– Я первый! – выкрикнул Антон, не успела Мария ещё договорить.
– Отлично, я после тебя, – сказал Игорь, – я ещё не так стар, чтобы отказываться от такого.
Второй складской рабочий поднял руку с тремя вытянутыми пальцами, а затем показал на себя.
Николай сначала смотрел на всё это состязание скептически, но хитрая и игривая мордочка девушки, источаемая ею уверенность убедили его поучаствовать, просто чтобы проучить. «Я тогда четвёртый» – поднял руку Николай, пожалев, что не стал первым, ведь до него очередь явно не дойдёт.
– Вы играйте, а я, пожалуй, не буду, – сказал Саша.
– Да ну тебя, Александр Булатович! – прикрикнул на него Антон. – Деньги жаль что ли?
– Спокойно-спокойно, в пари я участвую. Просто играть в армрестлинг с девушкой – это не моё.
– Каков хитрец! Хочешь заработать на моей победе, даже не предложив своего участия?
– Да ладно, не трогайте его, – сказала Мария, – он просто трусит.
– Можете считать так, – развёл руками Саша и откинулся на диванчик.
Мужики встали из-за стола, чтобы диваны были свободными для соревнующихся. Сели друг на против друга складской работник Антон и Мария. Антон широко улыбался и высоко поднимал брови. Он разминал плечо, и его движения были широки, то ли от уверенности, то ли от опьянения, либо же от всего вкупе. Мария же не улыбалась уже по-детски, её улыбка была сдержанной и даже немного зловещей и железной. Противники крепко сжали друг другу руки. Огромная белая рука Антона казалось ещё больше рядом с сильной, но небольшой женской рукой. Игорь начал отсчёт.
«Три! Два. Один. Начали!» – рука Антона вздулась, проступили вены и кости кисти, но Мария не поддалась натиску Антона. От удивления у складского рабочего чуть не выпали глаза, ослабла хватка – всего на мгновенье! Как вдруг грохот, и рука рабочего упала на стол, а рабочего немного повело в сторону.
Мария отпустила Антона и крикнула задорно: «Следующий!».
– Всё, пусти меня, – сказал Игорь.
– Нет-нет, погодите, я просто не ожидал, дайте ещё! Я просто расслабился, и вот всё само и испортилось!
– Нет-нет, нельзя так, – сказал Николай, у которого появилась надежда самому проучить охотника, – строго по очереди.
– Да ведь я даже серьёзно не начал…
– Да вали отсюда, или мы тебя за уши вытащим! – засмеялся Игорь.
Антон посмотрел на товарищей и ушёл, только буркнув под нос: «Злые вы, злые». Сел Игорь. После небольшой разминки Мария поставила руку на стол.
– Я уже не так молод, так что уж будь со мной помягче, – улыбнулся Игорь.
– Хорошо, но победить я тебе всё равно не дам!
Вновь отсчёт и снова схватка. Игорь учёл ошибку Антона и не расслабился, он был готов к борьбе. Долго противники силились, но руки их так и не сдвинулись. Казалось, что Мария специально держит Игоря на одном месте, чтобы он выдохся и расслабился, или действительно не могла его победить. Секунд пятнадцать длилась борьба и Игорь начал сдаваться, и, когда его рука почти коснулась стола, он сдался.
– Фух, действительно, сильна вампирская рука, – сказал шахтёр, потирая кисть.
– А то. Но в свою защиту скажу, что не каждый вампир сможет с тобой бороться. Моя сила не только природой дана, но и заслужена усердием и трудом!
Сел третий, молчаливый складской рабочий. Он боролся долго, но не как Игорь, и сдался быстрее. Затем сел Николай. Он уже успел по достоинству оценить силу охотника, но не отказался от намерений проучить её. Теперь же, как стратег, он полагался не на свою силу, а на истощённость врага.
