Райское местечко. Том 2

Спорт ради спорта всегда казался мне занятием довольно бессмысленным. Профессиональная подготовка – это, безусловно, необходимо. Хорошая физическая форма – отлично, залог здоровья и внешней привлекательности. Но мучить себя ради абстрактного результата? Я просто не видел в этом смысла. Хотя, конечно, те, кто оказываются первыми, могут позволить себе многое. Ореол славы! Деньги, успех у противоположного пола… М-да…

– Тим, я так понимаю, что это трасса мужской гонки. А где побегут женщины? – прервала мои размышления Мелисса.

– Женщины пойдут по этой же трассе. Только дистанция у мужчин – десять кругов, а у женщин – шесть. И правила одинаковые – общий старт, кто первым пришел к финишу – победитель. Но женщины и мужчины бегут отдельно.

– Да… Лыжи – суровый спорт… Завтра будет, действительно, Большая Гонка… почти Олимпийский вариант. Теперь понятно, почему вокруг этой гонки такой ажиотаж… А как все это планируется по времени? Трассы-то длинные!

– Женский старт – утром, в 9.00., мужской – в 13.00. А награждение победителей всегда происходит, когда уже стемнеет. Это должна быть очень красивая церемония, с факельным шествием. Потом, после награждения, как я уже говорил, начнутся финалы фристайла. Так что программа на завтра большая, до позднего вечера.

Тем временем мы подлетели к южной части долины и зависли над обширным комплексом зданий, соединенных между собой и стоящих на высоких сваях, поднимающихся над снегом на несколько метров. Часть общей крыши была плоской, но в центре находился большой полусферический купол, составленный из сегментов.

Тим пояснил:

– Здесь – катки и рестораны. Самый большой и самый популярный ресторан – на крыше, под куполом. Летом, если хорошая погода, сегменты сдвигаются. Здесь прекрасно готовят, а главное – с этой крыши открывается вид на океан. Так что это – любимое место и для людей, и для киззов. Сюда приходят, когда есть время и хочется спокойно отдохнуть. Приглашаю вас здесь сегодня после экскурсии пообедать. А потом можем сразу пойти смотреть конькобежцев.

– А почему строения стоят на сваях? – спросил я.

– А, я не сказал… Летом здесь – озеро, причем очень красивое. Оно обычно мелкое, зарастает местной флорой и завезенными нами лотосами. Можно кататься на лодках. Отличный отдых! Жаль только, что лето слишком короткое. И не жаркое. Купаться в озере – холодно. Зато летом в комплексе вместо катков – открытые и закрытые бассейны. Киззы вообще традиции купаться-плавать не имеют, а вот люди, естественно, ходят в бассейны постоянно, раз-другой в неделю, благо бассейнов в Новозане достаточно. Летом же народ предпочитает ходить именно сюда, в открытые бассейны. И с Рузонской базы прилетают часто. Бассейны у них там и свои есть, но вот лета, воздуха, зелени хочется, конечно, всем. Знаете, зима эта даже мне уже порядком осточертела! Слава богу, скоро лето!

Мы полетели дальше на юг и как-то вдруг, неожиданно, оказались над океаном, вернее, над ледяным полем с торосами далеко внизу под нами. Скальная зубчатая стена, ограничивающая долину, была совсем тонкая, кое-где толщиной не больше полуметра. Да и некоторые «зубы» стояли наклонно. Похоже, пройдет всего несколько столетий, а может, и того меньше, и вешние воды пробьют себе где-нибудь широкий путь на свободу, вниз, к океану.

Флаер пролетел немного над узкой береговой полосой, обозначенной чуть более высокими сугробами, и вернулся в долину. Тим направил машину к западной, почти отвесной стене горы, на разных уровнях которой было видно много отверстий правильной формы. К некоторым отверстиям нижних уровней вели высеченные в стене длинные пологие лестницы, и я понял, что это и есть знаменитый пещерный город Зан.

На скальной стене снег практически нигде не задерживался, и по всей ее длине хорошо были видны какие-то горизонтальные темные линии, на некоторой высоте сгущавшиеся в одну широкую полосу.

– Тим, а что это за полосатость на скале? Стена вроде бы монолитная.

Он начал подробно объяснять (я заметил, что он вообще склонен к слишком подробным и немного занудным объяснениям даже достаточно очевидных вещей; похоже, такая привычка свойственна большинству селферов, – им, видимо, сложно оценивать уровень информированности и сообразительности обычных людей, и они предпочитают перестраховываться):

– Это следы весенних паводков. Каждый год в какой-то момент вся долина становится одним большим озером. Вода несет с собой чешуйки коры лозалей, содержащие интенсивный черный краситель. Чешуйки очень мелкие, почти пыль, и как раз в момент наивысшего уровня воды на поверхности образовывается такая красящая черная пленка. Краситель быстро окисляется, пылинки набухают, и уже бесцветные опускаются на дно или уносятся в океан, но след наибольшего уровня подъема воды остается на стене. Случались годы, когда весна наступала очень быстро, а снега было много, – вот, видите, несколько тонких линий гораздо выше широкой полосы? Был случай – давно, больше двух тысяч лет назад, когда паводок даже затопил нижние уровни города. Вон там, на стене – несколько более темных пятен. Это заложенные входы, оказавшиеся когда-то ниже уровня воды. Но с тех пор вода так высоко не поднималась, расщелины в стене с каждым годом все больше, вода уходит все быстрее и не успевает подняться так высоко.

Мы медленно летели вдоль стены и рассматривали входы и застекленные или закрытые ставнями окна. Впрочем, разглядеть, что находится внутри, было практически невозможно: стены были толстыми, внутри было гораздо темнее, чем снаружи, а входы в глубине перекрывали деревянные двери.

Тим продолжал объяснения. И хотя я видел все это в рекламных роликах, прерывать его я не стал, поскольку он мог рассказать что-то такое, чего я не знал.

– Этому городу больше семидесяти тысяч лет. Практически вся гора Заннар – это город. Здесь больше ста пятидесяти уровней, есть не только удобные жилые пещеры, но и огромные залы, частично – естественного происхождения. До нашего появления между уровнями функционировали довольно примитивные подъемники. Мы подвели энергию, установили лифты и эскалаторы, линии связи, помогли установить световые панели, визоры, оборудовать современные санблоки, улучшили вентиляцию. В общем, сейчас здесь жить совсем неплохо, кое-кто из наших ученых, работающих в «Комитете по развитию Фризы», живет прямо в Зане и на быт не жалуется.

А сейчас здесь проходят турниры по настольным играм. Хотите посмотреть? Правда, пока идут только отборочные туры. Финалы начнутся через неделю, хотя зрителей хватает и сейчас.

– Ну, – сказала Мелисса, – вот финалы мы и посмотрим. Может быть, если время будет. Или, Алекс, может, ты хочешь прямо сейчас пойти в город, посмотреть?

– Да нет, думаю, еще успеем.

– Ладно, – сказал Тим, – тогда летим дальше.

И он поднял флаер вверх.

Гора Заннар оказалась под нами, и открылся величественный вид на горный хребет на севере и на океан до самого горизонта на юге, уже примерно в миле от берега свободный ото льда. На востоке, за нами, осталась долина Зан, а впереди, на западе, склоны Зан переходили в долину, расположенную почти на уровне океана, и ограниченную дальше на западе совсем невысокой грядой пологих холмов. Эти холмы вместе с оконечностью горы Заннар образовывали бухту, довольно далеко вдававшуюся в берег, сейчас, естественно, покрытую льдом. На берегу бухты угадывались практически полностью занесенные снегом строения.

– Это долина Занан, залив Занан и порт Занан, но из-под снега порт покажется только месяца через полтора. На зиму он полностью консервируется.

И действительно, от горы в сторону холмов вели многочисленные проложенные в снегу дороги и тропинки, следы лыж, но ни одна дорожка, ни одна лыжня не вели к побережью.

– Город имеет выходы и на эту сторону горы, причем с уровней гораздо более низких, чем в долине Зан. Занан – это, так сказать, хозяйственный двор города. И отсюда начинаются дороги к другим поселениям киззов. Вон под теми холмами – два города, севернее – еще несколько крупных поселений. Естественно, все подземные. Во многих сохранился еще традиционный быт, можно будет слетать, посмотреть. На самом деле, киззы совсем неплохо научились устраиваться под землей. У них все достаточно рационально и даже отмечено своеобразной красотой. Думаю, вам понравится.

Наверху, над горой, чувствовались порывы ветра, и зависший флаер ощутимо потряхивало.

– Ну, что? Будем возвращаться? Кажется, пора обедать.

Мы с Мелиссой дружно согласились.

Оставив флаер на стоянке, расположенной на плоской крыше спортивного комплекса, мы отправились в ресторан под куполом. Большой зал был почти полон, и мы с трудом нашли свободный столик с видом на океан. Венцена уже клонилась к закату, и розовато-золотистые лучи красиво подсвечивали появившиеся на востоке кучевые облака.

Тим предложил заказать рыбные блюда, которые здесь готовили особенно хорошо. Мы согласились, предоставив ему, как старожилу, сделать заказ. Мелисса только попросила заказать для нее ее любимые агрустыки, а я сказал, что хотел бы получить на десерт элиззумы.

На закуску нам принесли икру – красную, черную и зеленую. Тим объяснил, что красная и черная икра – уже местного производства, поскольку наши земные рыбы прекрасно адаптировались в пещерных бассейнах. А вот зеленая икра – это икра местной рыбы сокузы, но есть ее я могу без всяких опасений, поскольку она специальным образом обработана, и вещества, опасные для здоровья людей, из нее уже удалены.

Меня удивила черная икра, выглядевшая как-то странно: она была и не зернистой, и не паюсной, а была перемешана с какими-то непонятными тонкими полупрозрачными лоскутами.

Мелисса пояснила:

– Это «ястычная» икра, она засаливается прямо с пленками и имеет поэтому своеобразный оттенок вкуса. Видишь ли, я люблю такую икру с детства. Это было так давно… Теперь такую икру не делают. Тим, спасибо тебе! Я понимаю, ты заказал местным рыбоводам ястычную икру специально к моему приезду! Ну, признательна!

Я попробовал ястычную икру. Что ж, вкус, действительно, был не совсем обычный и довольно приятный. А вот зеленая икра мне понравилась гораздо меньше, она показалась мне слишком острой. Но Тим и Мелисса ели ее с удовольствием.

Уха из местной рыбы на меня особого впечатления не произвела – уха, как уха.

На второе был судак, зажаренный в тесте, совершенно замечательный, и местная кьюза под кисло-сладким соусом, тоже вполне достойное блюдо. На гарнир полагался земной картофель и местные овощи.

Пили мы земные мускаты.

Обед венчал разнообразный десерт, из всех блюд которого я отдал предпочтение элиззумам.

К моменту, когда мы закончили обедать, Венцена уже опустилась за гору, и долина оказалась в глубокой тени. Всюду зажглись огни, и светло стало почти так же, как днем. Народу в ресторане все прибывало, видимо, часть каких-то соревнований уже завершилась, и мы поспешили освободить столик и спустились на трибуну большого катка.

Киззы в скоростном беге на коньках людям составить серьезную конкуренцию не могли, и с Земли на эти соревнования приехали только начинающие спортсмены. Но в этот вечер я лишний раз убедился, что абсолютные цифры в спортивном зрелище значат очень мало. Главное – соревнование! А кто какие минуты и секунды покажет – дело второстепенное.

Зал был заполнен зрителями до отказа. Конечно, в большинстве это были киззы, пришедшие болеть за своих лучших бегунов. Многие киззы пришли сюда целыми семьями, с выводком детей.

Я впервые видел множество киззов «вживую» так близко. Конечно, на Земле я несколько раз сталкивался с отдельными представителями этой расы. Но оказаться в их толпе… Признаюсь, первое впечатление было странным: будто тебя окружила стая то ли обезьян, то ли медведей… Правда, одетых. Но это впечатление быстро прошло. Все-таки, двигались киззы совсем по-человечески, а главное – разговаривали и вели себя как люди.

Во время полета на «Максиме Глинке» я, естественно, поставил себе во встроенный процессор словарь местного языка, но поскольку практики у меня не было, я мог различать сейчас только отдельные слова. А говорить по-киззки без специальной тренировки я просто не мог. В их языке было много звеняще-свистящих звуков, совершенно отсутствующих в человеческой речи. Все эти звуки мы, люди, условно обозначали звуком «з», хотя, если бы мы так говорили, нас никто бы из киззов не понял. Вообще из землян только специалисты-лингвисты, да и то – не все, могли овладеть в совершенстве разговорной речью киззов. Поэтому общались люди и киззы обычно на земном языке, который у киззов больших трудностей не вызывал, разве что свистяще-звенящий акцент был у них совершенно неистребим. Ну, а, в крайнем случае, если земляне сталкивались с киззами, не знающими земного языка, выручали вокализаторы.

Вскоре начались заезды. Киззы болели отчаянно, причем не только за своих. Как они кричали, подбадривая спортсменов, как скандировали имена победивших в заезде! А как переживали, когда Надя Кауфман упала на последнем повороте перед финишем!

В общем, киззы произвели на меня самое приятное впечатление. И больше всего мне понравились их дети, киззята, как я их про себя назвал. Они были очень спокойными, с любопытством поглядывали по сторонам, весело блестя черными глазками. Не капризничали даже самые маленькие киззеныши, сидевшие на руках у матерей. А когда к концу вечера детишки стали уставать, то просто тихонько засыпали, свернувшись клубочком на креслах, или уткнувшись личиком в материнскую грудь и вцепившись ручонкой в косу, заплетенную на щеке матери…

Конечно, все призовые места и у мужчин, и у женщин заняли наши спортсмены. Но лучшие бегуны среди киззов, похоже, стали местными героями.

После окончания забегов в этом зале мы перешли в зал другого катка, где заканчивались забеги по шорт-треку у женщин. Я, по правде говоря, уже несколько утомился от сравнительно однообразного зрелища, но Тим проявил какой-то нехарактерный для селферов энтузиазм, завлекая нас на шорт-трек. И я, в общем-то, не пожалел, что мы поддались его настояниям.

Зал был забит киззами сверх возможного, и атмосфера была накалена до предела: во всех забегах, и личных, и командных, выигрывали киззкие женщины! Именно в шорт-треке маленький рост и короткие сильные ноги давали киззским спортсменкам преимущество перед женщинами земными. Было интересно не столько смотреть забеги, сколько наблюдать за публикой… Бог ты мой! Как они радовались победам! Какие овации они устраивали своим бегуньям!..

Когда мы вернулись в «Асторию», Тим зашел в наш номер, и мы заказали легкий ужин. За ужином и приятным разговором мы просидели до позднего вечера. Тим рассказывал о жизни на Фризе, о киззах, потом они с Мелиссой вспоминали случаи из жизни, людей, многих их которых давно уже не было на свете, приятелей-селферов…

Было уже совсем поздно, и Тим уже собирался уходить, когда звякнул его комм. Начальник Рузонской базы полковник Рихтер сообщил, что гравидетекторы обнаружили какой-то объект с распределенной массой, движущийся в облаке на близком сверхсвете предположительно в направлении системы Венцены. Расстояние было еще очень велико, да и помехи в газопылевом облаке не позволяли сделать более точные оценки…

Мелисса сказала:

–Думаю, это наша эскадра. Наконец-то узнаем, что случилось…

Под утро я проснулся, и увидел, что Мелисса лежит с открытыми глазами.

– Лисса, мне сейчас снился Майкл, будто он хочет мне что-то сказать, но я не могу понять, что.

– Мне тоже сейчас снился Майкл. Он хочет с нами связаться, но не может попасть в резонанс. Облако…

Я прекрасно понимал, что Мелисса имела в виду. У нас троих – Мелиссы, Майкла и меня – была одна и та же резонансная пси-частота, именно поэтому мы так легко устанавливали между собой пси-контакт, даже на межзвездных расстояниях. Сейчас же Майкл был от нас по космическим меркам совсем близко, и даже то, что он двигался относительно нас со сверхсветовой скоростью, не могло бы помешать установлению связи, поскольку селферы могут определенным усилием сдвигать частоту передачи, и он мог бы таким сдвигом учесть доплеровское смещение несущей частоты пси-волны. Но его корабль двигался в газопылевом облаке, и рассеяние пси-волн на неоднородностях, иррегулярных потоках и завихрениях материи этого облака приводило к постоянным непредсказуемым изменениям величины этого смещения. И Майкл настроиться на нас не мог.

– Я генерирую встречную волну, – сказала Мелисса, – но это не помогает…

Я долго ворочался в постели, пока не сумел заснуть, но сон мой был беспокойным, – мне опять снился Майкл, а я никак не мог понять, что же он хочет мне сообщить.

Наступил день Большой Гонки. По визору только об этом и шла речь. С утра на лыжном стадионе собралось огромное количество болельщиков. Погода для лыжных соревнований была очень подходящая: легкий морозец, чистое небо, яркое солнце. В долине царила праздничная атмосфера: всюду развевались разноцветные флаги, играла музыка, группы земных туристов в ярких нарядах и местных жителей в пестрых мехах то тут, то там, пели песни и устраивали танцы. В ожидании начала женской гонки народ явно пребывал в приподнятом настроении.

Мы же с Мелиссой с нетерпением ожидали новых сообщений с Рузонской базы.

Тим пришел к нам без свежих новостей. Ничего нового об объекте за прошедшие часы, кроме того, что он приближается, не снижая скорости, установить не удалось. В какой-то момент связистам показалось, что антенны пси-связи принимают некое сообщение, но, похоже, это был очередной глюк.

Просто так сидеть и ничего не делать в ожидании новостей было трудно даже селферам, что уж говорить обо мне, и мы решили ничего не менять в намеченной нами еще раньше программе дня и отправиться смотреть лыжные гонки. Ведь флот мог подойти к Фризе и через много часов, а то – и через несколько дней.

Идти в газопылевом облаке на больших скоростях, тем более – на сверхсвете, было очень опасно, разрушительно для кораблей. Конечно, корпуса кораблей были покрыты защитной ро-структурой, но антенны, датчики и ряд других конструктивных элементов при таком движении ощутимо страдали. Ведь даже в практически «пустом» пространстве при движении на сверхсветовых скоростях корабли двигались, будто в газовой среде, а что уж говорить о пылевом облаке, плотность материи в котором превышала плотность материи обычного космоса на порядки! А главное, практически все типы двигателей, за исключением двигателей Вульфа, тоже запыленное пространство «не любили». Но использование двигателей Вульфа вблизи больших масс было чрезвычайно рискованно, и при подходе к системе Венцены было просто необходимо их отключить. Я удивлялся, почему корабли эскадры до сих пор не сбросили скорость, но видно, у них была очень серьезная причина спешить. Эта мысль не давала мне покоя и, конечно же, тревожила и Мелиссу, и Тима.

А передавать четкий сигнал нашим кораблям не позволяли, скорее всего, именно поврежденные антенны. И хотя на кораблях имелся немалый запас сменных элементов антенн, возможно, запас этот у них по какой-то причине исчерпался, – возможно, слишком долго они шли в облаке на больших скоростях. А может, просто их пси-сигнал рассеивался и искажался на турбулентных завихрениях в облаке…

Возможно, возможно, возможно… Мы могли только предполагать, – и ждать.

В этом состоянии неопределенности и тревожного ожидания мы кое-как заставили себя позавтракать, и Тим на флаере отвез нас в долину.

Когда мы втроем появились на главной трибуне лыжного стадиона, женская гонка была уже в разгаре.

Увидев, что мы ищем свободные места, наш посол, Мария Семеновна, призывно замахала нам рукой.

Когда мы пробрались к ней через ряды болельщиков, людей и киззов, Мария Семеновна вместо приветствия с упреком воскликнула:

– Ну, где же вы ходите? Вы старт видели? Женщины уже пошли на третий круг! А ставки вы успели сделать?

Не дожидаясь от нас вразумительных ответов, она махнула рукой:

– Ладно, устраивайтесь, я вам места держу, и только из уважения ко мне их еще никто не занял. Ребята с Рузонской базы уже несколько раз подходили, все спрашивали, может, здесь – свободно… Знаете, эти военные – народ простой, не слишком стесняются. Пришлось им, в конце концов, сказать, что места эти для вас, Адмирал, и только тогда они отстали…

Сохраненные для нас послом места были, действительно, очень удобные: в тени под козырьком, прямо напротив финиша.

Когда мы уселись, Мария Семеновна повторила свой вопрос:

– Так почему вы задержались?

– Полковник Рихтер сообщил, что, похоже, скоро сюда прибудут наши военные корабли, целая эскадра, – не вдаваясь в подробности, ответила Мелисса.

– О, это замечательно! Возможно, они еще успеют попасть на наш праздник, и тогда это будет праздник двойной!

Я несколько удивился реакции Марии Семеновны на новость, но потом подумал, что для человека, далекого от Космофлота, возможно, ее реакция была нормальной. Да и мысли ее были заняты исключительно делами местными, а главным местным делом был сейчас этот праздник, «Эзар-Малаз».

Тут все окружающие повскакивали с мест и закричали. Неожиданно громко завопила и Мария Семеновна:

– Давай! Давай! Давай!

Это первые лыжницы показались на противоположном от трибуны склоне. Впереди бежали довольно тесной группой, судя по фигурам, наши девушки. Правда, трое из них уже отставали от лидеров метров на тридцать, но все держали хороший темп. Киззские спортсменки, растянувшись в цепочку, отставали от наших больше, чем на сто метров.

– Черт! – повернулась к нам Мария Семеновна. – На этом круге местные сократили разрыв! После старта наши ушли от них гораздо дальше. Я же говорила, что местные – очень выносливые. У наших-то скорость уже заметно упала, а киззски темп держат, даже прибавили… Но я все равно поставила на Таню Майер, я в нее верю, она не подведет!

М-да, Марию Семеновну гонки явно занимали гораздо больше, чем приближение нашей эскадры…

А нам троим ничего не оставалось делать, как сидеть на трибуне и наблюдать за перипетиями гонки. Огромные экраны, установленные на восточных холмах, выше трассы гонок, так, что их было отлично видно из любой точки долины, показывали все, происходившее на трассе. Многие из зрителей, желавшие наблюдать гонку вблизи, стояли вдоль трассы, а те из землян, у кого имелись антигравы, летали вдоль трассы, прямо над оранжевыми голографическими полотнами ограничителей пространства гонки, и подбадривали спортсменок своими возгласами.

Надо сказать, что по ходу гонки ничего сверхъестественного не происходило. С каждым кругом киззские спортсменки приближались к нашим девушкам, и две из них даже обошли трех отставших от нашей основной группы лыжниц, но я сомневался, что они смогут нагнать наших лидеров. На последнем круге неожиданно на том самом гнусном тягунке сошла с дистанции Соня Лундгрен, одна из претенденток на победу. Но остальные девушки держались, и вшестером почти одновременно вкатились на лыжный стадион, где им предстояло пройти три круга и выяснить, кто же станет победителем. К моему изумлению, почти сразу за ними появились две местные спортсменки, и стадион просто взорвался криками.

Признаюсь, на несколько минут я забыл и о приближающейся эскадре, и обо всем остальном на свете. На финишной прямой наши девушки растянулись цепочкой – не у всех хватало сил на последние метры, и киззски стали обходить их одну за другой! Боюсь, если бы надо было пробежать еще сотню метров, победа досталась бы местным спортсменкам! Но финишную прямую первой пересекла все-таки Таня Майер, – весь стадион скандировал ее имя, – а киззски были только третьей и четвертой.

Победительница прямо за финишной чертой рухнула без сил на снег, как и наша лыжница, пришедшая второй. А вот местные спортсменки под ликующие крики публики пробежали по стадиону еще целый круг почета. Правда, минут через пять и наши девушки тоже сумели пройти этот круг, но я видел их почерневшие лица, судорожно вздымавшиеся груди… Да, гонка была очень тяжелой, и я понял, что то, что награждение победителей откладывается на вечер, было более чем оправдано.

В командном зачете, пусть и с минимальным преимуществом – ввиду того, что Соня Лундгрен сошла с дистанции, победили все-таки земные лыжницы. Комментатор сообщил, что с Соней ничего страшного не случилось, она просто растянула мышцу. Но мне показалось, что Соне элементарно не хватило сил, все-таки она была ветераном нашей команды, ей недавно исполнилось сто шестьдесят четыре года, а это – очень немало даже для лыжного спорта…

Перерыв перед началом мужской гонки позволял зрителям размяться и перекусить в многочисленных кафе, разбросанных по всей долине. Мария Семеновна, к нашему счастью, отправилась поздравлять спортсменок и тренеров, а мы втроем пошли немного прогуляться.

Многотысячная толпа болельщиков представляла собой смесь людей и киззов, кое-где виднелись возвышающиеся фигуры тэров. Поскольку день был солнечный, все земляне носили темные очки, – и туристы, и космофлотчики, выделявшиеся из пестрой толпы своими ослепительно-белыми мехами форменных курток. Больше всего в толпе болельщиков было, конечно, киззов. Почти все они очень ловко передвигались на коротких широких лыжах, и мало кто из них пользовался лыжными палками, в отличие от туристов с Земли, которые, все-таки, стоя на лыжах, предпочитали хотя бы в одной руке иметь в качестве опоры удобную телескопическую палку. Это и понятно, центр тяжести у землян был существенно выше, чем у киззов. Особенно шустро двигались на своих крошечных лыжах многочисленные киззские детишки, ведь традиционно они становились на лыжи, еще не научившись даже толком ходить. А совсем маленькие киззеныши выглядывали из нагрудных меховых сумок своих матерей, живо интересуясь происходящим вокруг.

Тим заметил:

– Похоже, сегодня собрались здесь все, за исключением дежурных смен. Но они наверняка смотрят гонки по визору. И даже настольные игры остались сегодня, скорее всего, совсем без зрителей.

Народ, находившийся с самого утра на морозе, пусть и совсем небольшом, спешил согреться, выпить чего-нибудь горячего и что-нибудь съесть перед началом мужской гонки. Родители-киззы созывали своих детей, туристы разыскивали приятелей, шумно решали, в какое кафе им лучше направиться, и над этой оживленной суетящейся толпой стоял разноязычный говор и звон коммуникаторов.

Так что когда зазвонил комм Тима, мы не сразу поняли, что это – звонок ему, и заметили вызов, только когда на комме замигал красный огонек. Тим принял вызов, но шум толпы не давал толком разобрать, что говорил ему полковник Рихтер, и мы отошли под трибуну, на стоянку флаеров.

Тим сказал:

– Юрген, здесь – Адмирал, запараллель канал на ее комм, так нам будет лучше разговаривать. Ты же слышишь, как тут шумно, а включать громкую связь – ни к чему. И начни все сначала.

– Во имя Земли, мэм. Здесь полковник Рихтер. Рад вас приветствовать. Я, естественно, знал, что вы прилетели, но не хотел беспокоить вас без необходимости.

У нас появились новости, и не совсем понятные. Обнаруженный вчера объект идет прежним курсом, похоже, к нам. Скорость по-прежнему не снижает. Поскольку расстояние существенно сократилось, мы смогли определить, во-первых, что объект представляет из себя группу отдельных объектов. Во-вторых, два отдельных объекта значительно опережают основную группу, хотя их скорость немного ниже, чем у остальных. К сожалению, ни прогноза, ни точных данных дать не могу, слишком велики погрешности, да и не понятно, как эти объекты будут вести себя дальше. При таких скоростях подлетное время вырвавшихся вперед двух объектов может составлять всего лишь часы. И главное, похоже, основная группа ведет непрерывную передачу, но пси-прием очень плох, разобрать ничего невозможно, наши компы при попытках дешифровки выдают какой-то бред.

Я собираюсь нацелить все свои антенны на передающий объект и подать всю мощность на базовой несущей частоте Космофлота. Думаю, передача на встречных волнах в таких условиях может сработать. Надеюсь, тогда мы сможем хоть что-то услышать.

– Хорошо, полковник, действуйте, – ответила Рихтеру Мелисса. – Есть один вопрос: удалось ли вам определить массу вырвавшихся вперед объектов?

– Точно – нет. По порядку величины масса каждого примерно равна массе наших больших транспортников, может, несколько больше. Но погрешность очень велика.

– Спасибо, полковник. Мы с Тимом будем ждать ваших сообщений. Докладывайте обо всем, о любой, самой мелкой детали.

Прекратив разговор, Мелисса сказала:

– Что-то меня во всей этой ситуации смущает. Вернее, смущает многое. Даже все. Все непонятно. Надеюсь только, что это Майкл на флагмане, на «Суворове», вырвался вперед. Но зачем так спешить? Опередить остальные корабли на несколько часов? Что там у них могло случиться? И почему с ним еще один из больших кораблей? У вас какие-нибудь идеи есть? – обратилась она к нам с Тимом.

Мы отрицательно покачали головами.

Вскоре на стадионе началась подготовка к старту мужской гонки, и зрители опять начали заполнять трибуны. Мы зашли в ближайшее кафе, где народу было уже поменьше, и выпили кофе, взяв по ростбифу и по паре круассанов.

Когда мы вернулись на наши места на трибуне, Мария Семеновна вновь проявила свою заботу:

– Ну, где вы опять ходите? Сейчас дадут общий старт!

Нам, право, было не до старта, но показывать как-то свое волнение не стоило, даже послу Земли, и мы сделали вид, что с интересом следим за тем, что делается на стадионе.

Старт был дан, и сразу все наши лыжники вырвались вперед. По завершении первого круга гонки наши опережали киззов почти на километр, но по опыту женской гонки я примерно представлял себе, как будут развиваться события дальше. Разница заключалась лишь в том, что мужская трасса была на шестьдесят километров длиннее, чем женская… И действительно, после четвертого круга киззы начали понемногу уменьшать разрыв, а часть наших гонщиков, отстав от лидирующей группы из восьми человек, растянулась в цепочку. Увы, чудес не бывает. Повторялся сценарий женской гонки.

– Алекс, не хочешь ли слетать к трассе, посмотреть бег вблизи? – спросила меня Мелисса. – Ты же занимался лыжами.

– Именно поэтому и не хочу. Знаю, как ребята сейчас себя чувствуют. И, вообще, не до того мне, честно говорю. У меня из головы не выходят странности другой гонки…

– У меня тоже. Что-то в этом есть такое, что нам в голову просто не приходит.

Наша троица – Мелисса, Тим и я – представляли собой странное зрелище среди бурно реагирующей на ход гонки массы болельщиков. Но всем им, в том числе, и Марии Семеновне, было не до нас. Один из киззов за два круга до конца гонки вплотную подобрался к группе лидеров, и наши лыжники были вынуждены увеличить темп.