Очерки мифологии восточных славян. Люди и Боги

Давай те теперь перейдём к непосредственному рассмотрению фольклорных представлений восточных славян, связанных с солнцем и культом плодородия. Культ солнца и культ плодородия очень тесно связаны и их рассмотрение, с моей точки зрения, необходимо проводить комплексно.

Имя солнечного бога сохранилось в позднейшем народном фольклоре. Например в украинских песнях, записанных этнографами в прошлом веке, Соловушка прилетевший из южных стран говорит, что его выпустил из своей правой руки великий Дажьбог и послал замыкать зиму и отмывать лето. Русский народ считал, что ключи от лета хранятся у солнечного бога и именно он отвечает за наступление весны. Это связывает Дажьбога с началом полевых работ и аграрным циклом. В белорусских легендах Дажьбог сравнивается с «Божичем», и является сыном Перуна и его жены Громовержцы. Божич рождается в праздник Коляды в самый разгар борьбы подземного царя Карачуна и повелителя зимних вьюг и морозов Зюзи с громовержцем Перуном. Зюзя в облике громадного медведя, сопровождаемый метелями и злыми северными ветрами, годиться за женой Перуна. Громовица прячется от преследователей и рождает Дажьбога. Несмотря на сравнительно поздний характер фольклорных источников, они вызывают несомненный интерес. Крестьяне считали, что каждую зиму на праздник Коляды, совпадающий с Рождеством, и в святки длившиеся с 24 декабря по 6 января, расположенные точно напротив летних купальских праздников в восточнославянском календаре, рождается молодое солнце. Первый святочный вечер начинался на кануне Коляды, при этом сама Коляда к святкам не относилась. Кульминацией Коляды был обряд зажигания нового огня, связанный с рождением солнца. В ночь на Рождество ( с 24 на 25 декабря), южные славяне возжигали «новый» или «живой» огонь. Сначала тушили все огни, даже огонь в лампадах перед иконами, а затем высекали или трением добывали новый огонь. От этого живого огня зажигали большие костры на холмах и поднимали на шестах горящие колеса. Считалось, что таким образом люди помогают Солнцу подняться на небо. На летние купальские праздники наоборот принято было скатывать горящие колеса с горы, что совпадало с убыванием солнечной активности. Вновь добытым огнем, крестьяне сжигали «Старого Бадняка» – толстую , иногда высотой в человеческий рост, деревянную колоду, вырубленную в соответствии с ритуалом, накормленную жертвенной пищей и, облаченную в праздничные одежды. «Старый Бадняк» мифологический персонаж, который можно сопоставить со старым одряхлевший солнцем, сжигаемым на кануне рождения нового светила. Старость же Бадняка подчеркивалась изображением бороды на, сжигаемой колоде. В обрядовых песнях, сопровождавших ритуал девушки пели от имени дерева, что оно «должно вырасти до неба , чтобы по нему на землю спустился молодой бог и принес изобилие, здоровье и радость в каждый дом» ( Колева 1973г).

Ритуал сожжения «Старого Бадняка» был тесно связан с культом предков и мог представлять собой обряд жертвоприношения. В таком случае, «Старый Бадняк» мог являться жертвой и одновременно посланником, отправляемым к пращурам с целью задобрить их и получить от них помощь в новом году.