Вновь отсчёт и снова борьба! Сражение было равным. Хоть Николай и был самым тощим из всех, он всё же проходчик и в силе не уступал другим. Мария же изрядно устала. Рука её горела, не раз сдавленная кисть ныла, а плечо будто бы уже не работало исправно. Николай уже почти прижал её, но охотник не отступила, что есть сил надавила, не брала уже выносливостью, решила взять напором. Резко дёрнула и приложила Николая ко столу. Николай потёр руку с кислой рожей – то ли от боли, то ли от сожаления.
Мария вытянулась на диване, весёлая и довольная. Теперь её ждёт мясо. Но в пари участвовало пять человек, а боролось только четыре, и к горечи Марии рабочие начали уговаривать Сашку побороться. Хоть охотник и была уверена, что сможет победить их всех, сейчас она понимала, что отказ Саши, скорее всего, сыграл ей в пользу. Рабочие его всячески упрашивали и убеждали, мол, он же денег тоже терять не хочет, что вон, соперник устал уже, победа почти в кармане! Но к счастью Марии, Саша всё отказывался
– Довольно, мужики, вон, доканали уже девушку. Если она из-за нас завтра меч держать не сможет, нам же хуже будет.
Не смогли Сашу уломать, победа осталась за Марией. Поскольку Саша не трудился, его и отправили за мясом. Целый килограмм жирной и лоснящейся на свету свинины с жаренной корочкой, приготовленной кусочками на живом огне. Все немногочисленные ночные посетители ненавидели Марию за этот запах жаренного хорошего мяса.
Мария, вернувшаяся с ещё одним стаканом сидра (уже третьим за ночь) немного съела мяса, остальным поделилась со всеми. Когда за этот поступок её начали благодарить, она лишь едко рассмеялась и сказал: «За что благодарности? На ваши же деньги банкет!». Скажет и хохочет, едко, но по-ребячески, и глаза хорошие.
Николай, когда оправился от поражения, решил спросить, нет ли у Марии служебных историй из довоенного периода. Спросил у неё какую-нибудь весёлую историю из юности. Мария сказала, что историй таких немного, но одну рассказала. Она рассказала, что для упыря есть очень немного возможностей выбиться в люди и одна из них – армия. Этой возможностью упыри пользуются чаще всего, потому как она самая доступная. Но у неё была и другая проблема, помимо упырьской природы – она женщина. Но её с сестрой в годы отрочества выращивал очень хороший человек, также упырь, уважаемый солдат. Потому Мария уговорила его, чтобы он помог ей записаться в военное училище под видом мальчика. Опекун не хотел для девочки военной карьеры, но просьбу её удовлетворил. Долго потом Мария была по документам Марком Плеймном, только вот недавно, в самом конце войны стала по паспорту женщиной Марией.
Опекун хотел, чтобы Мария, столкнувшись с трудностями, передумала и ушла из училища. С трудностями она столкнулась: она не могла позволить себе переодеваться вместе со всеми – была известна в группе тем, что спортивную форму всегда носила под учебной. В спортивных дисциплинах ей также было тяжело; хоть и упырь, силу ей пришлось развивать. Со своей группой была недружна, хотя дружила с ребятами из других. В учении же наоборот, ей было достаточно легко, и своих товарищей она обгоняла. Пошла потом, по мужскому паспорту, в высшее заведение, которое закончила не за четыре года, а за три, в звании младшего лейтенанта. Тогда её и приняли в диверсионно-разведывательный отряд.
Её командир быстро разгадал, что она не мужчина. Когда она у него спросила, когда он это понял, ведь она всегда умело притворялась, он ей ответил лишь: «Потому все твои товарищи по учёбе и пошли, кто куда, но не попали в разведку, а ты попала. Только вот ведь незадача, я ведь тоже разведчик». Дальнейший рассказ был менее последовательным и более путаным. Из него можно было чётко понять лишь то, что они с командиром сыграли свадьбу незадолго до войны, хоть и не официальную, так как тогда по документам она всё ещё была мужчиной. Из-за этого солдаты в отряде шутливо называли командира «оскопистом». Как говаривал один её товарищ: «Превратить мужика в женщину – подвиг, достойный генеральской пенсии».
