Вот и Зоя сейчас оказалась в такой точке, откуда картина не казалась плоской и банальной, а напротив, объёмной, выпуклой, обнажая всю дотоле скрытую красоту. Она, красота, была и в движениях Бориса, и в его блестевшем от пота теле, и даже хмурое лицо теперь казалось философски задумчивым.
В какой-то момент Зое показалось, что стекла мешают полнее насладиться, как досадное пятнышко на очках. И Зоя убрала это пятнышко – распахнула окно настежь. А следующий шаг был уж точно не сегодняшней Зои, а той, из бесшабашных школьных лет: она просто вылезла в окно.
– Здравствуйте, Борис. Я хотела поблагодарить вас…– к своему удивлению Зоя обнаружила, что испытывает давно забытую робость. В последний раз это с ней случилось на выпускном, когда пригласила на "белый танец" учителя истории, к которому испытывала лёгкую симпатию. И голос её тогда, так же дрожал.
Борис продолжал колоть, проигнорировав и появление Зои, и её взволнованный голос. Будто и не было её вовсе здесь.
–Тётка ты что, тупая совсем? Русского языка не понимаешь?– рядом с Зоей возникла Юлька, в руке кисть черноплодки, взгляд, будто крапива обжигает.– Повторяю для заторможенных: проваливай в свой город.
– Юля, во-первых, не хами, во-вторых, не суйся, когда взрослые разговаривают.
– Ха, ты что, училка по этике? Будет всякая старуха мне указывать…
– Слушайте, вы! – Борис грохнул обухом топора по чурке.– А ну пошли нахрен отсюда! Обе!
– Борь, я то чего?– пискнула Юлька.– Это всё она…
– Обе! я сказал! Живо!
Борис зыркнул исподлобья на Зою, она невольно дёрнулась, точно получила увесистую пощёчину. Очарование пропало, краски померкли, и предстала плоская банальная картина, в центре которой некрасиво гневный мужчина.
– Хорошо, Борь, как хочешь, я уйду,– забросив в рот горсть ягод, Юлька, уходя, презрительно усмехнувшись, глянула на Зою так, будто окатила из ведра студёной колодезной водой.
Зоя осталась стоять, где стояла. Борис, расколов очередную чурку, прорычал:
– А тебе что особый путевой лист нужен?
– Во-первых, не тыкайте, мы не настолько близки…
– Слушай, ты, в пятых, в шестых! Или ты сейчас повернёшься и…
– И что? Ударите?
– Я тебя свяжу узлом и зашвырну в твою тачку!
– Оригинальный способ общения с женщиной.
Борис с силой вогнал топор в кругляк, на котором колол, выпрямился:
– Где ты видела женщину? Твари вы все! Бабы поганые!
– Орать ни к чему, у меня слух нормальный. Ладно, будем на "ты". Значит все твари? И мать, что тебя родила? И сестра, что тебя вытащила из помойки, отмыла? А ты значит весь такой нормальненький, благородненький прынц. Мужик, одним словом, да? А мне вот не кажется. Я вижу хама и нытика. Няньку, что нянчит свои обиды. Ты не мужик, ты тряпка.
Борис рванул топор, сдавленно выдохнул:
– Уйди, шалава, от греха подальше!
– Насколько подальше?– Зоя отступила на три шага.– Столько хватит?
– Заткнись!– Борис саданул топором по кругляку и тот развалился на три половинки.
– Попыхти, попыхти, крепче спать будешь,– усмехнулась Зоя, удивившись, с чего это вдруг вспомнились любимые папкины слова – она в детстве никогда не плакала, лишь насупившись, пыхтела как закипавший чайник, а папа этими словами её как бы успокаивал.
– Сука!– пнув чурки, Борис быстро пошёл со двора, в сторону мостика через речку.
А Зоя внезапно почувствовала дикую усталость, будто Борис своим пинком опрокинул сосуд, питающий её силы, и вот приток прекратился. Ноги подломились, и Зоя ничком опустилась на траву.
Подлетела, тяжело дыша и обдавая запахом ванили, Елена:
– Что? Неужели ударил?
– Нет, нет, успокойтесь. Всё нормально.
– Какое нормально! Вы побледнели и вся дрожите…Ударил?
