Очерки мифологии восточных славян. Люди и Боги

В девятнадцатом веке П. Якушкин записал на Новгородчине легенду, согласно которой «зверь-змияка Перун» жил в Перыни, а ночами ходил в Ильмень спать с «Волховской коровницей». После крещения, Новый город схватил змияку Перюна , да и бросил в Волхов». Народная история является вторичной по отношению к легенде записанной христианским хронистом, но показывает что ещё в XIX веке была жива память о свержении Перуна и утверждении христианства в Новгороде.

Образ громовержца, как и образы других языческих богов претерпел сильное изменение под влиянием христианской традиции. Перун превратился в демона противного христианской вере, перейдя из разряда великих Богов в разряд фольклорных персонажей с плохой репутацией.

На Украине с низвержением идола Перуна связывают Днепровский остров Перун, на котором была змеиная пещера. Д. И. Яровицкий приводит ряд легенд увязывающих Перуна и Змея . « Когда-то, говорят, змей жил на небе и летал по всему миру; его все боялись, а некоторые даже кланялись ему. Как узнал про то бог, что ему поклоняются, взял и отнял у него крылья, он упал в Днепр и поплыл. Идолопоклонники бежали берегом и кричали : «Перуне, Перуне, приплыви к берегу». Он приплыл к острову, и открылась ему глубокая нора; он там и пропал. С того времени и прозвали остров Перуном». Скорее всего, все подобные легенды есть результат перенесения функций демонического противника Перуна на него самого, хотя есть сведения, что громовержцы индоевропейских народов иногда сами появлялись в облике змея. Например у древних греков существовал культ Зевса Ктесия, где громовержец был представлен в виде огромного змея. Так же известно, что Индра преследовал своего врага Ваджрангу, превратившись в змея, а этнографические данные передают легенды в которых Перун, а позднее Илья пророк разъезжает по небу в колеснице, запряженной огненными змеями или драконами.

В некоторых областях Сербии змей причисляется к категории «чистых сил», близких к богам и святым. Змеи представляются добрыми существами, которые вместе со святыми Ильей и Георгием (оба святых взяли на себя некоторые функции Перуна) побеждают злых демонов, нейтрализуя опасные последствия их вредоносных действий, рассеивают градовые тучи над полями или предотвращают засуху. В сербской песне «Змей-жених» герой управляет небесными явлениями, тучами в частности, и превращается то в змея, то в человека. В общем, есть над чем задуматься, а следовательно, проблема соотнесения Перуна и Змея существует и нуждается в разработке и исследовании. Однако, данная тема выходит за рамки нашего исследования.

3 Параллели между славянской и балтийской мифологии.

Как нам известно славянские народы жили бок о бок с балтскими племенами на протяжении многих веков. В следствии длительного общения, у двух народов, имеющих общий индоевропейский корень, выработались весьма похожие религиозные верования и мифологические сюжеты. Исходя из этого, вполне возможно обратиться к балтской мифологии для заполнения лакун, образовавшихся в мифологии славянской. Например, в мифе о «небесной свадьбе», Перкунас выступает в роли поборника закона и справедливости, карающего неверного супруга за измену. В данном мифе Солнце упоминается в женском роде, что говорит об архаичности верований легших в основу повествования и отсылает нас в глубокую древность – в те времена, когда у индоевропейцев солярный культ ассоциировался с женским началом. По дороге на свадьбу Перкунас подносит дубу золотой пояс, а сама свадьба происходит в медном саду на вершине белой горы, где цветут золотые розы и серебристый мак. В присутствии верховного бога Диеваса, Солнце и Месяц кидают друг другу золотое яблоко, что является аналогом обручения. Перкунас радостно отплясывает на празднике молодоженов. Однако, идиллия длится недолго. Уже на следующее утро, Месяц покидает свою красавицу жену и, увлекшись богиней утренней зари Аушрой, изменяет законной жене . Перкунас, узнав о случившейся измене, приходит в неистовство. Гневный громовержец разбивает дуб, а затем настигает изменника и разрубает его своим мечом надвое.

