Женщина покачала головой, но не стала спорить. Спрятав ведомость в сумку, она спешно попрощалась и направилась к двери. Войтовский проводил ее и вернулся в комнату, сопровождаемый Энгой, не отходившей от него ни на шаг.

– Значит, никаких сведений о сыне по-прежнему не поступало? – официально спросил участковый, вложив обе банки в свой журнал.

– Нет, – сухо ответил Григорий Петрович, стараясь не смотреть на своего визитера.

– А откуда цветная фотография на воздушном шаре? Недавно ведь сделана, это же сразу видно, – крутя фото в руке, вел следствие милиционер.

– По почте пришла.

– Откуда?

– Не помню, – и Войтовский, заранее предупреждая следующий вопрос, заявил: – А конверт я давно выбросил.

– А это? – и участковый ткнул пальцем в телеграмму, по-прежнему лежавшую в центре стола.

– Вчера почтальон принес. Еще вопросы будут?

– Будут, когда потребуется. Так значится, фото и телеграмму я забираю, как улики.

Создалась непродолжительная пауза, во время которой Войтовский устремил свой взгляд в одну точку – на икону, тихо что-то шепча, нервно шевеля губами.

– Ладно, тогда я пойду, – вздохнул милиционер, поняв, что с упрямством пенсионера ему не совладать. – Но если вы что-то узнаете, то немедленно сообщите в органы. Сами должны понимать, что бывает за сокрытие преступника.

Войтовский болезненно поморщился и кивнул головой.

– Так-так… что ж, тогда я пошел… – деловито осматриваясь, словно решая, что бы еще прихватить, начал прощаться милиционер. – Кстати, с праздничком вас!

И тут Григорий Петрович вдруг не выдержал.

– А не пошел бы ты на х…й! – с плохо скрываемой ненавистью прохрипел он. – Не нужны мне твои блядские поздравления! Такие гады, как ты, всю войну по тылам прятались и тушенку жрали. А когда она закончилась, начали бывших фронтовиков, героев, которые кровь за родину проливали, из немецких концлагерей да в свои собственные отправлять! Ненавижу!

– Что ты сказал, старая сволочь?!

Участковый медленно поднял руку, словно готовясь ударить беззащитного старика, но тут у него выскользнула одна из банок. Едва поймав ее у самого пола, он так же медленно выпрямился и угрожающе произнес:

– Вот, значит, как заговорил, гнида лагерная? Да ты знаешь, что я с тобой за это могу сделать?

Григорий Петрович промолчал, зато Энга, почувствовав в голосе участкового угрозу для своего хозяина, угрожающе зарычала.

– Давай-давай, – подбодрил милиционер покрывшегося красными пятнами Войтовского. – Ты на меня еще шавку свою натрави – и мигом окажешься там, где тебе и твоему сыну самое место.

– Иди жрать хорошие немецкие консервы, и чтоб я тебя больше не видел, – последовал четкий ответ.

Глава 5
Не пойман, не кайф!

В парке Горького играла музыка военных лет. Нахальные городские воробьи бойко скакали вокруг палаток, торгующих пивом и шаурмой. Объедков вокруг было столько, что всем хватало, а потому даже самые драчливые из пернатых пребывали в прекрасном настроении. Молодая листва, промытая легким весенним дождем, приобрела восхитительно-изумрудный оттенок. И это придавало всему окружающему особенно нарядный облик, поднимая настроение гуляющим горожанам.

И таковых было немало. Влюбленные парочки, проходя мимо торжественно-гордых стариков с орденскими планками на костюмах, наперебой поздравляли их с праздником и дарили цветы. А сами старики смущенно и растроганно благодарили, думая про себя о том же, о чем думает любой именинник в день своего рождения – как жаль, что самое прекрасное бывает только один раз в году!

Компания велорогих юнцов, состоящая из уже знакомых нам Юлиана, Дрюли, Папеля и Лады тащилась в сторону колеса обозрения. Первым, с бутылкой пива в руке, шел Юлиан, на котором были просторные хип-хоп штаны и шелковая черная рубашка с вышивкой на спине «OdeSSa Mutter», причем буквы SS были изображены в виде двух коротких молний, что ассоциировалось с эмблемой фашистских ССсовских подразделений. Следом, по-стариковски шаркая огромными кроссовками со всегда развязанными шнурками, шел Дрюля, на футболке которого красовалась похабная надпись: «Не наклоняйся, а то отъимею!», в обнимку с Ладой. Оба выглядели весьма неважно – неказистая физиономия кавалера заметно отекла, а что касается личика дамы, то оно отличалось нездоровой бледностью и черными кругами под глазами.

И лишь Папель, которого после выпитого пива заметно отпустило, был весел и болтлив. Он даже не ленился пинать перед собой пустую банку из-под колы.

Сначала двигались молча, а затем впередиидущий Юлиан глотнул на ходу пива, смачно рыгнул и выступил с откровенно тупой заявой:

– А классная вчера была туса!

– Да и стафф был улетный, настоящий, афганский! – охотно подтвердил Папель. – А уж как Машка отрывалась…

– Где вот только она щас, интересно? – с некоторой досадой в голосе спросил Юлиан.

Чтобы соригинальничать Дрюля запел,

– На заре ты её не буди, на пи..де у неё бигуди!

– Да хватит тебе! – прервала его Лада и попыталась вырваться из объятий своего бойфренда. – Ведешь себя, как быдло последнее!

– Снятся людям неспроста эрогенные места… – многозначительно выдал Юлиан.

Папель хмыкнул и пожал плечами:

– А какая на хрен разница, где Машка? Зато ей, по любому, щас гораздо хуже, чем нам.

– Это еще почему?

– Мы уже оклемались и сегодня обязательно что-нибудь замутим. А она, наверняка, пьет кефир и жалуется своей мамочке, какие же мы все козлы!

– Ты прав. Не будем эту чику беспокоить и отрывать от мамочки. Пускай жалуется и дальше… Тем более что мы действительно козлы, – неожиданно заключил Юлиан и вновь присосался к бутылке.

– Говори только за себя, – неожиданно обиделся Папель, – а сам я считаю себя львом!

– Это карликовым, что ли? – презрительно спросил Юлиан и тут же фыркнул: – Что-то я не слыхал о такой породе…

– А о том, что даже слонам ломают бивни, ты слыхал? – начал было заводиться приятель, и даже сжал руки в кулаки, которыми можно было испугать разве что лилипутов.

– Ша, пацаны, – вмешался в разговор Дрюля и даже снял руку с талии своей спутницы. – Кончай базар, утомили.

– Тебя не спрашивают, – буркнул Папель.

Однако Дрюля уже правильно оценил обстановку, поэтому своевременно выдвинул следующую инициативу, изложив ее в форме вопроса:

– А не покувыркаться ли нам на «фуйнечертовом колесе»? С такой высоты даже блевать интереснее…

Юлиан согласно кивнул, немедленно дополнив эту инициативу другой:

– Но для начала возьмем еще пивка и как следует возвыжрем, чтоб было чем сверху поливать окрестности!

Папель брезгливо поморщился и тоном глубоко оскорбленного аристократа заявил:

– Ну, блин, вечно ты все опошлишь! Кстати, если вздумаешь поссать, то я тебя из кабинки выкину на хрен, так и знай!

– Попробуй, а то вечно одни понты, – невозмутимо пожал плечами Юлиан.

Восприняв этот диалог друзей в качестве одобрения, Дрюля покровительственно обратился к Ладе:

– А ты что скажешь, крошка-мошка?

– Сам ты мошка, – поморщилась она, – не надо меня называть фуйнеченкой или чикой, надоело. А на колесо я не полезу – меня же стошнит! Забыл, что с утра было?

– Так мы же потом ничего не ели, – рассудительно заметил Дрюля и вдруг просяще-детским тоном добавил: – Ну, пожалуйста, чего ты?

Не прошло и десяти минут, как все четверо молодых людей поднимались наверх в кабинке колеса обозрения. Когда она достигла верхней точки, Дрюля наклонился к другой кабинке, которая уже начала спуск, помахал рукой и заорал сидевшим там девушкам:

– Куда, деффффченки-фуйнеченки? Меня-то подождите!

– А ты догоняй! – последовал плутовской ответ одной симпатичной, но весьма горластой «деффффченки», после чего Дрюля окончательно распоясался.

– Никаких проблем! Я уже иду! – снова проорал он и стал перелезать через край кабинки, которую, разумеется, сильно зашатало. Папель и Юлиан вцепились в отважного героя с двух сторон. Тот, правда, все же пытался полетать и даже сурово требовал:

– Отпустите меня немедленно!

Однако друзья без особого труда усадили его на место. Тем не менее, лукавый Дрюля добился самого главного – то есть сумел «навести шороху». Девушки, к которым он столь демонстративно пытался спуститься, смотрели на него снизу вверх восхищенными глазами, на что сам герой лишь виновато пожимал плечами и кивал на приятелей:

– Не дают мерзавцы позабавиться! Не дают чертей погонять!

Наконец, он успокоился, положил руку на спинку сиденья и снисходительно привлек к себе Ладу. Но она вдруг резко отстранилась и заявила:

– Когда мы спустимся вниз, то я немедленно отправляюсь домой!

– Скатертью дорога! – невозмутимо отреагировал Дрюля, зато Юлиан повел себя совсем иначе.

– Да не обращай ты внимания на его закидоны, – дружески посоветовал он. – Это же он только перед тобой выеживался, а не перед теми кошёлками…

– Сам ты кошёлка! – неожиданно послышался возмущенный девичий голос снизу. – А еще у тебя морда, как у педика!

– Чего? – и Юлиан раздраженно оглянулся вниз, на кабину с девушками. – Вы чего там разорались? Шлюхи!

– Пидор вонючий! – продолжала разоряться самая горластая, после чего вдруг обратилась к Дрюле с неожиданным предложением: – Эй ты, герой!

– Что такое? – сразу встрепенулся тот.

– Если ты дашь в рыло своему дружку, то когда спустимся вниз, я изображу тебе французский минет! – последовало неожиданно-соблазнительное обещание.

Дрюля вопросительно посмотрел на Юлиана, но тот был совсем не расположен шутить и даже слегка расправил плечи, как бы говоря: «Только попробуй». Более того, Юлиан даже встал с краю кабинки и начал расстегивать брюки, бормоча при этом нечто вроде: «Сейчас ты у меня отсосешь, падла горластая, сейчас…»

Остановил его только возмущенный голос Лады:

– Да прекрати вы все! С ума посходили? Вы же меня позорите!

Сейчас ей так неистово хотелось домой, что она мысленно решила: «Брошу их ко всем чертям и уеду! Надоели хуже собак, сопляки пьяные!»

* * *

Расставшись с Ладой, которая, несмотря на все уговоры, уехала домой, Дрюля, Папель и Юлиан заняли столик в летнем кафе, недалеко от центрального фонтана. Все трое друзей заказали горячий шашлык и холодное пиво.

– Дурак ты, Дрюля, – наставительно заметил Юлиан, едва прожевав первый кусок, – и чего было ссориться с Ладкой? Без телок же скучно…

– А сам ты не дурак? – не менее наставительно заявил Папель. – Кто вчера с Машкой поссорился? А ведь она ничем не хуже Лады, во всяком случае, на мой вкус.

– Да просто у меня в глазах сияет нездоровый блеск желания, вот он и отпугивает всех смазливых чик, – перешел на саркастический лад Юлиан, – но я с этим борюсь, как могу. Сплю ночь напролет без секса. Утром просыпаюсь, смотрюсь в зеркало – блеска нет, а как задуюсь высоким стаффом, так блеск опять появляется. Как с этим быть? Не пойму…

– Сами вы дураки! – неожиданно резюмировал Дрюля. – Подумаешь, какая-то телка сбежала. Да пошла она к Бениной маме! У меня вся память мобильника забита номерами! Кому угодно прям щас позвоню – и тут же нарисуются.

– А не врешь? – не поверил Папель.

– Хочешь проверить? – и Дрюля полез за телефоном.

– Погоди, – остановил его Юлиан, – сначала надо решить, что мы с ними делать будем. В такую погоду дома сидеть не в кайф.

– И что ты предлагаешь? – вразнобой поинтересовались собутыльники.

– Надо рвать на природу! В Битцевский парк, например! Там и шашлыки вкуснее и пиво свежее.

– А чё, клево! – немедленно согласился Дрюля и снова взялся за телефон. – Айн момент! Алло, Олюсик?.. Чем занята?.. На даче с друзьями… Что ж, не буду беспокоить. Пока, – ловелас быстро набрал следующий номер, – Ку-ку Валюша! Это Дрюля! Клево, что я тебя поймал… Чё делаешь?.. Какой отстой!.. Что могу предложить?.. Да я тут с двумя классными перцами собрался пожрать шашлыков в Битцевском парке. Зови Лариску, а мы за вами заедем… Примерно через час… Все, заметано.

Он отключил телефон и победно посмотрел на заинтригованных приятелей:

– Чё я вам говорил, ботаны? Чтобы у меня, да телок не было! Да их у меня больше, чем конвертируемой валюты на душу населения!

– А что хоть за метёлки? – ревниво поинтересовался Папель.

– Да лимитчицы какие-то. Я их на дискотеке подснял. Они в студенческой общаге живут на Шаболовке… С этой Валюхой я уже пару раз кое-что намурыжил… Как говорится, «цигель-цигель, ай-лю-лю!»

– Об «ай-лю-лю» потом, – нетерпеливо перебил Юлиан, – сначала о деле. Давай план!

– А какой план? – пожал плечами Дрюля. – Всё банально! Ловим тачку, покупаем уголь и маринованный шашлык. Затем подбираем телок – и вперёд.

– Я согласен! – тут же загорелся Папель.

– Слушайте, а может мне отцовский «мерин» взять? – призадумался Юлиан. – На хрена нам на тачку разоряться? Да и выглядеть покруче будем…

– А он тебе его даст? – загорелись глаза у Дрюли.

– Да я и спрашивать не буду. Он сегодня всё равно никуда не поедет. У него уже третий день «мотор» барахлит, поэтому он из дома ни на шаг.

– У «мерса» мотор барахлит? – изумился Папель.

– Да не у «мерса», а у отца! Сердце у него болит уже третьи сутки.

– Мне нравится! – с некоторым опозданием сообщил Дрюля, вытирая губы после очередного глотка пива.

– Что тебе нравится? – прищурился на него Юлиан. – Что у моего отца сердце болит?

– Да нет, я не о том… Клёво, что на «мерсе» поедем… Кстати. Папель, давно хотел тебя спросить – чё ты там сейчас рассказ сочиняешь?

Папель был знаменит среди своих друзей как «писатель»! Еще со школы постоянно сочинял все новые и новые главы бесконечного романа о поручике Ржевском. В этом романе бравый поручик «поротно» и «повзводно» имел всех знакомых им девушек, выведенных под титулами графинь и княгинь, причем в самых экзотических вариантах и обстоятельствах, начиная от стога сена и кончая крышкой рояля. Стоит ли говорить о том, что роман пользовался бешеным успехом у приятелей, постоянно требовавших продолжения. Впрочем, последнее время Папель занялся делами посерьезнее и даже пытался сотрудничать с гламурными изданиями.

– Я представил себе, как бы мог жить, если бы женился на дочке аллигарха, несметно разбогател, познакомился с дорогой путаной и стал бы ее тайным покровителем, – охотно поделился он своими творческими планами.

– Ну и дела! – изумился Дрюля. – Дались тебе эти путаны! Знаешь, как говорится: да убережет тебя Бог от дурных женщин, а от хороших спасайся сам!

Минут через десять приятели расплатились и направились к выходу из парка. По пути, правда, больше всех захмелевший Дрюля попытался залезть в фонтан, громко декламируя:

«Этот день победы водкой весь пропах,
Это праздник с фингалами на глазах,
Этот день победы пивом весь пропах,
Это праздник с тошнотою на штанах»!

Но Юлиан не позволил ему этого сделать, оттащив за шиворот от воды и авторитетно заявив:

– Мы же не десантура и не погранцы какие-нибудь! Эт-токо они могут безнаказанно устраивать ежегодные уличные беспорядки, а нас «мусора» мигом заметут…

Глава 6
Жизнь всегда можно начать с чистого листа, только почерк изменить трудно.

Когда красивая, сорока с лишним лет женщина по имени Юлия доехала до Кутузовского проспекта, солнце спряталось за острую, напоминавшую крейсер Аврору тучу, и начал моросить легкий весенний дождь. От такой погоды даже большой белый попугай Гоша, клетка с которым стояла на заднем сиденье ее серебристо-серого «VOLVO», слегка приуныл и перестал терзать хозяйку руководящими указаниями. А ведь он просто обожал командовать: «Нап-р-раво!» – «Налево!» – «Вперед!», пародируя металлический голос навигационной системы и порой делая это совершенно невпопад.

Когда впереди замаячила небольшая «пробка», женщина стала нервничать, то и дело поглядывая на панель с часами. Когда ее иномарка окончательно встала, едва не уткнувшись в бампер впереди стоящего «LEXUSE», Юлия достала мобильник и нажала две кнопки быстрого набора. Однако даже в этом ей не повезло, поскольку оказалось, что: «Набранный номер абонента временно недоступен».

Пока она нервно барабанила пальцами по рулю, поминутно рискуя сломать ногти, мимо ее «VOLVO», нарушая все правила дорожного движения, проехал бесцеремонный черный «HUMMER». Водитель с явно «интеллигентной» внешностью не мог не заметить очень симпатичную, ухоженную и выглядящую моложе своих лет женщину, послав ей нагловатый воздушный поцелуй. Разумеется, что Юлия никак на это не отреагировала, зато Гоша так и взорвался возмущенным криком, словно этот бесцеремонный жест был оказан ему:

– Кар-р-раул! Милиция! Г-р-рабят!

– Тише, ты чего орешь? – сердито обернулась на него Юлия. – Ну да, всегда есть хамы, которые вечно прут вне очереди, и ничего с этим не поделаешь… Но орать-то зачем? Я-то здесь в чем виновата?

Возможно, она бы и дальше продолжала поучать своего любимого попугая, но тут ей позвонил сын Даниил и попросил «купить чего-нибудь от изжоги».

– Вообще-то я опаздываю, – озабоченно заметила Юлия, – но да ладно, куплю.

– Ты сейчас где?

– В «пробке», на Кутузовском.

– В такую рань – и уже «пробки»? – искренне удивился Даниил.

– Праздничный день, что ж ты хочешь…

– Ма, звонил секретарь Колян Коляныча и напомнил, что сегодня мы обязательно должны зайти к ним.

– Вот черт! Совсем забыла… Думаю, я не уложусь по времени, так что ты уж извинись там за меня… Подарок для него лежит в гардеробной комнате в красной коробке.

– Ма, а может, извернешься и сама поздравишь?

– Нет-нет, вряд ли… да и потом, если уж совсем честно, то мне совершенно не хочется переться к этому жлобу, поздравлять его с днем рождения, а затем любоваться на то, как он начнет нажираться и дурковать…

– Так ведь сосед все-таки!

– Вот и сходи, если он тебе так нравится… Заодно и меня прикроешь. Справишься, я надеюсь?

– Справлюсь, – усмехнулся сын, – разве ты забыла, что я уже большой мальчик?

– И хотела бы забыть, да вряд ли получится, – только и вздохнула Юлия, вспомнив про свой возраст.

– Кстати, а Гоша еще с тобой?

– Скорее, это я с ним.

– Орет и командует, как обычно?

– Это точно.

– А кому ты его решила оставить?

– Одной хорошей знакомой. Ты её не знаешь, – слукавила Юлия.

Попугай явно почувствовал, что разговор идет именно о нем, поскольку вдруг снова заорал:

– Нап-р-раво! П-р-р-р-ивет!

– Слышишь? – засмеялась Юлия. – Гоша тебе привет передает.

– Я ему тоже. Ну, пока, мамочка. Я люблю тебя.

– Я тебя тоже, родной.

Юлия отключила телефон и надолго задумалась. Ей почему-то вспомнился тот самый жлоб Колян Коляныч – их сосед по элитному коттеджному поселку, который именно сегодня являлся юбиляром. Юлия его терпеть не могла, зато он к ней явно благоволил и, если бы не опасение вызвать гнев ее мужа, вполне бы мог за ней приударить. А уж какие развлечение этот нувориш себе периодически устраивал, будоража ими всю округу!

Во-первых, он очень любит палить из ракетницы в ночное небо, со свойственным ему цинизмом, называя это развлечение более чем богохульно: «отстрелить Богу яйца». Во-вторых, ему нравилось устраивать массовые мероприятия, причем повод для них мог быть абсолютно любым. Однажды, на седьмое ноября, он устроил нечто вроде демонстрации и бразильского карнавала одновременно. Иначе говоря, нанял грузовик, декорированный фанерными щитами под крейсер «Аврора», в рубке которого находился мощный динамик, глушивший всю округу революционными маршами и песнями о Ленине. А на палубе при этом резвилось пять стройных красоток в разноцветных купальниках, обильно украшенных перьями в лучших традициях карнавалов. Поскольку было уже весьма прохладно, то они энергично двигались, соблазнительно вращали бедрами и блудливо вскидывали обнаженные руки, щедро унизанные браслетами, демонстрируя гладковыбритые подмышки. Сам же нувориш, изрядно пьяный, с огромной сигарой в зубах стоял на капитанском мостике за штурвалом, будучи облачен при этом в строгий черный смокинг, белую манишку и черную «бабочку», а на его голове красовалась бескозырка балтийского флота.

Что касается собственных дней рождения, то и здесь не обходилось без причуд, о которых потом ходили целые анекдоты. Например, в прошлом году, когда время уже перевалило далеко за полночь, Коляну Колянычу и его гостям вдруг захотелось вспомнить молодость и глотнуть настоящего портвейна «Три семерки», причем непременно из граненого стакана. Местные магазины к тому времени уже были закрыты, пришлось посылать водителя за портвейном в Москву. Однако с граненым стаканом дело обстояло еще хуже – его вообще нигде не было! А господин нувориш уперся – подавай ему стакан, да и только! И пришлось его охране обходить дома местных жителей, правда не своего коттеджного поселка, а небольшой соседней деревушки, будить их и предлагать по сто долларов за стакан. Купить его удалось с большим трудом, поскольку разбуженные селяне считали подобное предложение глупой шуткой и посылали по самому популярному в России адресу. Но, когда драгоценный стакан был найден и доставлен, хозяин уже давно и беспробудно спал. Утром, один из охранников показал стакан хозяину и сообщил, какой ценой тот был куплен. Колян Коляныч от души изумился, послал охранника куда подальше и посоветовал продать стакан хотя бы за один доллар…

Вспоминая об этой истории, Юлия слегка улыбнулась и вдруг почувствовала несильный толчок сзади. Она резко обернулась и увидела, как из «боднувшей» ее «Лады-2108» выскакивает растерянный мужчина в пластмассовых очках с сотовым телефоном в руке, который он со злостью отключает от питания. На какой-то миг он исчез из поля зрения («Осматривает мой бампер», – поняла Юлия), а когда снова возник, то оказался уже совсем рядом.

Юлия опустила стекло и спокойно посмотрела на него.

– Вы меня ради Бога извините, что так получилось! Неожиданно жена отвлекла своим дурацким звонком, чтобы я купил майонез, будь он теперь неладен, – с ходу заговорил владелец «восьмерки». – Впрочем, на моем бампере осталось всего несколько царапин, зато ваш треснул пополам, и фара разбилась… Посмотрите сами и скажите, сколько я вам должен заплатить за ремонт и покраску.

– Не беспокойтесь, – сдержанно улыбнулась Юлия, – не надо ничего платить.

– Но как же…

– Извините, но у меня просто нет времени. Лучше езжайте за майонезом. До свидания.

В этот момент пробка, наконец, начала рассасываться, и Юлия немедленно тронулась с места, оставив за собой удивлённого владельца «восьмерки», радостно подумавшего: «Повезло».

Минут через пятнадцать она, наконец, была на месте. Еще издали Юлия заметила симпатичного, со вкусом одетого мужчину лет тридцати пяти, который стоял у самой бровки и нетерпеливо всматривался в проезжавший мимо него поток машин. Воротник его изящного английского полупальто был поднят, а под мышкой торчала огромная алая роза, бережно завернутая в целлофан.

Стоило Юлии притормозить у обочины, как мужчина отбросил сигарету и обрадовано устремился к ее машине.