– Пальцем не тронул. Так покричал немного. Да, странно, что-то я вся…трясусь,– Зоя засмеялась, смех вышел нервный.– Надо же…с роду так не пугалась…
Елена, наконец, облегчённо выдохнула, поправляя сбившиеся волосы, заговорила, будто с родной сестрёнкой:
– Ты с земли-то вставай, холодная, придатки застудишь. Пошли чайком побалуемся, шарлотка на славу удалась. Пошли, пошли, а то Юлька из вредности всю слопает. И одёжка твоя просохла, только прогладить.
6
–Ты ещё здесь? – глянула Юлька с ненавистью на вошедшую Зою.
– Юля, прекрати!– шикнула Елена.– А то живо вон крапивой отхлестаю. Распоясалась, совсем совесть потеряла.
– Не боись, ничего я не потеряла,– Юля взяла с противня самый большой кусок шарлотки, положила на тарелку.– Это для Бори,– проходя мимо Зои, фыркнула:– Ходят тут всякие мымры, только аппетит портят.
– Тебе испортишь, как же,– усмехнулась Елена.– Садись, Зоя, не обращай внимания на эту нахалку. Она только тявкает, как щенок.
Уже от двери Юлька прошипела:
– Я бы с удовольствием эту мымру искусала.
– Юлька! Не нарывайся! Закрой дверь с другой стороны. Иди вон лучше с дядькой погрызись.
– Не дождётесь. Мы будем любиться и миловаться. А вам НЕприятного НЕаппетита. Чао, банбино.
– Ну, вот что с этой ненормальной делать? Пороть?
– Не поможет.
– Да я и сама знаю, что не поможет. Всё тешу себя, что перебесится, трудный возраст и всё такое…
– А муж как относится к этому?
– Вдова я, Зоя. Уже шестой год…Юлька-то наш поскрёбыш.
– Извини, Лена…
– Ничего, отболело уже. Я вот что подумала…сегодня понедельник…
– Что?! Ааа, чёрт, чёрт! Совсем из головы вылетело. Люська с меня шкуру сдерёт!
– Начальница?
– Я, я начальница! а она моя правая рука. Представляешь: правая рука не знает куда голова провалилась…А у меня ж вагон назначенных встреч, презентаций…Бедная Люська, вертится там как белка в колесе…Она мне этого не простит!
– Неси телефон. Я поговорю с ней, объясню, что и как. Ты ж не на пляже бока отлёживаешь, несчастный случай, всякое бывает…
Зоя принесла буквально раскалившийся от не принятых звонков телефон, Елена зачем-то тщательно вытерла руки, прежде чем взяла мобильник. И тут же очередной, наверно двухсотый звонок от Люськи.
Вот кому надо бы работать психологом! Елена, спокойно и ровно, в два счёта успокоила взбешённую Людмилу Владимировну, так описала несчастный случай и страдания бедной Зои Олеговны, что Люська прослезилась и готова была сейчас же ехать к любимой подруге в сиделки. Елена убедила её не приезжать, так как уход за пострадавшей самый что ни наесть лучший, уже к утру будет как огурчик и вовремя явится на работу. Потом позвонили ещё два самых настырных клиента, и Елена блестяще их угомонила, перенеся встречи на завтра.
– Потрясающе! Лен, ты прирождённый секретарь-референт.
– Так я и работала секретаршей при директоре совхоза. А когда совхоз развалили, меня сократили. Теперь в школе секретарю. Ну ладно, бог с ней с работой. Давай я тебе перевязку сделаю, потом баньку стопим, попаришься с травками, и уже к утру все твои поцарапки отвалятся. Будешь лучше, чем была. Ой, а ты больше никого не забыла?
– В смысле?
– Ну, не знаю, может еще, кто беспокоится…Воздыхатель, к примеру.
– А почему не муж?
– Нет, подруженька, нет у тебя мужа. Замужних я с первого взгляда признаю, они какие-то…Не знаю я как это объяснить, просто чую и всё. От тебя дух особенный, чистый идёт, как от юной девицы. Моя бабка, помнится, называла его "дух непорочной девы". Утверждала, что за версту чует, "испорченная девка аль нет". Злые языки её ведьмой дразнили, за прямоту.
–Дух непорочной девы,– усмехнулась с горчинкой Зоя.– Да от меня наверно разит кислятиной старой девы.
– Тьфу, на тебя,– замахала руками Елена.– Что ты такое говоришь! Ты ещё ого-го, богатая, красивая. Ещё и деток успеешь нарожать. Слушай, Зоя, может я сейчас, как говорит Юлька, хрень сморозю,…но я вот подумала,…даже не знаю, как сказать…
– Прямо.
