Сразу после проведения ритуала я в вернулся в город, и через некоторое время началось то, что позднее по аналогии с мрачной средневековой легендой, назвали Дикой охотой.
Дикая охота: Ночь. Продолжение
06.06.2005 года.
Задерживаться на площади у «Park Inn» смысла не было. Интуитивное чувство призывало уехать прочь из города. Там свободней и, скорее всего, не так опасно. Тин направился в сторону Приморского шоссе. Проехал по Малому проспекту, пересек Тучков мост и ушел на Петровскую косу. По Песочной набережной выскочил на Каменноостровский. Два небольших мостика, развязка, и вот уже Приморский проспект. Пока без приключений.
Выезд из города. Лахта. Берег залива, похожий на помойку. Маленькая полуразрушенная марина с ржавыми катерами и одинокой яхтой. Поток машин на Приморском шоссе. Унылая кучка домиков умирающего Ольгино сменяется рощами стройных берез, затем особняками, мелькающими между сосен. Плавные изгибы трассы. Асфальт гладкой лентой ложится под капот машины.
Тин не решил окончательно, куда двигаться дальше: по кольцевой на Призерское шоссе и потом на Ладогу, к месту ритуала, или на международную трассу «Скандинавия» и в сторону Финляндии. Может быть, возвращение к месту ритуала поможет разобраться в происходящем? Или наоборот, спровоцирует новую волну «приключений». За Финляндию то, что действие охотящейся за ним силы может быть ограничено границей. Государственная граница – не только политический, но и энергетический барьер. Он может притормозить как «силы», так и людей, в том случае, если это определенный, конкретный враг. Интуиция молчала. Ответа не было. Логика забуксовала давно и надолго.
Развязка кольцевой осталась позади. Слева замелькали домики Сестрорецка. Вопрос решился сам с собой. Получается, что все-таки дорога на «Скандинавию». Сразу за пустыми пляжами озера Разлив, он притормозил у стоявшего в отдалении ларька купить бутылку воды. «Несомненно, есть связь между сегодняшним ритуалом и этой странной охотой на меня, – подумал он. – Надо бы разобраться в природе этой связи».
И тут Тин почувствовал то, чего в первый раз не заметил. Синий вечерний воздух как будто сгустился на секунду. Контуры домов, людей и машин полыхнули радужной каймой, и все исчезло. Только в пространстве медленно разливалось ощущение давешнего зла, настолько тонкое, что ни за что бы не заметил, если бы не приготовился заранее.
Охота продолжается, с горечью подумал он, и переключил восприятие в режим ДЦК.
Ему не удалось даже отъехать от обочины. Из сумерек вынырнули и с визгом затормозили две черных длинных Audi. Первая машина проскочила чуть дальше, а вторая откровенно подрезала, перекрывая дорогу. Из машин посыпались одинаковые квадратные парни в костюмах. Четверо. Еще двое: в джинсах и кожаных куртках. Один – высокий, немного нескладный, другой – худощавый, стремительный в движениях. Что особенно неприятно, все с оружием. У одного, в костюме даже «Ксюха», короткий автомат АКС 74У.
А дальше началось совершенно непонятное. Тин не успел подать назад. Из тьмы вывалились два тупорылых мрачных джипа Шевроле, из дверей полезли бритые парни в спортивных штанах и футболках и сразу же начали палить из пистолетов… по тем, в костюмах и куртках. «Костюмы» ответили, завязалась нешуточная перестрелка. На Тина и его серый Форд никто не обращал внимания.
На беду он оказался почти между двумя группами. Пули ложились густо совсем рядом. Тин выскользнул через правую дверь на обочину и замер за машиной. В ситуации надо разобраться. Хорошо, что не успел ввязаться.
Но разобраться в происходящем ему не дали. Дела прилично одетых парней пошли не очень хорошо, автомат не помог. И хотя один «спортсмен» коротко и бесшумно ткнулся головой в открытую дверь джипа, другой, тихонько подвывая, поскреб руками щебенку на обочине и замер – это расклада не поменяло. Стрельба затихла. Трое в костюмах, картинно раскинувшись, лежали на асфальте. Еще один сидел, прислонившись спиной к березе, и, закинув голову, смотрел пустыми глазами в беззвездное небо. Пятеро бритых пытались взять в кольцо двоих в куртках. Стреляли и те, и другие редко – патроны кончались.
