Сейд

Торговый корабль под красными парусами отошел от безлюдного берега и лег на курс, известный только его седобородому капитану. Надсадно заскрипели рулевые весла, вспенилась темная вода за кормой, и качнулся в сторону акростоль (Акросто́ль – декоративная кормовая оконечность корабля. В античный период часто изготовлялась в виде скорпионьего, рыбьего или драконьего хвоста, либо птичьей головы или завитка раковины. Особой декоративности акростоли достигли в период Имперского Рима. Помимо декоративного значения акростоли использовались в утилитарных целях: у некоторых кораблей к ним крепилась наклонная мачта, несшая дополнительный парус.)

в виде головы белого лебедя с большими печальными глазами.

На корме, широко расставив кривые ноги, стоял человек. Он был одет в короткий шерстяной плащ с капюшоном, который он накинул так, что лица почти не было видно. За спиной человека стоял, трясущийся от промозглого морского ветра, гадатель Спуринна. Человек резко повернулся к Спуринне и произнес:

– Ты был прав. Март оказался для меня неудачным месяцем. Хотя, с какой стороны посмотреть. Я жив – и это главное.

– Конечно, мой господин – Спуринна подобострастно склонил голову перед человеком в плаще и потер друг о друга влажные ладони – теперь нам надо добраться до северной страны под названием Гиперборея, тогда вы действительно станете богом.

– На меньшее я и не рассчитываю – человек в плаще отошел на шаг от Спуринны и повернулся лицом к удаляющемуся берегу. Берег медленно исчезал в молочном тумане.

– Прощай, Империя – человек помахал рукой и тихо засмеялся.

Удар ножом в спину превратил его смех в набор булькающих звуков. Густая темная кровь полилась из раскрытого рта на грудь. Он упал, глухо ударившись головой о палубу. Как большая металлическая заноза, торчала из его спины рукоятка диковинного изогнутого ножа, покрытая непонятными иероглифами. Навершие этого странного орудия убийства было увенчано рогатой головой лося, сделанной из чёрного эбенового дерева.

Спуринна выдернул нож и еще два раза глубоко вонзил его в спину лежащего на палубе человека.

– Теперь уже точно: «Прощай, Империя». Не понимаю, зачем люди всю жизнь тешат себя призрачными иллюзиями. Им всегда всего мало. Они всегда лезут в будущее, не прожив до конца настоящее. Здесь и сейчас – вот основной принцип для мудрого. Цезарь таковым не был.

Спуринна поймал себя на мысли о том, что и он сейчас представляет, как достанет из мешка отрезанную голову императора и, взяв за редкие волосы, бросит к ногам Кальпурнии. Такие женщины предательства не прощают и дорого платят за месть. Отогнав от себя надоедливые мечты, Спуринна принялся, сосредоточенно пыхтя, отрезать голову у мертвого Цезаря.

***

Александр Михайлович лежал на полу и тяжело дышал. Адская боль между лопатками раздирала спину, во рту ощущался металлический привкус крови и горечь незнакомого лекарства. Неимоверным усилием он оторвал голову от пола и увидел человека в коротком шерстяном плаще, который лежал лицом в луже крови на одной из белых клеток.

Рядом с мертвецом стоял Алгуй и держал в руке кривой нож, рукоятка которого была украшена головой чёрного лося с маленькими отполированными рожками. Он наклонился к мертвецу, перевернул его на спину и, пошарив у него за пазухой, достал оттуда толстый свиток папируса.

– Сволочь – прохрипел Александр Михайлович и бессильно ткнулся лбом в холодный пол.

– Зачем так говоришь? Я же для тебя стараюсь. Сейчас все хорошо будет.

Александр Михайлович почувствовал, как тело его медленно отрывается от пола и зависает в воздухе.

– Отдохни немного, а потом и поговорим – Алгуй уселся рядом с висящим над полом Александром Михайловичем, достал из сумы уже набитую трубку и закурил.

«Как приятно пахнет» – подумал Александр Михайлович и провалился в пустоту.

***

Дверь в кабинет Бирюкова широко распахнулась. Играющие подняли головы от шахматной доски и увидели начальника девятого спецотдела майора Бокуна, за спиной которого стояли четверо крепких мужчин, одетых в длинные кожаные плащи. Бирюков вскочил со стула и принялся застегивать верхние крючки на кителе. Доктор спокойно встал, одернул измятый халат и принял, насколько мог, позу крайнего внимания.