Одним из важнейших ритуальных действий, совершавшихся в этот период было колядование, которое хорошо известно нам и по этнографической литературе и по народным песням, сохранившимся до наших дней. Колядование шло на протяжении почти всех святочных дней, но пик его приходился на канун праздника Коляды (Рождественский сочельник). Колядующие выворачивали шубы на изнанку, как бы представляя собой выходцев с того света, в которых славяне видели души предков, вернувшиеся в эти дни на землю. Другие надевали личины животных или рядились в чертей. Грань между миром живых и миром мёртвых истончалась и, считалось, что в это время нечистая сила может прорваться в человеческий, упорядоченный мир. Колядующие ходили по деревенским дворам и пели ритуальные песни прося у хозяев одарить их, что те и обязаны были сделать. Непременным атрибутом святочных праздников были игры «в умруна», «в мертвеца» или «в покойника» – с их ярко выраженным сексуальным подтекстом и гипертрофированной эротичностью. Такие игры, изображавшие визиты мертвецов в мир живых, были характерны и для других важных календарных дней, однако, наибольший размах они носили на святки. Именно это время считалось апогеем разгула нечистой силы и самым подходящим моментом для общения с духами предков. Загадкой остаётся эротичность игры «в умруна» и можно ,лишь, предположить, что в обществе земледельцев смерть, издавна, являлась залогом будущей жизни, о чем мы уже говорили ранее. Мертвые как бы передавали свою силу живым. В момент игры потенциальная энергия мертвых, через эротизм ритуала, передавалась живым, становясь при этом кинетической энергией , дающей толчок воспроизведению и процветанию жизни. Так у западных украинцев, Чехов и поляков, похожие игры совершались без привязки к святкам, в момент настоящих похорон, с участием настоящего покойника.

В святочных играх покойника изображал ряженный, но игра непременно носила сексуальный характер: «принесут его, откроют, а он голый. Девки затыкают (завизжат). Мы его звали «миленком». Когда он голый плясать пойдёт, то говорит: «не видали ли медведя с колоколом?» Колоколом называли то, что между ног находится». Таким образом «покойник плясал в избе совершенно обнаженным.(Морозов и Слепцова1996 г ). В других местностях обрядовая игра имела вариации, но везде подчёркнуто обнажались гениталии ряженого. Например, мнимый «покойник на скамейке лежит, инструмент-то голой». Или: «Задница и перед голые – остальное закрыто». Парни обязательно ловили, визжавших девок и тащили прикладываться к «покойнику» или целовать его. Далее покойника отпевали пародируя христианский обряд, походя отпуская непристойные шутки и скабрезности. Попа имитировал ряженый «в родной ризе, в камилавке из синей сахарной бумаги, с кадилом в виде глиняного горшка или рукомойника, в котором дымятся горячие уголья, мох и сухой куриный помёт.» (Максимов1903 ;300). Плакальщицы причитали соответственно : «Ни доски бы тебе, ни гробу, да мать тебе ебу…» ( Морозов и Слепцова 1996).

Основной смысл игры заключался в оживании покойника, способного передать свою потенциальную магическую силу девкам, которые его целовали. Через это целование передавался импульс дававший плодовитость и благополучие не только людям, но и всей природе. Так же легко различим в игре «в умруна», мотив возврата к хаосу , святки это один из периодов когда возможно оживание покойников, возможен отход от норм морали и отмена человеческих законов.

На середину святок приходился Новый год, но в святцах это всего лишь день очередного святого, при том что не самого почитаемого у славян– Василия Великого. Это обусловлено тем, что празднование нового года первого января не было исконным для славян: православный церковный год начинается до сих пор с первого сентября, а народный, как и у многих племен Европы, с первого марта. Однако, языческий праздник, с которым совпало пришлое христианское Рождество, начинал солнечный год. В этот день рождался Божич, младенец-солнце, отсюда и сам праздник Рождества у южных и восточных славян носил название «Божич» или «Божик» как, например, у Болгар. Имя молодого солнца часто встречается в народных рождественских песнях и понимается как олицетворение христианского праздника, но из слов становится понятным, что возникновение праздника относится к языческим временам. В сербской песне поется, что когда приходит Божич наступает веселье, питие вина и ведение коло (хоровода), который был обрядовым танцем, связанным с солярным культом. В другой песне Божич приходит в «Бадный день», то есть в канун рождества и созывает пастухов, приветствуя их славно. Он предлагает делать приготовления для пира и увеселений дабы отметить наступающий праздник рождения солнца. Часто, в песнях, Божич представлен с золотым пучком (солнечными лучами) в руках. Этими лучами он золотит ворота в которые стучит:

Божич, Божич стучит в обои ворота

Несёт пучок золота, чтобы позолотить ворота

И обе вереи.

Масленица.

С Масленицы начинается календарный цикл весенних праздников посвященных солнцу. Масленица справляется перед семинедельным Великим Постом, который предшествует Православной Пасхе. Вследствие того, что Пасха праздник не имеющий четко определенной календарной даты, Масленица тоже могла прийтись на любой день, в зависимости от начала Поста. Судя по всему, до прихода христианства на Русь, Масленица праздновалась в день весеннего равноденствия, открывая новый год в языческой традиции. Как отмечали этнографы девятнадцатого века, Масленица – самый разгульный русский праздник, во время которого весь крестьянский люд предается обжорству, пьянству и непристойным игрищам. Не имя отношения к христианским праздникам, сценарий Масленицы полностью построен на языческих обрядах. Апогеем праздника являлись похороны-проводы Масленицы (Мары или Морены у западных славян). Народ собирался где-нибудь на возвышенности, за околицей села, или на берегу реки. Там разводили огромные костры, в качестве топлива используя, непременно, краденные дрова и солому. Между костров устанавливали шест, на нем сверху укрепляли колесо или смоляную бочку и зажигали их. Иногда, горящие бочки и колеса скатывали с горки вниз. Катание зажженных колес с горы было широко распространено у словенцев и хорватов. Символ горящего колеса можно соотнести с солнечным диском, катящийся по небу и связать с культом солнца. Фрезер, ещё 1896 году упоминал о почитание славянами солнца в виде колеса. Обряд должен был придать весеннему солнцу магическую силу для побуждении природы и помочь получить богатый урожай на полях. Центральное место в обрядах на Масленицу занимала соломенная кукла, которую дня три с песнями носили по селу, а в воскресенье хоронили, пародируя настоящие похороны, и под конец набрасывались на неё, разрывали и бросали в костёр. В ряде мест, во время похоронного шествия чучело везли на огромной повозке, запряженной множеством лошадей и убранной лоскутками, лентами и старым тряпьем. Мужики, сопровождавшие телегу, одевали разодранные рубахи и шубы мехом наружу, а уважаемый в деревне селянин, возглавлявший процессию, потешал публику неприлично оголяясь. Проводы-похороны зимы в облике Мары или Масленицы и встреча весны, знаменующая пробуждение производительных сил природы, была для славян знаковым праздником, связанным с культом солнца, плодородия и одновременно с культом предков.

У сербов Масленица сопровождалась ещё более эротичными ритуальными действиями. В игре, которая называлась «Сеяние конопли», учувствовали одни мужчины, и «коноплярицу», которая возделывает коноплю , так же изображал мужик. Участники изображали обработку конопляного поля– сев и пахату, а «коноплярица» охраняла посевы от птиц. Затем мужики заговаривали с «коноплярицей» и имитировали с ней половой акт. Забеременевшая «коноплярица», рожала мальчика, а присутствующие судили на кого он похож. Ряженный попом крестил новорожденного, а предполагаемый «отец» осыпался золой.

Визитной карточкой масленичных обрядов были и остаются блины, которые пеклись в огромных количествах и олицетворяли молодое весеннее солнце.

В. Я. Пропп считал, что Масленица совпадала с встречей языческого Нового года – когда он ещё был приурочен ко дню весеннего равноденствия. При этом, основой всего праздника служил мотив проводов на тот свет и похорон, что отсылает нас к культу предков, занимавшему значимое место в религии восточных славян. Возможно, в древности, апогеем празднования Нового Года была человеческая жертва, которая позднее была заменена соломенной куклой. Жертва должна была дать импульс силам природы и способствовать богатому урожаю и приплоду скота. Карнавальный характер похорон, разорванные одежды участников и преувеличенная эротичность ритуалов говорит о том, что во время Масленицы, хаос на какое-то время врывался в обыденную жизнь крестьян. Грань между нашим миром и миром мертвых истончалась или исчезала совсем. Старый мир рушился и возникал мир обновленный, полный потенциальной энергии для дальнейшего развития и процветания. Мирча Элиаде приводит множество сходных примеров празднования Нового Года у архаичных народов по всему земному шару. Праздники, за небольшим исключением, проходят по сходному сценарию и славянская Масленица идеально вписывается в этот сценарий. Нам же важно что праздник Масленицы, несомненно, связан с культом солнца и имеет древние языческие корни.

Ярила.

Ярилками, начинались у славян летние праздники, связанные с плодородием земли и культом солнца. Этнографы сообщают, что по народным поверьям в этот день полагалось Ярилу чествовать и «Ярилину плешь погребать».

Некоторые учёные считают, что Ярила был некогда одним из славянских богов, покровителей плодородия и бурного роста в природе. Однако, первое письменное упоминание о Яриле содержится, лишь, в увещеваниях Тихона Задонского к жителям города Воронежа и относится к достаточно позднему времени (1763год). Тихон писал: «Из всех обстоятельств праздника сего видно, что древний некакий был идол, называемый именем Ярилой, который в сих странах за бога почитаем был, пока ещё не было христианского благочестия». В поучении против народных суеверий, церковный клирик, описывал и сам праздник Ярилок : «избирался миром человек, которого обвязывали всякими цветами, лентами и обвешивают колокольчиками…. В таком наряде под видом Ярилы ходил он, пляшучи, по площади в сопутствовать народа обоего пола». Там же Тихон Задонский сетует, что среди празднующие но народа видел он много пьяных в том числе и женщин, плясавших под «скверные» песни, а так же иных ссорящихся и дерущихся между собой.

Возможно, имея прочные корни в народной среде, имя Ярилы стало после принятия христианства эпитетом некоего божества чье истинное имя было жестко табуировано. К нашему времени, Ярила под давлением доминировавшей на протяжении веков христианской религии и в результате деградации народных языческих верований, остался лишь, персонификацией одного из летних славянских праздников. По схожести обрядов Ярилин день сближается с купальскими праздниками и чествованием Костромы. Ритуальная сторона праздника совпадает с обрядами на праздник Германа у болгар и румынским Калояном. Судя по всему, под разными именами у славянских народов скрывается один и тот же мифологический персонаж, действовавший в период праздника и не почитавшийся в остальное время года. Можно предположить что Ярила являлся ипостасью солнечного божества с определенными для этого времени года качествами и имел существование только в момент праздника. Действительно, имя Ярилы является производным от глагола яриться, то есть, иметь похоть, возбуждаться, пылать или приходить в ярость, гневаться. В древности преобладали сексуальные оттенки данного эпитета и в обрядности ярилок явно видны эротические компоненты, составлявшие основу гуляний. Праздник начинался с того, что ночью на возвышенности над рекой разводили огромные костры у которых пировали. Парни и девушки вместе купались, потом бросались крашенными яйцами, придавая этому действу скабрезный смысл. Молодежь гуляла всю ночь, и гулянье носило в прошлом разнузданный характер, превращаясь подчас в оргию. Подобные ритуальные оргии засвидетельствованы во многих местах Европы ещё Дж. Фрезером. Они должны были дать толчок плодородию земли и способствовали богатому урожаю. Сексуальные запреты, имевшие место в повседневной жизни, отменялись в момент праздника и молодежь придавалась сексуальным вольности, что не считалось зазорным.

Центральным моментом праздничных гуляний был ритуал «погребения Ярилы» или «похорон Ярилиной плеши». Плешь в данном случае означает не лысину, а мужское достоинство, так как в старину слово могло употребляться именно в этом смысле. Чучело Ярилы с ярко выраженными мужскими атрибутами клали в гроб, а затем с плачем и причитаниями, опускали в могилу. В Костроме, Ярилу изображала небольшая кукла с огромным детородным удом. Гроб с куклой нёс старик, обряженный в лохмотья, его сопровождала процессия, горестных плакальщиц, всем своим видом показывающих скорбь. Затем в поле гробик с куклой хоронили, после чего начинались игры и гулянья.

У казаков до вечера все пили и гуляли возле шинка, а с наступлением вечера, народ выносил на улицу соломенное чучело с огромным мужским естеством и клал его в гроб. Женщины истово оплакивали куклу, подходя ко гробу они причитали :«Помер он, ой да помер» – и смотрели на чучело с вожделением. Мужики же, во время похорон, отпускали скабрезные шуточки о том, что влечет бабу к Яриле: «Вона знае, що йи слаще меду». Под женский вой и мужские остроты, куклу выносили в поле и там хоронили.

У белорусов имя Ярилы сохранилось, лишь, в обрядовых песнях, а празднество сильно отличалось от Великорусского. В середине девятнадцатого века был описан белорусский обряд. Главным действующим лицом ритуала была красивая девушка, выбиравшаяся из народа и, наряженная в белые одежды. Украсив её голову венком, девушку сажали на белого коня и водили вокруг нее хоровод, или водили коня по засеянной ниве. Во время обряда пелась песня, текст которой явно указывает на её продуцирующие значение:

Влачывся Ярыло

По всему свету,

Полю жито радзив,

Людзям дзеци пладзив.

А гдзе он нагою,

Там жито капою,

А гдзе же он ни зырне,

Там колас зацвице.

Наряд девушки и белая масть коня отсылают нас к святому, перенявшему атрибуты и частично заменившему в народном сознании, образ Ярилы. В разделе посвященном Перуну, мы уже говорили, что Георгий Победоносец или святой Юрий, на русский лад, взял на себя часть функций, некогда принадлежавших громовержцу. Вместе с тем, перенял он и часть атрибутов Ярилы, связанных с солярным культом и плодородием. Кирпичников, подробно исследовавший легенду о святом Георгии, пишет что : «по неизвестным нам причинам, он выдвинулся из ряда других сомученников и во время синкретизма привлек на себя часть культа персо-римского Митры ( солнечного бога). Это обстоятельство было причиной дальнейшего распространения его славы и дало направление не только развитию его культа, но и литературной обработке легенды. Приуроченный к годовому весеннему празднику, известному по всей Римской империи, Георгий сделался одним из популярнейших святых и в сознании полуязыческого народа принял на себя атрибуты нескольких солнечных божеств». Таким образом можно предположить, что к восточным славянам святой Юрий попал уже наделённый качествами языческого солярного бога и через это, а так же через совпадение времени чествования, был отождествлён со славянским Ярилой. По этому поводу С. Фамицын писал: «образ святого Георгия, издревле пользовавшегося у славян предпочтением и уважением, очевидно, соединил в себе все черты, которыми народная фантазия во времена язычества наделяла Бога Солнца: его чествуют как «бога с небес», как коня, как бога света или Белобога, как поборника злой силы, как бога весеннего плодородия и покровителя нив и стал, как покровителя охотников, наконец как оракула и подателя женихов». В одном из великорусских заговоров святой Георгий рисуется в блеске сияющего золотом солнечного бога: « Сходит Егорий с небес по золотой лестнице, сносит триста стрел злотоперых, триста луков и триста тетив златополосных». Часто святой Юрий изображается в белых одеждах, на белом коне или с золотыми руками и ступнями. Все эти признаки говорят о его солнечном характере. Ещё В. Я. Пропп в своем труде « Исторические корни волшебной сказки», подробно разбирал вопрос о связи золотых одежд и золотых волос героя с солнцем. Там же исследована связь солнца и золота с миром мертвых – с миром предков.

На основании особенностей обрядов приуроченных к Празднику Ярилы и сближения его со святымпредко, имевшим природу солярного божества, можно предположить, что и сам Ярила был связан с культом солнца, выражая его ярую, безудержную, весеннюю силу. Ярила и святой Юрий так же имели связь с огнем. Словины поют на Юрьев день: « Юрик нам огонь разложил» или «Юрий одной рукой огонёк жёг, другой венок вил».

Купала.

В день летнего солнцеворота, в ночь с 23 на 24 июня по старому стилю, славяне отмечали один из главных праздников народного календаря. В центре обрядовых действий праздника находился мифологический персонаж Купала, позднее ассоциированный народом с Иоанном Предтечей, который стал в народном сознании Иваном Купалой. Можно без преувеличения сказать что Купала и Коляда, соответствовавшие летнему и зимнему солнцестоянию, были главнейшими празднествами славян, сохранившимися от языческого культа солнца. Лингвисты и историки считают, что праздник Ярилы и Купалы восходят к единому языческому празднику. И действительно, в тех местностях где неизвестен был праздник Купала, славяне чтили Яриины дни и наоборот в областях где ничего не знали про Ярилу, широко отмечался праздник Купала. Даже значения имён этих мифологических персонажей имеет сходное значение. Лингвисты считают, что имя Купала происходит от индоевропейского корня «кир», имевшим значение « кипеть», «вскипать, страстно желать». Можно интерпретировать это как необузданную страсть, похоть, но так же неоспорима связь этого слова с огнем. Праздник Купала соответствует разделительной черте между двумя периодами солнечного годового цикла, отраженным в древнем земледельческом календаре, моменту наивысшей, активности солнца. После Купала солнце начинало терять свою силу, постепенно угасать , стареть , повернув к зиме и утратив свою плодотворную энергию. Наряду с почитанием солнца и природной, необузданной стихии огня, комплекс ритуалов купальского праздника включал в себя и многочисленные обряды связанные с водной стихией. Как на Коляду, так и на Купалу грань между миром живых и миром мертвых размывалась. Нечистая сила и неупокоенные мертвецы могли попасть в наш мир и навредить человеку. Считалось, что в эти поворотные моменты года активизируются колдуны и ведьмы, враги всего человеческого рода. Поэтому праздник был не только торжественным, но и страшным, весьма опасным для людей моментом.

В ночь на Ивана Купалу повсеместно жгли костры, парни и девки плясали вокруг костра и прыгали через огонь, нередко попарно взявшись за руки, парень с девушкой. После прыжков через костер, молодые гуляли по лесам и голыми купались в реке. Огонь для костра непременно добывала женщина. Этот момент отражён в народных песнях: «Молодая молодца, разложил купальницу». Купальские песни отличаются своей архаичностью. Припев песен: « то-то-то, ту-ту-ту», сопровождавшийся пристукиванием и топотом, наводит этнографов на мысль о том, что песня должна была отпугнуть нечистую силу. Главные обрядовые действия производились вокруг специально срубленного и украшенного лентами и венками деревца, которое называли Купалой. Однако из ранних письменных источников известно, что в древности такое деревце могли называть Марой или Мореной. В других местностях заменяли деревце, куклой именовавшийся так же и имевшей то же значение. Девушки и парни водили вокруг ритуального дерева хороводы сопровождавшиеся песнями, а под конец праздника дерево разрывали и бросали в воду для привлечения дождей. Оборванные ветки уносили домой и разбрасывали в огороде и на полях, чтобы земля лучше родила.

Купальские обряды были наполнены эротизмом, и праздник сопровождался многочисленными сексуальными вольностями, разрешенным в это время. Девки и парни вместе купались голышом и ,как можно представить, дело не ограничивалось символическим разрыванием венков (символически обозначавшие лишение невинности). На Купалу действительно совершались ритуальные оргии должные способствовать плодородию земли и вызвать обильные дожди.

Таким образом мы видим, что цикл аграрных праздников у славян был связан с культом солнца и плодородия, а так же имел тесную связь с почитанием мертвых. На основании того факта что остатки солярных архаичных праздников пережили средневековье и существуют до наших дней, а их народная популярность на протяжении всего этого времени была огромна, можно предположить, что культ солнца был весьма популярен у славян в древности. Великие солнечные боги канули в Лету, но в народной среде продолжали жить обряды посвященные солнцу и мифологические персонажи, заменившие запрещенных церковью богов. Праздники стали синкретичными, объединив в себе чествование христианских святых и проведение архаичных языческих обрядов, связанных с плодородием и культом предков. Образы солярных богов слились с образами святых мучеников, а рождающееся солнце с младенцем-Христом.

Использованная литература.

Афанасьев А. Н. Народные русские сказки 1957

Афанасьев А. Н. Народные русские легенды 1990

Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян на природу 1990

Агапкина Т. А. Материалы по славянскому язычеству ( древнерусские свидетельства о почитании деревьев). Литература древней Руси: Источниковедение 1988

Аничков И. В. Язычество и Древняя Русь 2009

Белякова Г. С. Славянская мифология 1995

Васильев М. А. Язычество восточных славян на кануне крещения Руси 1998

Велецкая Н. Н. Языческая символика славянских архаических ритуалов 1978

Виноградова Л. Н. Славянская мифология. Энциклопедический словарь. 1995

Веселовский А. Н. Разыскания в области славянской филологии, вып. 25

Гаврилов Д. А. Древние боги славян 2002

Гальковский Н. М. Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси 1916

Глинка Г. Древняя религия славян 1993

Зеленин Д. К. Восточнославянская этнография 1991

Зеленин Д. К. Очерки русской мифологии 1995

Ивлева Л. М. Ряженье в русской традиционной культуре.

Иванов В. В., Топоров В. Н. Исследования в области славянских древностей 1974

Криничная Н. А. Предания русского севера СПб 1991

Карпов А. В. Язычество, христианство, двоеверие. Религиозная жизнь Древней Руси 9-11 век . 2008

Левкиевская Е. Е. Мифы русского народа 2000

Мелетинский Е. М. Миф и сказка ( фольклор и этнография) 1970

Нидерле Л. Славянские древности 1956

Носова Г. А. Язычество в православии 1975

Олеарий Адам « Описание путешествия в Московию ( Россия 15-17 века глазами иностранцев). 1986

Успенский Б. А. Филологические разыскания в области славянских древностей 1952

Клейн Л. Н. Воскрешение Перуна. К реконструкции восточнославянского язычества 2004

Леонтьев Александр, Леонтьева Марина Истоки медвежьей Руси 2007

Фамицын А. С. Божества древних славян 1984

Травкин П. Н. Сакральные представления населения малого города Волго-Клязьминского междуречья 12-13 веков (на примере города Плёса.) 2003

Кемпбелл Джозеф « Мифы в которых нам жить» 2002

Кемпбелл Джозеф « Тысячеликий герой» 1997

Кемпбелл Джозеф « Исторический атлас всемирной мифологии» 1989

Мадлевская Елена «Русская мифология. Энциклопедия» 2005

Рыбаков Б. А. Язычество древних славян 1981

Рыбаков Б. А. Язычество древней Руси 1988

Элиаде Мирча « История веры и религиозных идей том 1» 2008

Элиаде Мирча « Шаманизм и архаические техники экстаза» 2015

Максимов С. В. Нечистая, неведомая и крестная сила 1998

Береговая Ольга «Символы славян» 2008

Фрезер Джеймс Джордж Золотая ветвь 2006

Ермолов А. Народная сельскохозяйственная мудрость в пословицах , поговорках и приметах. СПБ.,1905 том 3

Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки 1986

Пропп В. Я. Русские аграрные праздники 1995

Чичеров В. И. Зимний период русского земледельческого календаря 16-19 веков ( Очерки по истории народных верований) 1957

Соколова В. К. Весенне-летние календарные обряды русских украинцев и белорусов: 19– начало 20в. 1979

Толстой Н. И. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике 1995

Шаповалова Г. Г. Севернорусская легенда об олене ( Фольклор и этнография русского Севера) 1973