Противники осторожно сближались. Похоже, бритые пытались подкараулить врагов на точный выстрел. А что хотели парни в куртках, стало понятно, когда «стремительный» подкрался к спортсмену на расстояние удара, прикрывшись корпусом джипа. Увел руку с пистолетом, ударил так резко, что противника будто срубили. Двое в куртках бойцы посерьезней, чем те, что были в костюмах.
Бритые не торопились. Ждут подмогу, понял Тин. До двоих это, видимо, тоже дошло, и они бросились в отчаянную рукопашную. Им нужно было под пулями проскочить всего два шага, используя один последний ответный выстрел. Получилось. Получилось… только у машины Тина.
«Нескладный» в бою оказался ловок. Оттянул на себя двоих. Умело закрылся одним от выстрелов другого. Одновременно «снял» руку первого с пистолетом. Подсек под колено, ударил локтем в висок. Ушел нырком от следующего выстрела. Успел сблизиться со вторым, ударить смертельно в шею. Но сам получил пулю, упал.
«Стремительный» фантастическим ударом ноги – прямой в подбородок с ближней дистанции – уложил своего противника. Длинным кувырком ушел от выстрела за капот Форда и решил обежать машину с другой стороны: атаковать еще одного. Вот тут все получилось нескладно. Последний бритый рванулся ему навстречу и выскочил прямо на Тина. Не раздумывая, попытался пальнуть в него. Вместо этого улетел в кусты без пистолета и с перебитым горлом.
Стало тихо. Они стояли друг напротив друга: парень в куртке, судорожно хватающий воздух ртом, и Тин с пистолетом в руке.
– Тебя где так ногами махать научили? – холодно спросил Тин.
– У нас минута, не больше. Сейчас еще приедут, – вместо ответа почти прошипел, задыхаясь, парень, – сматываться надо.
– А товарищ-то твой жив?
– Нет, не дышит.
– Погнали, – Тин уже запрыгивал на сиденье. «Ну вот, ввязался», – подумал Тин, выруливая на трассу. Но исчезнуть во тьме они не успели. К месту перестрелки летели: угловатый Галенваген и спортивный БМВ. Джип начал притормаживать у обочины, а водитель БМВ увидел их и только прибавил ходу.
– Поехали, – безрадостно прошептал Тин, и выжал педаль газа до отказа.
Могила Маймонида
Центр Иерусалима. Фалафельная на улице Агриппас. Дата неизвестна.
– Тебе никогда не казалась странной могила Маймонида в Тверии?
– Она футуристична. Похожа то ли на корону, антенну, лазерный излучатель из фантастического боевика.
– Футуристична? Маймонид жил в XII веке.
– К чему ты заговорил о ней?
– Ты спрашивал, как мне удается получать столько информации о происходящих и будущих событиях.
– И что?
– Ты правильно почувствовал. Могила Маймонида своего рода антенна и излучатель. С ее помощью можно выти на связь с одной весьма осведомленной сущностью.
– И ты с ней общаешься?
– «Общаешься», – сказано очень по человечески. Это не человек.
– А кто?
– Извини, не могу сказать. Обещал. Это – достоверный источник. Опаринскую теорию происхождения жизни на Земле опровергает, как очевидец.
– Даже так. То есть эта сущность тебя постоянно информирует?
– У меня есть возможность задавать вопросы.
– И часто?
– Да.
– Слушай, если это ТАКОЙ источник информации, почему ты не поселился рядом? Почему ты живешь в Цфате?
– Тверия дурацкий городок, там жарко. В Цфате климат лучше.
О конечном и бесконечном
Место и время не определяется.
– Она сказала, что не может больше неотрывно смотреть на звезды. Что-то ее отвлекает.
– …………………..
– То есть, я ничего не спросил?
– Да.
– Что ты думаешь о ней?
– Она беспечна… и, возможно, больна.
– Что скажешь о нашей судьбе и о будущем?
– Оно неясно.
– Может ли мир погибнуть?
– Вполне.