– Где Соловьёв?! – рявкнул Бокун.

– Товарищ майор, Соловьев обследует труп шамана. В подвале.

– Один?!

– Нет. С ним товарищ Плоткин.

– Ведите меня туда!

– Есть!

Бирюков метнулся к двери. Доктор продолжал стоять на месте, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу.

Бокун с подозрением посмотрел на Станислава Германовича.

– Вы, насколько я понял, местный эскулап?

– Да, товарищ майор.

– Почему стоите?

– Прошу вашего разрешения, товарищ майор, отлучится в медчасть и доставить вам историю болезни туземного шамана.

– Разрешаю – коротко ответил Бокун и махнул рукой Бирюкову – ведите, лейтенант.

– Есть, товарищ майор!

Бирюков, не оглядываясь, быстро зашагал по коридору. За ним, держа руки в карманах, последовали четверо крепких мужчин и майор Бокун.

Станислав Германович посмотрел им вслед, открыл шкаф и быстро выбросил из него на пол несколько объёмистых папок. Достал из кармана небольшую фляжку, отвинтил крышечку и вылил содержимое фляжки на груду бумаги. В кабинете резко запахло спиртом. Станислав Германович щелкнул зажигалкой и поднес её к папкам. Язычки синеватого пламени охватили засаленные картонные обложки, и Станислав Германович удовлетворенно крякнул – теперь можно было уходить. Он вышел из кабинета Бирюкова, тихо притворил дверь и увидел Шалаева.

Сержант стоял в двух метрах от доктора, держа в руках винтовку с примкнутым штыком и кровожадно ухмыляясь. Он, по-бычьи, наклонил голову вперед и сделал резкий выпад в сторону доктора. Станислав Германович с неожиданной легкостью мягко шагнул в сторону, ушёл от штыка и двумя руками рванул винтовку на себя. От неожиданности Шалаев упал на колени, но винтовку из рук не выпустил. Станислав Германович коротко ударил его ребром ладони по наклоненной шее. Хрустнули позвонки. Шалаев упал на бок и засучил ногами по полу. Станислав Германович обернулся, посмотрел на ползущий из—под двери белый дым, и быстро побежал по коридору.

Подвал встретил чекистов темнотой, жутким холодом и пугающей тишиной.

– Странно, двери почему-то нет – удивленно проговорил Бирюков, протянув вперед руку.

– Какого чёрта, лейтенант?! – выругался Бокун – включите свет!

Бирюков сдел шаг вперед, нащупал на стене выключатель и, несколько раз щелкнув тумблером, виновато произнес.

– Не могу, товарищ майор, лампочка перегорела.

– Заменить!

– Есть заменить! – Бирюков дёрнулся было наверх, исполнять приказание, но майор легонько придержал его за рукав кителя.

– Стоп, лейтенант.

Бокун достал из кармана коробок, чиркнул спичкой, и маленький язычок пламени осветил три неподвижно висящих тела. Тела эти висели параллельно полу на метровой высоте и не подавали никаких признаков жизни. Догорела спичка, зажатая в его пальцах, и в подвале опять воцарилась темнота. Бокун вдруг ощутил, как чьи-то узловатые крепкие пальцы железным кольцом сдавливают ему горло, а в мозгу слышатся частые глухие удары шаманского бубна.

– Все наверх! – хрипло крикнул Бокун и потерял сознание.

Очнулся Бокун спустя десять минут на дощатом полу задымленного коридора. Склонившийся над ним Бирюков облегченно вздохнул

– Очнулись, товарищ майор… а доктор, сволочь, ушёл…

– Как ушёл? Куда?! – ещё не совсем осознавая происходящее, спросил Бокун.

– Этого мы пока не знаем, товарищ майор. Он поджег мой кабинет и убил сержанта Шалаева.

Бокун окончательно пришёл в себя и приподнялся на локте.

– Доктора поймать и доставить ко мне.

– Есть, товарищ майор. За ним уже послано два бойца.

– Куда – «за ним»?

– Тут недалеко, товарищ майор. Он в частном доме живет.

– Хорошо. Вы разобрались с освещением в подвале?! – проговорил Бокун и машинально потрогал рукой горло.

– Нет, товарищ майр, мы тушили пожар, но сейчас всё будет налажено.

– Где мои люди?

– Здесь, товарищ майр.

Бокун скосил глаза в сторону и увидел лежащих рядом с ним подчиненных, которые тоже начинали приходить в себя. Бокун удивленно посмотрел на лейтенанета.

– А вас, значит, ничего не берёт?

– Я не знаю, товарищ майор. Просто, когда вы спичку зажгли, я почему-то сразу ближе к выходу прижался.

– Струсили?

– Нет, товарищ майор.

– Если Соловьёв мёртв – расстреляю. Без суда и следствия. Понял, лейтенант?

– Так точно, товарищ майор – ответил Бирюков и нервно провёл языком по пересохшему нёбу.

Прихватив керосиновую лампу, Бирюков осторожно спустился в подвал. За ним, передернув затворы ТТ, спустились четверо подчиненных Бокуна. Лейтенант поднял над головой лампу, и увидел, что картина в подвале изменилась. Шаман лежал на столе лицом вниз. Плоткин сидел рядом с дверью, упершись спиной в стену и держа в руке шприц. Александр Михайлович лежал рядом с Плоткиным на полу и тихо напевал:

«Mitten im Getümmel mancher Freuden,

Mancher Sorgen, mancher Herzensnot,

Denk ich dein, o Lottchen, denken dein die beiden,

Wie beim stillen Abendrot

Du die Hand uns freundlich reichtest…»

Бирюков поставил на пол фонарь и потрогал Лёву за плечо. Лёва медленно поднял голову и со страхом посмотрел на лейтенанта.

– Что здесь произошло? – спросил Бирюков.

– Я ничего не помню. Ничего. Я очнулся и увидел, что рядом со мной лежат без сознания двое мужчин. В одном из них я опознал Александра Михайловича. Я взял из кармана куртки шприц с антишоковым препаратом и сделал укол Александру Михайловичу. Он начал мне что-то говорить, но я ничего не понимаю. Я ничего не понимаю!

Стоящий рядом с Бирюковым чекист наклонил к нему голову и тихо произнес

– Всё, лейтенант. Кончай базар. Грузим всех в машину.

– Понял – с готовностью отозвался Бирюков – Кого несём первого?

– Соловьева!

В течение пяти минут Александр Михайлович, Лёва и мёртвый шаман были погружены в карету «Скорой помощи». Туда же поместились майор Бокун и четверо крепких мужчин в одинаковых кожаных плащах.

– Доктора найти! – бросил майор Бирюкову, садясь в автомобиль – Во что бы то ни стало!

– Есть, товарищ майор! – прокричал Бирюков и вытянул руки по швам.

«Легко сказать: «Найти!» – подумал про себя лейтенант. Пять минут спустя лейтенант, взяв с собой двух бойцов с винтовками, мчался на раздолбанной «Эмке» к дому, в котором проживал Станислав Германович.

***

Доктор, прибыв домой, быстро прошел в комнату и, запустив маятник висевших на стене часов с кукушкой (когда первый из незваных гостей откроет входную дверь, сработает взрывной механизм…), пробежал в спальню, открыл бельевой шкаф и извлек оттуда полупустой брезентовый рюкзак. Поставив рюкзак рядом со шкафом, доктор отковырнул от пола три короткие доски рядом с кроватью, наклонился и выволок из потайной ниши кофр с портативной рацией. Он быстро её настроил и отстучал ключом всего лишь одно слово: «Омега». Затем, также быстро, он рацию свернул, достал из-под кровати винтовку, упакованную в запыленный брезентовый чехол, и положил рядом с рюкзаком. Подошёл к прикроватной тумбочке, выдвинул верхний ящик и, достав оттуда небольшой короткоствольный «браунинг», тихо задвинул ящик на место. «Браунинг» доктор засунул в карман брюк. Он запустил руку в рюкзак и выудил оттуда маленькую никелированную коробочку, которую немедленно открыл – в коробочке лежал небольшой металлический шарик с насечками. Доктор закрыл коробочку и спрятал её во внутренний карман тёплой меховой парки, висевшей на стуле. Затем он облачился в парку, забросил на спину рюкзак, взял в руки чехол с винтовкой, рацию и двинулся к выходу.

