Райское местечко. Том 2

При первом опросе Йорк честно припомнил, какие у кого кофейные чашки он мыл – и те все были на месте, однако никаких чашек, в том числе, «чашек Петри», он не брал. Он хотел было добавить, что и никакого господина Петри он не знает, но постеснялся говорить о том, о чем его не спрашивали. Естественно, он не стал рассказывать руководству обо всем выброшенном им мусоре, в том числе, и о тарелках с испорченными остатками еды, ведь это не имело никакого отношения к пропавшим чашкам… А никому из руководства, специалистам-биологам, просто в голову не пришло, что кто-то может не знать, что такое – «чашки Петри», и что в них может находиться…

…В общем, необыкновенные зимние каникулы закончились у нас с Мелиссой раньше времени. На следующий день после звонка Георга мы сняли игрушки с елки, собрали вещи, убрали в доме и законсервировали систему жизнеобеспечения. Оставалось довольно много еды, заготовленной Валентиной Петровной, и Мелисса по-честному ее разделила, половину взяв себе, в короткий полет до Титана, а другую половину отдав мне, чтобы я, вернувшись на Курсы, хотя бы несколько дней питался не только с пользой, но и с удовольствием.

Когда мы прилетели в Москву, Мелисса высадила меня в Западном порту, а сама отправилась в Управление. Я взял общественный одноместный флаер и вернулся в Петербург.

Последний учебный семестр пролетел на удивление быстро и не был отмечен никакими заметными событиями.

Потом я сдавал выпускные экзамены, без особого напряжения получая отличные оценки, после чего отправился на последние военно-спортивные сборы на Алтай.

Вот об этом-то, о сборах, мне вовсе вспоминать и не хотелось. Умом я понимал, что за пять лет наши инструктора проделали колоссальную работу, чтобы максимально развить физические возможности, генетически заложенные в наших организмах. Но временами мне казалось, что они требуют от наших тел и вовсе уж невозможного… Единственное, что меня во время сборов примиряло с жизнью, так это то, что мне, все-таки, предельные и даже запредельные нагрузки давались легче, чем остальным курсантам. Это и понятно: я ведь был Потенциалом, мой мозг имел принципиально иное качество, чем у обычных людей. А Мелисса любила повторять, что главное в человеке – мозг.

Зато теперь я имел великолепное натренированное тело, каким обладал мало кто из людей, и которым я мог по праву гордиться. Кроме того, я видел, что мое тело очень нравиться Мелиссе, и уже одно это оправдывало все мои многолетние муки.

Таким образом, теперь, к моменту окончания курсов я находился в замечательной физической форме. А о том, какой ценой мне это далось, хотелось как можно скорее забыть…

Утром я проснулся в отличном настроении и после завтрака легко написал новую версию своей биографии. Пусть психологи поработают!

Я сдал автобиографию в учебную часть, немного прогулялся, завершил сборы к полету на Фризу и пораньше лег спать.

Проснуться мне удалось вовремя, еще не было и семи. Я быстро перекусил в столовой чашкой кофе с бутербродами, взял один из дежурных флаеров и уже в 8.45 приземлился на стоянке около главного здания подмосковного военного космопорта «Большой Узел», который обслуживал практически все рейсы Главного Управления Космофлота.

На проходной главного здания космопорта я предъявил свое удостоверение. Дежурный вставил его в комп и сообщил, что меня ожидает кар под номером 458-б, который доставит меня на взлетно-посадочный стол крейсера «Максим Глинка».

Поскольку маршрут кара был уже запрограммирован, я мог в течение поездки по стартопосадочному полю свободно любоваться стоящими на площадках кораблями различных типов и классов. Их силуэты выглядели для меня непривычно. Это и не удивительно, – за те годы, что я провел на КПК, большинство кораблей было модернизировано, оснащено новыми системами вооружения и получило новые конструктивные элементы защиты. Кроме того, я увидел несколько совершенно новых моделей. А главное, все без исключения корабли имели тот самый глубокий зеркально-черный цвет, мерцающий и бликующий, цвет ро-покрытия, который я впервые увидел на «Суворове», когда стали возвращаться «живые зонды», и селферы предстали перед моим взором в своем «натуральном» обличии: суперразвитый мозг, покрытый защитной ро-оболочкой.