– Что можно сделать, чтобы его спасти?
– Ничего. Спасай себя и не суетись. Это не наша задача.
– И все же. Надо что-то делать.
– Сделать ничего невозможно. Не мы решаем.
– А кто?
– Нет сущности, которая решает.
– Ты атеист? Не ожидал.
– Я не давал повода так думать. «Решает» – человеческое понятие. Твой мозг устроен слишком прямолинейно.
– Ты говоришь от лица бесконечности?
– Не говори глупостей. Бесконечность – не то, о чем можно говорить. Тем более, что-то говорить от ее лица.
– Но…
– И не надо о символах. Символы придумывают люди с избыточным воображением Если ты засунешь в рот большой палец ноги или извернешься так, что сможешь поцеловать себя в задницу, это не значит, что ты символ бесконечности.
– Сердишься?
– Я?
Дикая охота: Ночь. Финал
06.06.2005 года.
Шоссе петляло, окруженное с двух сторон стеной молодых сосен. Погоня не отставала. БМВ держался совсем близко. Галенваген мелькал чуть дальше. Впервые Тин пожалел, что покупает – все равно ненадолго – первую попавшуюся машину.
«На форде от них не уйти, – подумал он, – что-то надо сделать». Его пассажир внимательно следил за дорогой и зеркалом заднего вида. Челюсти сжаты, глаза чуть прищурены. О том же думает.
– Макс, – представился парень, не поворачивая головы.
– Константин, – разговор не мешал рискованно проходить повороты. – Так где ты так ногами махать научился?
– Чемпион мира по Тайквандо 2004 года, – ответил Макс.
– Неплохо. А по стрельбе ты тоже чемпион? – Тин протянул ему трофейный пистолет.
– Нет, призер, – Макс взял оружие и проверил обойму. Два патрона, негусто.
Тин попытался запутать преследователей на Белоостровской развязке. Не получилось. Дальше надо было выбирать, и Тин решился. Вот поворот на «Скандинавию» уходит вправо и вверх, на мост. Машина пролетает его с заносом на грани риска. БМВ на хвосте тоже не тормозит, с визгом резины, юзом выносит ее вслед за фордом. Вот международная трасса сверху по мосту пересекает нижнее шоссе, с которого они только что ушли. Именно здесь, в тот момент, когда БМВ еще не полностью вывернул, Тин резко тормозит, уходя в сторону. И когда преследователь, не успевая отреагировать, пролетает мимо, резко добавляет газа, ударяет БМВ сзади наискось, добавляя к его сумасшедшей скорости дополнительное ускорение – толчок, от которого машина, зацепив только край отбойника, вылетает с моста вниз.
Ни секунды промедления, сразу вперед. Через мгновенье за спиной слышен грохот, через несколько секунд взрыв.
Форд со смятым бампером летит по прямой, как стрела, хорошо освещенной трассе. Мелькает строй корабельных сосен, гранитные стенки, песчаные обрывы и редкие домики. Сзади – Галенваген. Он даже не притормозил на мосту. Теперь медленно сокращает дистанцию. В машине – Тин еще в Сестрорецке разглядел – четверо хорошо вооруженных «спортсменов». Если догонят, проблем будет немало.
Макс откинулся на сиденье, расслабился и полуприкрыл глаза. Но в зеркало следит за погоней.
– А ты что за чемпион? – спрашивает он.
– Я? Не спортсмен. Психолог.
– Умелый ты психолог. Не спецназ ГРУ случайно?
– Нет. Сам по себе. Одиночка. В вашу перестрелку случайно попал. Стоял на обочине.
– Случайно… – недоверчиво усмехнулся Макс. – Странные у тебя случайности, однако.
– Вот и я о том. Сегодня день такой, странных случайностей. А чего, ты, чемпион, себе такую работу выбрал?
– В рекламу не взяли, – оскалился Макс. – Мы как бы охранная фирма. А они как бы спортмафия. Но за ними еще одна крутая контора стояла… оказалось.
– Знаешь, Макс, меня это не очень интересует. Я действительно в разборку вашу случайно попал. Мне главное – «слиться» незаметно, чтобы потом продолжения не было. Думаю, тебя это тоже устроит.
– Пожалуй. Шанс «слиться» есть. Видел: ты и номера грязью успел замазать. Профессионально так…
– Да я не профи. Это – другое. Долго объяснять. Сейчас надо ребят сзади отцепить. Больше никто не подъедет?
– Думаю, что нет. Так быстро не успеют.
Дистанция сокращалась. Почти пустое шоссе. Редкие изгибы трассы. Галенваген совсем близко. На очередном повороте, джип ушел на встречку, стекло по правому борту опустилось и в оконную щель просунулся ствол автомата. Ударили короткими очередями. Тин качнул машину вправо. Большинство пуль прошло мимо. Одна разбила задний левый фонарь.
– Так мы долго не протянем, – Макс чуть опустил стекло, приготовился стрелять прицельно. В салон ворвался вой моторов, ударило полотнище ветра. Тин выдавал отчаянные зигзаги по всей ширине шоссе. Ловил момент: поворот, встречный трейлер. Макс готовился наверняка стрелять по колесам.
Вновь ударили очереди, и опять удалось ускользнуть. Взвизгнула о металл по касательной последняя пуля. Тин все раскачивал и раскачивал сумасшедшую синусоиду движения, постоянно выскакивая на встречную полосу. Галенваген не мог поймать ритм, пойти на обгон, чтобы расстрелять их сбоку. Но ситуация эта неминуемо приближалась.
Наконец на очередном изгибе трассы из-за стены леса вынырнул огромный трейлер на скорости не меньше сотни километров в час. Двухэтажная квадратная морда «Манн» двигалась прямо на них. Сзади мелькнули на платформах крыши новеньких блестящих Тойот.
Прямо в лоб дальнобойщику летел сумасшедший форд и чуть дальше такой же психованный Галенваген. Грузовик пытался сначала уйти в сторону, потом встать на полных тормозах. Асфальт завизжал истерично. Хвост трейлера с семью джипами в два этажа потащило вбок, перекрывая все шоссе поперек. Тин резко вильнул вправо, уходя от лобовухи. На мгновение борт Галенвагена открылся, и Макс всадил в колесо две последних пули.
Водитель Галенвагена увидел опасность на мгновение позже, попытался вырулить. Но в этот момент скат правого переднего колеса разорвало, машина пошла юзом, и влепилась в огромный трейлер. Тот подмял ее, протащил, искореженным железом джипа соскребая асфальт. Форд успел проскользнуть узкую щель на дороге. На лихом вираже они обошли хвост трейлера, с которого через секунду обрушатся, размалывая на своем пути новенькие тойоты.
Они успели. Победа! Спасение! Но, пролетая мимо, Тин увидел еще одну огромную тень. Идущий вслед за трейлером междугородний автобус, полный спящих пассажиров, с выключенным светом в салоне, пытаясь избежать столкновения, выруливает на обочину и с высокого откоса медленно заваливается набок. Кабину водителя сминают стойки трейлера.
В каком-то внутреннем онемении Тин проехал еще сотню метров, гася скорость. Заглушил двигатель у обочины и замер. Вместо чувства победы – ужасающая пустота внутри. Отчетливо, внутренним взором он видел, как гибнут в салоне автобуса спящие люди. Кричат испуганно раненые и дети. Чужая боль невыносимо рванула нутро. И такая же невыносимая ударила мысль: это было неизбежно.
– Мы их убили, – сказал он хрипло, не глядя на Макса, выскочил из машины и побежал к опрокинутому автобусу.
Следующий час вспоминался смутно. Все слилось: кровь, искореженное железо, стоны раненых, мгновенно набухающие алым, чистые бинты, мигание и вой медицинских и гибддешных мигалок, плач и истерики оставшихся в живых. Они первыми пришли на помощь и помогли всем, кому можно было помочь.
Двоим или троим Тин сохранил жизнь с помощью игл и незаметной энергетической закачки. Это было, пожалуй, настоящим чудом. Они не дожили бы до приезда скорых. Макс помогал в перевязке… Скорые приехали. Потом, когда инспектора ГБДД начали заниматься аварией, искать свидетелей, надо было незаметно исчезнуть. Вот-вот обнаружат следы перестрелки, и нарисуется очень странная картина происшествия. А еще след в Сестрорецке, и авария на мосту. Скоро, скоро, подтянутся службы посерьезней.
