– Крошечку.
– А ты просто суперская артистка. Пуговка тебе и в подмётки не годится.
– Неправда. Она вон в телевизоре, а я…
– И ты будешь. Даю тебе честное слово, как только это "кино" закончится, я организую съёмки сериала с твоим участием. Будешь и ты у нас крутая суперзвезда, как Анжелин Джоули. Кушать хочешь? Тогда встаём и начинаем робинзонью жизнь.
Танечка глубоко вздохнула:
– Не верится, что он в тебя влюбится.
–Ты помнишь, что мама сказала? "Максимум полдня побесится и станет нормальным человеком и тогда всё пойдёт по маслу".
Танечка неожиданно разулыбалась, озорно прищурившись, спросила:
– А если по маргарину?
–Тоже неплохо. Мама Люся обещала нам хэппи энд, значит будет хэппи энд. Какая у нас сверхзадача?
– Играть правдиво.
– Бум?
– Бум. Я так хочу посмотреть на тебя в свадебном платье, прямо аж ладошки чешутся. И ещё как вы будете целоваться…
План "Д", озвученный Люськой, изначально Зое не понравился. Прежде всего, размахом и явным киношным подражанием, кроме того, Люська главным действующим лицом "операции" решила сделать дочку Танечку, крестницу Зои:
– Это и будет наша ударная троянская лошадка. И даже не сомневайся: в конце как водится танцы, обжиманцы, страстный поцелуй.
– Но Танюшка…
– Я провела с ней беседу. Она в восторге. Ты ж знаешь, как она тебя любит, а помочь маме Зое,…да она в лепёшку расшибётся.
– Вот этого и опасаюсь. Что в лепёшку…
– Отставить панику! Всё будет как в лучших сказках Голливуда. Это вам Людмила Владимировна Бугаева говорит, не хухры-мухры. Ну что, ставишь резолюцию?
– Не знаю…
– Зойка, прекрати этот детский лепет! У меня уже всё задействовано: ребята наготове, вертолёт оплачен. На старт?
– Чёрт с тобой, зануда, на старт.
Начало "операции" прошло без сучка и задоринки: вечером нанятые Люськой парни остановили возвращавшегося с работы Бориса, профессионально вырубили, затем на машине доставили к вертолёту. Меньше чем через десять минут бесчувственного Бориса выгрузили на остров, где уже были Зоя и Танечка. Люська в последний раз тщательно осмотрела "девчонок", ещё раз проинструктировала на счёт "легенды": на Зою наехали бандиты-рэкетиры, взяли в заложники Танечку, чтобы Зоя посговорчивее была, службе безопасности удалось освободить девочку, в ответ бандиты пригрозили Зое, что в ближайшее время грохнут её, добавив, что улизнуть за бугор не удастся, так как вокзалы и аэропорт под их контролем. Поэтому и было принято это решение: отсидеться в глуши, пока банду не ликвидируют. Каким-то образом бандитам стало известно про Яблоницы и про Бориса, они наверняка решили, что он Зоин любовник. Разумеется, во избежание захвата Бориса в качестве заложника, решили и его спрятать.
– Ну, всё девчонки, слова вызубрили назубок. Умнички. Теперь примените ваш талант. Танюша, твоя главная сверхзадача: помогать дяди Боре, влюбиться в маму Зою. Ты только ничего не бойся. Дядя Боря будет кричать, материться, даже рычать, но всё это видимость. Помнишь, у бабушки был старенький холодильник, рычал как зверь. Ты же не боялась его. Спокойно открывала дверцу и брала мороженое или йогурт. Вот и дядя Боря будет рычать,…
– …а внутри у него мороженое и йогурт,– прыснула Танечка, прикрыв рот.
– Да, только эти сладости для мамы Зои. А ты лучше про другое думай: рычит он как тигр, не потому что злой, а потому что у него заноза, ему больно. Вот ты и поможешь ему вынуть занозу и увидишь, что это не тигр вовсе, а кот Матроскин. Ладушки? Зоя, умоляю тебя: действуй строго по плану, не суетись и не выпячивай своё "я". Телефон знаешь где. По пустякам не дёргайся звонить. Если Борис раньше времени просечёт, что всё это шоу…Тьфу, тьфу, постучим по этой берёзке. Всё, я ухожу за горизонт. Удачи вам, робинзоны. Да, Борис, думаю, ещё пару часов проспит. Если скучно станет, можете разбудить.