– Прямо? Ладно, прямо. А что если тебе попробовать разморозить Бориса. Или ты хочешь из своих, бизнесменов?
– Нет, только не бизнесмена. Нормального настоящего мужика.
– Настоящего…Таких, говорят, раз-два и обчёлся. Вот мне кажется, что Борис подойдёт тебе. Ты не подумай, что я так говорю, потому что сестра. Я чисто по-человечески. Это он сейчас озлоблённый, а вообще-то мягкий, что важно, верный, детишек любит. Опять же рукастый. Я думаю, у тебя получится, ты девка деловитая, за словом в карман не полезешь.
– Деловитая. Это я в бизнесе деловитая. А в житейских делах, рохля, глупее Юльки уж точно.
– Ты всё-таки подумай. Если даже Юлька своим мушиным бабьим чутьём чует в Борисе хорошего мужа, это что-то значит. Верно?
Они ещё немного поговорили "про жизнь", затем пошли готовить баню.
Борис собрался и укатил на велосипеде. Он подрабатывал в окрестных деревнях: кому дрова напилить, наколоть, кому крышу перекрыть. Третий день трудится в Ярловке: забор варит из обрезков труб.
Юлька залезла на крышу сарая загорать.
Слишком уж быстро закончился день. После бани, а вернее, после того как Елена напарила Зою с травками, она так разомлела, что, уже одеваясь, клевала носом.
– О, подруженька, замодела совсем. Пошли в постельку, отоспишься за год вперёд. Будешь, как говорит молодёжь, ещё круче и, даст Бог, сможешь Бориску вернуть к жизни. И будет тебе счастье долгое и сладкое…
7
Впервые за последние пять лет Зоя не поехала в деревню. Позвонила маме, извинилась, сославшись на занятость. Мама не огорчилась, напротив, в её голосе звучала плохо скрываемая радость: даже при большей занятости, дочка вырывалась, тут нечто другое, наверняка появился молодой человек…
А Зоя просто хандрила. Нечто непонятное, необъяснимое с ней стало происходить ещё во вторник, когда вернулась из Яблониц. Поначалу раздражало и бесило, что непонятное, что не подаётся объяснению. Вроде хочется чего-то, а чего не понять. Депресняк, одним словом.
Люська, сославшись, что сейчас она нужнее здесь, отказалась от командировки в Индию, сама нашла себе замену, проинструктировав, отправила сотрудницу одного из филиалов.
– Так, мать, я свободна и могу заняться тобой. Ты мне категорически не нравишься.
– Я сама себе не нравлюсь,– вяло обронила Зоя, рассеянно смотря в окно офиса.– Так бы и убила себя такую…
– Что сдерживает? Помочь? У меня есть один знакомый киллер, берёт не дорого.
– Люсь, как думаешь, если этой вазой огреть по твоей саркастической башке, ваза не расколется?
Люська глянула поверх очков на вазу:
– Нет, не расколется, она малахитовая. А вот моя несчастная головушка точно потрескается. Останутся мои детки сиротиночками, и придётся тебе их ростить, ставить на ноги. Но если учитывать, что как мать ты…никудышная, попадут мои детки в детдом. Бедные сиротинушки…
– Всё, завязываем трёп! – Зоя решительно встала.– Я домой, меня нет ни для кого. Умерла, в коме, ври что хочешь.
– Ладушки. Прими таблетку, выспись, как следует. К врачу записать?
– Себя запиши,– не зло огрызнулась Зоя.– Кстати, для тебя, меня тоже нет, до утра.
– Как скажете, госпожа.
Дома первым делом Зоя отправила домработницу в отгул. Оплаченный.
– Галя, только ты ни о чём таком не думай. Просто у меня депрессия и хочется побыть одной. Плата как за полный день.
– Может врача позвать?– сочувствующе глянула Галина.– У меня есть знакомая докторша, душевная женщина…
– Не нужно. К утру пройдёт.
Оставшись одна, Зоя не успокоилась, а напротив ещё больше почувствовала гнёт. Заметалась по квартире, как зверюга по клетке, ища место, где бы пришёл покой. Но такого места не нашлось. Поддавшись опять-таки непонятному желанию, Зоя принялась переставлять местами мебель. Но и это не помогло. И тогда Зоя решила воспользоваться банальным способом: напиться.