Бандиты не появились, что-то их остановило. Шуму, что ли, много наделали. Хорошо, что форд стоял в отдалении, за поворотом. В общей неразберихе и образовавшейся ночной пробке им удалось отъехать незаметно, свернуть на первый же проселок. Через десяток километров, в сумерках белой ночи, на границе поля и леса они остановились. Долго молчали.
Нарушил молчание Макс.
– Я пойду, пожалуй. Что-то я такое почувствовал… Ситуация вся эта, все, что с тобой происходит. Непростое, что-то не так… Не могу толком объяснить. Ты правду сказал – необычный день… Короче, сейчас мне идти надо к своим. Тебе – тоже.
Тин молча кивнул. «У меня своих нет», – подумал он.
Макс продолжил:
– Ты мне на самом деле жизнь спас. За мной должок. Может, встретимся потом, расскажешь, что это было? Короче, номер мобилы скажи.
Тин проговорил номер. В оглушительной тишине неожиданно резко и странно заверещал звонок мобильника и стих.
– Когда надо будет, наберешь. Бывай! – Макс вышел из машины и растворился в ночной сырости и полосах тумана, выползавших с поля.
Тин долго сидел неподвижно. Ночь тянулась без конца. Не было звезд в небе, луны, не было ветра, и не лаяли в вдалеке собаки. Мертвая тишина.
Наконец он пошевелился, хотя шевелится не хотелось. Чувства умерли. Осталась пустая воля, которая подсказывала рациональные и своевременные действия. Он заглянул в навигатор. Разобравшись с маршрутом, двинулся в сторону финской границы. Машину следовало надежно спрятать и выбрать дальнейший маршрут.
Безмятежный взгляд на небеса
Место и время не определяется.
Она смотрела на звезды днем и в белую ночь. В их рисунке давно не было изменений. Небесный рисунок созвездий – единственное, что не скучно наблюдать. Но и не забавно, не смешно. Не встречается смешных галактик. Ну, пожалуй, та… слева и вверху от Юпитера. Облачные поля без тени проплывали внутри ее взора. Беспечно и безмысленно она утонула взглядом в переливах Млечного Пути. «Он, как драгоценное украшение работы Фаберже». Откуда пришла эта мысль? «Фаберже». Откуда она знает это слово?
Какое-то ничтожно малое, меньше чем мимолетное ощущение вдруг привлекло ее внимание. Вид Евразийского материка был обычен, умеренно скрыт тучами. На его фоне с краю – как будто она смотрела фасетчатыми глазами, как у стрекозы – один из миллионов зрячих кристаллов вдруг приблизил картинку. Она увидела ленту извилистого шоссе среди леса и на одном из его поворотов мгновение перед аварией. Две легковые машины летели в лоб грузовика, а сзади вот-вот в него врежется автобус. Она не знала названий этих бессмысленных вещей и событий. Они не интересовали ее. Некий смутный смысл был откуда-то известен. Странно, что столь малая крупица пространства и времени выделилась в ее сознании. И, собственно, что из этого. Всякое бывает. Увеличенная картинка уже исчезала, когда в первой машине, летевшей навстречу грузовику, она разглядела как будто золотую искру, и ей не захотелось вдруг, чтобы эта машина разбилась.
Машина проскочила мимо грузовика по обочине. Она взглянула на звезды, и все забылось тут же. Только от золотой искры сохранилась тень мимолетного вспоминания: как будто что-то такое было.
Эпизод 3. Каникулы
Назначение жертвы. Год 2011
25.05.2011 года.
– Ты понял тогда что-то о Дикой охоте? – спрашивает Вирджи.
– Да, еще в самый первый раз.
Тин вспоминает, как переворачивался автобус, как ощутил он невыносимую боль умиравших рядом людей и так же невыносимо вспыхнувшую мысль: это было неизбежно.
– Тогда я понял все. Аура зла исчезла. Продолжения не будет. Я осознал, зачем нужна была эта сумасшедшая охота. Я понял, что было нужно, чтобы она завершилась. Нужна была жертва.
В тот день я вмешался в судьбы тысяч, десятков тысяч людей, избавил их от неминуемой гибели. Но такое вмешательство не может пройти бесследно. Я использовал свою силу и, следовательно, взял гибельную судьбу этих людей на себя. Теперь нужно было заплатить за это своей жизнью или принести жертву. За мной охотились не враги, а сама судьба. Я разорвал ткань предписанного потока событий, и вся сила разорванных связей, все зло гибельных причин и следствий замкнулось на мне, создавая новый, безумный, бессмысленный сюжет убийства новоявленного «героя».
Грубое прямолинейное вмешательство… самонадеянный поступок. – Тин прищурился. – Подобное не прощается в мире магов. Мне пришлось бороться, точнее, уворачиваться от этого потока. Как можно бороться с асфальтовым катком? Остановить такую силу могла только жертва. И она была принесена.
Первая жертва: смерть убийц в подворотне на время остановила охоту. Затем еще десяток невинных душ, не меньше – и закрыты счета. Все оплачено. Я отчетливо чувствовал тогда, что аура зла ушла совсем. Она присутствовала все время, пока продолжались погоня и перестрелки. А затем, после аварии возникло чистое пустое пространство. Охота завершилась.
Он помолчал и потом добавил:
– Арифметически все не так уж плохо и, возможно, справедливо. Вместо уничтожения поселков и городов, смерть десятка пассажиров автобуса, ну еще нескольких бандитов. Но арифметика здесь ни при чем, и логика ни при чем. Не я выбирал между своей гибелью и принесением жертвы. Получилось как получилось. И я так и остаюсь в этой точке, в этом мгновении выбора, который не могу сделать сам: каждый раз повторяется одно и то же.
Тин и Вирга сидят на террасе ее квартиры. Стеклянная дверь в комнату распахнута, и органзу ветром выдувает наружу. Внизу и перед глазами скаты, гребни, ступени ржавых и блестящих цинковые крыш. Над городом начинают клубиться сиреневые сумерки. Прошло пять дней после схватки с собаками, и Тин только что закончил рассказ о первой своей встрече с Дикой охотой. Они молча смотрят вдаль на оранжевую, фуксиновую, одновременно сиреневую и розовую полосу заката: смешение таких цветов возможны только в этом городе.
Долго молчат, не шевелятся. Потом Вирга почти беззвучно разжимает губы.
– Тин, ты кто?
Разбор полетов
25.05.2011 года.
Три дня она отходила от нервного шока и удара. Почти не поднималась с постели. Тин ставил иголки, давал тибетские пилюли странного вкуса, буквально накачивающие энергией: все тело начинало гудеть, и как будто муравьи ползали под кожей. В эти дни они не о чем важном не говорили. Только то, что нужно делать сейчас. Принять лекарство, поесть… Он почти не покидал ее дома.
На четвертый день Вирга как-то резко, будто выключателем щелкнули, пришла в себя. Сразу занялась делами, заметила, какой Тин осунувшийся и усталый. Стала задавать вопросы. Для начала он рассказал ей, как завершилась история их последних приключений.
После драки, когда с псами было покончено и портал закрылся, Тин заметил Вирджи. Она лежала без сознания на асфальте. Охота остановилась и возникла пауза для Тина не обычная: смертей не было, и аура зла не исчезла. Сработало что-то другое, но в тот момент было важно только то, что есть передышка, пусть и ненадолго. Он понял, что Вирджи как-то вмешалась в ситуацию. Возможно, она «зацепила» охоту и тоже стала для нее дичью. Прежде, во время охоты он старался как можно быстрее расстаться со спутниками, чтобы не подвергать их опасности. Теперь до конца надо было идти вместе: они стали двойной мишенью. Очень неприятная мысль.
Тин ожидал особенно ожесточенного и длительного преследования. Но случилось иначе. Он отнес Вирджи в машину и двинулся в путь, выбирая наиболее безопасный маршрут. Они не успели далеко отъехать. Охота завершилась на пустынной улице, идущей вдоль полосы отчуждения. С одной стороны заводские корпуса, с другой кривой забор из бетонных плит, местами в дырах. За забором виделись железнодорожные постройки, депо, отцепленные вагоны и пустые грузовые платформы. Тин заметил на запасном пути состав с зачехленной военной техникой, и в этот момент неожиданно ближайшую прореху в заборе протаранил БТР. Слепой безглазой мордой он будто уставился на маленький бордовый Пежо и с ревом рванул вперед, чтобы раскатать его по асфальту. Тин попытался увернуться, но тут на встречной, ближней к железной дороге полосе, показалась машина. Какой-то старенький фольксваген выскочил из-за поворота прямо под колеса БТР. Тот взлетел на покатый капот, смял кабину машины. Через стекло мелькнули искаженные лица. От столкновения БТР сам перевернулся. Почти сразу глухо ухнуло у него внутри, загорелось. Огонь Тин увидел мельком, уже в зеркале заднего вида. Аура зла исчезла. Больше ничего не случится.
Не останавливаясь, он вызвал скорую на место аварии. Еще один финал. Он опять жив, и, как всегда, погибли люди. Каждый раз его терзало мерзкое отвратительное чувство, что кто-то платит по его счетам. Он отвез Виргу домой, использовал для ее восстановления методы тибетской медицины. Пожалуй, все.
В тот день многое было необычно. Первое: он не понимал ситуации с псами – что-то из области фантастики. До сих пор проявления Дикой охоты были совершенно реалистичными: стрельба, аварии, драки и т. п. Все в контексте физической реальности, без чудес и фэнтези, несмотря на мистическое имя, которое Тин дал странному явлению. В этот раз все было не так. Второе: почему псы вдруг исчезли? Они явно брали его измором. Он был сильнее каждой группы в отдельности, но они долго атаковали свора за сворой, и этому не видно было конца. Потом вдруг все прекратилось и как-то совпало с появлением Вирджи. Еще он почувствовал специфический незнакомый импульс силы, когда портал с собаками схлопнулся.
Тин вопросительно посмотрел на нее, будто предлагая ответить. Вирга внимательно слушала. Впитывала каждое его слово. И тут заговорила. Она знает ответ… отчасти. Псы – сущности из мира сновиденья. Они по непонятной причине прорвались из мира сна в реальность. Почему это могло случиться, она не знает. Связь с миром сновиденья оборвала она, так же, как обычно прерывает опасный сюжет во сне. Но энергия, освободившаяся от разрыва связи, была так велика, что ударила ее, как кувалдой. Далее она ничего не помнит.
Тин слушал очень внимательно, со странным выражением лица. Долго молчал, потом присел перед ней на корточки. Взял за руки, заглянул в глаза, и спросил:
– Вирга, а кто же ты?
Сон. Свидание.
26.05.2011 года.
Больше они в этот день не говорили.
Тин все эти дни покидал дом только по необходимости. Но тут, когда Вирга совсем поправилась, он уехал к себе, а ей ночью приснился сон.
Сон впорхнул в открытую балконную дверь с ароматом сирени лучом лунного серебра. Бывает такой незаметный переход за грань реальности, когда она во сне, уже не вспомнить, как ложилась и в какой момент уснула.
Она сидела на кровати, обхватив колени руками, и смотрела в проем балконной двери. Рядом с дверью на окне покачивалась прозрачная тюлевая занавесь. Ее заворожили тени кленовых листьев. Они шевелились, образуя различные фигуры, в просветах между ними поблескивал лунный диск. Мелькнула мысль, что сейчас, во сне это не ее дом: там не могло быть за окнами кленов. Но она эту мысль отогнала.
Вдруг на балконе появилась еще одна тень, бесшумная и большая. В комнату вошел Тин. Он был почему-то в смокинге и с белыми лилиями в руке. Она не удивилась совсем, обрадовалась. Здесь не было масок, сомнений, двойственных мыслей. Вирга просто потянулась к нему всем своим существом, не пошевелившись. Волна этого внутреннего движения, видимая, похожая на морскую пену, прокатилась через всю комнату, накрыла, обняла со всех сторон его темную фигуру. Тин ощутил прикосновение и окунулся в него. Тело его в ответ зажглось жемчужно-солнечным сиянием. Они соединились, слились до того, как прикоснулись другу к другу – два потока энергии. Соединение было трепетным и острым, как электрический разряд. Дыхание замерло на мгновенье. Они без слов шагнули навстречу.
Потом ночь долго, до самого рассвета переливалась волнами тьмы и лунного света в пространстве между немых стен. Большего не сказать, потому что не было границы тела, не было границы между телами. Все растворилось, но не исчезло, а стало непрерывной замершей вечно длящейся нотой, скользящей по самому краю бездны безумной экстатичной волной.
Рассвет был волшебным и пустым. Ни секунды ночи не забылась, но вспомнить было совершенно нечего. Виргиния лежала с отрытыми глазами на перевернутой, как после бури, постели, лежала одна. Но это было совершенно неважно.
Из дневника. Реплика.
26.05.2011 года.
На этот раз я попал в ее сон и помню его детально. Но описывать не хочется. Я не нобелевский лауреат по литературе, не Набоков и не Бунин. Да и писать тут не о чем.
…Черт! Если у нее все сны такие, то лучше я поселюсь в них, чем жить в этой убогой реальности.
На сегодня – все.
Каникулы
Свидание, случившееся во сне, на следующий день волшебным образом повторилась в реальном мире. А разве могло быть иначе?
Дальше протянулись дни, похожие на пустынную майскую улицу, залитую солнцем, когда голые ветки деревьев нарисованы солнечным светом, чуть зеленеют недавно причесанные газоны, когда чувствуешь себя опустошенным после долгой зимней тьмы, но уже пронизывают весенние токи земли, и пьянит воздух. Томишься, будто от безделья, но на самом деле от того, что за первым же попавшимся поворотом вся жизнь может вывернуться, как перчатка, наизнанку, от случайной встречи.
Но ведь действительно завершался май. Им казалось, что они все время проводят вместе. Тин был не занят. Виргиния просто не замечала и не помнила всего, что не касалось их встреч. Дни тянулись, как один бесконечно длинный, казалось, ничем не заполненный, кроме как остановившимся временем, солнцем, слитным молчанием и редкими словами.
Они бродили по прозрачным холодным скверам с голубыми тенями на причесанных серых газонах. Тугой ветер с Невы ударял в лицо и полоскал одежду. Часами сидели в кафе, болтая ни о чем, смеялись просто так…. Глухой синей ночью неслись по пустынным шоссе, чтобы заночевать в далеких безлюдных отелях на берегу Финского залива. Утром возвращались в город, и все начиналось сначала.
Жизнь никуда не текла. Она бежала по кругу, как детская праздничная карусель с разрисованными игрушечными зверями. Мир был ярок, умыт и прозрачен по весеннему. Он был холоден и чист. Непрерывное легкое опьянение. Головокружение от чистоты воздуха и высоты неба. Безвременная жизнь с последними островками льда в реке, теплым солнцем, томлением похожим на усталость и лень одновременно.
Несколько недель прошли в непрерывном забытьи. Далее оно продолжалось, но в нем появилось представления о времени, других людях, делах. Стечение обстоятельств, благоприятная судьба, каникулы от жизненных проблем и опасностей. Сама реальность взяла паузу – новых видений катастроф не было и значимых дел, и знакомые все куда-то подевались…
Начиналось лето.
Прошлое Тина
28.06.2011 года.
Был теплый июньский вечер. Тин и Виргиния сидели на плоском гранитном монолите. Формой и гладкой поверхностью он походил на спину небольшого кита, до половины погрузившегося в воду. Сзади почти в ряд выстроилась небольшая сосновая роща с вросшими в седой мох валунами, за ней виднелась поляна, защищенная от ветра каменным гребнем.
Рано утром они пришли на небольшой тридцатишестифутовой яхте сюда на островок, спрятанный в шхере близ большого острова Путсаари. Яхту летом на Ладоге держал приятель Тина. Он дал ее на несколько дней. На поляне разбили лагерь. Поставили палатку с тентом. Сложили очаг из камней. Ветра не было. Атласная белесая вода не шевелилась. На камнях в воде стояли неподвижные чайки. Без дрожи отражались в водной глади каменные лбы, медные частоколы сосен и темная хвоя. Начинало краснеть небо на краю озера над темными полосками дальних островов.