– Нет уж, нет уж, пусть поспит. А мы пока с Танюшей вживёмся в роль…
– Ладушки. Занавес! Ваш выход, а я в зрительный зал…
10
Зоя с Танечкой деловито принялись готовить ужин, благо всё было под рукой: ворох хвороста для костра, продукты в сумке-холодильнике, канистры с питьевой водой. Бытовые вопросы Люська обдумала весьма тщательно, учла все мелочи, включая зубочистки и туалетную бумагу, набор иголок и булавок, мотки различных ниток; аптечка пухла от предметов и препаратов первой необходимости. По прибытии на остров Зоя хотела первым делом поставить палатку и всё разложить по полочкам, но Люська сказала решительное "нет":
– Палатку вам поможет поставить Борис. Это будет первый шажок на пути сближения. Надеюсь. Зоя, повторяю в две тысячи пятый раз: забудь, что ты где-то шеф, что бизнес-вумен и всё такое, стань просто женщиной, чуточку бабой.
"Ага, – усмехнулась про себя Зоя,– без ванны, без душа и не захочешь, забудешь что женщина, невольно станешь вонючей бабой".
– Дай ему почувствовать себя мужчиной,– продолжала Люська наставлять.– Нужным мужчиной. Как только это произойдёт, считай он твой. Можно приручать и дрессировать.
– Его уже пытались дрессировать…
–Так то были дуры, а ты у нас вумная. Ты ж не станешь, пардон, гадить себе в карман.
Пока Люська была рядом, Зоя верила на все девяносто девять процентов в успех операции, но как только стих шум вертолёта, вера пошатнулась, и процент успеха резко понёсся вниз, тормознув на первой пятёрке. Мысленно Зоя уже трижды обругала себя, что согласилась на эту дурацкую авантюру. У Бориса не просто заноза, он оброс иглами обиды, как дикобраз и при малейшей опасности метал ядовитые шипы без разбору. Чтобы вынуть занозу, "дикобраза" надо лишить колючек, попросту ощипать как куру. И что в итоге получим? Люська верит, что человека. Сейчас, оставшись одна, без Люськи, Зоя сомневалась в этом. Не человек получится, а ещё более обозлённое бедное животное.
– Ну, всё, Танюш, готово,– Зоя по привычке придирчиво оглядела накрытый "стол".– Кто пойдёт звать?
– Конечно я,– Танечка выпрямилась и, подражая маме Люсе, придала лицу характерное выражение, а голосу – тон: – Ты только ещё больше его разозлишь.
– Кто б спорил,– усмехнулась Зоя.– Тогда смелее в клетку льва.
–Ты забыла? Это не лев, а кот Матроскин.
– Ой, спасибо, что напомнила, память ни к чёрту. И что б я без тебя делала.
Танечка дурашливо запыхтела, ручки в бока, бровки нахмурила:
– Ну, ты мама Зоя и зануда!
– Ох, я и зануда. Вы б с этим…котом взялись за моё воспитание.
– И возьмёмся. Только потом не плачь.
– Постараюсь. Ладно, зови кота, остынет ведь.
В отличие от голливудских, в нашей истории остров не был экзотическим, и расположен не в море-океане, и даже не на реке, а на самом настоящем болоте. В одном лишь была схожесть с киношными – остров необитаемый. Планируя операцию, Люська пообщалась с местными старожилами, от них и узнала, что так называемые Фомкины болота практически непроходимы, в войну правда были ещё деды, которые ведали о редких бродах на острова, но нынче никто не знает. Облетев на вертолёте окрестности, Люська выбрала именно этот островок: из всех он был самый сухой и самый большой – в диаметре километра два. Непролазные топи вокруг острова тоже играли свою роль в операции: Борис не сбежит раньше времени и волей неволей будет вынужден общаться с другими островитянами, тем самым, двигая операцию к намеченному финалу – "танцы-шманцы, страстный поцелуй".
Танечка без опаски шагнула в заросли. За то время пока дяБоря спал, Танечка с мамой Зоей обошли остров, отметили, что умеренно заросший, заплутать невозможно, приметили грибные и ягодные участки, единственно, что не понравилось – много комаров. Но мама Люся предусмотрительно снабдила антикомаринной мазью, так что комары не стали проблемой.
– ДяБоря, ау! Где вы?
Он сидел на полусгнившей поваленной берёзе у самого начала болота, обмахивался веткой. Брючины закатаны выше колен, ноги в чёрной болотной грязи. Рядом лежали ботинки и шест наполовину мокрый.
– Идёмте кушать.
Глянул искоса, через плечо, но ничего не сказал. Танечка отметила, что лицо его уже не злое, а очень усталое.
– Идёмте, а? Остынет.
– Тебя как зовут?– вдруг спросил спокойным нормальным голосом.
– Таня.
– А лет сколько?
– Скоро девять будет.
– Девять…– голос у дяБори дрогнул, по лицу пробежала тень, на секундочку Танечке показалось, что он сейчас заплачет. В следующую секунду она вспомнила рассказ мамы о дочках дяБори, которых он очень любил, "а стервы-жёны разлучили его с ними", и тотчас испытала незнакомое чувство: будто перед ней маленький мальчик несправедливо обиженный, если его не пожалеть, то он горько расплачется.
Неожиданно для самой себя Танечка присела рядом, сочувствующе вздохнула, сложив руки на коленях.
– Если вам хочется поплакать, можете у меня на плече поплакать,– сказала Танечка, почему-то дрогнувшим голосом, и тут же себя обругала: " Не это я хотела сказать, не это! Вот дурочка!"
ДяБоря кашлянул, будто поперхнулся, глухо обронил:
– Если бы плаканье помогало, я бы давно стал плаксой…
– А тогда…тогда можете дружить со мной, как…с дочкой. Если захочете, можете любить…
ДяБоря выпрямился, перестал обмахиваться веткой, впервые прямо посмотрел в лицо Танечки, опять кашлянул, затем глухо выдавил:
– Спасибо, Таня.
– Друзья?– Танечка протянула руку.
– Друзья,– дяБоря вытер ладонь о куртку, осторожно пожал руку Танечки, не спешил отпускать.
– И вы больше не будете пугать ребёнка?
– Не буду. Только взрослых тётей.
– Взрослые тёти не все плохие,– сказала Танечка, с удивлением прислушиваясь, как тепло от руки дяБори перетекает в её руку, заполняет всё тело, изгоняя страхи и всё-всё плохое, освободившиеся места тотчас заполнялись спокойствием и уверенностью.
– Все невесты хороши, откуда же берутся плохие жёны?– усмехнулся с горечью дяБоря.
– А сколько у вас было жён?
– Три.
– Всего три, а вы говорите так, как будто все-все-все невесты на земле стали вашими жёнами.
ДяБоря засмеялся, может быть впервые за много лет, искренне и раскованно:
– А ведь логично…Ну, подруга, ты как затрещину влепила.
– Да? – Танечка тоже рассмеялась.– Я не заметила. Может, это комар укусил?
– Тогда это был комарище.
– Танюша, ау, где вы?– сквозь заросли выпорхнул голос Зои.
ДяБоря оборвал смех, вновь стал суровым и холодным, наконец, отпустил руку Танечки.
– Иди, кушай.
– А вы?
– Я не хочу.
– Хорошо,– вскочила Танечка, – вы пока посидите, поразмышляйте, я принесу вам сюда. Здесь будете?
– Здесь буду.
Уже скрываясь в зарослях, Танечка обернулась:
– ДяБорь, хотите умную мысль скажу?
– Ну, скажи.
– Из-за трёх блох не стоит одеяло выбрасывать. Наверно пословица, я по радио услышала.
– Это ты к чему?
– Подумайте.
11
– Поплыл!– вылетела прямо на Зою Танечка.
– Как поплыл?! Куда? Там же болото!– всполошилась Зоя.
– Тьфу, мама Зоя, ты какая-то тормозная стала! Поплыл – в смысле таять стал.
– Фу-у,– выдохнула Зоя образовавшийся в горле ком.– Напугала, негодница. Я ведь действительно решила, что этот кот поплыл…
– ДяБоря не кот!– резко перебила Танечка, нахмурившись.– Он мой друг!
– Уже?! Мда, скорость…Ты не просто талантливая актриса, ты супергениальная актриса.
– А я и не играла. Всё по-настоящему. ДяБоря увидел меня и вспомнил своих дочек. Ему хотелось плакать, я пожалела…
– Может и мне пойти пожалеть…
– Прогонит, – сказала Танечка, о чём-то задумавшись.– Ты взрослая тётка, а он только с ребёнками разговаривает…
– Так значит, – усмехнулась Зоя.– Похоже, шансов у меня никаких – молодёжь верховодит. Есть-то, придёт?
– Нет, я сама ему отнесу,– ответила Танечка всё ещё задумчивая, но в следующую секунду встрепенулась: – Придумала!
– Как меня, конкурентку, выжить с острова?
– Нет! Нужно, чтобы не ты, а дяБоря тебя пожалел!
– Гениальный план! Доча вся в маму. И как это сделать?