Коньяк был качественный, дорогой, но почему-то эффект от него был как от компота: только тяжесть в желудке и ничего более. Да, и на душе стало ещё поганее.
И Зоя заплакала. Как тогда, в день смерти папы…
– О, да тут бордель! Пьянчужка, посмотри на себя в зеркало. Кошмарный ужас!
Вопреки приказу "госпожи", вечером Люська заехала к Зое. Тщетно битый час насиловала кнопку звонка: Зоя не открывала. Что она дома и что ей весьма скверно, Люська чувствовала всеми фибрами души, поэтому и не уходила. Наконец, матюкнувшись, приняла кардинальное решение: вернулась в офис и в столе Зои взяла запасной ключ.
"Госпожа" полусидя, возлежала в кресле перед зажжённым камином, зарёванная вдрызг, на журнальном столике наполовину опустошённая бутылка и блюдце с нетронутыми кружочками лимона.
– Зой, а может, я влюбилась?
– Вряд ли,– усмехнулась Зоя, включая электрочайник. – Скорее всего, сошла с ума.
– Но любовь своего рода тоже сумасшествие.
– Да. Только там другие симптомы. При любовном помешательстве хочется петь, а тебе сейчас хочется выть и рычать.
– Вот именно. Хочется рычать, рвать и метать!
– Санитаров вызывать?
– Люська, чёрт тебя подери! Прекрати надо мной издеваться! Вызовешь – вместе с ними по лестнице спущу. А не осилю, вон кипятком ошпарю.
– Круто. И кто он?
– Что?
– Ну, тот, в кого ты влюбилась.
– А я влюбилась?
– Предположим, теоретически. Ну и кто он? Я знаю его?
– Так…один урод недоделанный…
– Совсем круто. Прямо супер!
– Ага. Продай эксклюзив журнальчику. "Зоя Белугина впервые влюбилась и в урода!" Обогатишься, меня, дуру бросишь, своё дело откроешь…
– Всё!– Люська хлопнула по столу.– Убирай сопли. Поскулила и хватит. Вот на, хлебни кофейку и рассказывай, что и как. Либо бум культивировать, либо выпалывать…
–Да-а,– протянула, покачивая головой Люська, когда Зоя закончила свой сумбурный, с третьего на пятое, перескакивая, рассказ.– История – чисто мыло хозяйственное. Одних пузырей сколько. Ну, и что ты хочешь? Заполучить этого грубияна?
– Он не грубиян. Это в нём обиды грубят…
– Ага, а ты, значит, хочешь повыдергать эти обиды и засадить ростками любви. И будет у вас сад прекрасный, будут соловьи заливаться и розы цвести.
– А почему нет?
– Ещё не поняла. Можно конечно и зайца научить курить. Проект аховый, но нам ли пасовать. Собирайся.
– Куда?
– Поедем в эту твою Яблоницу. Посмотрю фронт работ, оценю крепость "Борис" и методы штурма. Я не ты, со мной не повыкаблучиваешься: живо каблуки посшибаю…Давай, давай ,живее, пьянь влюблённая. Ну, мать ты и учудила!
8
Поездка не удалась: увидев вновь Зою, да ещё и с другой "мымрой", Юлька впала в бешенство, закатила великую истерику и порывалась "этим мымрам пятак начистить". Борису с трудом удалось её угомонить, увести в дом. Спустя пару минут он вылетел разъярённым зверем, буквально зашвырнул Зою с Люськой в машину, прорычал:
– Убирайтесь!
