Хотелось покоя и тишины, продлевать каникулы до бесконечности, остаться в таком месте надолго, все забыть. Но они приехали не только за этим. Там, на полянке догорал брошенный костер, а Тин говорил, не отрывая глаз от воды. У него давно вошло в привычку прокручивать раз за разом события последних лет. Теперь он пользовался возможностью, у него, наконец, появился собеседник.
Начала Вирджи.
– Я думаю… знаешь, мы почти не рассказывали друг другу о прежней своей жизни, почти ничего.
– Разве это так важно?
– Мне кажется, да. Как раз теперь, …
– Может быть, не сегодня?
– А когда? Завтра, через тридцать лет? Я, например, не знаю даже твоего возраста.
– А сколько дашь? – спросил он, как бы предлагая игру. Его забавлял разговор о возрасте.
– Ну, двадцать семь, двадцать восемь. Мне кажется, я старше. – Она отнеслась к вопросу серьезно.
Тин рассмеялся.
– Все ошибаются одинаково. Ровно на десятку больше.
Вирджи посмотрела на него с недоверием.
– Не врешь?
– Я хорошо сохранился.
Из – за шутливого тона Тин, похоже, решился рассказывать.
– Много практиковал йогу и цигун, но дело не только в этом, – он сделал паузу и задумчиво посмотрел на волну, играющую у камня. – Мое основное занятие по жизни изучение древних духовных традиций. Я посвящаю этому все свое свободное время, много путешествую и даже профессии выбрал, подходящие для такой жизни: например, психолог-тренер, другая – архитектор, историк архитектуры, третья – врач-рефлексотерапевт… Для меня профессия что-то вроде игры или легенды для шпиона.
Он точно взял интонацию воспоминаний. Вирджи уже через минуту слушала его так, будто погрузилась в грезу.
– Все началось в с восточных единоборств и рукопашного боя. Я занимался ими с семи лет. Не сразу, но выбрал стиль кунг-фу Вин Чун, жесткий и прагматичный. В некоторых странах Европы его приравнивают к использованию холодного оружия. Как оказалось, лучшие школы в наше время работают не в Китае, а в Германии. Я учился и там, и там. В Гайдельберге познакомился с… не буду называть пока его имя. Мы учились у Леун Тинга и Кейта Керншпехта, ездили по миру и стали друзьями. В девяностые он был лучшим, но совершенно неизвестным широкой публике бойцом Европы. В девяностые он вернулся в Россию, открыл филиал академии и одновременно охранное предприятие. Через четыре года исчез, считается, что погиб при невыясненных обстоятельствах.
Тин оглянулся на Вирджи. Она как будто встрепенулась и прислушивалась к чему-то дополнительно внутри себя.
– Но это я отвлекся, – Тин будто отодвинул дополнительный сюжет. – Как известно, кунг-фу развивает не только тело. Многие искатели чудесного, мои ровесники начинали с «рукопашки» и затем ушли кто в йогу, кто в цигун, кто в практики медитации. Но я жадный: Вин Чун не бросил, не бросаю и сейчас. Техники боя активизировали энергетические потоки, открыли мистическое восприятие, и в мире боевых искусств мне стало тесно.
Жажда знаний заставляла меня искать источники и учителей. Далее, путь лежал в Индию: в Ришикеш, Харидвар, Аруначалу, Тируваннамалай и другие духовные центры йоги и медитации. Обычно в некотором отдалении от многолюдных ашрамов, мест паломничества и поклонения святыням, можно найти какое-нибудь тихое труднодоступное место, в котором живет настоящий мастер, и несколько учеников при нем. Они, что называется, «не светятся». Поклонение толп – докучное и бессмысленное явление.
Я изучал практики расширения сознания и медитацию, Аюрведу, затем техники буддистской школы Кагью в горах Северной Индии.
– В долине Кулу? – как будто из сна спросила Вирджи.
– Дармасала, долина Кулу? – он как будто задал вопрос сам себе, и ответил. – Резиденция Далай Ламы, центры тибетской медицины: это на поверхности, для туристов и музыкантов. За откровением нужно забраться повыше. Обучение продолжилось в горных монастырях Непала и Тибета. К колдунам секты Бон и мастерам Дзогчен пришлось подниматься еще выше. Изучать акупунктуру, даосскую йогу и тибетскую медицину отправился на Юг Китая. В закрытых монастырях Бирмы, мне открыли таинства управления сексуальной энергией. Это была необычная, неизвестная на Западе ветвь традиции, соединившей даосскую йогу и тантру.
Тин рассказывал отрешенно, как будто не свою историю, глядя куда-то вдаль, в сторону горизонта. Он как будто пытался рассмотреть там свое прошлое.
– Затем пришло понимание, что далее прятаться от жизни в монастырях и на горных вершинах бессмысленно. Пришло время практиковать в гуще событий, принять современный мир и современного человека таким, как он есть. А это, прежде всего, путь суфия. Суфийские учителя в Конье, в Турции, дервиши Узбекистана, бурятские и алтайские шаманы. И был еще один православный старец на острове. Он сказал мне, может быть, самое главное…
Тин пошевелился, оторвался взглядом от горизонта, и посмотрел на Вирджи. Увидел ее, завороженную рассказом, и продолжил так же отвлеченно. – Практика суфиев «на базаре жизни» привела меня в бизнес. Упражнения и медитация не дадут понять, чего ты стоишь, не предоставят ситуации, в которой ты должен идти до конца и поставить на кон все, что у тебя есть. Даже спарринг или экстрим – только спортивное испытание. В них всегда есть элемент игры, условности, правила и ограничения.
Бизнес сегодня это воинское искусство. Там надо выжить, в том числе и физически, можно понять истинную природу людей и цену отношений. Я выжил, понял, и даже преуспел. Попутно решил задачу финансовой независимости и выучил правила социальной игры…
Он опять обернулся. Виржди смотрела на него и улыбалась. В глазах ее, казалось, колышется жемчужная поверхность озера.
– Я учусь непрерывно, всю жизнь. В этом мой смысл. Можно говорить о просветлении, бессмертии, истине, сверхъестественных силах. Не думаю, что я гоняюсь за этим или чем-нибудь еще. Мне просто интересно. Мне нравится так проводить время.
Может быть, я странствую в поисках свободы или уже нашел ее. Свобода – то, что меня интересует. Я свободен так, как может быть свободен человек. Живу той жизнью, которой хочу, где хочу, не чувствую ограничений, обстоятельств. Правда, иногда меня посещает мысль, что полная, абсолютная свобода возможна только за пределами физического тела. Но это уже, скажем, философия, а я не философ.
У меня нет ни учителей, ни учеников. Знания, собранные мной, уникальны. Но я не делюсь ими в том виде, в котором получил. Никому сегодня столько не нужно. Я извлекаю из тайного опыта древних маленькие кусочки, переделываю их так, чтобы они стали похожи на современные психотехники, и делаю из этого тренинги. Развитие, здоровье, избавление от проблемы… «Тачаю сапоги, точу ножи, ножницы, шарманка, шарманка… вот сметана: густая, густая…» Короче, торгую духовным антиквариатом на базаре жизни. Это сегодня мое основное занятие.
Свои жизненные сюжеты я выстраиваю не так, как обычно: карьера, реклама, связи, бизнес, престиж. Все это бег вверх по эскалатору, который едет вниз. Существуют другие пути, чтобы получать результат и при этом оставаться независимым от других. Это отдельный разговор. Как-нибудь расскажу, как это делается.
Тин замолчал и усмехнулся.
– «Так летела на крыльях свободы моя, как я теперь понимаю, слегка суперменская жизнь…», – вдруг продекламировал он. – Красивая фраза? Я когда-то так в дневнике написал. Сейчас… Сейчас фокус в том, что все изменилось. Все изменилось, когда появилась Дикая охота.
Ожидание?
Место и время не определяется.
– Она чего-то ждет?
– Нет. Для нее понятие «ждать» не имеет смысла.
– Она тебя как-то называет?
– Если бы нам нужна была речь, она бы выбрала самое короткое имя. Возможно она называла бы меня У.
– Просто У?
– А что в этом плохого?