Выйдя во двор, Станислав Германович подошёл к большому сараю, опустил на снег свою ношу и открыл двери сарая. Внутри него, кое-как накрытые чехлом, стояли новенькие военные аэросани АНТ-4, снабженные пулеметом. Загрузив в кабину вещи, Станислав Германович сел внутрь сам, потер ладони, и, прошептав что-то скороговоркой, включил зажигание. Глухо заурчал бриллинговский авиационный мотор, запахло горючим и затрясло мелкой дрожью кабину. Станислав Германович удовлетворенно хмыкнул и плавно нажал на газ. Аэросани медленно выехали со двора и, набирая скорость, помчались по безлюдной улице.

Спустя двадцать минут после того, как аэросани Станислава Германовича скрылись за ближайшим поворотом, к воротам докторского дома подкатила «Эмка» с Бирюковым и его командой. Из машины выскочили двое бойцов, подбежали к дому и один из них, легко вспрыгнув на крыльцо, толкнул рукой дверь. Грохнул взрыв и, Бирюкова, замешкавшегося рядом с машиной, снесло раскаленной огненной волной в сторону соседнего дома.

Последним, что он увидел, прежде чем потерять сознание, была человеческая нога в начищенном яловом сапоге, одиноко парящая высоко в воздухе. «Какой аккуратный солдат…» – подумал Бирюков и закрыл глаза.

В это же время, тяжело оторвавшийся от взлётной полосы, бомбардировщик ТБ-3 набирал высоту, унося на своём борту тайну Сейд-озера, охраняемую четырьмя крепкими мужчинами в кожаных плащах во главе с озадаченным майором Бокуном.

Бирюков пришёл в себя от сильного холода. Левая рука его, придавленная куском от разбитой двери, онемела. Бирюков осторожно приподнял дверь и высвободил из-под неё руку. Затем он сел на снег, прислонившись спиной к колесу автомобиля, достал из кармана шинели пачку папирос и закурил, пытаясь вспомнить, что же произошло. Перед глазами всплыло улыбающееся лицо Станислава Германовича и, летящая по воздуху, оторванная нога в начищенном сапоге.

«Если я этого гада не найду – девять граммов свинца мне обеспечены» – подумал про себя лейтенант и, заметив след от аэросаней, ведущий от дома Станислава Германовича в сторону тундры, бросил окурок папиросы в снег и тяжело полез в кабину «эмки». Бирюкову надо было срочно взять из гаража аэросани и, во что бы то ни стало, догнать человека, так долго выдававшего себя за доктора!

***

Наши немецкие «друзья» подходили к любому делу обстоятельно. Не оказалось исключением и исследование Арктики. Ещё в 1895 году в Лондоне состоялся Шестой Международный географический конгресс, на котором всем географам настоятельно было рекомендовано как можно больше изучать Арктику и Антарктиду. В изучении белых пятен на карте имперская Германия преуспела. С 1900 по 1934 год в мире было опубликовано 915 научных статей об Арктике, из которых 815 принадлежало немецким исследователям.

В 1927 году в Германии на заводе в Бодене было построено мощное и современное чудо техники – дирижабль LZ-127.

В 1928 году на Втором Международном конгрессе общества «Аэроарктик» было принято решение о проведении научного полёта в Арктику на LZ-127. Появление немецких дирижаблей в небе Страны Советов стало привычным делом. Уже в августе 1929 года LZ-127 пролетел над советской Арктикой, совершая знаменитый двадцатисуточный кругосветный перелёт.

В июле 1931 года «Граф Цеппелин» за 116 часов пролетел 1000 километров над советской территорией и, набитый ценнейшими стратегическими сведениями, вернулся в родную Германию.

Первым делом командир дирижабля Хуго Эккенер передал Советскому правительству радиограмму: «Возвращаясь из полета в Арктику и покидая страну, оказавшую нам столь ценное содействие, я не хотел бы упустить случай принести свою сердечную благодарность и одновременно выразить свое живейшее удовлетворение по поводу того, что первая совместная работа русской и немецкой науки в деле исследования Арктики дала прекрасные результаты. К моему глубокому сожалению, при господствующем порывистом ветре и неустойчивой погоде было не безопасно спуститься в Ленинграде. Нам удалось, однако, приветствовать город, описав над ним несколько кругов».