История не была смешной, скорее забавной, с изюминкой. Но чем больше рассказывала Мария, тем тише она говорила. Её голос терял задор, взгляд терял ясность и глаза будто бы слезились. Сначала это было почти не заметно, но под конец Игорь заметил, что девушка на обеих руках носит два одинаковых кольца.
Когда голос Марии стал совсем тихим и редким, внезапно всех разбудил хлопок Саши: «О, вот прям что-то похожее…одну шутку я вспомнил!» – и рассказал шутку, никак не похожую на историю Марии.
Разговор вновь перетёк к шахтёрам и шахте. Со временем Мария снова втянулась и повеселела, хотя юношеский задор, с каким она недавно громила противника за противником, этой ночью к ней не вернётся.
Позже она спросила, почему шахтёры так беспокоятся по поводу отмены ночной смены. Они – в основном Игорь – поведали ей, что только рабочие утренней смены не меняются, а те, кто работают днём, вечером и ночью, меняются каждый месяц. С дня на вечер, с вечера на ночь, с ночи на день. И дело ведь опять в этом монстре. Рабочих ночной смены с появлением чудища отправили на неоплачиваемый отпуск. Видимо, секретарь думал, что чудище само как-нибудь без еды и сдохнет. Но не сдохло. И теперь начали гулять слухи, что отпускных вернут – нельзя же им всё без денег сидеть – а раз их вернут, то в отпуск отправят кого другого, и кому-то другому придётся посидеть без денег. Да и уже ноябрь, а раз их – вечерних – переведут позже на ночную смену, то позже переведут и на приятную дневную.
– К тому же, ночная смена немного удобнее, – сказал Саша, – зимой, конечно, солнце не видишь совсем. Встаёшь – уже темно, ложишься спать – ещё темно. Но зато, когда ты встаёшь, родственники ещё не спят, и ты можешь немного времени проводить с семьёй. В вечернюю смену ты семью совсем не видишь.
– Ну, не знаю, – промычал Игорь, – может, это я старый, но ты тот ещё гигант, если с ночной сменой у тебя есть силы на семью. Я то и старшого и младшого выучил, если у отца ночная смена – в этот месяц в доме жизни нет, потому что я сплю.
Посмеялись. После Игорь решил пойти покурить и утянул за собой Николая и Марию. Антон тоже хотел, но встать ему было совсем невмоготу. Спускаясь, Мария чуть ли не два раза подряд пропустила ступеньку, на что Николай подшутил: «Осторожней, а то ты так ещё короче станешь».
Свежо на улице и холодно. Только почувствовав свежесть улицы, Мария поняла, как душно было в тёмном кабаке в кругу большой компании и под градусом. Но ей не было плохо от той духоты – давно она не была уже в компании. Уши у неё горели.
– Я так поняла, Варламом вы не сильно довольны, – спросила Мария. Игорь пожал плечами, – не пробовали ли вы давить на него чем? У него же наверняка есть тёмные дела.
– Понятно, что есть, – сказал Игорь, улыбнулся, – у кого их нет. Да страшно. Секретарь как никак. Законы ж для простых людей только писаны. Пока мы соберёмся подать жалобу, пока отправим её, пока она пройдёт по всем инстанциям и попадёт, куда надо, если не потеряется, он же всем тут жизнь успеет попортить и крови нашей напиться. Без обид.
– Без обид. Упыри не пьют кровь, они едят мясо, – Мария усмехнулась.
– Да, законы для смертных писаны, – продолжил Николай, – признаться стыдно, я сам немного воровал когда-то. Ну, не совсем воровал. Нечестную работу делал. Помогал с внеплановыми разгрузками на складе. Когда должность твоя секретарь или ещё кто похожий, то все преступления твои не на деле, а на бумаге. Хех, секретарь, само слово таит в себе секрет, – Николай улыбнулся, – я точно не знаю подробностей, но вроде как, Варлам Прокофьевич на деньги, которые ему выделяет начальство на закупку сырья, покупает сырьё подешевле, а разницу – в кармашек. Вот это вот подешевле я и разгружал когда-то.
– Имеет смысл, – сказала Мария, – когда ты секретарь, не гоже тебе горбатиться и воровать по старинке, руками.
– Именно! Он руками ничего не делает, даже ворует не своими руками. Это же даже поговорка есть такая: «В нашей стране всё просто. Хочешь быть неуловимым вором? Тогда тебе стоит воровать не драгоценности, а вагоны с драгоценностями». Правдива поговорка. Чем выше зарплата, тем больше грабёж. А когда ты получаешь мало, то и украсть можешь одни лишь гроши. После того, как одного такого же как я поймали, я перестал этим заниматься. Эти гроши того не стоят.
Мария задумалась над словами Николая и внутренне, не подавая виду, обрадовалась. Она в кутеже и забыла, зачем пришла. Теперь она знает, что ей надо искать и где искать.
– Возвращаемся? – спросил Игорь.
Мария немного подумала: она ведь всё равно уже получила, что хотела. Но вернулась к остальным. Уж хороша ночь!
Когда курильщики вернулись, Игорь дал Марии сесть на диван не с краю, а в центр, а сам остался стоять. Все молчали. Заговорил Игорь.
– Слушай, Мария, есть разговор. Видим мы, человек ты хороший, нам то и Саша говорил, когда звал нас всех ночью, план предлагал, а мы ему не верили. И сейчас не верим, потому что не надо верить, когда сам видишь всё своими глазами. Но верим мы теперь в Сашин план.
Мария оглянулась на Сашу растеряно, не понимая, почему вдруг так резко сменился разговор. Тут уже заговорил Саша.
– Нам нужно убить подземное чудище. Ты, как и мы, понимаешь, что для такой охоты одного человека мало. Нет, ты даже лучше нас понимаешь, ведь это твоя работа, твоя профессия! Я думаю, что ты также понимаешь, почему Варлам вызвал одну тебя. Мы знаем, что он соврал в заказе и знаем, почему. Он боится инспекции. Ведь если в шахте завелся монстр, будет потом инспекция. А он не хочет её, ведь он вор. Но его дела нас не касаются, нам жизни свои дороги и не только свои, но и жизни наших жён и детей, ведь здесь, в Павловке, мало какая женщина сможет прокормить себя и ребёнка одна. Нам нужен отряд охотников. Но если мы напишем жалобу, её зажмут, а Варлам Прокофьевич попортит нам жизни. Но ты, Мария, не шахтёр, ты здесь не работаешь. Если ты пойдёшь к нему с требованием, он не сможет испортить тебе жизнь, потому что ты не его работник и на твоей стороне правда. Ты бы могла надавить на него, чтобы вызвал он отряд, мы тебе поможем. Мы уговорим всех наших коллег поддержать тебя.
– Выступим единым фронтом, как защитники Кинхайта! – сказал Игорь. – Они были дружны, вот их и не взяли за всю войну ни артиллерией, ни пехотой, ни магией, ни даже ядами. И нас не возьмут!
– Да, выступим единым фронтом, ведь он вор, а вор всегда трус, потому что вору всегда есть, что терять.
Мария чувствовала, как на неё смотрели. Говорили только Саша и Игорь, но её ответа выжидали и Николай, и Антон, и рабочий, чьё имя она забыла. Мария хотела выпить, но сидр кончился.
– Даже не знаю, что ответить. Работа, конечно, сложная, но я могу уверить вас, что сама справлюсь.
– Мы знаем, сегодня ты уже доказала, что сильна. Но речь ведь идёт не об убийстве чудища, – продолжил Саша, – речь о спасении жизней. Ты не можешь отрицать, что сложность работы твоей в том, что ты одна. Я понимаю, всё это немного внезапно. Но ещё я могу добавить, что ты в накладе не останешься. Если ты нам поможешь, мы покроем твои убытки всей шахтой. Нас, шахтёров, триста человек!
– И тридцать семь работников склада. И прочих рабочих ещё человек, наверное, сорок! – добавил Антон.
– Если ты нам поможешь, мы соберём тебе деньги. Кто по четыре рубля, кто по три, кто совсем не может, даст два или хотя бы даже один рублик. Даже если согласится только половина шахты, это уже больше двух ста! А того и гляди человек триста может согласится!
Мария не могла не задуматься. Такие деньги ей, конечно же, пригодились бы. Да и согласна она, что подвергать рабочих опасности нельзя. Она и раньше думала об этом, но тогда она прогнала эту мысль. Сейчас же, когда она окружена взглядами людей, чья жизнь зависит от её решения, так просто она эту мысль не отпугнёт. Конечно, эти рабочие не смогут сделать её госохотником. Но большие деньги – тоже неплохо, а шанс у неё ещё будет. Она не так давно работает охотником. С другой стороны, Мария вспоминает свой указ, который дала сама себе – не помогать другим себе в ущерб. А ущерб есть, ведь деньги большие, но разовые, в то время как доступ к госзаказам откроет ей дорогу к постоянному большому заработку.
– Простите, я не могу пока ответить. Мне нужно подумать.
Только рабочие заголосили одновременно и начали убеждать Марию, как Саша их остановил.
– Довольно! Она сказала, что подумает. Не давите.
Рабочие замолчали. Со временем разговор вернулся в прежнее русло дружеских историй. Мария не стала покидать компанию, хоть и ночь была испорчена для неё. Ненадолго: она купила ещё два стакана.
Разговор окончательно вернулся в прежнее русло. Мария вновь могла смеяться со всеми, и смеялась она громко. Будто и не было того разговора. Но разговор продлился недолго. Был уже шестой час. На улице было ещё темно, но все понимали, что утро скоро – решили расходиться. Лишь Мария, попивая вишнёвый сидр, не хотела уходить и грустила, что все уходят, но виду не подала.
Саша уговорил Марию всё же пойти домой. Он помог ей встать и надеть шинель. Они вместе вышли и пошли.
Было черно, темно, но снег не падал. Мария шла по заснеженной дорожке мимо сугробов, а Саша придерживал её. Мария шла, повиснув на плече мужчины.
– Ох, Саш, хорошо мы посидели! Давно я так не развлекалась, – Мария говорила громко. К стыду Саши, слишком громко.
– Хорошо-хорошо, только тише. Ты ж пьяна.
– Есть такой грешок, – Мария улыбнулась и засмеялась, – я и не думала, что ты умеешь так развлекаться. Ты казался таким хорошим мальчиком. Хозяйственный, семьянин…а ты то вон какой шалунишка. Хочешь петь? Вот я хочу! Хочу, чтобы ты спел что-нибудь весёлое.
– Не стоит, люди спят.
– Да плевать! Ладно, сама спою. Давай, в такт! Аты-баты! – Мария потянула Сашу на себя. – Шли солдаты! – девушка толкнула шахтёра в другую сторону. – Аты-баты! На базар! Аты-баты! Что купили? – Мария сильно дёрнула Сашу на себя, мужчина чуть не упал. – Аты баты! Самовар! – громко крикнула Мария и прыгнула на плечи.
Саша не удержался, девушка повалила его в сугроб. Когда Саша смахнул снег с лица, он увидел лицо девушки прямо перед своим. Волнистые волосы, покрытые снежным пушком, укрыли её лицо, но шахтёр видел её хитрые глазки. Мария улыбнулась и тут же прикусила клыком Саше нос. Пошла кровь. Девушка засмеялась звонко, вздохнула и легла Саше на грудь. Он чувствовал её жар, её лёгкое дыхание, как она давила собой на его грудь. Сейчас девушка казалась Саше такой маленькой, крохотной, пока лежала на его груди. Словно дочь, уснувшая в объятиях отца. Саше было неловко за такую мысль. Отчего-то ему стало жаль девушку.
Мария не долго лежала на Саше. Очень быстро она сползла с него в сугроб и отвернулась. Шахтёр встал, отряхнулся.
– Вставай, Мария. Пошли домой. Спать пора.
– Иди, я тут посплю.
– Нельзя! Замёрзнешь ведь.
– И ладно. Оставь меня здесь мёрзнуть. Брось меня на снегу. Я помёрзну чуть-чуть и приду.
– Не годится, пошли. Тебе на работу завтра.
– Да кому нужна такая работа.
Саша взял девушку за руку и поднял, взял её под плечо. Мария пошла с ним. Больше они не говорили. Когда они вернулись домой, Саша помог девушке разуться, снять шинель. Он помог Марии стянуть бригантину и акетон, но решил не помогать с остальной одеждой. Уложил Марию в кровать – девушка сразу же заснула с приоткрытым ртом, словно ребёнок. Саша спустился на первый этаж и сам разделся, уже через силу: устал. Лёг в постель.
– Хорошо погулял? – спросила сквозь сон Ася, разбуженная мужем.
– Не знаю пока, – ответил Саша после короткого раздумья, – завтра ясно будет.
Саша поцеловал жену в лоб и заснул с мыслями горькими и печальными.
Глава 7
В чёрный вечер понедельника, когда вернулась на поверхность ночная смена, Мария сидела в кабинете главного бухгалтера. Сегодня ей снова не посчастливилось наткнуться на монстра, тем не менее охотник собирается продолжить поиски и проигнорировать просьбы рабочих. Сидя одна в кабинете, Мария не могла отвадить мысли, что в одном из шкафчиков лежат те самые документы о закупках, которые она могла бы взять в качестве компромата. Однако шкафчики Мария не проверяла: Катерина в любой момент могла вернуться.
Охотник сидела на стуле, уперевшись локтями в высоко поднятые ноги, одна нога пританцовывала. Девушке хотелось затянуться сигаретой; аж живот скручивало, но она не могла выйти: ждала учётную книгу. Мария посматривала на дверь в ожидании. Она усердно размышляла над всевозможными вариантами разговора с Сашей, отчаянно пыталась просчитать ход их беседы. Она чувствовала, что эта беседа обязательно свалиться ей на голову, Саша не отступиться. Охотника метало из крайности в крайность: от желания объясниться и успокоить до желания послать к чёрту и поставить перед фактом, с которым Саше придётся смириться. Она принимает решение, не он. Он не влияет вовсе. Конечно, можно было бы быть с ним откровенной, ведь его семья радушно принимают её у себя. С другой стороны, им платят за это: «Не велика заслуга».
Дверь аккуратно отворили. Мария вздрогнула – зашла Катерина – успокоилась. Мария расслабилась в стуле, потёрла уставшую шею, Катерина протянула Марии журнал.
– Держите, забрала его из бытовой комнаты.
Мария рефлекторно взяла учётную книгу. Открыла её. Начала перелистывать, как вдруг охотник вжалась в кресло.
– Почему ты принесла её? Где Саша?
– В душевой с остальными, должно быть. Я просто была там по делу, вот и захватила журнал заодно.
Мария резко перелистывает книгу до сегодняшних страниц, открывает сегодняшнее время. Глаза её бегут быстро и быстро находят Сашу. Охотник вскакивает, пробегает мимо Катерины, почти сбивая главного бухгалтера, набрасывает шинель, хватается за меч.
– Я спускаюсь. Проверь журнал, вдруг ещё кто не вернулся. Спроси у шахтёров. У тебя семь минут, я позвоню, как спущусь.
– Может, он просто не отметился ещё?
– Тогда он тупой баклан, но я перестрахуюсь. Марш работать!
Мария схватила фонарь и спустилась в шахту. Дозвонилась. Саша не вернулся, Николай тоже.
– Где они сегодня?
– В пальце, в конце основного ствола.
Мария повесила трубку, выхватила меч и побежала вдоль одноколейки.
Проклятье, почему сейчас? К чему такая внезапность, безмозглая тварина? Только посмей, только попадись мне – я тебя собственные кишки сблёвывать кусками заставлю!
Мария добежала до конца железной дороги, там она нашла Николая. Бледный и холодный, его глаза уж окаменели, пальцы крючками схватили футболку. Аорта была разодрана в клочья.
Нет, всё должно было быть не так. Проклятье! Николаю уже не помочь… надеюсь, он долго убегал, и ты ещё жив, Саша.
Пахло тёплым железом. Чёрная лужа крови разлита по полу, где пыль и серо-бурая грязь впитали в себя жизнь Николая. Мария глубоко вздохнула и почувствовала другой железистый запах – другую кровь! Охотник мягкой поступью двинулась туда, куда её утягивал запах – в Каплю.
Охотник сжала меч до хруста костяшек. Мария не рассуждала, не рефлексировала – всё её естество погрузилось в чувства. Глаз начал явственно распознавать мельчайшие детали, будто бы шахту озарил солнечный свет. Тёплое железо било запахом в нос, вызывало слюну во рту. Слух стал столь тонким, что охотник слышала, как ещё вытекает кровь из тела, что она оставила позади. Даже восприятие тела обострилось – охотник чувствовала касание воздуха и его малейшие шевеления. Сейчас и мошка не проскользнула бы мимо незамеченной.
Охотник зашла в Каплю. Глаза увидели вдали свет, уши услышали дыхание – прерывистое и тяжёлое, но несильное. Мария погасила фонарь, охотника обволокла тьма, сделала Марию лишь частью самой себя. Мария прищурилась, чтобы её глаза не давали отсвета. Медленно прошла мягкой поступью дальше, будто бы вовсе не касалась земли.
Саша лежал, оперевшись на стену. Чернота и грязь покрывали его лицо, большие белки испуганных глаз бегали из стороны в сторону. Из рассечённой брови текла кровь. Шахтёр не мог подняться, он вывихнул лодыжку. Мария аккуратно присела за небольшим каменным бугром.
В Каплю ведут два хода. Запах крови Саши идёт по руднику далеко. Особенно если учесть, что чудовища почти всегда обладают куда лучшим обонянием, чем упыри. Если чудище пойдёт по тому ходу, по которому шла я, то я услышу. Если пойдёт по другому, то в свете фонаря задвижутся тени, я увижу. Откуда бы оно не пошло, его лапы покрыты кровью, я учую. Николай убит недалеко. Если немного подождать, то оно явится. Я увижу его. Убью. Я убью его, надо ждать.
Мария стала частью тени, что окружали Сашу и поедали свет тусклого фонаря. Она стала недвижимым камнем, что жил наблюдением за миром, вдумчивым и дотошным. Подобно камню, она была лишена движения, потому лишь наблюдала, жадно схватывала всякое движение действительности, что попадало в сферу её восприятия. Вздымание и опускание груди Саши, течение его крови, как из брови, так и под кожей, дрожание керосинового огонька в лампе, танцы теней, кружение пыли в воздухе, текущую по стене каплю, движение испарины на лбу шахтёра. Сущность каждого движения отражалась в налитых кровью глазах, чьи зрачки сильно расширились. Сущность всякого движения отражалась в глазах, что теперь напоминали две сгнившие из центра вишни. Но вдруг Мария вздрогнула.
Зачем я это делаю? Чтобы убить. Я ставлю на кон жизнь, но не свою. Какого чёрта я творю?
Мария глубоко вздохнула и выпрямилась, вышла из-за бугра и зажгла фонарь. Саша побелел. Мария замахала фонарём, и Саша улыбнулся с облегчением. Охотник подошла к шахтёру.
– Господи, словами не передать… – зашептал Саша, но Мария прислонила палец к своим губам, и Саша смолк.
Девушка погасила свой фонарь, прицепила сашин фонарь к поясу, помогла встать шахтёру и взяла его под плечо, став ему опорой.
Долго они так ковыляли вдвоём, одни во тьме рудника, что растворяла всё вокруг, подобно кислоте. Подобно сильно нагретому йоду, окружающие их стены теряли свою форму, расплывались на воздухе, становились одним целым с воздухом. В свете фонаря бесилась тьма. Она измывалась над восприятием, заигрывала со страхом так, что в каждом шевелении виднелось зло. Хотелось, чтобы всё остановилось, чтобы весь мир умер, но не двигался более, чтобы своей смертью он успокоил движение образов, что рождало сознание.
Так видел всё Саша. Он был напряжён, словно вот-вот на шее его стянется петля. Однако он рад. Рад, что за ним пришли и рад, что не проделывает этот путь он в одиночку. Если бы шёл он в такой темени один, сошёл бы с ума. Если б остался в глубине шахты, сошёл бы с ума. Его нога болела, но хоть и маленькая, но крепкая и сильная женщина под его плечом давала ему столько сил, что он мог бы стерпеть и большую боль.
Мария же видела мир ярче и чётче. В напряжённых ситуациях она никогда не думает. По крайней мере не думает так, как думают люди обыкновенно. Она не размышляет, не погружена в эмоции и переживания – только в чувства. В такие моменты только то единственное заботит её внимание, что связывает её с миром – чувства. Тем не менее она тоже радовалась, хоть и не думала, почему.
Вдруг охотника пробил озноб, будто бы кто-то пустил ледяные пальцы ей в спину, проник вглубь мышц, пронзая их между волокон. Зубы её сжались, мышцы сковала сталь. Мария отбросила Сашу, отпрыгнула, пригнувшись, как вдруг в руку влетел будто бы зазубренный валун. Марию прибило к полу. Зуб оскололся, в рот прыснуло кровью. Над головой взвыло нечто, будто бы десять человек разом утопили в кипящей воде. Мария перевернулась, выхватила пистолет. Щелчок – взрыв, щелчок – взрыв, ударная волна единовременно отражалась от каменных стен, потолка и пола, барабанная перепонка набухала кровью, и каждый взрыв слышался всё хуже, но приносил за собой всё больше боли. Шесть выстрелов сделал пистолет и заклинил.
Над Марией высился вытянутый торс, чьи кости обклеевала полупрозрачная кожа с прожилками. Из торса параллельно полу торчал второй торс, что с помощью плечей и бёдер шевелил двумя парами толстых ножек. От взрывов чудище взвыло, огромные бугристые клешни обхватили сдавленную с висков голову, монстр пытался закрыть огромные кожистые уши. От боли под кожей задвигались будто бы уходящие вовнутрь рёбра, под кожей задёргались лопатки.
Мария вскочила, ублюдок завопил, и его голос резко опустился и растворился в воздухе. Он продолжал бесшумно орать. Марии вскружило голову. Ко вкусу железа во рту примешался свинец, в глазах зарябило, мышцы сковало древесным соком. Мария впилась зубами в губу, из ножен вылетел меч, взмыл к потолку. Со свистом пули он рухнул. С треском прорубая кожу, проламывая рёбра, уродуя уродливый торс, меч вытянул много крови из тела и с грохотом рухнул на землю. Чудовище прыгнуло на потолок, второй удар его едва поцарапал. Толстые ножки заплясали в разнобой, затопали по камням и чудовище унеслось. Ещё долго сквозь тьму проглядывалось его шевеление, а Мария видела отблески белой кожицы.