S-T-I-K-S. Дорога в рай

Тонированная легковушка затормозила около микроавтобуса, и из окошка высунулся парень, по возрасту – лет двадцати пяти, в дорогущей яркой рубашке:

– Слушай, дружище, ты не в курсе, что со связью? И что вообще за бардак творится тут? На меня какие-то зомбаки напали, я в афиге просто! Еле укатил от них. Какой-то шибко прыткий мне багажник помял. Ты откуда едешь? Из города? Как там сейчас?

Множество вопросов посыпалось на Максима с пулемётной частотой.

– В город не советую. Чем ближе к нему, тем больше этих вот… обращённых… – ответил он.

– Кого? – не понял водитель иномарки.

– Ну, зомбаков, как ты их назвал, – пояснил Максим.

– А они что, разве не зомбаки? – даже удивился субъект.

А ничего он так, быстро свыкся с мыслью о восставших мертвецах, словно всю жизнь на них смотрел. Вот что значит сила информационного общества: проще поверить в зомби, чем в какую-нибудь новую техническую приблуду.

– Да не знаю я, кто они такие. Но один чуть не сожрал меня, еле ноги унёс! – поделился Максим, не вдаваясь в подробности того, что именно произошло на злополучной заправке, и добавил: – Связи нет. Ни одной палочки на телефоне. И с проводного телефона никуда не смог дозвониться.

– С чего?

– С проводного телефона. Ну, вертушка… Крутилка… – изобразил Максим жест пальцем по кругу, будто набирал номер.

– А, этот, – хмыкнул паренёк, явно считая обычный телефон чем-то архаичным и ненужным в современной жизни.

Затем он кивнул на Максима:

– А ты чего за дверью-то согнулся?

– Да кто же тебя знает, кто ты таков? – честно ответил Ивернев.

– Да ну! Зачем кому-то твоё ведро? – искренне изумился водитель блатной тачки, а затем, секунду подумав, решил: – Всё же в город прокачусь. Разузнаю, как да что?

– Города-то нашего уже нет, – как-то невпопад ляпнул Ивернев.

– Как нет? – изумился собеседник.

– Ну так – нет. Другой там какой-то город. Вышки нет, хлебозавода нет, жилой массив какой-то незнакомый.

Парень прищурился и посмотрел на Максима внимательно, словно силясь увидеть в его лице что-то понятное только ему одному, а потом вдруг поднял ладонь и попрощался:

– Ладно, бывай, мужик. Мы поехали.

Затем он обернулся куда-то в салон, и до Ивернева долетело приглушённое и тихое:

– Под кайфом, что ли, или шуганули сильно мужика. Трясётся чего-то от всего подряд. Ничего, не кипишуй, детка, прорвёмся, отсидимся. Погнали домой. Там у меня ружьё есть…

Двигатель иномарки борзо взревел не одной сотней лошадей, и окончания разговора Максим не услышал. Ну что же, погнали так погнали. Ему с этими самоубийцами явно не по пути, а тратить время на разговоры, если никто не хочет тебя слушать – не нужно. Как говорится в притче, пока осёл сам пить не захочет – его не заставишь, хоть в воду заведи. Жестоко? Да. Но у Ивернева своя забота. Надо доехать до посёлка и поискать Серёгу, разжиться у него всем необходимым, найти детям безопасное место, где они будут под присмотром взрослых…

Хм… А тут поправочка – под присмотром нормальных взрослых. Не ворчащих и не урчащих при виде живого человека, не рассматривающих его в гастрономических интересах. А после того, как будет найдено такое место – уже тогда он и сам предпримет вылазку поближе к городу. Будет желательно добраться до квартиры Карины: не дело её оставлять там одну. Но и ломиться сейчас через толпы зомби всего с парой десятков патронов на косой дробовик – чистой воды самоубийство. И ладно бы он был один, но ведь такой сценарий развития событий предполагал и смерть доверенных ему детей. Одни они явно долго не протянут. Старшему из четвёрки детдомовцев четырнадцать, младшей семь. Какие тут могут быть шансы?

Желудок надрывался и просился наружу, и жажда колотила так, что Максим сейчас реку бы выпил, наверное. Голова раскалывалась, словно по ней долбанули чугунной сковородой. В руках и в ногах чувствовалась слабость, покусанную икру жгло. Кстати, это была ещё одна проблема: вдруг такое дерьмовое состояние организма – последствие укуса и Максим сейчас медленно превращался в урчащую тварь?

Определённо требовалось найти кого-то адекватного и желательно при оружии. Не хотелось в какой-то момент пустить их тарантас под откос из-за того, что водитель вырубился, или просто напасть на детей. И Андрей ещё тут со своими зомби: на разодранную штанину поглядывает. Наверное, тоже думает, что Максим заражён. Только выбора у него пока нет, Ивернев – их единственная надежда.

– Отбой тревоги, можете размять кости. Но чуть что, сразу на пол, – всё равно проинструктировал подопечных Максим.

Дети начали подниматься на ноги, рассаживаясь по сидениям. Вид у них был понурый. Танюшка вообще ушла в себя, Бублик выглядел более-менее нормально, вертел головой по сторонам и хлопал сонными глазами – ещё не успел оклематься от глубокого сна после моральных испытаний. Похоже, он лучше всех перенёс стресс либо в силу природной глуповатости, в чём Ивернев уже убедился, наблюдая за молодёжью в салоне, либо из-за повышенной саморегуляции организма. Однако подобные вещи имеют свою оборотную сторону: такой, если испугается, будет бежать так, что угодит в ловушку куда хуже той, из которой убегал.

– Вадик, – позвал Максим их «каптёра».

– Да, дядь Максим! – тут же отозвался малец.

– Дай мне воды, пожалуйста. Есть хотите?

– Хотим, – решительно ответил за всех Бублик.

– Вадик, выдай по хот-догу каждому и по паре пирожков. С чем они там?

– С капустой, – зашуршал пакетом «каптёр».

– С капустой я не люблю, – скривился Бублик.

– Других пока нет, – пожал плечами Ивернев, не видя смысла заводить спор и в чём-то убеждать пухленького члена их команды. Голод не тётка, есть захочет – и с капустой пирожки слопает.

Все разобрали еду, заботливо розданную Вадиком. Он было сунул хот-дог и Максиму, но тот лишь отмахнулся:

– Не надо. Не лезет сейчас кусок в горло. Воды только дай… Ага, спасибо!

Ивернев высосал в один присест полулитровую бутылку минералки до состояния сморщенного пластика. Немного полегчало, но ощущение, будто изнутри всё жгло, не уходило. На лбу выступил пот – это в осеннюю-то погоду, в лёгкой куртке. Максим постарался отогнать от себя плохие мысли о заражении и решительно взялся за баранку. Требовалось двигаться. Возможно, у него было мало времени.

Глава 5
Засада

Через десять минут езды по пустынной дороге и однообразного пейзажа из брошенных машин и топчущихся на пустом пространстве одиноких мертвяков Ивернев сбавил скорость, ошарашенно рассматривая представшую перед ним картину.

Нормальное покрытие дороги резко перешло в разбитую, всю в рытвинах бетонку, а вокруг неё обильно рос бурьян. Да такой, что над ним можно было осмотреться только из окна приподнятого микроавтобуса.

Прямо за зарослями виднелись старые деревянные хаты, половина из которых явно была нежилой. За одной торчал гнилой остов трактора, и пока что это было единственное средство передвижения в поле зрения.

Почему Максим затормозил? А не должно было тут быть этой деревеньки, и дороги такой не должно было быть. До самого посёлка, где жил Серёга, вела пустая трасса с редкими постройками, но построена она была в прошлом году. А тут – бетонка и совершенно незнакомый населённый пункт, который просто-напросто из ниоткуда появился посреди пути в посёлок. Да ещё и такое ощущение создавалось, будто его покинули лет десять назад абсолютно все жители, и осталась пара бабушек.

Бывают же такие хутора, где вместе доживают свой век несколько ещё помнящих войну бабуль. Они и держатся друг за друга. Единственное развлечение у них – посидеть на лавочке да прибраться в доме и на дворе, насколько позволяют силы. И уходят на тот свет они вместе, одна за другой, потому как одной оставаться никому из них уже не хочется.

Это селение было явно из таких. И всё же Ивернев был на все сто процентов уверен, что ничего такого тут быть не должно. Впрочем, он тут же вспомнил про незнакомый жилой массив и отсутствие вышки с заводом. Такое ощущение, что его район «бомбили» зданиями, аккуратно изменяя ландшафт. Но кому это вообще надо? И как такое возможно провернуть за один-два часа? Сюрреализм какой-то.

Ивернев двинул «Газель» вперёд и вскоре увидел за длинными и густыми стеблями крышу приземистого автомобиля, выкрашенную в камуфляжный цвет. Кстати, камуфляж был такой, будто рисовали чётко под окружающую траву. Хозяева в любом случае неподалёку; если они бродят и урчат в поисках человечины – плохо, но не опасно.

Такой вывод Максим сделал из того, что давешний дальнобойщик даже и не подумал воспользоваться своим дробовиком. Если же военные рядом и в добром здравии – это хорошо. Всё-таки вряд ли за пару часов из них выветрилось понятие долга, и не может быть, что за такой короткий срок они переквалифицировались в мародёров. Тем более брать у Ивернева нечего.

Как только Максим обогнул заросшую лужайку, то тут же понял, что совершил ошибку. Первое, что бросилось в глаза, – такого авто он ни разу не видел, и не только в родных вооружённых силах, а вообще.

Конечно, Ивернев не имел в голове справочника военной техники, но всё же отметил для себя, что конструкция не похожа на любую известную ему армейскую машину. Более того, производство этого агрегата было явно кустарным. Наваренные листы стали по бокам и на капоте и решётки с зубцами на окнах создавали впечатление, что авто сошло с экранов фильма про постапокалипсис. Только гладкая крыша с откидным люком не имела никаких ухищрений, но зато на ней был чуть ли не самый толстый слой металла.

Вторым фактором, который подтверждал ошибку Максима, было то, что авто напрочь перегораживало проезд. По бокам дороги тянулись канавы с мутной и грязной водой, а за внедорожником-броневичком был виден железный ржавый настил. Судя по всему, это был единственный переезд через высохший и заросший ручей. Для пешего ходока препятствие не являлось проблемой даже без мостика: просто замочить ноги максимум до голени да помесить грязную и вонючую тину. А вот «Газель» тут не проберётся – надо будет как-то объезжать или искать другой переезд, чтобы не воткнуться капотом в небольшую, но глубокую для машины канаву и не сесть там намертво.

Незнакомое авто явно намеренно перекрывало проезд: в то, что его оставили тут очень и очень давно, не верилось. Вон остались следы от покрышек, когда это чудо техники разворачивалось, чтобы загородить дорогу к мостику. Внутри – никого. Стёкла не тонированные, так что тут сомнений никаких нет, разве что кто-то под рулевой колонкой спрятался, что сомнительно. Тут либо разбивать стекло для стрельбы придётся, либо высовываться сбоку и палить через дверцу. Ивернев так делать бы не стал. При таких раскладах велик риск остаться внутри, если зажмут: чтобы покинуть машину, нужно затратить прилично времени. А если из гранатомёта жахнут? Так, это его куда-то не в ту степь понесло, решил Максим. Откуда тут вообще гранатомёт у кого-то?

Все эти мысли пронеслись у Ивернева в голове за доли секунды, и он тут же спешно стал выворачивать руль «Газели», когда раздался первый выстрел.

Крупная дробь бахнула переливчатым горохом по дверце пассажира рядом с водителем. Максим заметил вспышку краем глаза: вроде бы в окне второго дома.

– На пол! – заорал Ивернев детям и добавил: – Живо!

Те не заставили себя уговаривать и попадали на пыльный пол, как заправские пластуны. Бублик резко завсхлипывал, Вадик забился под сидение, Танюшка сжалась в комок и вообще спрятала лицо в ладони. Только Андрюха остался лежать, чуть прикрывая голову и вертя ею по всем сторонам, но в глазах у него виден был нехилый огонёк страха. Да какой там огонёк – целый пожар. Оно и понятно – вряд ли до этого дня по детям кто-то стрелял.

Тем временем дробь ударила с другой стороны. Ивернев почувствовал, как его предплечье сильно обожгло болью: похоже, одна из картечин прошла выше. Но свезло – в артерию или еще куда похуже не прилетело.

Он надавил на педаль, и тарантас, взревев от натуги, запрыгал, как сумасшедший, по зелёному мареву высокой травы в сторону домов. Нужно укрытие! Не в канаву же ехать – там стопроцентный голяк, просто завалятся на бок и будут колёсами в воздухе вертеть, пока из них решето не сделают. А здесь на дороге они как на ладони для неведомых мародёров или кто там решил позариться на какого-то проезжающего мужика на раздолбанной «Газели». Да зачем он им вообще нужен?

Максим нёсся вправо, так как ему показалось, что оттуда прилетел только первый выстрел. Теоретически, там мог быть только один стрелок. А вот по левой части микроавтобуса барабанило конкретно, что выглядело очень странно. Почему было не снять Ивернева первой же пулей? Стёкла-то у «Газели» обычные, прозрачные. Максим как на ладони виден был, стреляй – не хочу. Даже с такого расстояния можно нормально прицелиться и дать заряд мощной дроби: сразу не убьёт из-за расстояния, но покалечит так, что дальнейшее сопротивление будет невозможным. Либо нападающие – редкие мазилы, либо тут ещё что-то. И эта неизвестность Иверневу совсем не нравилась.

Максим с силой сжал руль повреждённой рукой. Больно, но ни цепкость, ни сила конечности не пострадали, так что ранение, скорее всего, оказалось царапиной. Можно ещё побегать, а уже затем заняться самолечением, если он вообще останется жив. А пока в здоровой правой руке Ивернева очутился заряженный дробовик.

«Газель» качнуло, и снизу раздались два хлопка, прозвучавшие настолько быстро друг за другом, что практически слились в один, а затем под рыдваном раздалось характерное шуршание, свидетельствующее о том, что пробиты обе передние покрышки. Ещё хлопок. Четвёртого не последовало, но авто пошло юзом. Ивернев выпустил дробовик, уцепившись за рулевое колесо до белых костяшек на пальцах. Сейчас бы ещё перевернуться не хватало – перелом кому-нибудь будет обеспечен, сто процентов.

– Держитесь! – только и успел крикнуть детям Максим перед тем, как грудью налететь на рулевое колесо от почти лобового удара о старую бочку. Она каким-то чудом оказалась за углом ближайшего дома, куда неудержимо несло потерявшую управление «Газель». Или не чудом? Больно уже странно она стояла, неудобно для селян. С большой вероятностью её сюда специально поставили как дополнительный тормоз, если кто-то проскочит шипы.

В том, что именно они лежали в высокой траве, Ивернев не сомневался. Три пробитых колеса на ровном месте – несусветная редкость. А когда по тебе перед этим выпалили из нескольких дробовиков – становится очевидно, что совпадений тут нет и быть не может.

Максим бросил короткий взгляд в салон. Вадик молча глотал слёзы, брызнувшие из глаз. Штанина разодрана, колено в крови: очевидно, стесал о стойку кресла. Танюшка совсем забилась в угол. Андрей весь в синяках – досталось парню. Лежал первым – вот и полетел между сидениями в проход. А в него следом прилетел Бублик, и из-за этого мальцу досталось меньше всего – хотя тоже руку потирает и кривится. Как бы у них переломов и вывихов не было. Вот же напасть! В одиночку Максим бы уже рванул со всей дури за канаву под прикрытием авто и, отстреливаясь, попытался бы оторваться. Но с детьми об этом и думать не стоило.

Надо было принимать бой и как можно быстрее покидать их тарантас: в нём просто накроют и расстреляют из окон или гранатами закидают. Вон три окна вылетело к чертям. Закинуть ребристый подарок не составит труда. Судя по их автомобилю, нападающие явно не просто грабанули соседний магазин для охотников, где можно разжиться простым гладкостволом. Военный джип, пальба с двух сторон и точный расчёт того, что жертва не покатит в маленький обрыв, а будет уходить более безопасной стороной – и наедет на шипы.

Непонятно только, как это всё можно было прикинуть за два часа и выбрать позиции. Это ж надо экипироваться, выехать, всё подготовить; а сработали чётко и слаженно. Раз не стреляли в водителя и пустили на шипы – убивать не хотели. Значит, брать, скорее всего, их будут живыми. Да тут всё было странным. В конце концов, не должно тут быть ни этого брошенного хутора, ни ручья, ни моста, ни бетонки, ни этих зарослей. И точка!

Ивернев открыл дверь, не дожидаясь, пока стрелки покажутся в поле зрения и тоже его увидят. Он вывалился в обнимку с дробовиком наружу, быстро прильнул к целику и повёл стволом из стороны в сторону. Попутно он успел вставить руку в самодельную петлю, которую сделал ещё на заправке из короткого ремешка, идущего в комплекте с дробовиком по его краю. Никого не было видно. Он рванул вокруг дымящего капота микроавтобуса, пригибаясь как можно ниже:

– На выход! На выход!

Он бросил дробовик на петле и с силой толкнул отодвигающуюся дверцу:

– Ну! Быстрее же! Пригнулись! Пригнулись!

Бублик и Вадик выпали из авто и тут же сели на корточки, прижавшись к борту микроавтобуса. Вадик вообще повалился на колени, пытаясь закрыться руками полностью. Его колотила крупная дрожь. Бублик, напротив, вытянул голову, как гусак, и вертел ею из стороны в сторону, будто это помогло бы ему разглядеть опасность и вовремя среагировать – за что получил лёгкий, но ощутимый шлепок по затылку.

– Пригнись, сказал, – угрожающе рявкнул Ивернев. – Сейчас как прилетит, не дай бог!

Мальчишка тут же послушался. Максим, конечно, перегнул – Бублик тоже задрожал как осиновый лист. Но с другой стороны – сейчас некогда решать непростые педагогические задачи. Не до сантиментов. Как в них вдалбливали, раз стреляют боевыми – значит, война. Плевать, что она может быть необъявленной или это вообще шпана какая-то играется с травматом. Организм надо вводить в состояние полной боевой готовности. Только сейчас это было проблематично – Ивернева буквально бросало в жар последние минут тридцать, а тут после резкого вброса адреналина и вообще окатило кипятком.

Танюшка забилась в угол и даже не поднимала головы.

– Таня! – громко позвал Ивернев.

Девчушка никак не реагировала.

– Таня, пожалуйста, выходи, – уже в отчаянии торопливо пробормотал Максим. Время шло на секунды. Сейчас в любой момент из-за угла может появиться нападающий, и если у него есть автоматическое оружие – всем будет плохо. Даст очередь, и полягут тут все.

– Я ж говорил, что он не один! Сто пудов в салоне кто-то был! – вдруг раздался вдалеке противный голос.

– Да, я тоже видел, – это уже как-то слабо и вдалеке. – Дети вроде.

– О-о-о! Мелкие – это бинго. За них внешники отвалят такую сумму, что можно будет хорошо покутить. А я-то и думаю – чего это у него знак «Дети» на лобовухе. Это мы удачно тут точку на стабе пригрели, – произнес уже другой голос.

– А если они заражённые? – раздалось снова вдалеке и еле слышно, похоже, с другого края улицы, откуда по Иверневу палили, как на стрельбище.

– Да ну, он бы им не орал. Сами ходят, значит, всё пучком. На новом кластере все уже превратились в пустышей, а эти – нет.

Ивернев сообразил, что голос идёт из следующего дома за тем, рядом с которым влетела в бочку их «Газель». Уверенно говорят мужики, не скрываются даже. Это плохо. И что значит: «пригрели точку»? Получается, они тут не впервые? Очень даже может быть. Тогда дела вдвойне хуже, раз противник на знакомой ему территории, а Максим тут впервые. Он быстро выглянул из-за края авто и убедился, что улица пуста.

– Таня, – снова позвал он пигалицу, которая тихонько вздрагивала под сидением.

Ну что ты будешь делать? Ни в какую! Ивернев уже было дёрнулся в салон, как на помощь пришёл Андрей. Мальчика вдруг юркнул в машину и схватил девочку за руку, упав на колени. Та не успела ухватиться за опору кресла, хотя Максим видел, что она уже потянулась руками. Вот тогда бы пришлось её буквально оттаскивать от этой стойки; намертво бы от страха обняла металлическую болванку, и всё. Но Андрей протащил упирающуюся малышку к двери и прижал к себе. Она тут же обхватила его ручонками, до боли вцепившись пальцами в шею. Было видно, что мальчишке больно, но он терпел, стиснув зубы. Боец!

Ивернев не стал терять времени и коротко мотнул стволом дробовика на распахнутую и покосившуюся дверь:

– В дом!

Он первым ринулся в проём, проверяя все углы. Если тут и засел кто-то, то в разговоре он не участвовал, а нападающие были довольно болтливы… Либо очень хитры, и оставили молчуна именно там, куда с некоторой вероятностью могли бы побежать жертвы.

Но это уже была догадка из области шпионских детективов, ведь Максим мог выбрать и другой домик, и это было бы даже логичнее. Однако у него была своя задумка на этот счёт. Манера говорить у нападавших почему-то не произвела на Ивернева впечатления, что за стенами расположились великие стратеги и умудрённые полководцы. И ещё ему показалось, что зафырчал двигатель джипа. Точно. Похоже, рядом с машиной прятался кто-то из засады, и сейчас внедорожник перегоняют. Вот только зачем?

На улице послышался топот сапог, прогрохотавших по гнилым деревянным настилам, которые лежали на земле вокруг дома в качестве дорожек. Это они хорошо там лежат, палят бегуна. Максим рванул назад, упирая посильнее складной приклад дробовика к плечу и поджимая его ближе, стараясь дать максимально твёрдый упор оружию. Левой рукой он сграбастал Андрея и сильно толкнул мальчишку вместе с висящей на нём Танюшкой себе за спину, пригнув их к земле.

В освещённом дверном проёме появился мужик в камуфляже, держащий в руках хороший самозарядный дробовик фирмы «Ремингтон». На бедре у него была кобура со «Стечкиным». Ого, удивился Максим, редкость, однако! По поясу и через плечо мужика шёл патронташ.

На лице бандита на мгновение промелькнуло большое удивление. По ходу, он никак не ожидал, что у обычного водилы микроавтобуса со знаком «Дети» в руках окажется пусть и плохонький, но дробовик.

Ствол в руке Ивернева пошёл вверх и правее. На автоматизме. Палец нажал на спусковой крючок. Заряд дроби ушёл по касательной, разорвав щёку нападающего. Тот поскользнулся и гортанно заорал, падая на стену. Крик был такой, словно в него не дробью попали, а килограмм сто на ногу уронили: надрывный, горловой, с натугой. Мужик рефлекторно нажал спуск, и заряд дроби сбил штукатурку со стены, жёстко и громко пробарабанив по пожелтевшей доисторической плите в кухне.

Прошло рядом с Максимом.

– В кухню быстро! – скомандовал Ивернев, на ходу подскакивая к раненому и вмазывая со всей силы ботинком по цевью дробовика, уводя ствол с линии огня.

Всё. Теперь вся эта неприятная история окончательно приобрела характер битвы не на жизнь, а насмерть. Ожидать, что напарники урода простят такие шалости с лицом товарища, не стоило. Ивернев перехватил свой дробовик по-нормальному и дважды выстрелил в голову нападающего. Мелкая дробь – она иногда чудеса творит: то с одного удара вынесет, то после нескольких попаданий люди чудом выживали. А Максиму сейчас требовалось не оставлять даже тяжело раненых за спиной. Получать несколько пуль из «стечкина» всегда лишнее.

Ивернев обернулся. Похоже, дети сразу юркнули в кухню и не видели сцены расправы. Ну и хорошо, незачем им смотреть на такое. Максим быстро присел рядом с убитым и выхватил у него из ножен на поясе армейский клинок, рванул лезвием перемычку кобуры на бедре. Хорошая вещь, но сейчас было не до куркульских поползновений. Он отщёлкнул пояс с патронташем и вырвал из руки бандита «Ремингтон».

Ага. Патрон встал наперекос – мужик не успел дотянуть цевьё. Вовремя Максим ствол ногой отбил. Брони на Иверневе не было – сейчас бы просто сидел у стены, как этот несчастный, только с развороченной в лохмотья грудью. Дробь была заряжена убойная.

Всё это время Максим не забывал прислушиваться: вдруг товарищи убитого заявились бы следом. Но они лишь перекрикивались на улице. С сожалением посмотрев на нагрудный патронташ, Ивернев ринулся на кухню. Нечего искушать судьбу, жадность до добра не доводит.

Он заглянул в кухню и осмотрелся. Дети сбились в кучку за плитой, куда их явно затащил Андрей. Молодец подросток, соображает. Всё в доме было старое и трухлявое – время не пощадило ничего. А вот и люк в подпол. Ивернев потянул ручку, и она отозвалась скрипом, пахнуло затхлостью и сыростью. Максим заглянул внутрь. Какие-то обрывки газет и ветоши, штабель гнилых досок.

– Давайте вниз, – шёпотом произнёс Ивернев, указав на проём и еще не до конца сгнившую приставную лестницу.

Дети молча начали карабкаться вниз. Танюшка по-прежнему не отпускала Андрея, и тот был похож на обезьянку с детёнышем, обхватившим его руками и ногами: пыхтел от натуги, но лез молча и осторожно.

– Сидите тихо, отвечайте только мне, – Максим посмотрел на мальцов и для убедительности прижал указательный палец к губам, а потом аккуратно и как можно тише закрыл люк в подпол.

Затем выпрямился, перезарядил бандитский «Ремингтон», быстро нацепил патронташ. Примерился: хороша машинка. Подошёл пригибаясь к окну и присел около него, досылая патроны в газыри на прикладе – четыре пустых отделения.

Похоже, этот стрелок дважды шандарахнул по «Газели», ещё один выстрел сделал в молоко, и один патрон перекосило – ну да, всё правильно. Что ж. Поделом уроду – меньше будет палить по мирным людям, да ещё и с детьми. Теперь можно не скрывать наличие оружия. Если его с детьми и не видели, когда они забегали домой, то теперь нападающие точно знают, что у него есть оружие. Максим глубоко вдохнул-выдохнул. Голова раскалывалась, но в висках сейчас стучало не от боли. Сердце медленно успокаивалось, пока он крался к соседнему окну без стёкол, зияющему обшарпанной дырой в полуденном свете.

– Окунь, ты слышишь? Что там у тебя? – громко позвал кто-то на улице.

Вроде бы неподалёку от заросшего плетня соседнего дома. Жаль, не видно точно. На голос Максим палить не стал. Вероятность так попасть низкая, а вот себя выдать очень даже можно.

За плетнём послышалась какая-то возня и тихие голоса:

– Лётчик, проверь…

За домом что-то зашуршало, слева – в мёртвой зоне окна. Потом всё затихло. Максим затаил дыхание – сейчас он больше полагался именно на слух.

– По ходу, отбегался наш Окунь! – раздался слева за домой голос, и тут же зашелестела трава – разведчик явно отходил на более безопасную позицию.

– В смысле?

– Да там не башка, а решето. Точно не жилец, отвечаю. И дробовика его вроде нет с поясом. В последнем не уверен – видно плохо. Конкретно так его уработали.

За плетнём матерно выругались, да так забористо, что впору было запоминать для изучения великого и могучего. Спустя несколько секунд раздался всё тот же голос – похоже, он принадлежал старшему в группе бандитов:

– Эй, мужик! Давай всё решим полюбовно!

Ивернев молчал, затаившись за занавеской, которую колыхал слабый ветер. Он рассматривал заросший проезд улицы. Здесь за стеной была еле заметная дорожка, чтобы было удобно подойти к дому и беспрепятственно поливать огнём и кухню, и коридор. Если бы Максим заранее выбирал позиции – пошёл бы сюда. А нападающие тут были заранее и могли всё просмотреть, да и вели себя очень уж уверенно.

До последней минуты.

Понимали, наверное, что добыча никуда не уйдёт. В том, что их просто так не отпустят, Макс не сомневался. Глупо думать, что если по тебе стреляют из нескольких дробовиков и пытаются остановить шипами под колёса, то после сдачи будут гладить по голове и кормить кашей с ложечки.

«Газель» затаившиеся враги хотели гарантированно и жёстко застопорить, чтобы взять всех быстро. Один даже побежал сразу ломать Ивернева – значит, точно были уверены в полной безнаказанности. Это неудивительно – машина старая, на ней знак «Дети»; а в таких из оружия максимум ломик в багажнике, да и тот для хозяйственных нужд. Окунь за свою самоуверенность поплатился и теперь сидел, прислонённый к стене, около входной двери. Голова как треснувший арбуз. Интересно, есть ли тут мертвяки поблизости? Они же кровь чуют очень хорошо.

– Мужик, я те отвечаю, убивать не будем. Давай по чесноку. Я понимаю, что ты сейчас вообще не выкупаешь, что происходит. Я даже готов поспорить, колбасит вас не по-детски. Скажу прямо – если сдаётесь и выходите всё с поднятыми руками, мы вас живьём пакуем и загоняем одним дядям. Там будете работать у них, как проклятые, но зато будете живы. А если отказываешься – мы просто подождём. Ты – свежак, скоро отрубишься. Это я гарантирую. И тогда мы в любом случае возьмём вас тёпленькими, только когда очнёшься – будет больно и гадко. И тебе, и спиногрызам твоим. Им в особенности. Пожалей детей.

Максим уже слышал рассказы о похожих сказках на войне. Ждать было глупо. Если будут брать измором – надо «кусать» противника и провоцировать показать себя. Будет возможность чудом вырваться – он будет пробовать. Ставки сделаны…

Ивернев выдохнул и быстро показался из-за проёма. Он пальнул из «Ремингтона» в плетень на звук голоса. Раздался короткий вскрик, и тут же двор огласила канонада. Бой начался.