Бедная Елена в слезах заламывала руки, умоляла:
– Зоинька, уезжайте, от греха подальше! Сегодня они как с цепи сорвались. В другой раз приедешь…я всегда тебе рада…
В дороге Зоя впала в апатию. Она, наконец, чётко и ясно увидела то, что пряталось в дымке с понедельника: её влекло, тянуло к Борису, словно малоё дитё толкало любопытство – дотянуться, потрогать, исследовать. Так же в детстве она тянулась к папе – хотелось каждую минуту быть рядом, слышать голос, видеть улыбку, купаться в его тёплом нежном взгляде, вдыхать его запах. В то же самое время маленькая Зоя ежесекундно проверяла составленный мамой и твёрдо заученный список "Нельзя": нельзя без стука входить в "папимамину" комнату, нельзя шуметь, когда папа спит, нельзя подсматривать, когда он моется в бане, нельзя целовать его в губы, а только в щёчки, нельзя это, нельзя то,…Завершали список табу: нельзя совать пальцы в розетку – ударит током, нельзя дразнить Полкана – укусит, нельзя подходить сзади к лошади Марусе – лягнёт… Девочка хорошо понимала, что нарушение любого из этих правил причинит боль папе – погаснет улыбка, изменится тон голоса, взгляд станет прохладным. Она очень-очень не хотела этого, поэтому снова и снова проверяла список: не забыть, не нарушить бы…
Вот и сейчас, едва Яблоницы скрылись из виду, Зоя увидела тот список "Нельзя", точно вырубленный на каменной плите. Буквы частично стёрлись от времени, но главное чётко проступало: " Нельзя приближаться…ударит,…укусит,…лягнёт…"
Люська же напротив была крайне возбуждена:
– Какой темперамент! Он как сгрёб меня, так вся птичкой затрепетала…И страшно и…приятно. Мда… Зой, может у меня скрытые мазохистские склонности? Как думаешь? Алё, госпожа Зоя, ау? Президент на проводе, не наш, Обама спрашивает, что вы думаете…
– Смотри на дорогу. И прекрати этот дурацкий трёп.
– Зой, ты чего совсем скисла? Расхотелось этот брильянт? А я бы поборолась…Ух, до сих пор мурашки бегают. Какой темперамент…Зой, давай чётко и ясно: хочешь?
–Ты ж видела…
– Дубль два: ты хочешь его заполучить? Если не хочешь, тогда я свои ресурсы подключу. И не таких дрессировали. Ну?
– Не нукай, не запрягла.
– Хочешь?
– Да, да, хочу!
– Получишь. Или можешь гнать меня в шею за профнепригодность. Итак, подобьём бабки: разведка показала, что обычные женские штучки не сработают. Крепость бронированная, но как сказал один герой, нет таких крепостей, которых нельзя взять. И мы возьмём её!
– Как?
– План "Д", или операция "Троянская лошадь".
– Переведи на русский, будь так любезна.
– По-русски это будет…-Люська помолчала, покусывая губу.– Короче, мать, ты меня не торопи. Я должна всё до мелочей обмозговать, чтобы наверняка. Подремли пока. Эх, Зойка и погуляем же на твоей свадьбе!
– Не говори "гоп"…
– Всё обидеть норовишь? У, неблагодарная! Если Люська Бугаева берётся за дело, она делает его на "отлично" без всяких "гопов". Может, мне другого шефа поискать, который по заслугам оценит мои таланты? Не порекомендуете, Зоя Олеговна, по старой дружбе?
– Порекомендую, в дворничихи или посудомойки.
– Вот так всегда: стараешься, рвёшь жилы, а в ответ одна чёрная неблагодарность.
– Совести у вас нет, Людмила Владимировна: вам ли жаловаться?
Они ещё с четверть часа подурачились "беседуя", затем Зоя задремала, а Люська, сосредоточенно глядя на дорогу, принялась тщательно составлять план операции "Троянская лошадь".
9
Борис был вне себя: с толстой суковатой палкой он подступил к Зое:
– Это ты?! Ты устроила?!
Зоя лежала на лапнике, Танечка с ужасом прижималась к ней, не спуская глаз с Бориса. Краешком сознания Зоя подумала: интересно у Танюшки настоящий ужас, или мастерски изображает согласно инструкциям и наставлениям Люськи?
– Вставай!
Казалось, ещё немного и Борис начнёт яростно крушить всё, что попадёт под руки.
Зоя приподнялась:
– Во-первых, не ори, не пугай ребёнка, во-вторых, не будь идиотом и не думай, что другие дурнее тебя. Это тоже я себе устроила?– показала забинтованную до локтя левую руку, изорванное платье.– И это я устроила?– показала на синяки и царапины на ручках Танечки, на россыпь пластыревых наклеек на её грязном личике.
– Нас били… – всхлипнула Танечка, уткнувшись в плечо Зои.
Борис матюгнулся, рывком швырнул палку в кустарник, а затем сам ломанулся в него, как разъярённый зверь.
Танечка приподняла голову, проводив его взглядом, затем горячо зашептала на ухо Зое:
– Думаешь, поверил?
Зоя ответила так же шёпотом: