– Ну, Паш, меня, во-первых, никто особо не спрашивал – директор школы определил, что я очень способный «математик» и «прозрачно» намекнул на мой наиболее удачный профиль обучения, – я чуть помолчал и задумчиво продолжил. – Да и, во-вторых, я буду заниматься тем, что у меня лучше всего получается. Если я не могу запоминать даты сражений каких-то бородатых времен и не вижу «скрытые дремлющие силы», которые, как ты говоришь, «всколыхнут скоро весь мир», так на черта оно мне нужно? Зато я более или менее соображаю в микросхемах, могу написать простенькую, но полезную программку на компе и доказать теорему по геометрии, особо не напрягаясь.
Теплый летний воздух и шампанское в крови расслабляли тело и разум, мысли плелись вяло и странно. Разговор меня, в отличие от Пашки, не очень завлекал, и параллельно я думал о том, как же мне сейчас замечательно, и повториться ли еще когда-нибудь такой вечер. Недалеко слышен было звонкий Ленкин голос: одно удовольствие его слушать.
Тягучие июньские сумерки незаметно перешли в теплую и ласковую летнюю ночь, когда на небе высыпает бессчётное количество звезд и можно заметить созвездия, которые в другое время года ни за что не увидишь. Но полноправной и неоспоримой (хотя некоторые «звездочеты», конечно же, поспорят) хозяйкой ночного неба была огромная луна, висевшая прямо над верхушками деревьев. Лунный блеск отражался, роняя во все стороны блики, от безмятежной глади реки, придавая некую иррациональность и таинственность этому месту. И лишь слабый ветерок изредка нарушал спокойствие воды да шевелил листья, создавая впечатление, что странные сказочные существа тайком наблюдают за нами из-за кустов, иногда перебегая друг к другу, стремясь поделиться впечатлениями от увиденного.
Шампанского было много, впереди оставалось еще полночи, и мы никак не могли наговорится. Темы для разговоров возникали и затухали сами собой, у кого-то вызывая отклик в душе, а кого-то совсем не трогая; но скучно точно не было.
Ленка неслышно подошла и села рядом со мной.
– Что-то Паша возбужден, а, Олег? Ты чем его так завел?
Пашка осекся на полуслове, растерянно посмотрел на меня и, прежде чем он открыл рот что-то сказать, я ответил:
– Лен, он все-таки не прекращает агитировать меня идти учиться в гуманитарный класс, хотя прекрасно понимает, что уже поздно… и идти, и агитировать.
Ленка рассмеялась:
– Ну, Паш, что-то ты загнул. Гуманитарий – это не для Олега. Ему подавай точные науки: математику там, физику, ну и всякую такую чушь.
– Во как она выразилась! – я усмехнулся. – Вроде и поддержала меня, а вроде и не очень. Не пойму.
– Вот для этого и надо изучать литературу, – Паша поднял указательный палец вверх.
– А, по-моему, вот это как раз и есть чушь. Я имею ввиду то, что ты сейчас сказал. И вообще, – я обратился к Ленке, – Лен, для меня твой любимый английский полной абракадаброй является. Историю или литературу я еще как-то осиливаю, но иностранные языки совсем никак.
– Как же ты программировать-то будешь, без знания английского?
– Ну, тогда, когда это понадобится, у меня будет желание это учить. Помогать-то будешь?
– Обращайся.
Тень грусти мелькнула в ее голосе. Мы оба знаем, что после этого лета очень редко будет возможность общаться. А уж когда закончим школу, то и совсем… потеряемся. Очень уж разные жизненные дороги мы выбрали.
И Пашка тяжело вздохнул. Он тоже это чувствует. Мы все грустим, и очень не хотим расставаться….
– Ладно, хватит нюни распускать! – я улыбнулся и хлопнул Пашку по плечу. – Ты мне лучше вот что скажи, какое значение, по твоему мнению, имела Ржевская операция Жукова в сорок втором?
Вот так мы и болтали полночи. В разговор про Вторую Мировую войну активно включилась и Ленка. Эта тема одна из немногих в отечественной истории привлекала и интересовала и меня, и мою подругу, так что почва для споров была благодатной.
Примерно через пару часов я заметил, что многие ребята начали разбредаться по парам и группками гулять. Погода благоприятствовала прогулкам, тем более шампанское и лунная ночь очень способствует романтическому настроению, когда хочется поговорить с особенно близким человеком о чем-то важном. Каждому из нас есть что сказать друг другу.
– Олег, Паш, пойдем гулять? – Ленка вопросительно поглядела на нас.
– Отчего же и не сходить, – естественно, согласился я и начал подниматься с земли.
– Не, я еще посижу здесь, – Паша начал потихоньку кемарить, и сейчас не захотел отвлекаться от этого увлекательного занятия.
Ленка подошла к Ольге Николаевне предупредить о том, что мы идем гулять, а я остался любоваться причудливой сосной, росшей на самом краю полянки; собственно, от этого дерева и начиналась тропинка сквозь кусты. С того места, где я стоял, силуэт сосны походил на силуэт слона, стоящего на одной ноге. Сбежал из цирка, не иначе. Дерево выглядело настолько необычно, что я заставил посмотреть с этого места и Ленку, когда она подошла.
– Ты всегда видел что-то необычное в окружающих нас обычных вещах…Тебе бы художником стать.
Мы, вдоволь налюбовавшись деревом, все же двинулись дальше по тропинке.