– Давай, как будто я с тобой поссорилась и уйду к дяБоре. И понарошку буду долго сердиться на тебя. А ты здесь переживай, плачь. Потом, когда будет уже темно, я перестану на тебя сердиться и захочу помириться, попрошу дяБорю меня проводить. Мы придём, а ты здесь вся зарёванная, несчастная. У дяБори дрогнет сердце, он начнёт тебя жалеть и влюбится. Здорово я придумала?
– Нет слов. Мамка отдыхает…
– Не смеёшься?
– Обижаете Татьяна Юрьевна! Да как я могу смеяться над вашей гениальностью. Я просто сражена вашим великолепием! Я ведь просто "взрослая тётка"…
– Смеёшься, смеёшься. Ладно, сегодня я добрая, не обижусь. Что стоишь? Собирай обед.
– Слушаюсь и повинуюсь.
– Ты только с дяБорей так не придуривайся.
– Как скажете, Татьяна Юрьевна. Да я теперь каждое ваше слово как завет буду принимать!
Танечка вздохнула, а на лице её буквально читалось: ох уж эти взрослые, столько мороки с ними.
12
Танечка не только придумала "гениальный" план, но и вложила первую весьма болезненную лепту в его осуществление. Пока Зоя собирала обед для Бориса, девочка решительно подошла к зарослям крапивы, помедлив и глубоко вздохнув, закрыв глаза и закусив губу, сунула оголённую руку в крапивную гущу. Как ни крепилась, но вскрик выпорхнул сквозь стиснутые зубы, брызнули слёзы.
Зоя услышала вскрик и моментально оказалась рядом:
– Что? Таня, что? Укусили?
Танечка показала покрасневшую руку.
– Как же ты…– начала Зоя и осеклась, внимательнее глянув в лицо девочки, растерянно выдохнула: – Зачем?
– Я не смогу понарошку плакать,– глотнула слёзы Танечка. – Нужно чтобы дяБоря поверил…
– Много чести для него. Пошли, мазькой смажем…
– Нет!– отпрянула Танечка.– Тогда не сработает…
– Ага! Может мне руку сломать и ногу подвернуть, тогда точно сработает…Всё, Таня закрываем эту лавочку! Я сейчас позвоню маме…
– Она скажет: "Не пори чушь, мать!" и отключит телефон.
– Ох уж эти мне Бугаевы!
– Да мы такие,– улыбнулась сквозь слёзы Танечка.– Всё будет океюшки. МамЗоя, ты не отвлекайся, думай про свадьбу.
– А чего мне думать? У меня такие классные организаторы: всё спланируют, всё продумают. Разжуют и в рот покладут, знай, глотай. Только улита едет, когда-то будет…
– МамЗоя, ты прямо как ребёнок! Пойду я, а то мы по правде поругаемся…
ДяБори на месте не оказалось.
– ДяБоря, где вы? Я принесла обед.
– Иди сюда,– прозвучало тотчас справа из лесной гущи.
Он стоял на коленях и что-то мастерил. Подойдя ближе, Танечка увидела миниатюрный колодец: рядом с молодой сосенкой бил ключ, дяБоря расчистил его и обложил полешками, присыпал землёй, вода уже наполовину заполнила "сруб".
– Ух, ты, как здорово!– Танечка забыла и про саднящую боль в руке и про слёзы.– Будем пить чистенькую водичку! А то мне из бутылок не нравится.
– Мне тоже,– начал дяБоря и осёкся, внимательней всмотревшись в лицо Танечки.– Ты плакала? Что случилось? Ушиблась?
– Нет,– Танечка присела на корточки, глядя во все глаза, как вода в колодце светлела, а рыжая взвесь кругами оседала на дно.
И тут дяБоря увидел красную руку девочки, россыпь волдырей, выдохнув нечленораздельное, похоже, ругательство, быстро вскочил, метнулся влево в заросли, через пару секунд вернулся, держа в руке пучок каких-то листьев и лоскут бересты.
– Давай,– вновь опустился рядом на колени.
– Что?– Танечка не отрывала глаз от колодца: вода вот-вот должна была перелиться через край, и ей очень хотелось увидеть этот момент.
– Руку. Ясно: крапивой обожгла. Больно? Поэтому и плакала? Сейчас полечим ручку.
Танечка опомниться не успела, как дяБоря обложил руку прохладными листочками, закрепив их берестяными верёвочками. Боль лишь на секундочку напомнила о себе и затихла, по руке разлилось приятное тепло, и ещё было чуточку щекотно.
Вода, наконец, перелилась через край и весело зажурчала, вернувшись в родное русло.
– Водопадик получился! – обрадовалась Танечка, но, глянув на "забинтованную" руку, вспомнила о своей роли.
–Что, жжёт?– дёрнулся дяБоря, увидев, как изменилось лицо девочки.