– Говорят, что скоро может начаться большая война.
– …………
– Это так?
– Несущественный вопрос…
– Как она?
– Смотрит в небо.
– Ты всегда говоришь одно и то же.
– Если бы ты тысячу лет меня спрашивал об этом каждый день, я отвечал бы то же самое.
– Она смотрит на облака?
– В каком-то смысле. Скорей она смотрит на галактики… так же, как ты смотришь на облака.
– И что?
– Если тысячу лет неподвижным взглядом смотреть на плывущие облака… можно привыкнуть к мысли, что времени не существует.
– Мне это трудно представить. И еще не представить то, как бы я жил с мыслью, что времени нет.
– А его действительно нет.
Подарок места силы
29.06.2011 года.
Утром они отправились на тузике, маленькой надувной лодке с мотором, обследовать соседние острова. Яхта не очень подходит для таких прогулок. Зато на крыше надстройки принайтовано малое транспортное средство как раз на такой случай.
Тин выбрал длинную широкую протоку. Открытая, сияющая солнцем Ладога осталась за кормой. Свежий ветер, волна, расплавленные искры на воде еще сопровождали их некоторое время. Потом они углубились в узкие ответвления, карманы, спрятавшееся среди гранитных гребней и лесов заливчики.
Здесь были места тихие и потаенные. Темная вода, угловатые сломы скал, сизые каменные стенки со мхом и корнями – они уходили вертикально в холодную глубину, полосы глухого леса. Везде тень и прохлада. Таинственный и запутанный лабиринт. Мелькнуло сожаление, что они в такой день оставили открытое пространство. Но загадочность, извилистость нескончаемых коридоров, открывающиеся неожиданно бухточки, затоны или причудливой формы камни заманивали их все дальше.
В какой-то момент лодка повернула в очередной пролив, и Вирджи увидела за редким строем сосен каменный гребень, перед ним круглую бухту с песчаным пляжем и скалой. Скала, казалась, дышала прозрачной узорной тенью и солнечными пятнами. Она поднималась над молодой рощей, а сбоку близко к вершине замерла могучая искривленная ветрами сосна. Вирджи указала на бухту рукой:
– Смотри!
– Тебе понравилось? – спросил Тин.
Она кивнула.
– Давай подойдем!
Через узкую изогнутую протоку они проникли в бухточку. Она действительно была хороша. Нетронутый песчаный пляж, отчего-то синяя вода под скалой, и обступающие ступенями амфитеатра гранитные полки с молодыми деревьями.
Они с полчаса уже шли на веслах, и тишина казалась хрустальной.
– Да, здесь хорошо, – обернулась к Тину Вирджи.
– Тебе не просто понравилось это место. Оно притянуло тебя, – Тин улыбнулся, ей показалось – загадочно.
– Да? Ты о чем?
– Это место силы, и оно позвало тебя. Можно сказать, вы понравились друг другу.
– Какая разница, кто кому понравился? Давай искупаемся.
– Искупаемся, конечно. Разница в том, что в таком месте не стоит вести себя как попало. Возможно, оно что-то хочет сказать тебе. Этим не стоит пренебрегать.
Вирджи, захваченная настроением бухты, наконец обратила внимание на его слова. Она чувствовала себя растворенной в этом пространстве, и ей не хотелось размышлений, ничего серьезного. Но в том, что сказал Тин, серьезного не было. Угадывалась игра, новая загадка.
– И что же нужно делать? – лукаво спросила она. – Я не чувствую ничего особенного.
– То, что ты чувствуешь, и есть настроение места. Я покажу, как подружиться с ним. Посмотрим, может быть, оно нам сделает подарок.
Вирджи угадала: это была игра.
– Давай тогда, веди, Сусанин!
Они причалили и вытащили лодку на песок.
– Смотри, я как бы превращаюсь в локатор, – Тин «повел». – Стараюсь воспринимать все сразу. Не фокусируюсь ни на чем, не анализирую. Стараюсь увидеть и почувствовать настроение места, его энергетические поля. Одновременно я наблюдаю за складками почвы, расположением камней и деревьев, за тем, как они проявляются. Например, куда подует ветер, как качнутся ветки и их тени. Так место говорит мне, что делать.
– А камни тоже говорят?
– Да, говорят, но о них потом. Ты видишь потоки энергии и настроения?
– Потоки… не очень, – призналась Вирджи.
– Тогда попробуй встроиться в мое восприятие, как бы присоединиться.
Вирджи сделала какое-то внутренне движение, не совсем ей понятное, и вдруг увидела мелькающие среди стволов нити, похожие на лучи солнца. Они иногда сливались с бликами и тенями, порой их было не различить. Одновременно вместо непонятной эйфории, приподнятого настроения, она вдруг ощутила, что пространство вокруг наполнено какой-то суровой нежностью, и это чувство обращено к ней. Оно было отчетливым, сильным, разливалось вокруг. У него не было фокуса, центра – странно. На фоне этого чувства она видела, как радуются теплу маленькие растения: ростки черники, и неизвестно откуда взявшейся куст бузины. Они видела их радость глазами. Их чувства были похожи на искры солнца в воде. Нежность леса и скал была обращена к ней. Лес безмятежно и чувственно тянулся к ней, казалось, деревья пытаются гладить ее своими ветками.
Она увидела, что световые нити собираются в одной точке, и заметила вдруг сразу за пляжем, на краю рощи небольшую полянку, очень странную, покрытую тонкой травой, ровную, будто нарисованную циркулем. В центре травяного круга, казалось, стоял язык золотистого пламени ростом почти с человека. Он слегка подрагивал и звал ее – подойди. Вирджи сделала несколько шагов к нему, и, как только ступила на траву, волна ослепляющих чувств охватила ее. Она сделал еще шаг и притронулась к пламенной энергии. Невыразимое желание любить и слиться со всем, что есть рядом, затопила все ее существо. До остановки пульса, до дрожи она хотела соединиться с чем-то столь же любящим и любимым. Тин был рядом. Она обернулась к нему с какими-то беспомощными ранеными сияющими глазами и увидела напротив такой же взгляд.
– Иди сюда, – прошептала она одними губами.
Ближе к вечеру они вышли на берег к лодке и сразу погрузились в прохладную воду. Поплыли лениво, казалось, сами текли, как вода вдоль берега вместе с теченьем, ощущая прикосновенье каждой волны. Скоро вылезли на берег, не вытираясь, обсохли, молча глядя в светлое еще небо. Мыслей не было.
«Костер и чаю», – первое, что сказала себе Вирга, и увидела, что Тин будто услышал ее мысли, посмотрел на нее вопросительно. Поняла – нет, не надо.
Вслух произнесла:
– Пора, наверное? Давай уплывем отсюда.
Про себя добавила: «Здесь, сейчас все равно невозможно что-то делать… И сил потом не будет уплыть». Поняла, что Тин опять услышал и непроизнесенные слова, оделся и молча стал собирать лодку. Уже отвязывая ее, он сказал:
– Попрощайся с местом, иначе оно не отпустит тебя. Поблагодари его и обещай, что обязательно вернешься. Оно сделало нам драгоценный подарок.
О ритуалах и местах силы
30.06.2011 года.
Следующий день они провели на своем острове. Загорали, смотрели на проплывающие облака, с длинными паузами возвращались к одному и тому же разговору.
Тин лежал на спине, заложив руки за голову, и неотрывно следил за тучкой, похожей на ящерицу. «Опять думает о своей войне, – поняла Вирджи. – Даже здесь не может полностью забыть. Хорошо, что он способен переключаться почти мгновенно… Он совершенно необычный во всем. Однако… Что бы он при этом о себе ни думал, ему нужна поддержка. Проблема в том, что предложения помочь Тин воспринимает как жалость, а жалости к себе не выносит».
Вирджи смотрела на него так же, как он смотрел на облака.
Она попыталась его отвлечь.
– Там, вчера на острове. Кроме всего… в какой-то момент я еще стала как бы всем островом. Знаешь, весь остров, который тает, с ума сходит от чувственного наслаждения: каждая травинка, каждая птица, лужица с прошлогодними листьями. Такое странное чувство.
– Я знаю, – ответил Тин, все так же глядя в небо. – Не ты была, мы вместе были… островом. Это было расширение сознания… То место хотело любви.
Он неожиданно повернулся к ней, и она увидела: смотрит на нее так же как вчера, готов прыгнуть вместе с ней в ту же бездну снова. Но она поняла вдруг, что не должна уводить его сейчас от размышлений и вопросов. Сейчас время для них.
– Значит, это было место силы? – спросила она. – И это был его подарок?
– Да, это подарок места силы, – Тин мгновенно уловил смену ее настроения и, может быть, на большую глубину, чем она сама.
– Ты используешь место силы для ритуала? Наверное, как то по-другому, не так, как делали мы? – Она сам немного смутилась своего вопроса.
– Для разрушения воронки я использую ритуал. Обычно я провожу его один. – Он ответил отрешенно и задумался, что-то вспоминая.
Позже, когда они пили чай в тени старой сосны, Вирджи вернулась к разговору.
– Расскажи о ритуале, – как бы напомнила она.
– О ритуале? Он связан с местами силы.
Тин взглянул на нее так прямо, что она невольно потупила взор.
– И о местах силы, – она улыбнулась мягко, вновь преодолевая дрожь вчерашнего воспоминания.
Но в этот раз они не удержались среди слов. Не остановились на краю пропасти.
Странный день. Странное времяпрепровождение. Они могли сочетать волшебную лень, пляж и купание, мимолетные или неторопливые ласки с серьезными разговорами почти философского содержания. Ближе к вечеру еще раз искупались. Обсохли и согрелись на теплом плоском камне, плавно уходящем в воду.
– Ты о ритуале хотел рассказать, но не успел, – напомнила Вирджи, пожалуй, кокетливо.
– Ты правда хочешь сейчас говорить о ритуале и местах силы?
– Сейчас?.. Да, – она томно опустила ресницы, играя с собой или с ним в игру, ей самой непонятную. Тин чуть улыбнулся в ответ.
– Что ж… Я говорил, что воронка катастрофы заряжена эмоциональной энергией миллионов, иногда сотен миллионов людей. Чтобы ее уничтожить, потенциал нужен не меньший. Одну часть дает место силы, другую ритуал.
– Ритуал? Я как-то скептически к этому отношусь, – Виржди изобразила капризное настроение. – Знаешь, сейчас так много всяких сертифицированных магов, экстрасенсов. Все из книжек, силы никакой. Сплошной этнографический театр. Слово «ритуал» как-то пошло звучит на этом фоне.
– Ну да. Но мой ритуал настоящий. Я другого слова не нашел. Вообще, мощь его зависит от силы мага. И, в общем, по факту: у меня получается.
– Да маг ты реальный, не сертифицированный. Сама видела.
«Чушь несу, не могу переключиться», – рассердилась на себя Вирджи.
– Но ты говоришь: одну часть энергии дает место силы, другую ритуал. А ты сам разве не третья, главная часть?
– Да, конечно. Но это как бы «по умолчанию».
Минут пять они молча грелись на солнышке. Тин неожиданно продолжил сам.
– Не в этом суть. Даже все вместе: и место силы, и ритуал, и я сам со всеми своими потрохами – мы не можем перекрыть силу воронки. Не та весовая категория. В ней энергия другого масштаба.
Вирга распласталась голышом на теплом камне подставив солнцу спину. Задавая вопрос, она повернула в сторону Тина голову.
– Тогда как же у тебя получается?
Тин, опершись на локоть и надвинув тенниску на глаза, разглядывал еле заметную лодку на горизонте.
– Хороший вопрос… Но слишком серьезный для пляжа.
«Опять ушел от разговора», – подумала она.
К вечеру они устали лениться и почти сгорели на солнце. Тин взялся собрать дров, а Вирджи сготовила ужин. После еды, в сумерках, отодвинувшись от костра, они смотрели на оранжевые языки пламени. Тин еще раз сам вернулся к разговору.
– Ты спрашивала, как у меня получается разрушить воронку.
– Да, – Вирджи, всей своей позой изображая лень, взглянула из-под прикрытых ресниц хищно, как кошка.
– Тогда что-то вроде школьного урока для начала.
– Значит, я школьница? – она потянулась томно.
Тин хмыкнул и продолжил учительским тоном:
– Воронку создает образ катастрофы, созданный фантазией творческих или политически и бизнес ангажированных людей. Далее ее эмоционально заряжает публика, миллионная толпа, которая смотрит фильмы и выпуски новостей. Процесс материализации негативной мыслеформы идет по классической схеме, известной магической науке тысячи лет.
– Ну ты и зануда. Повторяешься, между прочем, – оценила вслух его интонацию Вирджи. Она продолжала играть, и настроение у нее сегодня было редкое, слегка стервозное. Тин опять не обратил на ее слова внимания.
– Способов разрушить магическую воронку существует немало. Основная проблема в мощности. Ее энергетический негативный заряд колоссален. Возьмем, к примеру, фильм «Гибель Японии». Он вышел в 1973 году. Его посмотрели сотни миллионов людей во всем мире. Недавно, пять лет назад вышел ремейк. Представляешь, как эта воронка заряжена? Она уже живет на тонком плане десятки лет. Повторная стимуляция. В результате 11 марта 2011 года мы получаем Фукусиму. Точь в точь кадры из нового фильма: землетрясение, цунами, тектонический разлом…
– И все-таки, как такой поток остановить в одиночку?
– Все равно, что лопатой сель… Для того, чтобы погасить его, нужен заряд, равный потенциалу сотен миллионов людей. Впрочем, я не получил «сообщения» о Фукусиме. Это тоже вопрос. Мне известно только о части катастроф. Приблизительно об одной десятой, даже меньше. Почему? Ответ, может, и прост, и связан, скорее всего, с количеством энергии. Фукусима, очевидно, мне не по силам.
Тин будто прислушался к себе, ушел вниманием внутрь.
– Костер сейчас потухнет, – прервала молчание Вирджи.
Она в флиске и бриджах мирно свернулась калачиком на туристическом коврике напротив, смотрела в огонь. «Он маг, а я сновидящая. Любой дурак будет думать, что я: курица, блондинка по духу, разомлела от солнышка и прочих кайфов и все проспала, – подумала она. – А я на самом деле в этом состоянии запомню каждое слово, каждую интонацию и даже малейшее движение его мысли и чувств… Как мне хорошо с ним», – сбилась она с мысли…
– Тин, костер потух!
– Не успеет, – Тин тенью скользнул к мерцающим углям. – Я думал, ты уснула.
– Индюк тоже… мыслил. Я сновидящая, – она села вдруг резко. Пружинно подвинулась к огню, и он увидел темные бездонные ее глаза.
– Рассказывай дальше… мальчонка.
Тин хохотнул довольно.
– Вот это по-нашенски… «Узнаю брата Васю».
– По-нашенски это по-каковски?
– По-сталкерски, по-магически, по… воин-духовски, – Тин запутался в окончаниях, – Воин духа… то есть.
– Мальчик в детстве читал Кастанеду
Нынче союзник[1] им пообедал,
– пропела дразнилку Вирджи, и картинно тяжело вздохнула, – Давай уж продолжай, воин духовки.
Ее стишок и последние слова развеселили Тина.
Игра с огнем
30.06.2011 года.
Они сели друг напротив друга у разгорающегося костра.
– Я просто хочу ситуацию последовательно описать, ничего не опуская. Чтобы вопросов не было, – объяснил Тин. – Для уничтожения воронки нужен дополнительный мощный источник энергии. Я решил использовать места силы. Их природа до конца не ясна. В каком-то смысле они похожи на биологически активные точки на теле человека, которые управляют работой энергетических каналов. Среди них попадаются невероятно мощные, способные усилить эффект медитации в тысячи раз.
Вирджи вспомнила свое место силы – травяной круг в бухте – и почувствовала, как мощь и глубина переживания уносит ее прочь. Ей пришлось сделать усилие, чтобы не потеряться в воспоминании. «Я знаю теперь об их истинной силе не понаслышке», – подумала она. Ей показалось, что она пропустила что-то. Но, похоже, ее отвлечение продолжалось долю секунды.
Тин и продолжал.
– Есть еще одна возможность. Можно использовать не просто медитацию, но построить магический ритуал, то есть создать резонансную цепь силы. Резонансная цепь: основа любой магии. Она возникает, если собрать в одном месте и в одно время энергию нескольких источников сходной природы и направить ее своим вниманием в цель. Тогда мощь потока возрастет многократно.
Предположим, я хочу использовать силу огня. Для этого нахожу место, заряженное огнем, развожу в этом месте костер, приглашая огонь, – Тин придвинулся к костру, – рисую вокруг костра символы огня, выбирая для этого время особой активности солнца и огненных планет. – Он быстро начертил рядом с пламенем несколько символов, – обращаюсь лицом к югу, стороне огня, – он повернулся в сторону берега, – и главное: сам как бы становлюсь огнем в медитации. Затем, соединив все эти энергии в единый поток, я получаю всплеск силы и направляю его в цель.
Вирджи показалось вдруг, что от Тина прокатилась волна жара, а в глазах его заплясали языки пламени. Он направил сощуренный взгляд в строну высокого пня на краю поляны, плавно, но стремительно выкинул в его сторону руку со странно сложенными пальцами. Пень сразу и неожиданно ярко вспыхнул, загорелся мощным высоким пламенем, как огромная свеча.
Виргу подбросило с места то ли от всплеска силы, то ли от неожиданности. Она не испугалась, но как будто сама зажглась огненной энергией. Опьяненно посмотрела на Тина и увидела, как угасает на дне его зрачков тот ужасающе бездонный взгляд. Она сидела уже на корточках, будто готовая прыгнуть, и ждала чего-то, какого-то продолжения, будто порыва страсти. Но Тин зачерпнул кружкой воды из котелка, и сказал только: – Пить хочется от избытка жара.
Пень горел с гудением и треском, но управитель огня продолжил как ни в чем не бывало:
– Это только схема, но в принципе ритуал работает так. У него, кстати, та же основа, что и у воронки катастрофы: резонанс. У них сходный механизм действия.
Он что-то долго объяснял еще. Потом заметил, что Вирджи сидит напротив с закрытыми глазами, и ему вновь показалось, что она задремала. Он громко постучал рукояткой ножа о камень. Глаза Вирджи резко распахнулись. Они показались огромными и круглыми, как у хищной птицы. Они сияли желтым огнем.
– Не валяй дурака, – сказала она хрипло.
«Да, подруга!»… – подумал Тин. Он отчетливо представил крылья совы, прикрывающие ее плечи. А что, возможно! Заговорил дальше. – Даже построив ритуал в месте силы, я был почти уверен, что этого не хватит для разрушения воронки. Но другого варианта не было. Во время выполнения ритуала прошло три волны энергии. Первая от места силы, вторая от резонанса ритуала, и третья – загадочная самозваная волна неизвестной природы, которая появилась в самом конце и все решила. Ее мощь была немыслима. Мне казалось, что в этом я уже не участвую. Она просто пришла из ниоткуда, стерла гибельное будущее так легко, как пена морского прибоя слизывает отпечатки ног на песке. В момент ее прорыва все, что я успел сделать, – отпустить ее, снять контроль. Это только и спасло мне жизнь. Нельзя же ловить сачком для бабочек скорый поезд.
Он заметил опять, что глаза Вирджи закрыты, а лицо спящее. Но она тут же подняла веки.
– Стоп! – сказала резко. – Это, самое главное. Ты не знаешь о третей волне ничего!
Теперь она неотрывно смотрела на Тина, и ему стало неуютно под этим взглядом.
– Я ничего не знаю о ней, – ответил он.
Музыка поражения
30.06.2011 года.
Они надолго замолчали, слушая треск горящего пня. «Музыка поражения», – подумал Тин. Еще он увидел в Вирджи что-то совершенно новое, ему незнакомое. Она опять его удивляла. Это надо было понять.
– У меня нет ответа, – произнес он. – Я рассказал тебе все о ритуале и Дикой охоте. Но ответа у меня нет. Я рассказывал не для того, чтобы попросить помощи или сочувствия.
Мне нужно было это произнести вслух и близкому человеку для того, чтобы услышать ответ Реальности. Это тоже своего рода магия. Мир не слышит моего вопроса, заданного прямо ему. Но он не сможет не ответить, если спросить через того, кто в тебя верит. Я не использовал тебя, ты понимаешь. Тебе это нужно так же, как и мне. Так ты входишь в мир магов, и так мы становимся по-настоящему близки.
Ты помогла мне, насколько это вообще возможно. И я не хочу большего. Я бы не хотел большего твоего участия.
– Я понимаю. Ты все сделал правильно. – Голос Вирджи прозвучал звонко. – Я понимаю и принимаю все, кроме последней фразы. Теперь, это не тебе решать! – В ее голосе звенела сталь.
От ее ответа Тин взорвался.
– Я шесть лет провожу ритуал. В результате: сумасшедший выброс энергии, затем Дикая охота, гибель людей, и охота останавливается. Ничего не меняется, только сила воронки и жертвы. – Тин запнулся, странно на Виргу посмотрел… так, что ей стало не по себе. «Не я выбирал между своей гибелью и принесением жертвы», – вспомнила Вирджи дословно, то что он говорил. – «Получилось как получилось. И я так и остался в этой точке, в этом мгновенье выбора, который не могу сделать сам: каждый раз повторяется одно и то же».
Находиться несколько лет непрерывно на распутье: не сопротивляться и умереть – все закончится, а смерть снова будет накладывать лапу на целые города. Или оставаться жить, зная, что каждый раз кто-то волей случая вовлеченный в Дикую охоту заплатит за все своей жизнью. Ей стало холодно.
Тин отвернулся и долго смотрел на воду. Вирджи видела сбоку только жестко очертившиеся контуры скул и напряженную спину. Она не знала, что сейчас сказать. Он молчал долго, потом не поворачиваясь, произнес:
– Я не знаю, как остановить Дикую охоту.
Он обернулся. – Я каждый раз перед отвратительным выбором: умрет множество человек или несколько. – Тин на мгновение утратил спокойствие.
– Главное, нет конкретного врага, нет носителя зла! Это механический процесс, который заставляет людей и разные силы участвовать в охоте. Это как бы цепь случайностей, очень направленно выстроенная на мое уничтожение, на убийство с помощью чужой кармы. То, что нет конкретного врага, хуже всего. Как будто весь мир встает против тебя. У этого «врага» нет характера и привычек, поэтому его невозможно предугадать. Он непобедим, потому что его нет… Так продолжается год за годом, и это… тупик.
– В твоих последних словах звучит жалость к себе, – отрешенно произнесла Вирга. Она сидела, предельно выпрямившись. Резкие тени от костра сделали ее лицо хищным.
– Я знаю, – тихо ответил Тин.
Напоминая ему о жалости, Вирджи что-то ломала в себе. «Он просто боится за меня», – подумала она.
Потом ночью, когда они лежали рядом под открытым небом, она спросила: – Сколько раз была Дикая охота?
Он промолчал, и она так же молча потянулась к нему.
Отношение к диафрагме
Место и время не определяется.
– Она любит людей?
– Да, конечно.
– У меня тоже иногда есть ощущение, что она меня любит.
– Тебя? Нет, она любит всех людей. Она просто излучает, дарит, транслирует свою любовь всем людям сразу и все время. Не думаю, что она любит кого-то отдельно. Она любит всех. И тех, кто живет сейчас, и тех, кто жил во все времена. Скорее всего, она не отличает тех, кто жив, и тех, кто давно умер. Это неважно.
– Не отличает? Разве это любовь?
– Именно это. Все остальное – мысли о любви. Представления.
– И она не спасает, не выбирает тех, кто достоин, не решает, быть войне или миру?
– Конечно, нет. Войну или мир, заслуги, и то, кому жить, кому нет – вы выбираете сами. Она только любит. А вы пользуетесь энергией ее любви, как вам вздумается. Как ты относишься к пальцам своей руки, например, или к своей диафрагме?
– Это часть меня.
– Ну вот.
– Что вот? Я не понял.