Балтский миф несёт объяснительную функцию, давая разгадку тайне убывания луны и противопоставления лунного начала, началу солнечному. Громовержец же, представлен как бог, обладающий карающим мечом правосудия. Перкунас, как и Перун был покровителем власти Князя и закона им установленного. На этом основании, роль законника, отведенная громовержцу в мифе, видится вполне обоснованной. Именно у балтов, сохранилось предание о вражде и поединке между Перкунасом и Велсом. По легенде Велс ворует у громовержца скот и оружие, а когда влюбленный в богиню радуги Вайне, Перкунас собирается жениться на ней, то Велс похищает невесту. Перкунас в гневе низвергает Вайне с небес, и она превращается в богиню земли Жемину, становясь супругой Велса. Самому Велсу, тоже приходится не сладко, Перкунас с тех пор везде преследует похитителя, поражая его своими молниями. Спасаясь, тот прячется под камни и деревья, превращается в черную кошку, собаку, свинью, козла и человека, но гнев громовержца везде настигает Велса, не давая тому ни минуты покоя. Перкунас гонится за противником по небу на огненной или каменной колеснице, запряженной четверкой коней, потрясая огромным топором (молотом). Кульминацией противостояния двух богов, становится гроза, разражающаяся живительными потоками летнего ливня. В славянской мифологии присутствовал мотив вражды между Велесом и Перуном, но подобной легенды в полном объёме не сохранилось.

У пруссов (одно из балтских племен) Перкунас связан с подъёмом сил плодородия, мужеством, успехом, громом и молниями, однако, является при этом помощником и исполнителем воли верховного бога Диевса, но превосходит его по актуальности для человека и конкретности мифологических функций. В прусских мифах упоминаются сыновья Перкунаса, что может быть связано с его сезонными ипостасями. По поверьям литовцев, «Перкунасов четверо : восточный, западный, южный и северный», причём нередко они называются братьями. Часто Перкунасов просто много, что может быть соотнесено с древне-русской формулой : «Перунъ есть многъ». Судя по описаниям ритуалов посвященных Перкунасу, громовержец занимал первенствующее место среди богов почитаемых балтскими племенами в культовом плане и наделялся универсальными функциями, прежде всего, носителя плодородия, управляющего погодными процессами, что подтверждают многочисленные, детально разработанные, обряды вызывания дождя, как у балтов, так и у славян.

Почитаемым богом был Перун и у западных славян, живших между племенами балтских народов. В Старигарде, по свидетельству саксонского составителя хроник Видукинда Корвейского, неподалеку от города, в священной дубраве, находилось капище, огороженное искусно сделанною оградою. В этом святилище постоянно находился жрец, оберегавший неугасимый огонь, зажженный в честь бога Проне, которого можно соотнести с Перуном, почитавшимся у южных и восточных славян. Названия населенных пунктов, находящихся на землях некогда заселенных балтийскими славянами – Прон и Пронсторф, в средневековых грамотах именуются Перон и Пероне соответственно, что говорит о давней истории почитания Перуна на берегах Балтики. Конрад Ботто в «Саксонской Хронике» пишет, что в святилище Проне хранились знамена, украшенные колокольцами, а сам кумир перед которым проводился «божий суд», имел большие уши. Здесь мы сталкиваемся с неточностью перевода, имелись в виду большие усы, которые были непременным атрибутом идола громовержца. Такими же огромными «ушами», наделили средневековые хронисты и Киевский идол Перуна.

4 Христианская церковь и культ Перуна.

Крещение Руси в IX веке ознаменовало собой начало новой эры в развитии молодого Русского государства и положило конец эпохе поклонения языческим богам. Христианский бог не терпел соперников и, его новообращенные последователи, сокрушали старые святыни с неимоверным энтузиазмом и усердием. Бунтующие радетели за дедовскую веру были беспощадно уничтожены, капища сожжены – казалось сама память о языческих богах канула в лету. Однако и христианский бог не мог оставаться единственным существом в мифологической вселенной христианства. Почитание множества святых, наделенных строго определенными функциями, сделало христианство, по сути, такой же политеистической религией как и язычество. Какие бы формулы и словесные спекуляции не использовали богословы для обоснования поклонения святым угодникам, факт остается фактом – языческие боги, сменив свои имена на имена христианских святых, стали неотъемлемой частью новой религии. Так произошло с Перуном. В народной среде, между христианами, толком не знавшими святого писания, громовержец стал ассоциироваться с Ильей пророком, одним из самых почитаемых на Руси святых. Чтобы понять почему именно к нему перешли функции громовержца, нам необходимо коснуться биографии Ильи пророка. Он жил и проповедовал в древнем Израиле за девять веков до рождения Христа. Проповедь Ильи звучала во времена царствования Израильского правителя Ахава, легко поддавшегося влиянию жены финикиянки, решившей учредить в Израиле культы финикийских богов Ваала и Астарты. Предание гласит, что истинные ревнители благочестия были изгнаны из страны, и при дворе Ахава был учреждён штат жрецов Ваала. Илья яростно выступил за чистоту библейской веры, обрушившись с гневными обличеньями на поклонников иноземных богов. Илья вызвал языческих жрецов на поединок, с целью выяснить чей бог сильнее. Бог внял молитвам Илии и свел огонь с неба, воспламенив жертвенную вязанку хвороста, а жрецам Ваала не удалось зажечь свой хворост. Илия, тут же, собственноручно казнил, проигравших в язычников. Нам важен в этой истории момент схождения небесного огня на землю. В данном случае, легко получается провести аналогию между действиями Перуна, поджигающего ударом молнии деревья и действиями библейского пророка, зажигающего хворост при помощи небесного огня. Среди деяний Илии известны чудеса удержания бездождия и разделения вод Иордана милостью (плащом из овчины), поэтому крестьяне считали пророка повелителем дождя и водной стихии вообще. Вторым фактором, сближающим Перуна и Илию, можно считать восхождение Илии живым на небо, вера в которое характерна, как для иудаизма так и для христианства : «вдруг явилась колесница огненная и кони огненные, и разлучили их обоих (с учеником Елисеем), и понесся Илия в вихре на небо». (4Цар. 2:11). Легко представить себе новообращенного крестьянина, которому священник читает этот отрывок из «Царств». Мозг вчерашнего язычника, неминуемо проводит параллель между христианским святым и Перуном, который так же разъезжает по небу в огненной колеснице и проявляет свой необузданный характер в грозовом вихре. Библейское повествование об огненном вознесении Илии породило представление, что он не умер и должен вернуться перед вторым пришествием Христа, а пока же пребывает на другом небе, отличном от того которым правит Бог. Отделение одного неба от другого, или вера в несколько небес, была свойственна простому народу, очень долго сохранявшему пережитки древних верований. Русские люди, руководствуясь полуязыческими представлениями, сознательно отделяли вотчину Илии пророка от неба подвластного Богу.

Иконографическое изображения Илии пророка наводят нас на некоторые размышления. В течении нескольких столетий, иконописцы предпочитали изображать, именно, «Огненное восхождение Илии на небо». Иконы данного цикла показывают пророка суровым и грозным, таким же он предстает и на лубочных картинках, имевших широкое хождение среди простого народа. Эпитеты которые давал Илье народ, указывают на связь ветхозаветного пророка с грозой и дождями. «Сердитый», «страшный», «огненный», «могучий», «тученосный», «громовой» – вот только некоторые прозвища пророка Ильи, бытовавшие среди русских крестьян. Наделяя Илью грозными прозвищами, народ вместе с тем, надеялся на его защиту и покровительство. Совершая необходимые обряды и соблюдая определенные запреты, люди надеялись на то, что Илия не обделит их своей милостью, и не оставит в беде.

Если государственная религия изображала Перуна покровителем Князя, воином защищающим закон, то народные верования прочно ассоциировали образ громовержца, а в дальнейшем Илии пророка, с плодородием земли, дождями дающими богатые всходы и сулящими обильный урожай. Благодаря особой популярности святого Илии среди простого народа, сохранились фольклорные сказания, народные песни, апокрифические легенды , ему посвящённые. Анализируя такие памятники народного творчества, мы можем почерпнуть немало полезной информации об языческой предистории культа святого Илии. Связь с громом и молниями предопределила его роль в мифопоэтических текстах и народных представлениях, как змееборца, унаследованную от своего языческого предшественника. Так по народным поверьям огненные или каменные стрелы Илии направлены против змеев и нечистой силы. Московские крестьяне считали, что поражённая ударом молнии нечисть проваливается сквозь землю и может выбраться обратно, на свет божий, только через семь лет. Чтобы скрыться от преследований святого Илии, нечисть прячется под деревьями, в камнях, оборачивается змеями и рыбами в реках и озёрах. Люди верили, что в Ильин день, нечисти в воде становится особенно много, поэтому сохранился запрет на купание в этот день. В народе долга держался запрет громко кричать и петь в Ильин день. По мнению крестьян, нечисть, привлечения криком, может проникнуть через рот и овладеть человеком. Нельзя было креститься после удара грома, так как черт мог спрятаться под крёстным знамением, а как известно молния в крест не ударит. Вместе с тем существовало поверье, что Илия пророк, преследуя нечистую силу, может убить невиновного человека. Отсюда, народное представление, что убитые молнией непременно попадают в рай. Нечистая сила могла превратиться в кошку или собаку, поэтому во время грозы, крестьяне не пускали животных в дом, закрывая двери и завешивая окна.

Сербские песни наделяли Илью-пророка молнией и громом – при разделе мира ему достались «мунье и стрийеле» (молния и стрелы), почему сербы и называли его громовником; народ верил, что Илья запирает облака и посылает за людские грехи засуху на землю. Те же верования связывали с Ильей-пророком и другие народы . Осетины, даже, приносили ему жертвы, что говорит о явном языческом корне культа святого Ильи. Об убитом молнией в Осетии говорили : «Илья взял его к себе» и чествовали труп убитого. В некоторых местностях России, Илью представляли в мантии огненного цвета, в красной шапке на голове и с мечем, на острие которого горит пламя. В данном случае мечь являлся не воинским оружием, а атрибутом правосудия и справедливой кары за грехи.

В духовных стихах и легендах, Илья Пророк провозглашается установителем святого Божьего закона на земле. Не случайно, об Илье говорили : «Илья – это гнев Божий», «Илья пророк вершит суд Божий, несёт гнев Божий». Как и языческий громовержец Перун, Илья пророк, был связан в народных представлениях, именно, с правосудием. Ведь и до принятия христианства, война не была основным занятием Перуна. Этот факт и подтверждается средневековым фольклором, где Илья– пророк всегда показан проводником воли Божьей и судьей над людскими грехами, но не воином. С нечистой силой и чертями, он борется, наказуя их за греховность. В старообрядческих духовных стихах, сохранивших особенно архаичные пережитки языческой веры, святой Илья – это прежде всего суровый судья призванный нести кару божью для грешников :

У нас было на сырой земле —

Предварительно такие чудеса :

Растворились седьмые небеса,

Сократились золотые колеса,

Золотая, ещё огненные.

Уж на той колеснице огненной

Над пророками пророк, сударь, гремит,

Наш батюшка прокатывает,

Утверждает он святой Божий закон.

Под ним белый, храброй конь;

Хорошо его конь убран,

Золотыми подковами подкован.

Уж и этот конь не прост :

У добра коня жемчужный хвост,

А гривушка позолоченная,

Крупным жемчугом унизанная;

В очах его камень-маргарит,

Из усть его огонь-пламень горит.

Илье приписывали роль «хозяина дождя» и «хозяина над всей водой». В народе считалось что Илья-пророк ездит по небу за водой, и если пошел дождь, считалось, что это расплескалась вода из полной бочки, а если дождя нет, а только гремит гром, значит он возвращается с пустой бочкой. В XIX веке на Смоленщине считали, что Илья-пророк развозит по небу воду для святых и, если расплескалось немного, так на земле идёт дождь. А зимой, когда не бывает дождя с грозой, святые сидят без воды. Владимирская легенда повествует о крестьянине, решившем узнать, от чего идёт дождь. Для этого он залез на небо и увидел : «Илья-пророк разъезжает на своей колеснице, и от её движения происходит сильный гром, а из под копыт огненных коней вылетают искры, превращаясь в молнии. Небо в древности считалось медным и, колесница святого, катящаяся по нему, создавала сильный шум, а копыта коней, ударяя по металлу, высекали целые снопы искр. Дождь же на земле шёл, когда Илья подъезжал к огромному чану с водой, черпал из него ковшом и лил воду на землю.

В народной среде Илья-пророк считался, прежде всего, покровителем плодородия земли и, большинство крестьянских молитв, возносились к нему с просьбой о богатом урожае. Весьма показательными в этом отношении являются, по сути, языческие обряды, которыми сопровождалось празднование дня Ильи-пророка во всех уголках нашей страны. Основным моментом праздника были Ильинские братчины, смысл которых состоял, в заклании жертвенного быка и совместной ритуальной трапезе. Эта традиция уходит корнями к обрядам поклонения Перуну и связана с культом плодородия. Принося общую жертву, земледельцы надеялись получить богатый урожай в следующем году, повысить плодовитость домашних животных и, в первую очередь, крупного рогатого скота, являвшегося основой крестьянского благосостояния. Бык как жертвенное животное был известен как у южных славян, например, у сербов, так и на Севере, в Нижегородской, Пензенской и Орловской губерниях. В Ильин день собирали мужскую скотоводческую братчину, закалывали быка, выращенного всей общиной, съедали его сообща, а затем раздавали мясо и сохраняли кости, приносившие, по народному поверью, удачу в течении всего года. Крестьяне пологнали что заклание жертвенного быка «красного цвета» во славу Ильи-пророка, обеспечит ясную погоду во время жатвы и сенокоса.

Другой святой православной церкви взял на себя воинскую функцию Перуна-громовержца. Этим святым стал Георгий Победоносец или Егорий Храбрый на русский лад. Всем известно его иконографическое изображение – верхом на коне, поражающий змея копьём. Такой облик не характерен для христианского святого и корнями уходит в глубину веков, отсылая ко времени расселения индоевропейцев. Сюжет борьбы громовержца со змеем, как мы уже говорили, обыгрывается во всех мифологических системах европейских народов. Именно этот миф является одним из самых популярным с древнейших времён и до наших дней. Он стал архитипичным выражением идеи борьбы добра со злом, где добро неприменно побеждает. Пережив языческую веру на много столетий, он вошёл в христианскую мифологию, став ее неотъемлемой частью. Иконографические изображения святого очень похожи на языческие фрески, ставшие прототипами для христианских икон. На Руси, культ святого Георги начал набирать популярность сразу же после принятия христианства. Пришел он на Русь прямиком из Византии, хотя получил большую известность и в западной Европе, где его изображения часто можно встретить на гербах. В отечественной иконографии, картина святого борющегося со змеем встречается начиная с XII века. При Иване III, в 1464 году скульптурный образ святого Георгия был помещён над въездными воротами главной башни Московского кремля. Об этом событии сообщает Ермолинская летопись, составленная по заказу купца и подрядчика Василия Ермолина, усилиями которого и была установлена скульптура.

Интересно, что к воинственному, ветхозаветному пророку Илие, собственноручно казнившему, проигравших пророков Ваала, перешли от Перуна функции судьи и подателя плодородия, а к христианскому святому– мученику Георгию, функция воинская. Понятно, что Георгий, на момент принятия христианства, служил в Римской армии и был воином, но умер то он мученической смертью и без оружия в руках. Само имя святого, Георгий, переводимое как земледелец, казалось бы не совместимо с войной (напомним что биография святого носит легендарный характер, а имя персонажа легенды, обычно, наделяют особым мифологическим смыслом). В первоначальной версии жития святого : «Чудо Георгия о змие», ничего не говорится об убийстве дракона или змея. Святой Георгий при помощи божьего слова лишь усмиряет змия, оставляя его в живых. Следовательно, получается интересная ситуация, когда святой не прославившийся ратными подвигами и даже не убивший, а уговоривший дракона, вдруг становится покровителем воинов. Видимо произошла путаница, в результате которой, новообращённые язычники переосмыслили и дополнили образ христианского святого так, что он стал похож на главного героя их излюбленного мифа о борьбе громовержца со змеем. Таким образом, христианин, принявший мученичесую смерть за веру, стал больше похож на могучего Перуна, убивающего дракона.

Это только одна из граней образа святого Георгия, так как он вобрал в себя не только качества и атрибуты присущие громовержцу, но и стал воплощением народных представлений о солнечном боге, покровителе плодородия. Между тем, разговор о солярной природе Георгия Победоносца у нас ещё впереди и мы к нему вернёмся.

Культ Богини Матери у восточных славян.

Поклонение великой Богине несет в себе отпечаток глубокой древности. Вещественными свидетельствами почитания Богини Матери, являются статуэтки палеолитических венер, которые археологи находят на огромных пространствах, от северных районов России и Урала и до Средиземного моря. Множество статуэток найдено в странах плодородного полумесяца (ближний восток). Большинство фигурок относится учеными ко времени верхнего палеолита, хотя попадаются и более древние экземпляры. Фигурки выполнены из камня или из бивня мамонта и представляют собой схематическое изображение женского тела с гипертрофированными органами деторождения. Женская фигура наделена огромными грудями, очень широкими бедрами, при этом лицо и руки едва намечены. Ученые предполагают, что фигурки Богини матери символически выражают идею плодородия и деторождения. Богиня является всеобщей матерью для людей и животных, а так же, из ее лона произрастают все культурные растения. В более поздние времена, статуэтки Великой богини изготавливались более натуралистично, часто, изображая её в момент родов или с ребенком на руках. В развитых религиях, например в христианстве, этот образ превратился в статуи или иконы Богоматери с младенцем-Иисусом на руках. В традиционных обществах Богиня Мать отождествляется с землей, с её творческой воспроизводящей силой. Пещеры соотносят с лоном Богини, а так же прослеживается её тесная связь с водной стихией и миром мертвых. Все камни и металлы вызревают в утробе земли. Отсюда и благоговейное отношение к женскому началу, отраженное в изысканиях средневековых алхимиков. Изначально, древние люди, ассоциировали Великую Богиню с солнцем и её культ носил солярный характер. Только с появлением агрессивных мужских божеств, вытеснивших Великую богиню, она из небесного божества стала земным, а иногда и подземным, божеством. В некоторых культурах Великая Богиня отождествлялась с луной. В религиях ближнего востока и Греции мы можем увидеть лунных богинь, хотя в древнейших пластах истории, лунные боги, чаще, были мужского пола, например, Син или Индийский Сома.

Сразу надо отметить, что образ Богини Матери был только одним из проявлений Великой богини. В архаических обществах, культы женских божеств включали в себя поклонение равнозначной триаде богинь. Это Богиня девственница, Богиня мать и Старуха. В символическом триумвирате, проявлялась амбивалентность женского божества. Первые две ипостаси представляли собой положительный аспект Богини, они отражали идею чистоты, непорочности, материнства и плодородия. Богиня-Старуха символизировала отрицательный аспект богини, соотносимый с холодом, темнотой и смертью. Тёмная ипостась Богини не менее значима чем светлые, так как выполняет для них роль диалектического противовеса. Например, в Индии до сих пор почитается Мать чёрной оспы или Богиня чумы. Казалось бы отрицательное божество, несущее смерть, окружено в традиционном обществе почетом и уважением. Индийцы приходят к алтарю Богини оспы с просьбой не гневаться и оградить деревню от болезней. Вера в непрерывность круговорота жизни и смерти, показывает значимость отрицательного аспекта Богини.

Наибольшую популярность культ Богини Матери получил в связи с развитием земледелия, в этот момент женщина получила мистическую власть над природой и плодородием земли. Постепенно, между IX и VII тысячелетием до нашей эры, произошло событие, которое ученые называют «неолитической революцией». Люди, сделав гигантский рывок в своем развитии, одомашнили и начинали возделывать культурные растения, в частности злаки. Впервые в истории началась культивация клубней, а затем возникло и земледелие в точном смысле этого слова, то есть, человек освоил выращивание культурных злаков.

Именно в тот момент, когда люди научились сначала культивировать клубни, а затем возделывать злаки, культ Богини Матери занимает доминирующее положение в религии древних земледельческих народов. Женская сакральность выходит на первый план и женщина, в период перехода от охоты и собирательства к земледелию, приобретает большую, чем мужчина-охотник, значимость в жизни племени. До изобретения плуга, работа в поле является основным женским занятием, и женщина в этот период времени осознается носительницей страшной тайны – в основе любой жизни лежит смерть. В примитивных обществах нашего времени, научившихся возделывать клубни и злаки, бытует вера, что первые культурные растения выросли из тела богини, добровольно принесшей себя в жертву ради людей. В этом отношении показателен миф, популярный на островах Новой Гвинеи. Он повествует о юной полубогине Хаинувеле, принесенной богами в жертву ради людей. Из ее расчлененного и погребенного тела, выросли дотоле невиданные растения, прежде всего съедобные клубни. Первое жертвенное убийство радикально изменило жизнь человека. Вместе с полезными растениями в мир пришли понятия, имеющие основополагающее значение и для современного человека – сексуальность и смерть. Часть учёных считает, что все социальные и религиозные институты древних земледельческих обществ, берут свое начало в первом добровольном убийстве, соответствующем жертвоприношению. После смерти Хаинувеле, человек становится причастен к божественной жизни через употребление растений выросших из тела мертвой богини, одновременно и богиня постоянно остается в человеческой жизни, отдавая человеку частичку своей плоти. Кроме положительного творческого импульса, первое убийство оставило в душе человека постоянное чувство вины, ощущение страшной тайны, давлеющей над всей земледельческой цивилизацией. Постоянное чувство вины перед божеством было прекрасно отражено в Библии, где впервые вводится понятие первородного греха, совершенного людьми в Эдемском саду. Христианство развило древнюю идею, доведя её до абсурда. Святой Августин, сформулировавший отношение христианской церкви к вопросу греха, погрузил на многие сотни лет всю западную цивилизацию в состояние тяжкого осознания своей грешности и отчуждённости от Бога. При этом, осознание греховности перед Богиней зародилось ещё на заре эпохи земледелия и, лишь, гораздо позже было перенесено на Библейского Бога-мужчину. В жизни древних земледельцев появилось ощущение постоянного присутствия смерти и не контролируемой сексуальности, которая прорывалась в религиозных ритуалах оргаистичного характера. Безудержный выход плодотворной сексуальной энергии в обрядах всех земледельческих культур коренится, именно, в страшной тайне первого убийства и появления новой жизни из причиненной смерти. Хотелось бы отметить, что человеческие жертвоприношения, каннибализм и практически все религиозные обряды, связанные с сексом и кровью, представляют собой, собственно говоря, формы поминовения изначального убийства. Можно утверждать, что такое отношение к смерти и сексуальности является основным отличием общества земледельцев, поклонявшихся Богине Матери от общества охотников, где ответственность за убийство зверя возлагалась на пришельца из другого племени, на «чужака» или же понятие смерти вовсе аннулировалось. В период зарождения земледелия, универсальными символами жизни становятся кровь и семя, тогда как в обществе охотников такими символами были кость и камень, атрибуты нетленной вечной первоосновы неподвластной времени. Отличие земледельцев от охотников состоит и в том, что пищевое растение не дано в мир, как животное волей Хозяина зверей, оно есть результат изначального драматического события, в данном случаи – убийства. Происхождение злаков так же имеет божественный характер, но история их обретения отличается от истории появления съедобных растений. Историю их прихода в мир, часто, связывают со священным браком Бога Неба и Матери Земли или же с мифической драмой, эпизодами которой являются секс, смерть и последующее воскрешение. Последний сценарий характерен для всех земледельческих религий ближнего востока, а так же Египта и Месапотамии. Например, мифологическая история Исиды и Осириса, где основную роль играет, именно, богиня Исида, олицетворяющая собой образ Богини Матери. Иштар и Кибелла, великие богини древнего востока выражают ту же идею. Божественные мужья при них лишь элемент необходимый для воспроизведения, помогающий продолжению жизни. Мужья умирают, для того чтобы дать жизнь культурным растениям и затем вновь воскреснуть, вступить в брак с Богиней и снова умереть. Впрочем, древнейшие варианты мифов говорят о том, что изначально Богиня производила на свет своих детей без участия мужских божеств. Есть тому подтверждения в индийской мифологии, где богиня Адити является единственной прародительницей богов – Адитьев, названных в ее честь. В греческой мифологии сохранились наглядные премьеры – Гея рождающая первых богов без участия мужа. У Гесиода читаем :