– Ага, учитывая, что совсем не умею рисовать. Лен, ладно тебе: художником в наше время вообще не выгодно быть.
– А еще, наверное, музыкантом и писателем, да?
– Ну… По поводу писателя можно поспорить. Да и музыканта тоже. Хотя… даже, наверное, художником тоже можно нормально зарабатывать. Только надо для начала получить общественное признание, а это очень и очень нелегко. Так что я лучше программистом буду: там по крайней мере все от соображалки зависит, а не от того, как воспринял твое творчество тот или иной человек.
– Наверное, ты прав. Спорить не буду, я в творческие профессии тоже не собираюсь… Куда двинем, а, Олег?
– На твое усмотрение.
Мы как раз выбрались на открытую местность.
– Тогда как насчет вот того холма?
– Пойдет. Только взбираться на него долго и тяжеловато. Да ты и сама знаешь же.
– Ничего, справимся: я все же еще не старушка с клюкой, да и ты не скрюченный дедок, – рассмеялась Ленка. – Зато там красиво очень.
Холм этот был нашей «достопримечательностью». Самый высокий в окрестностях, лысый (лишь пару деревьев росли на северном склоне), он всегда служил местом проведения зимних игр детворы: в свое время и мы любили скатиться на санках с его крутых склонов. А летом туда часто наведываются местные «звездочеты» из младших классов: понаблюдать за ночным небом из своих телескопов. Вплоть до седьмого класса у нас в школе работал кружок астрономов.
И еще: с этого холма открывается замечательный вид на село, особенно ночью, когда в каждом доме загорается огонек, как символ теплоты душ живущих в них людей. От этого еще интереснее наблюдать за ними: гадать, что за жизнь скрывается за тем или иным огоньком.
Идти до холма было всего ничего, не удивлюсь, если мы встретим там еще кого из наших ребят, отправившихся гулять. Трасса огибала его с противоположной нам стороны, так что переходить дорогу нам не придётся.
С той же стороны, у его подножия, на обочине дороги, стоял старый ржавый автобус, непонятно как и когда туда попавший. (И почему его еще не растащили до сих пор на металлолом?) Но, в общем, меня это мало интересовало. Больше меня интересовала сейчас девушка, идущая рядом.
– Лен, почему ты решила идти дальше в гимназию? Почему не остаться в школе?
– Олежка, скажи мне: ты знаешь мою мать?
– Ну да, конечно. Анна Сергеевна довольно строгая женщина и, по-моему, всегда настоит на своем.
– Вот именно, ты сейчас и ответил на свой вопрос. Она решила, что престижная гимназия поднимет мой статус, даст мне необходимые знания и, возможно, позволит познакомится с молодым человеком из обеспеченной и уважаемой семьи: одним словом, подтолкнет к дальнейшему подъему. Но знаешь, Олег… – Ленка чуть помолчала, а затем, грустно вздохнув, продолжила, – Я бы многое отдала, чтобы остаться с вами в нашей школе…. Но так как моим мнением никто не интересовался, я буду учиться в этой… гимназии.
Мы шли по мягкой летней траве через поле к холму и думали, что же нас ждет и как на это повлиять.
– Олег, я не знаю, что делать. Я уже как-то смирилась, что придется уезжать, но после сегодняшнего вечера поняла, как это будет тяжело.
– Лен, мне кажется, тебе следует просто пообщаться со своей матерью… Ты же еще ни разу не пробовала поговорить с ней, как дочка с мамой. Покажи ей, что ты все-таки выросла. И такие важные решения надо принимать вместе. Попробуй. Она у тебя очень умная, что же, она тебя не поймет? И вместе вы уже разберетесь, я уверен. Время пока есть.
– Может, ты и прав…
– Конечно прав, не сомневайся. Не трусь и не тяни с разговором. При желании, все еще можно переиграть! – я на миг представил, что у нее получится уговорить мать, и даже если Ленка будет учится в другом классе – пусть! Она будет рядом! – и у меня внутри приятно потеплело.
– Олежка, ты всегда меня поддерживал и не давал унывать. Спасибо тебе! Но я боюсь, что ничего хорошего из этого разговора не получится. Она всегда делала, как считала нужным. Так что, зная ее, я даже пытаться не буду, – Ленка грустно улыбнулась.
Ей же надо просто самой понять, что она взрослая и верные самостоятельные решения тоже может принимать. А мама ее обязательно поймет. В моей семье всегда так было. Уже с раннего возраста родители интересовались моим мнением и поддерживали в разных непростых ситуациях, иногда поправляя или объясняя, что и как делать не следует и почему.
Так, незаметно, за простым, но в тоже время таким сложным, разговором, мы добрались до холма, немножко постояли у подножия и двинулись вверх.
– Олег, красиво, правда? Ой, а свежо-то как!
Мы сидели на самой вершине холма и смотрели на раскинувшееся внизу село, сияющее множеством огней. Больше никто из ребят сюда не поднялся, как ни странно. Ветерок здесь был уже посильнее: он взъерошивал волосы и норовил залезть своими прохладными пальцами под одежду, вызывая мурашки.
– Этот холм с начала времен продувался степными ветрами. Вопреки весьма распространенному заблуждению, степные ветра могут быть довольно холодными. Не удивлюсь, если когда-то очень давно какой-нибудь степной хан стоял здесь, обозревая свои войска, и удивлялся холодному ветерку, так же ежась и кутаясь в одежды.