Моя поездка по космопорту была, к сожалению, недолгой. И вот я уже поднялся по пандусу крейсера.

Мелисса о чем-то беседовала с вахтенным офицером. Увидев меня, она махнула мне рукой:

– Алекс, можешь подняться в свою каюту, восьмой уровень, номер А-14. Я скоро к тебе зайду.

Боже, как я, оказывается, соскучился по этой, такой родной, атмосфере военного корабля! По его помещениям, чуждым показной роскоши, но так удобно и рационально спланированным! По свежему, пахнущему озоном, воздуху! По негромким успокаивающим звукам предстартовой подготовки!.. Как давно я не видел густой россыпи звезд в неизмеримых глубинах космоса, не чувствовал дрожи корабля при переходе на сверхсветовую скорость!..

Я поднялся на лифте на восьмой уровень, нашел свою каюту, разобрал вещи, которые могли понадобиться мне в полете. Как обычно, я летел налегке, и весь мог багаж, кроме пака с зимней форменной курткой из меха снежного волка Альбины, помещался у меня в обычном армейском кофре.

Я снял форму, разместил ее в боксе для квазиживых структур и облачился в костюм полуспортивного типа. Поскольку в этом полете я был пассажиром, я решил, что не стоит смущать офицеров корабля своим званием и регалиями на моей космофлотовской форме. В конце концов, в путешествии инкогнито есть свои плюсы.

Вскоре раздался стук в дверь, и в каюту вошла Мелисса.

Наконец-то после долгой разлуки я смог ее обнять и поцеловать!

Мы с Мелиссой были единственными пассажирами крейсера и заняли две каюты на палубе, где не жил никто из команды, – мы так соскучились друг по другу, что нам никого сейчас не хотелось видеть.

В ожидании старта крейсера мы устроились в каюте Мелиссы. Вот сирена завыла непрерывно, – и смолкла. Корабль ушел с орбиты. Начался разгон на малых двигателях. Минут через двадцать опять включилась корабельная сирена, что означало, что мы удалились от Солнца на достаточное расстояние, и сейчас будут включены большие двигатели, а потом крейсер перейдет на сверхсвет.

Наш полет начался.

Конечно, Мелисса не могла позволить себе весь перелет на Фризу вести себя, как обычный пассажир, забыв обо всех проблемах человечества. Из трех недель полета она посвятила мне полностью только первые пять дней. А потом она вернулась к своей обычной работе, благо пси-связь с Землей почти все время была прекрасная, и лишь последнюю неделю, когда мы уже приближались к Венцене, солнцу Фризы, связь стала ненадежной.

Дело в том, что Венцена уже сто двадцать тысяч лет находится в туманности «Две Медузы», газопылевом облаке, звездном «родильном доме». К счастью, траектория Венцены проходит довольно далеко от центральных областей «родильного дома», и звезде ничего не угрожает. Но движется она в среде, которая имеет довольно высокую по космическим меркам, причем неравномерную, плотность как обычной, так и темной материи. Кораблям в таких областях пространства приходится существенно снижать свою скорость, а любое излучение, в том числе, пси-волны, в такой среде сильно рассеивается и поглощается. Поэтому по мере вхождения «Максима Глинки» в газопылевое облако сеансы связи с Землей стали гораздо более редкими, поскольку сигнал с Земли приходил на антенны крейсера все более слабым и искаженным, и надо было подолгу ловить момент, когда условия приема хоть немного улучшались. Кроме того, каждый последующий сеанс для увеличения мощности передаваемого нами пси-сигнала требовал все больше и больше корабельной энергии.

Я тоже в этом полете не слишком долго расслаблялся в счастливом блаженстве ничегонеделания. Предаваться бездумному отдыху было не в моем характере. В те часы, когда Мелисса пропадала в рубке или занималась делами, я просматривал имеющуюся в корабельной библиотеке информацию о Фризе, хотя, в принципе, Фризу я довольно подробно изучал в прошлом году в рамках курса «Инопланетные цивилизации».

Но с каждым днем меня, как и Мелиссу, все больше тревожило отсутствие вестей от эскадры Майкла. Никаких передач, – кроме той, единственной, обрывочной, позволившей предположить, что эскадра идет к Фризе, – ни Земля, ни наш крейсер, больше поймать не смогли. Мелисса, по крайней мере, отвлекалась на решение массы других проблем, а я, не имевший, по большому счету, никаких серьезных занятий, настойчиво пытался понять, почему Майкл изменил программу учений. Что нашей эскадре могло понадобиться на Фризе? И почему она идет к Фризе прямо сквозь газопылевое облако, а не огибает его по периферии? А главное, почему от Майкла нет никаких новых сообщений, пусть бы и самого плохого качества?

Я вновь и вновь пытался вообразить себе причины, по которым наши корабли так внезапно отправилась на Фризу, и не мог придумать ничего более-менее разумного.

Фриза, четвертая планета звезды Венцены, была планетой холодной, три четверти ее поверхности покрывал никогда не тающий лед, и только в экваториальных областях имелась полоса незамерзающих океанических вод, а на суше наступало короткое бесснежное лето.

Но Фриза знавала и лучшие времена. Система Венцены во многом была похожа на Солнечную, и до того, как система попала в туманность, на двух ее планетах, на четвертой – Фризе, и пятой – Музаре, возникла и развилась жизнь. На Фризе даже успели появиться и создать общепланетную цивилизацию киззы, человекоподобные живородящие существа. Киззы даже успели выйти в ближний космос и начать осваивать свою систему.

Но тут Венцена влетела в газопылевое облако «родильного дома», и на Фризе и Музаре начались Великие Оледенения. Музара, находящаяся дальше от своего солнца, чем Фриза, быстро превратилась в ледяной шар, и развитые формы жизни Музары погибли…

Фризе повезло больше, чем Музаре, Великое Оледенение наступало не столь стремительно, и цивилизация какое-то время пыталась сопротивляться глобальному похолоданию. Киззы распыляли в атмосфере различные вещества, создающие парниковый эффект, строили огромные испарители океанских вод, увеличивая количество водяного пара в атмосфере… Киззы даже начали осуществлять грандиозный проект изменения орбиты Фризы, чтобы переместить ее ближе к своему солнцу… Но, увы! По мере увеличения плотности газопылевого облака, в котором двигалась система Венцены, до планеты доходило все меньше и меньше солнечной энергии, и цивилизация киззов рухнула, не успев этот проект довести до конца. Им удалось лишь немного изменить форму эллиптической орбиты Фризы, сделав ее более вытянутой.

Собственно, причиной гибели цивилизации стало не только само по себе глобальное похолодание. Закат цивилизации ускорили попытки киззов это самое похолодание остановить. Им удалось на некоторое время приостановить понижение среднегодовых температур, создав в атмосфере парниковый эффект, но стабилизировать годовые колебания температур они не смогли, и начались непредсказуемые климатические изменения, затронувшие всю планету: таяли ледники, изменялись пути океанических течений, свирепствовали ураганы, наводнения сменяли засухи, огромные площади плодородных земель и лесов превращались в болота или пустыни, разрушалась инфраструктура цивилизации – транспортные пути и энергетические системы, выходили из строя промышленные объекты, гибли целые города. Голод и стихии уносили миллионы жизней. И это длилось не годы, а столетия. А потом пришел холод.

И хотя судьба цивилизации киззов была поистине трагична, киззы с лица планеты не исчезли. Конечно, численность расы, насчитывавшей в период своего расцвета девять миллиардов киззов, сейчас составляла едва тридцать миллионов. Но к чести киззов, они сумели не одичать окончательно, не впасть в варварство, не утратить достижения своей цивилизации полностью. Более того, они сумели даже начать новый виток своего развития, создав новую культуру и новый тип общества, стабильного и процветающего, – насколько это вообще возможно на планете, где три четверти года на всей поверхности суши царит суровая зима.

Зимой киззы уходили в огромные пещеры, частично – естественного происхождения, а по большей части – искусственные. Короткое лето они использовали для возобновления запасов продовольствия, выращивая идущие в пищу растения, охотясь на проснувшихся от спячки животных и добывая морских обитателей, в изобилии населяющих холодные океаны. А долгие зимы киззы использовали для производства необходимых им предметов быта и орудий труда, обучения подрастающего поколения и, конечно, для отдыха и развлечений.

В доледниковый период киззы общим своим обликом были очень похожи на современных людей, разве что имели лиловатый оттенок кожи, другой разрез глаз и иные формы носа и губ. Теперь же, в результате мутаций и жестокого естественного отбора, они стали плотнее, коренастее и у них появился густой волосяной покров, – даже на лицах мужчин и женщин киззов стали расти довольно длинные волосы.

В общем, современные киззы представляются человеческому взгляду существами довольно-таки уродливыми. Но при общении с ними, веселыми, доброжелательными и обладающими острым умом, люди быстро привыкают к их необычному для высокоинтеллектуальных гуманоидов облику.

Мы открыли для себя Фризу всего сорок пять земных лет назад, когда искали место для научной базы, – астрофизиков очень интересовали процессы, протекающие в звездном «родильном доме». Появление людей на Фризе шока у киззов не вызвало, поскольку, несмотря на очень сложные периоды в их цивилизации, киззы сумели не только не истребить себя в войнах за пищу и места обитания, – а ведь довольно длительное время убежищ от лютой зимы на планете было совсем немного! – но и сохранить часть культурного наследия своих предков, в том числе, и космогонические теории. Так что появление землян только подтвердило правильность идей их ученых о множественности миров и возможности обитания в космосе других разумных рас.

Более того, киззы встретили людей с энтузиазмом, справедливо ожидая от расы, способной на межзвездные перелеты, определенной помощи своей цивилизации, переживающей период вынужденного упадка.

Сейчас на Фризе имеется наше посольство, работают земные ученые различных специальностей, а на Рузоне, спутнике Музары, построена и уже тридцать лет функционирует база Космофлота. Специальный комитет, состоящий из ученых Фризы, Земли и сотрудников Департамента «Ф» Космофлота, занимается проблемой изменения климата планеты и всех возможных последствий потепления.

Кроме того, на Фризе, несмотря на ее суровый климат, есть очень популярный у земных туристов курорт. Понятно, что зимой на Фризе даже самым отчаянным туристам делать нечего. Но один раз в год – местный, равный примерно двум земным – любители зимних видов спорта слетаются поучаствовать в грандиозном спортивном празднике киззов «Эзар-Малаз» – «Прощай, зима!».

Да, как это ни удивительно, киззы, несмотря ни на что, сохранили любовь к спорту. Естественно, летом им не до спортивных состязаний, все население планеты заготавливает на зиму запасы съестного. А вот зимние виды спорта, лыжные и саночные соревнования, у киззов носят массовый характер, – ведь большая часть их жизни проходит в снегах…

Люди принесли на Фризу много новых видов спорта. И теперь в соревнованиях на досках, во фристайле, в скоростном спуске, прыжках с трамплина и многих других видах киззы выступают весьма достойно, конкурируя даже с лучшими спортсменами Земли и в соревнованиях на Фризе, и в земных чемпионатах, и на межпланетных Зимних Олимпийских играх.

Мы познакомили киззов с коньками, и в последние годы команды киззов принимают участие в земных хоккейных турнирах, занимая иногда даже призовые места. Но в скоростном беге на коньках и в фигурном катании киззы соревноваться с людьми не в состоянии. Для этих видов спорта слишком уж велики у людей чисто анатомические преимущества.

Зато открытый чемпионат Земли по трехмерным шахматам уже шесть лет подряд выигрывает кизз, Се Ризаль! Это и понятно, в обществе киззов долгие зимы естественным образом привели к расцвету разнообразных настольных игр. У киззов имеются подобия нард, карт, домино и шахмат, а также целый ряд игр, не имеющих аналогов у земных народов. Но без компьютеров киззы не могли, естественно, изобрести трехмерные игры. И когда киззы познакомились с земными играми, особенно с трехмерными шахматами, три-Ш, они пришли в полный восторг, и на Фризе началась настоящая «три-Ш-эпидемия».

А на Земле, в свою очередь, в моду вошли киззкие варианты карточных игр, «сузали». Особенной популярностью пользуется игра под названием «занг-зу». Эта игра, имеющая несколько вариантов правил, напоминает земной преферанс, хотя и намного его сложнее. Общая особенность всех вариантов занг-зу состоит в том, что любой игрок один раз за кон, взяв «взятку», имеет право сказать «занг», и тогда игроки меняются картами, передавая их соседям слева, по часовой стрелке. Если же говориться «зу», то обмен картами происходит против часовой стрелки.

Так что теперь в перечень соревнований праздника «Эзар-Малаз» входят турниры по самым популярным не только местным, но и человеческим настольным играм. И участвовать в этих турнирах на Фризу прилетает немало землян.

Так уж получилось, что «Максим Глинка» должен был прибыть в систему Венцены как раз в разгар праздника «Эзар-Малаз», традиционно длящегося тридцать шесть дней, целый местный месяц, называющейся «аггоз». В этом месяце морозы обычно становятся мягче, снегопады редки, и почти все дни – солнечные. Одним словом, приближается короткая бурная весна.

Праздники «Эзар-Малаз» проходят по всей Фризе, везде, где живут киззы, но местом главных, всепланетных и даже теперь уже межпланетных соревнований последние десятилетия стал Новозан, вернее, долина Занту вблизи Новозана.

Новозан – один из трех городов, построенных нами на поверхности планеты, по одному на каждом из обитаемых материков Фризы. Новозан возведен вблизи Зана, древнего пещерного города киззов, расположенного в горе Заннар, последней вершине горного хребта, спускающегося к незамерзающем заливу океана. Место это было очень удобным, лежащим почти на экваторе, практически на берегу океана, на пересечении сухопутных и морских путей. Вдобавок рядом имелась обширная долина, где теперь находится самый большой на Фризе космопорт.

Когда «Максим Глинка» вошел в систему Венцены, я не удержался от соблазна и вместе с Мелиссой отправился в центр управления крейсера. Все-таки, я столько лет пролетал на кораблях в качестве капитана! Все пять лет, пока я учился на Курсах Повышения Квалификации, меня постоянно преследовали сны, в которых я по-прежнему сидел за капитанским пультом и вел корабль по космическим трассам…

Понятно, что находиться в центре управления «Максима Глинки» я мог исключительно в роли наблюдателя. Но даже просто окунуться в привычную для меня атмосферу было для меня счастьем.

Когда мы с Мелиссой появились в центре управления, капитан, Анастасия Зорина, вела переговоры с базой на Рузоне.

Анастасия, прервав разговор, повернулась в нашу сторону:

– Адмирал, никаких новостей нет. Наша эскадра по-прежнему не дает о себе знать.

Мелисса кивнула.

– Хо-рош-шо. Капитан, сообщите на базу, что мы к ним заходить не будем. Мы сразу пойдем к Фризе. Космопорт Новозана корабль класса «Максим Глинка» принять может, так что нам нет никакого смысла оставаться на орбите. Свяжитесь с космопортом, сообщите, что мы идем. Наше подлетное время?

– Не больше двадцати минут. Но если им надо, мы можем немного повисеть на орбите. Думаю, порт сейчас забит, все слетелись на праздник. Может, им придется освобождать для нас место.

– Добро. Действуйте, капитан. Мы с каперангом Комаровым не будем вам мешать. Просто побудем здесь. …Понимаете, у каперанга – как бы это сказать… ностальгическое настроение. Он впервые за несколько лет оказался на военном корабле. И вообще в космосе.

– Да, капитан, – подтвердил я, – весь полет я мечтал опять оказаться в центре управления военного корабля, и вот теперь, уж извините меня, не удержался.

Анастасия посмотрела на меня с сочувствием:

– Каперанг, вы могли бы придти сюда в любое время… Может, хотите сесть за пульт? Я уступлю вам свое место, я так вас понимаю!

– Нет, нет, благодарю вас… Достаточно того, что я просто побуду рядом. Кстати, вот тот детектор масс, – я указал на дисплей в стороне, – он что, выработал свой ресурс?

– Практически…– Зорина выглядела немного растерянно. – При следующем профилактическом ремонте он подлежит замене. Но как вы это определили?

Мелисса усмехнулась:

– Объяснить, как именно Алекс это определил, он не сможет. Но его ощущениям надо доверять. Алекс, что, этот детектор неисправен?

– Нет, пока он работает в штатном режиме. Но мне кажется, что в нескольких ячейках вычислителя штаммы бактерий близки к вырождению. Какое-то время они еще протянут, но потом в алгоритме начнутся сбои, даже несмотря на троекратное дублирование цепей. Остальные датчики масс в порядке, но этот детектор будет давать информацию, выходящую за пределы допустимого разброса данных, и у ситуационного анализатора могут…

– Да, да, понятно, – закивала головой Зорина, – я буду иметь это в виду. Спасибо за предупреждение.

– Да, Алекс, надо было попросить тебя походить по кораблю, – задумчиво проговорила Мелисса, – я как-то это упустила…

– Вообще-то я уже походил. Понимаете, – я немного смущенно пояснил Зориной, – я привык лично убеждаться, что корабль, на котором мне довелось оказаться в космическом пространстве, находится в полной исправности. Извините, что я вас об этом вовремя не проинформировал…

– Ну, и каковы результаты твоих… прогулок? – заинтересованно спросила Мелисса. – Каково техническое состояние одного из лучших крейсеров Космофлота?

– Докладываю, мэм. Техническое состояние крейсера «Максим Глинка» – отличное. В системе управления дефектов не выявлено. Весь оружейный комплекс находится в идеальном состоянии. Обнаружена и устранена небольшая разъюстировка типа «С» силовых полей ВР-двигателя № 3. В складском помещении М4-18 обнаружено и устранено повышение влажности воздуха на шесть процентов, связанное со случайным повреждением датчика влажности при погрузо-разгрузочных работах. Наладочные работы проведены силами соответствующих служб, что отражено соответствующими записями в журналах учета ремонтно-наладочных работ в соответствии с действующими инструкциями.

– Спасибо, Алекс. Эх, какого техника лишился в твоем лице Космофлот!.. А вас, капитан Зорина, благодарю за службу. Прекрасное состояние корабля – заслуга, в первую очередь, капитана.

– Мэм, – я обратился к Мелиссе по-прежнему почти официально, – есть кое-что еще. Это, конечно, не техническая неисправность, но… Просто когда я плавал в бассейне, меня что-то насторожило, и по моей просьбе был проведен внеплановый анализ состава воды в корабельных резервуарах. Как показали анализы, все показатели в норме… Однако процент растворимых солей тяжелых металлов – почти на пределе допустимого. Изотопный состав всех примесей смещен в сторону тяжелых изотопов, хотя также в рамках допустимого. Процент содержания белковых соединений – тоже соответствует верхней границе нормы. Каждый фактор в отдельности ни малейшей опасности не представляет, и все системы фильтрации работают в штатном режиме. Но вот все вместе… Я не слишком силен в химии, и не могу точно сказать, что мне в этом не нравится… Но я бы такую воду сменил при первой же возможности, просто так, на всякий случай.

Мелисса задумалась.

– Знаешь, я тоже не могу сообразить, какую опасность может представлять подобная вода. Но я доверяю твоей интуиции. И случай сменить воду у нас как раз представляется совершенно замечательный. Как ни странно, на Фризе есть несколько высокогорных озер с очень чистой водой, которые замерзают только в самой середине зимы. Эти озера образовались в кальдерах цепочки потухших вулканов и постоянно подпитываются из термальных источников. Наши корабли брали воду из этих озер уже не раз. Экологическая обстановка на Фризе идеальная, и некоторое количество спускаемой нами на ледники отработанной воды никакого ощутимого вреда природе нанести не может. Так что, Зорина, подготовьтесь к процедуре смены водного запаса. Проконсультируйтесь у специалистов на базе, из какого озера брать воду вам лучше всего.

Капитан вернулась к переговорам с базой на Рузоне и с космодромом Новозана, а я воспользовался возможностью полюбоваться на обзорных экранах космическим пейзажем с приближающейся Фризой.

Из космоса Фриза выглядела белым шаром с темно-синими пятнами незамерзающих океанических вод вдоль экватора. В ожидании «добро» на посадку мы обогнули планету и прошли вблизи большого пассажирского транспорта, зависшего на высокой орбите над Новозанским космодромом. Это был «Байкал», на котором туристы и спортсмены прилетели на праздник «Эзар-Малаз».

«Байкал» был кораблем того же типа, что и лайнеры, возившие туристов на Райское Местечко, но классом ниже. Это был обычный пассажирский транспорт, не отличавшийся особой роскошью, и корпус стюартов был на нем существенно меньше, не больше полутора тысяч человек, так что перевозить «Байкал» мог пятнадцать-семнадцать тысяч туристов. Билеты поэтому стоили недорого, и практически каждый желающий мог без особых проблем слетать на Фризу, на «Эзар-Малаз».

Посадка в порту Новозана прошла без каких-либо неожиданностей. Для нашего крейсера, естественно, предназначался отдельный сектор. Но меня удивило, что из оставшихся трех секторов стартопосадочного поля два были буквально забиты шаттлами «Байкала», военными и гражданскими катерами и яхтами, в то время как третий был совершенно пуст. При ближайшем рассмотрении, когда мы уже покинули крейсер, я увидел, что в свободном секторе проводятся какие-то работы: по всему полю змеились кабели, а кое-где были даже приподняты и сдвинуты со своих мест плиты взлетно-посадочных столов.

Встречал нас Томаш Иванович Гроссман, начальник Новозанского космопорта. Я знал, что он начинал свою службу диспетчером в подмосковном военном космопорте «Большой Узел», и еще с тех пор был лично знаком с Мелиссой. Потом у Гроссмана обнаружились незаурядные таланты организатора и хозяйственника, и он весьма преуспел на военной службе в качестве администратора. Выйдя в отставку в чине полковника, он остался работать в Космофлоте как вольнонаемный специалист, и вот уже почти десять лет работал здесь, на Фризе.

Мелисса очень сердечно, совсем неофициально, поздоровалась с Гроссманом, и те несколько минут, что мы ехали на глайдере к служебному зданию космопорта, Мелисса расспрашивала его о детях и многочисленных внуках.

Но стоило нам войти в просторный вестибюль, как они были вынуждены сменить тему разговора, поскольку дорогу нам преградила довольно длинная цепочка гравиплатформ. Цепочкой управляли два сотрудника в синих комбинезонах с яркой эмблемой Новозанского космопорта, и еще четверо в таких же комбинезонах, но желтых, шли по бокам, внимательно наблюдая за тем, чтобы гравиплатформы двигались плавно. На платформах в растяжках были закреплены контейнеры, маркированные тремя оранжевыми кругами, что означало, что в них находится аппаратура с квазиразумными биоячейками.

– Томаш Иванович, – обратилась Мелисса к Гроссману, – что у вас здесь такое происходит? На Фризе праздник, полно туристов, а в порту ведутся ремонтные работы? Вы что, не успели подготовиться к наплыву гостей, и теперь спешно наверстываете упущенное? Что за аврал?

Я огляделся по сторонам, и понял, что Мелисса насчет аврала права. По всему вестибюлю и в отходящих от него коридорах с деловым видом сновали работники служб космопорта, что-то тащили, что-то на ходу активно обсуждали, о чем-то спорили. И больше всего было людей в желтых комбинезонах, работников технической службы космопорта.

– Нет, что вы, Адмирал, как так – не успели вовремя с ремонтом? Обижаете, у нас – образцово-показательное транспортное предприятие! Мы держим первенство среди всех гражданских космопортов за пределами Солнечной Системы! Пять лет уже никому переходящее знамя Космофлота не отдаем! А сейчас – так это мы запустили модернизацию систем управления космопорта! «Байкал» как раз доставил нам полный комплект новейшей аппаратуры! И мы сразу же начали. Вы видели, в западном секторе работы уже заканчиваются! Мы работаем круглосуточно, в три смены!

– Господи, Томаш Иванович! К чему такая спешка? Разве нельзя было дождаться окончания праздника, когда все туристы разъедутся? И в спокойной обстановке…

– Ну, – Гроссман замялся и почесал затылок, – вы понимаете… В празднике-то все и дело… Люди ведь тоже люди… И военные, и вольнонаемные специалисты, эти особенно… Надо же и их понимать… Как же не пойти навстречу… Следующего праздника еще сколько ждать, а тут такой случай… Да и всем хочется скорее опробовать последние достижения в плане техники. Нашему-то оборудованию уж сорок лет почти, хотя все еще работает без сбоев… – Начальник космопорта, глядя себе под ноги, продолжал мямлить что-то невразумительное.

Мне вся эта ситуация со стремительно проводящейся модернизацией оборудования отличного бесперебойно работающего космопорта показалась совершенно бредовой. Я не сомневался, что и Мелиссе происходящее в порту также представляется полным абсурдом, а у нее даже малейшее нарушение логики в рассуждениях – и тем более в действиях – всегда вызывало резко негативную реакцию. Мне уже несколько раз приходилось видеть ее в состоянии ярости, но каждый раз это проявлялось совершенно по-разному. Поэтому я с большим интересом наблюдал за Мелиссой и пытался угадать, какую форму примет ее изумление деяниями местного руководства сегодня.

Однако в глазах у Мелиссы мелькнул огонек понимания, и она усмехнулась.

– Так-так-так, ясно-ясно. Народ зарабатывает сверхурочные, помноженные на тройной коэффициент праздничных дней… И премиальные!

– Мэм, не судите строго! Деньги – конечно! Но не в деньгах – главное! Отгулы! Люди зарабатывают отгулы! Послезавтра – Большие Гонки! Все хотят смотреть, и не по видео! Да и потом, дальше – две недели – финалы, финалы! Никто пропустить не хочет! Оставаться на дежурстве – жребий тянули, расстройств сколько. У нас здесь развлечений мало, поймите! Поневоле все болельщиками становятся! Яростными! И тотализатор, конечно…

– Ладно, ладно, не волнуйтесь так, Томаш Иванович. Я же понимаю, что Фриза – далеко не курорт, зима – почти двадцать земных месяцев… То, что вы заботитесь о людях – это хорошо. И деньги людям за работу заплатим, Космофлот не обеднеет. И отгулы – отлично, народу нужны и праздники, и отдых. Но вот только не надо было сейчас эту модернизацию начинать, не время. Могли бы как-то иначе организовать и с отгулами, и с деньгами… Обратились бы в Управление, вышли бы ко мне напрямую, в конце-концов…