На следующий день после приземления дирижабля в Берлине советской стороне были принесены официальные извинения за непрофессиональные действия мифического техника, который засветил все фото- и киноплёнки, сделанные в этой экспедиции над Арктикой и полуостровом Таймыр.

Все отснятые материалы Хуго Эккенер передал людям из научно-информационного центра «Раумкоппель», который находился в Шененберге. Центр этот входил в систему абвера и занимался тем, что добывал различные страноведческие сведения, которые после тщательнейшего анализа помещал в обширный архив. Архив этот насчитывал более 250 000 карт, 50 000 фотографий и тысячи географических журналов, собранных по всему миру. Сведения выдавались командованию всех родов войск для проведения военных и диверсионных операций.

В 1935 году центр оснастил двойника «LZ-127» под кодовым именем «Стерх» к новому, не афишируемому для мировой общественности, перелёту.

В тундре, на расчищенной от деревьев и снега площадке стояло восемь человек в униформе. На каждом из них был надет тёплый белый комбинезон со множеством карманов, тяжёлые кожаные ботинки с толстой подошвой и вязаная шапочка. За спиною у всех восьмерых висели короткоствольные карабины. Они стояли полукругом и негромко переговаривались между собой на немецком языке.

Один из них достал из кармана зажигалку и пачку коротких сигарет. Собираясь закурить, он огляделся по сторонам и неожиданно вскрикнув, показал рукой на приближающуюся по озеру тёмную точку.

Когда аэросани Станислава Германовича остановились у края площадки, он открыл дверцу, ловко спрыгнул на снег и, вытащив из кабины рюкзак, закинул его на спину.

От группы отделился высокий скуластый человек с лицом боксёра и подошёл к Станиславу Германовичу.

– Отто Мюллер – старший группы «Северный фарфор» – с достоинством представился немец.

– Агент «Копф» – улыбаясь, ответил Станислав Германович.

– Как прошла операция?

– Не совсем удачно. Возможно, что в ближайшие полчаса здесь появятся русские.

– Ничего страшного. Наша команда готова ко всему – Мюллер показал рукой в сторону двух небольших холмиков, в которых угадывались добротно замаскированные бункеры с узкими пулемётными амбразурами – есть ещё лёгкая пушка – с удовлетворением в голосе сообщил он Станиславу Германовичу.

Доктор огляделся по сторонам, но никакой пушки не заметил.

– Где же она? Я ничего не вижу.

– Под землёй. Рядом с нашим блиндажом.

– Так покажите мне скорее ваш блиндаж! Я бы не отказался от глотка хорошего шнапса и горячего кофе с галетами.

– Руди! – Мюллер подозвал к себе молодого конопатого паренька – отведи нашего гостя в блиндаж, налей кюммеля и накорми!

– Есть! – Руди, по-военному, вытянулся перед Мюллером.

Руди повернулся, отошёл от доктора на десять шагов, наклонился и внезапно пропал.

Станислав Германович последовал за Руди и обнаружил среди снега искусно замаскированный лаз, который вёл в блиндаж. Трап, похожий на корабельный, с отполированными до блеска поручнями, позволял моментально спустится к двери. Доктор, как бывалый моряк, на руках спустился вниз и оказался перед толстой деревянной дверью. Открыв её, он очутился в просторном, хорошо освещённом блиндаже. Посередине блиндажа стоял длинный деревянный стол, рядом с ним – две длинные лавки. По стенам, в два яруса было устроено десять коек, покрытых немецкими солдатскими одеялами. В углу блиндажа, на ящике из-под консервов, стояла военная рация.

– Вы пока присядьте, я сейчас – сказал доктору Руди и, открыв дверь в стене, которую Станислав Германович поначалу не заметил, скрылся на кухне.

Станислав Германович прислонил к стене рюкзак и уселся на скамью. Ждать пришлось недолго – Руди вернулся из кухни, неся в руках бутылку кюммеля, алюминиевую кружку и алюминиевую миску с тушёной олениной. Под мышкой он держал пачку галет.

– Вот, угощайтесь, пожалуйста – Руди проворно расставил перед гостем еду и налил в кружку кюммеля.

– Спасибо, Руди – произнёс Станислав Германович и, собрался было выпить содержимое кружки, но снаружи вдруг глухо застучал пулемёт.

Станислав Германович с неудовольствием бухнул кружку на стол и подтянул к ногам рюкзак.

– Вы сидите здесь, а я посмотрю – шустрый Руди менулся наверх, а Станислав Германович остался сидеть за столом, чертыхаясь и тупо смотря на миску с тушёной олениной.

Не прошло и пяти минут, как Руди влетел обратно и позвал Станислава Германовича наверх.

Выбравшись из блиндажа, Станислав Германович огляделся вокруг и увидел, лежащие вверх лыжами аэросани с красной звездой на борту. Лобовое стекло аэросаней было вдребезги разнесено очередью из крупнокалиберного немецкого пулемёта, пропеллер разбит в щепки, а передняя лыжа – погнута. Рядом с аэросанями, выброшенный из кабины, валялся труп водителя. Двое немцев вытаскивали из пассажирского отсека Бирюкова, голова которого безвольно болталась на груди, но он был жив и что-то бессвязно мычал. Изо рта и носа чекиста на снег тонкими красными струйками лилась кровь.

Со стороны площадки раздавались чёткие команды на немецком языке.

Станислав Геранович поднял голову вверх и увидел, что с подветренной стороны над площадкой зависает огромная серая туша «Стерха».

Когда до земли оставалось около пяти метров, в передней части гондолы открылся люк, из которого на землю упало несколько алюминиевых ящиков без маркировки и пару тюков. Всё это имущество было сноровисто подобрано мюллеровскими бойцами.

Мюллер подошёл к Станиславу Германовичу.

– Вам пора.

– Да, я знаю. Вы поможете мне загрузить ещё и вот это – Станислав Германович кивнул головой в сторону лежащего на снегу Бирюкова.

– Конечно – лишних вопросов Мюллер задавать не привык.

Бирюкова подтащили к дирижаблю и положили под гондолу. Из люка спустили брезентовую люльку, в которую загрузили мычащего лейтенанта. Люлька поднялась наверх и исчезла в брюхе дирижабля.

Станислав Германович поправил лямки рюкзака, пожал руку Мюллеру и, на удивление быстро, вскарабкался по спущенному трапу в гондолу. Люк захлопнулся, и дирижабль медленно поплыл вверх, увозя из Страны Советов чекиста Бирюкова и агента абвера «Копфа».

Спустя полчаса неожиданно разыгравшаяся метель сделала своё дело, и ничего уже не говорило о том, что здесь побывал «Стерх».

ФЕВРАЛЬ 1935 ГОДА. МОСКВА

Бомбардировщик ТБ-3 приземлился на подмосковном военном аэродроме. Тело, впавшего в кому Соловьёва и труп шамана были транспортированы на карете «Скорой помощи» в закрытую спецклинику на окраине Москвы. Клиника принадлежала 9-му отделу, и у Бокуна здесь имелся собственный кабинет.

Труп шамана был помещён в морг на холодном подвальном этаже, а Соловьёва положили в отдельную палату, где посменно дежурили Лёва и пожилая медсестра.

«Как только придёт в себя – сразу докладывайте мне»! – приказал Бокун и ушёл спать.

Александр Михайлович открыл глаза, увидел ослепительно белый потолок больничной палаты и зажмурился. Через секунду он открыл глаза вновь – рядом с его койкой на вертящемся кресле с высокой спинкой сидел, одетый в белый докторский халат, Бокун и что-то сосредоточенно записывал в толстый потрёпанный блокнот.

Бокун моментально поймал взгляд Александра Михайловича:

– Александр Михайлович, вы можете говорить?

– Да – Александр Михайлович утвердительно кивнул головой

– Вы были в коме. Как вы себя чувствуете? Вы что-нибудь можете вспомнить?

– Я помню всё. Сначала шаман вспорол мне живот и вырвал глаза, а потом я очнулся в пещере, и ко мне пришёл проводник.

– Какой проводник?

– Проводник по Нижнему Миру – карлик по имени Алгуй. Он сказал, что я должен пройти девять переходов…

– Зачем?

– Чтобы получить хранителей и стать бессмертным. В первом переходе я был немецким снайпером на войне.

– В каком году?

– В 1943

– Но ведь сейчас только 1935! Я догадывался, что скоро война! Кто победит?!

– Не знаю. Меня убил русский снайпер, и я получил первого хранителя.

– Сам шаман присутствовал в вашем путешествии?

– Нет.

– Что было потом?

– Потом был второй переход, в котором я был Цезарем. Меня убили и отрезали голову. После этого я получил второго хранителя…

– Да-а, очень жестоко… Кстати, вы не заметили там ни одного «бункера»?

– Нет. Мне было не до «бункеров».

– Жаль. «Бункеры» – это, можно сказать, цель наших переходов в иную реальность.

– Я об этом не подумал.

– Подумайте. Куда потащит вас карлик в следующий раз?

– Он не сказал. Сергей Анатольевич я очень устал… у меня такое ощущение, будто я постепенно становлюсь частью шамана и начинаю смотреть на мир его глазами. Если так пойдёт и дальше, я запутаюсь в том, кто я есть на самом деле – советский учёный или шаман. Он завладевает моим разумом!

Глаза Александра Михайловича закрылись, и ему показалось, что он тонет в глубоких и тёмных водах холодного озера, кишащего странного вида рыбами и зубастыми белыми змеями. Одна из белых змей обвилась вокруг руки Александра Михайловича, проползла наверх и ужалила его в горло. Никакой боли Александр Михайлович не почувствовал. Он схватил извивающуюся рептилию и поднял на уровень глаз – вместо змеиной головы Александр Михайлович увидел оскаленное лицо шамана. Затем лицо это медленно превратилось в большой экран, на котором сначала появились титры, а потом уже стало разворачиваться действие.

ВИДЕНИЕ АЛЕКСАНДРА МИХАЙЛОВИЧА. ФЕВРАЛЬ 1919 ГОДА. МУРМАНСК.

Полковник внимательно смотрел капитану в глаза и, казалось, чего-то ждал, постукивая по столу холёными пальцами. Затем он перестал стучать по столу, встал и подошёл к капитану.

– Послушайте, Олег Николаевич, я знаю вас, как одного из лучших российских асов, очень талантливого человека и надёжного товарища, поэтому решил обратиться к вам.

– Всегда к вашим услугам, Аркадий Николаевич.

Полковник удовлетворённо кивнул головой, вернулся на своё место, предложил капитану сесть в небольшое плетёное кресло и открыл, стоящую на столе коробку с сигарами.

– Угощайтесь, любезный.

– Спасибо, но у меня свои – капитан достал из кармана лётной кожаной куртки мятую пачку папирос «Салве» и демонстративно положил рядом с сигарной коробкой – надеюсь, брат, формальности соблюдены? Нас не подслушивают?

– Олег, этот твой жест совсем не обязателен. Никто не виноват в том, что я полковник, а ты до сих пор капитан. Твои выкрутасы сослужили тебе плохую службу, и благодари бога, что ты до сих пор цел, летаешь и даже не сидишь в тюрьме…

– «Даже не сидишь» – передразнил полковника капитан – Аркаша, ты лучше скажи, зачем вызвал? Мы покидаем любимый Мурман? Или его покидают британцы? Пора разбирать самолёты?

– Не надо так нервно. Мы пока не покидаем Мурман, но есть опасения, что это скоро произойдёт. Разведка докладывает, что наши союзники в скором времени погрузятся на пароходы и отчалят в свои благодатные страны, а по сему: у меня к тебе дело. Архиважное.

– Внимательно тебя слушаю – капитан с иронией посмотрел на полковника, выудил из пачки папиросу и закурил.

– Дело в том, что Кольский полуостров с древних времён считался местом непростым… полным загадок и всевозможных тайн…

– А, если немного конкретнее?

– Да, конечно, ты прав. Не надо мне было начинать издалека – полковник задумчиво прикусил губу – Здесь такое дело… Понимаешь, Олег, долгие годы наше правительство собирало здесь шаманские артефакты, которые впоследствии могли бы послужить на благо страны и Отечества. Артефакты собраны, но страны и Отечества, как ты видишь, практически, нет. Поэтому то, что здесь собрали, нужно срочно вывезти за границу.

– Сколько мест? Какой вес у этих артефактов и когда их надо вывезти?

– Олег, место – одно. Это всего лишь небольшой железный чемодан. Вывезти надо срочно. Ты должен пролететь в Ловозеро, забрать у местного батюшки чемодан и доставить его в Мурманск на канонерскую лодку «Булат». Батюшка – наш человек, офицер разведки.

– Что я должен делать потом?

– Потом ты должен доплыть на этой лодке до Британии. Там тебя будет ждать штабс-капитан Васильев. Ты его помнишь. Такой рыжий, и очень похож на ирландца.

– Да, я прекрасно его помню. А как же ты?

– За меня, брат, особо не переживай. Думаю, что спустя некоторое время мы с тобой встретимся в одном из лондонских пабов.

– Я на это надеюсь. А что такого ценного в этом чемодане?

– Ни тебе, ни мне об этом пока знать не положено. Извини.

– Я тебя понял. Когда я должен лететь?

– Немедленно.

– Но у моего «Кэмела» после вчерашнего вылета разбито крыло и порвана одна стяжка. Я еле дотянул до базы! А на другом самолёте, Аркаша, я не полечу. Ты же знаешь, что это мой талисман…

– Твой любимый «Кэмел», Олег, ждёт тебя в ангаре в добром здравии и с полными баками горючего – с улыбкой произнёс полковник – я прекрасно знаю твои капризы. Только, братец, одевайся теплее. Прогноз погоды на ближайшие сутки неутешителен.

– Это не капризы – на секунду о чём-то задумавшись, проговорил капитан, встал и подошёл к полковнику.

Братья молча обнялись и капитан вышел из кабинета. На столе у полковника, рядом с сигарной коробкой, осталась лежать мятая пачка капитанских папирос. Полковник с грустью посмотрел на эту пачку и бережно спрятал её в ящик стола.

Капитан добрался до аэродрома на попутном грузовике, который вёз в эскадрилью патроны для пулемётов и сразу же пошёл в ангар. Его любимчик одноместный «Кэмел» действительно был отремонтирован и заправлен, а рядом с ним стоял сияющий механик Петрович и радостно смотрел на капитана.

– Вот, однако, как дело-то обернулось – сказал Петрович и ласково похлопал по фюзеляжу биплана – опять вам лететь куда-то надобно, Олег Николаич. Может, передохнёте лучше, чем в такую непогодь путешествовать? Опять же, там ребята рыбки нажарили. Джин имеется из аглицкого довольствия. Заведём патефон, Шаляпина послушаем, а, Олег Николаич? Очень вас прошу – Петрович приложил правую ладонь к сердцу и умоляюще посмотрел на капитана.

– Нет, братец. Я бы всей душою рад с вами остаться, но должен лететь. Вернусь, и послушаем Шаляпина.

– Обещаете?

– Обещаю, Петрович. Ты меня знаешь, я же всегда возвращаюсь. Разве не так?

– Так – то оно, конечно, так, но…

– Никаких «но»! А сейчас давайте, ребята, выкатывайте «КамЕля» из ангара. Я оденусь потеплее и выйду – капитан посмотрел на свои большие наручные часы – сейчас 10:20. В 10:30 я должен взлететь!

– Есть! – отрапортовал Петрович и подозвал к себе молодого помощника, который в это время копался в разбитом двигателе стоящего рядом «Де Хэвилленда».

Капитан облачился в тёплые, подбитые ватой брюки, меховой жилет и меховое кожаное полупальто. На ноги он надел меховые унты по колено, шею обмотал длинным шерстяным шарфом, а на голову водрузил поверх меховой шапки пробковый шлем, обтянутый кожей. Лицо капитан густо смазал жиром, чтобы не обморозить. На улице было почти минус тридцать, и налетавший время от времени шквалистый ветер швырял в лицо колючий и холодный снег.

Капитан залез в кабину и махнул рукой Петровичу. Механик сноровисто запустил пропеллер, мелкой дрожью затрясся двигатель, и «Кэмел» покатился вперёд, по расчищенной от снега дорожке. Капитан надвинул на глаза зимние лётные очки с двумя висящими кожаными щитками, которые должны были защищать от холода щёки, и закусил зубами конец длинного шарфа. Всё! Спустя несколько секунд «Кэмел» взлетел с мурманской лётной базы и взял курс на Ловозеро.