Танечка помотала головой, разбрызгивая запланированные слёзы.
ДяБоря заглянул ей в лицо:
– Да, подруга, а ведь ты врёшь и не краснеешь. Не из-за руки плачешь. Давай, рассказывай. Или мы не друзья?
Танечка всхлипнула:
– Друзья…Я не хотела вра…говорить неправду. Просто она…такая…Мы поссорились, и я больше к ней не пойду! С вами буду…
ДяБоря кашлянул, точно поперхнулся:
– Со мной тебе будет нехорошо. У неё палатка, а у меня небо над головой…Вот сейчас успокоишься и пойдёшь мириться…
– Не буду я с ней мириться!– вскочила Танечка. – Пусть сначала помучается, поплачет и сама придёт мириться! Я не пойду, хоть в землю закапывайте! У неё есть топор, сделаем шалаш, и у нас ещё лучше будет…
– Значит, объявляем ей войну?– неопределённо усмехнулся дяБоря.
– Да, войну! Пусть помучается! Будет знать, как детей обижать. Вы только ей помогите палатку поставить.
– А может, пусть сама помучается?
– Нет, мы же не изверги. Пусть знает, что мы не такие… – Танечка для убедительности ещё пару раз всхлипнула, размазывая слёзы по щекам.
ДяБоря вытер руку о брючину, затем достал из внутреннего кармана куртки удивительно белоснежный конвертик носового платка, протянул Танечке:
– Возьми. Вымой лицо и перестань плакать.
– Спасибо. Пойдёте к ней?
– Придётся, раз советуешь. Вот перекушу и схожу.
– Остыло всё уже…
– Ну и шут с ним. Не в ресторане. На воздухе и холодное в охотку пойдёт.
ГЛАВА 13
Оставшись одна, Зоя вдруг почувствовала странное доселе незнакомое чувство: не то растерянность, не то опустошение. А возможно, это отупляющая апатия. Ничего не хотелось делать, да и вообще двигаться. Впрочем, нет: хотелось упасть в родную холодную постель, зарыться в пуховую подушку и провалиться в бездонную пропасть сна. И, разумеется, проснуться, не ведая об этом дурдоме. Зря всё, зря, ничего не выйдет, только время потеряю. Жалко Танюшку: она так верит…
Подкормив костёр, Зоя присела рядом, подтянув колени и уронив на них голову. Смотрела на огонь и снова и снова проклинала ту минуту, когда поддалась заверениям Люськи и дала согласие на эту авантюру. Разрасталось пламя костра, и разрасталась жалость в груди Зои. К себе. Ну почему, почему у других всё как у людей, а у неё всё наперекосяк? В кои веки сердце по-настоящему потянулось к мужчине, а он оказался…кот. И вовсе не Матроскин, а дикий лесной кот. Такие, говорят, не поддаются дрессировке. Так чего же я тут делаю, как дура?
С детства Зоя умела вовремя поставить запруду слезам, но сейчас, почему-то махнула рукой, и слёзы, точно получив разрешение, хлынули обильно.
"Полный капец! Вот я уже и превратилась в слезливую бабу…всё по плану Люськи. Только всё это коту под хвост…О, лёгок на помине…"
Борис, игнорируя Зою, точно она была всего лишь пенёк, прошёл к месту, где лежали вещи, взял топорик и стал делать колышки. Затем также молча и деловито, развернул палатку, на минутку огляделся, как лучше поставить и приступил к установке.
Чуть повернув голову, Зоя наблюдала за Борисом. Жалость к себе и вспыхнувшая было злость при появлении Бориса, улетучились, медленно, нехотя возвращалась привычная уверенность. А с нею пришло и то удивительное ощущение, как тогда, во время наблюдения за колкой дров. Ну, вот ничего особенного нет в занятии Бориса, почему же хочется смотреть и смотреть, совершенно не думая о зацементировавшейся в нём ненависти к женщинам. Ещё пару дней назад Зоя твёрдо не верила в народную поговорку, что от ненависти до любви один шаг. Уж если ненависть не показушная, то хоть двадцать шагов сделай, любовь не родится. Вот от любви до ненависти, пожалуй, можно и с полшага перейти. Теперь же, наблюдая за Борисом и прислушиваясь к своим ощущения, Зоя вновь, слабенько, правда, начинала верить, что переход от ненависти к любви возможен. Пусть не с одного шага, с десятого, с двадцать пятого, но возможен. Люська в это верила, как христиане верят в Христа. Помнится, Зоя как-то спросила: а если этот ненавистник не захочет сделать шаг? Люська с полной убеждённостью заявила: