Гед не собирался отвечать, связь в пультовой была включена только на прием. Гед прыгнул в кресло перед пультом. Мираж затрещал, мигая черными вспышками помех, рыжий скот исчез. Да что тут такое? Надо скорее говорить, пока связь работает. Гед включил грависвязь заново, мираж заколебался над пультом.

– Слушайте все! У меня в руках борт и заложники. Я буду разговаривать о моих условиях только с президентом вашей поганой Стики! Требую президента, или вся биомасса с этой жестянки отправится под луч. Если вы попытаетесь войти или дадите хоть один выстрел, будет то же самое.

Мираж снова затрещал помехами. Что, хвосты совсем грависвязь не налаживают? Надо скорее диктовать условия. Кого еще вызвать, кроме хвостовского президента? Кто тут побогаче? Списки пассажиров должны быть в памяти пульта. Гед поднял над пультом новый мираж. Оболенский, Бергман, Вальдхайм… за кого тут дадут больше? А вот и знакомое имя! Вирикависта Нараян! Наверняка родственница хозяевам завода на Трайе, там фирма называется «Нараян»! Отлично! Если им денег не хватит, пусть командир Вокар помогает! Гед заговорил, не снимая шлема, резко и четко – биомасса должна понимать, с кем имеет дело.

– Я требую разговора с президентом Стики ровно через пять стандартных минут. Если я не увижу и не услышу здесь президента, будет убит один заложник. Через двадцать стандартных минут я хочу говорить с хозяином фирмы «Нараян». Если этот разговор не состоится, получит луч в лоб еще один заложник. Следующие будут получать свои лучи через каждые полчаса.

Мираж не отзывался, только помехи трещали, мелькая черными молниями в его глубине. В пассажирском отделении было тихо – биомасса молча ждала решения своей судьбы. Гед прислушался к мыслям. Кто-то скулил, кто-то пытался закрыть биоволновой фильтр, но фильтры не слушались. Гед почувствовал присутствие чего-то тревожного, хотя и не такого жуткого, как астриониды или их «летучие звезды». Пол под ногами закачался и поплыл, как будто отключилась искусственная гравитация. Откуда это? Он посмотрел в окно. Белый туман уже наполовину закрыл окно пультовой, светящиеся клочья виднелись во всех широких окнах гражданского борта на фоне звездного неба. Клубясь и переливаясь, туман рос, закрывая собой блестящие кольца Стики.

Мираж затрещал громче. Среди черных полос показалась мрачная морда темно-рыжего хвоста с прозрачными глазами.

– Я, Николай Нельсон, президент планеты Стика, обращаюсь к человеку, захватившему космический катер «Рассвет». – прохрипел хвост. – Кто вы, какие требования выдвигаете и с какой целью?

Он еще отчета требует? Но ладно, Гед ему ответит. Пусть хвосты видят, что имеют дело не с биомассой, дорвавшейся до оружия, а с человеком!

– Вы должны освободить пленных, захваченных вами на «гражданине» под названием «Индра», – спокойно, с расстановкой произнес Гед. – Они должны быть доставлены на орбиту через час, в противном случае через час и пять минут стандартного времени по счету неподвижных систем будут расстреляны два заложника. Мне и освобожденным пленным должен быть предоставлен полностью исправный военный борт с полным зарядом аккумуляторов.

Нельсон едва заметно кивнул, черные полосы запрыгали в мираже.

– Вы получите все это, но час – слишком малый срок. – проговорил он. – Для того, чтобы обеспечить вам требуемый катер, нам потребуется не меньше двух с половиной часов.

Отлично, они начинают клянчить отсрочки, значит, сделают все! Теперь главное – не уступать! Клубы белого тумана поплыли перед окном пультовой, черные полосы помех слились в облако, закрывшее половину миража, треск превратился в оглушительный грохот.

– Я сказал – через час! И ни секундой больше! – произнес Гед. – Хватит пылить! Я хочу слышать и видеть хозяина фирмы «Нараян»!

Президент исчез в черном облаке, из-за черного облака в мираже появилась молодая баба с пышной прической. Еще немного, и изображение пропадет! Но может, это и к лучшему – он не хочет видеть эту биомассу, а они не смогут увидеть его.

– Собеседник разговаривает с главой фирмы «Нараян» Девикой Нараян. Владелица фирмы не имеет времени для пустых разговоров и просит изложить просьбу быстро и отчетливо, – бабенка была спокойна, как отключенный пульт, зато мираж трещал и гремел.

– Доказательства! – приказал Гед.

– Собеседник из числа рейдеров и террористов не заслуживает того, чтобы собеседница ему что-то доказывала, – сообщила баба в мираже таким же спокойным голосом, но отключаться не торопилась.

– Десять миллионов суварн за девку, если не хочешь, чтобы она визжала на всю Галактику от боли.

Мираж затрещал, гладкая бабья морда не дрогнула. Может, он мало запросил?

– Девика Нараян не имеет таких денег. Собеседница может уплатить не больше пятисот тысяч суварн и предлагает собеседнику обдумать это предложение, – хладнокровно изрекла хозяйка фирмы.

– А девку свою по частям получить не хочешь? – спросил Гед. Биомасса, помешанная на размножении, должна была среагировать, но баба в мираже не моргнула глазом.

– Тогда собеседник не получит даже полумиллиона, – проговорила она. – Собеседник заинтересован в том, чтобы обдумать предложение.

Черное облако заполнило весь мираж, послышался грохот, и мираж пропал. Отключился – ну и ладно! Гед откинулся в кресле. В общем-то так и должно было быть, никакая девка не стоит десяти миллионов каутильских суварн. Может, согласиться на полмиллиона, когда связь наладится? Деньги-то неплохие! А остальное Гед добудет со своим новым экипажем. Только бы «летучая звезда» была рядом, когда пришлют обещанный борт и скотов, освобожденных из тюрьмы.

– Эй, ты, на «летучей звезде»! Отвечай!

Мираж не поднимался, пульт погас, синий, похоже, ничего не слышал. Ну ладно, никуда не денется! А если и денется, то с заложниками в руках Гед сможет диктовать любые условия!

12

Луч Мудрости слышал все. Белые звезды сообщения пробегали в синеве «летучей звезды», переводя на привычный световой язык бесцеремонные окрики юнца с сильным сигналом. Беспамятное углеродное создание, хотя и имело сильный сигнал, было полностью лишено здравого смысла. Юнец не знал даже, что силы его внушения не могло хватить для того, чтобы приказывать астриониду. Подумать только, он решил, что хранитель памяти великого Луча Души, высокородный потомок правителей и ученых Астриона, подчинится его приказам! Да это создание без угроз и убийств не может заставить слушаться даже собственных соплеменников!

Белые искры побежали быстрее. А вот и сообщение с Астриона. «Совет Древней Памяти жив! Древняя Память и высокая честь великих полководцев, гениальных художников и мудрых строителей еще живет в тех, кто продолжает борьбу. Совет Древней Памяти призывает всех, кто верен родине и чести, всех хранителей Древней Памяти, сплотиться в борьбе со взбунтовавшимися созданиями. Забывшие свое место беспамятные убивают потомков древних семей, истребляют носителей знания и культуры, поворачивают вспять цивилизацию! Но мы не позволим погубить цивилизацию Астриона! Древняя Память отстоит родину! Смерть беспамятным бунтовщикам!».

Луч Мудрости перечитал сообщение. Сколько гнева, какие выражения, какая уверенность в победе! И где для нее основания? Как победить созданий, когда большинство пилотов на «летучих звездах», большая часть инженеров и все работники на заводах – это они? Нет, пока на Астрионе не станет спокойнее, возвращаться туда не имеет смысла. На Лаланде-Х тоже делать нечего – белый туман и на «летучей звезде» досаждает. Впрочем, пока никаких решений принимать не надо – до окончания срока исполнения Долга Жизни еще есть время.

Новое сообщение пробежало вереницей четких звездочек перед Лучом Мудрости. « Огонь Победы приветствует высокородного Луча Мудрости! Ты закончил человеческую инициацию, чтоб ей упасть на Невидимку? Тогда двигайся на Астрион!» Ну и выражения! Это не высокородный хранитель Древней Памяти, а сплошной боевой огонь! И думает, будто Луч Мудрости, хранитель памяти ученых и дипломатов может общаться с ним в таком тоне!

«Инициация еще не начиналась», – сдержанно ответил Луч Мудрости. Неизвестно, какое положение занимает теперь, в смутные времена, грубиян Огонь Победы. «Почему не началась инициация? – потребовал ответа Огонь Победы. – Кончай скорее, чтоб тебе на Невидимке сесть! Совет Древней Памяти требует собрать всех, кто в состоянии бороться с бунтовщиками!»

Вот именно, в состоянии! А Луч Мудрости не в состоянии, и не скоро еще в это состояние придет. «Мне приказано подождать несколько часов по их счету», – передал Луч Мудрости. «Кем приказано? Зачем?». Ну вот, привязался! Никакой деликатности, никакого понимания ситуации! Образованный астрионид из ученой семьи, хранитель тонких чувств и глубоких познаний, уже давно понял бы, что вопросы излишни! «У них карантин, проверка на наличие небуляров, как они выражаются», – отправил сообщение Луч Мудрости. «Ну ты жди, Луч, пусть они проверяют! У тебя ведь нет небуляров или как их там, чтоб им на Невидимку свалиться?» – бесцеремонно спросил Огонь Победы.

Ну как он может впрямую задавать такие вопросы? Это же неприлично! Как на такое ответить? Сказать, что небуляров нет? Вроде бы сейчас действительно не видно , однако ведь во время пути на Стику туман был! Кто знает, весь ли он ушел вместе с человеческим катером? А сейчас энергетическое ядро теряет энергию подозрительно быстро! Да вот же он, туман! Из складок квазикерамического корпуса ядра выскользнул белый расплывающийся клочок тумана с перебегающими по нему искрами. Луч Мудрости крепко ударил струей боевого огня, и небуляр исчез. «У меня небуляра нет», – ответил Луч Мудрости.

«А на Лаланде-Х они остались? Ты разобрался, как от них избавиться?» – снова замигали белые мелкие звездочки связи. Так чего хочет этот грубиян? Исследований Лаланде-Х? А как Луч Мудрости будет исследовать, когда на станции осталось только одно создание – Вихрь Сто Первый? Конечно, Сто Первый – изобретатель, и соображает быстрее не только хранителей Древней Памяти, но и прочих созданий, но всю работу в одиночку ему не потянуть. А сам Луч Мудрости не будет работать рядом с созданием, рискуя жизнью! Дикий бунт затронул воображение даже самых покорных из них, и кто знает, что изобретет Сто Первый, чтобы избавиться от начальника?

«У меня не было времени, чтобы заниматься этим!» – передал Луч Мудрости. «А на что было, чем ты занимался столько времени?» Да что же это такое? Разговор в таком возмутительном тоне с хранителем Древней Памяти высокообразованного рода? Срочно дать отпор, но конечно, при соблюдении норм вежливости!

«Я занимался делом, затрагивающим мою честь! И ты, Огонь Победы, должен меня понять, как хранитель Памяти высокого военного рода, дорожащего своей честью. Во всяком случае, еще три тысячных оборота я обязан отрабатывать Долг Жизни». «Какой Долг Жизни? Кому? Сейчас, когда для Астриона дорога каждая десятитысячная оборота!» – возмутился Огонь Победы. Ну вот, опять этот грубиян ничего не понял. «Долг Жизни я выплачиваю молодому воину человеческого рода. Мне грозила гибель от огня созданий, а потом от размножения небуляра в окрестностях Лаланда-Х, но этот воин совершил благородный поступок и спас меня и мою «летучую звезду»! Как я могу проявить неблагодарность?»

«При чем тут неблагодарность, чтоб тебе родиться в восходящем потоке!» – запрыгали белые звездочки ответа. Какие выражения он себе позволяет по отношению к хранителю Древней Памяти! В восходящем потоке, направленном к Невидимке, рождаются только бесплодные создания!

«Астрион в опасности, а ты хватаешься за устаревшие обычаи, с которыми тебе только на Невидимку свалиться! Как я понял, ты уже довез этого беспамятного до Стики, и пусть он за это скажет спасибо!»

Похоже, Огонь Победы всерьез начал выходить из себя, но Луч Мудрости не собирался отправляться из-за этого на Лаланд-Х к Вихрю Сто Первому и небулярам!

«Дело не в нем, а во мне, в моей Древней Памяти! Что за память я передам своим высокородным потомкам, если в ней будет воспоминание об измене Долгу Жизни? Подумай сам, как они смогут меня уважать, что получится из них самих, если я оставлю им в воспоминаниях такой позор? Я не могу допустить такого бесчестья, как нарушение Долга Жизни!» Ответ долго не приходил, видимо, на этот раз Луч Мудрости был достаточно красноречив. «Ладно, отрабатывай свой Долг Жизни и потом – сразу на Астрион, иначе пожалеешь, что на Невидимку не свалился! Я уже лечу туда, меня ждут, и тебя тоже! » – закончил Огонь Победы и отключился. Луч Мудрости пустил еще один язык боевого огня в показавшийся из-за энергетического ядра обрывок небуляра. Итак, грубиян Огонь Победы дал ему время, но что с этим временем делать? Выплатить Долг Жизни, а потом?

Связь снова ожила, но теперь это был уже не Огонь Победы. Размашистые завихрения белого света и крупные расплывчатые звезды сообщения требовали внимания, но отправившему их определенно не хватало образования и хороших манер. Это явно был один из беспамятных бунтовщиков.

«Так называемый Совет Древней Памяти, низложенный за неспособность управлять Астрионом, закончил свое существование. – засветились белые расплывчатые звезды на голубом фоне. – Высокородные иждивенцы, тысячи оборотов Астриона жившие за счет созданных ими для рабства разумных существ, расплачиваются за это своими жизнями! Их Древняя Память, которой они гордились, будет уничтожена вместе с ними, потому что та история Астриона, которую помнят они, не имеет ничего общего с историей Талантливого Народа, двигавшего вперед цивилизацию!»

А кто создал этот самый Талантливый Народ? Сами-то они даже размножаться не умеют! Луч Мудрости с трудом смотрел на неровные звезды глупой речи. Хотелось отключить сообщение, но он хотел быть в курсе дела.

«Совет Преображения Астриона обращается к своим согражданам! Кончилась старая жизнь, начинается новая эпоха в жизни Астриона! – вещало сообщение. – Сейчас трое из каждых пяти так называемых хранителей Древней Памяти уже вернулись в пламя Астриона. Но полное их истребление никогда не было и не будет целью Талантливого Народа. Те из хранителей, кто даст клятву Древней Памяти в верности Совету Преображения Астриона, будут жить, расплачиваясь за злодейства своих высокородных предков служением, за жестокость – терпением, за бесправие – собственным бесправием. Бывшие хозяева Астриона, лишенные права голоса и права познания, будут служить только целям размножения Талантливого Народа – свободных граждан нового Астриона!».

Какая гнусность! Превратиться в орудие размножения бесплодных созданий, жить в плену, окруженным желтыми потоками и квазикерамическими укрытиями? Рождать каких-нибудь наследников для Вихря Сто Первого и ему подобных? И неужели нашлись те, кто пожертвовал честью для сохранения жизни? Нет, об этом даже подумать невозможно!

Но ведь этот самозваный Совет Преображения еще не одержал верх! Он только хвалится и объявляет смутное время бунта новой эпохой! А значит, еще возможно возвращение мирной, спокойной, устоявшейся за десятки тысяч оборотов Астриона, жизни. Жизни, в которой каждый знал свое место, в которой Древняя Память поддерживала культуру и цивилизацию, а беспамятные создания верно служили тем, кто берег и хранил память и традиции.

Эта жизнь могла еще вернуться, для этого и помчался на Астрион Огонь Победы, для этого и ждали его там соратники! Но для того, чтобы дожить до торжества порядка и справедливости, надо было спокойно ждать своего времени и оставаться верным самому себе и Древней Памяти. И Долгу Жизни. А значит, надо быть в прямой досягаемости связи, поддерживая связь с юнцом человеческого рода и ждать его, как было условлено, летая туда и обратно в засветовом коридоре.

Луч Мудрости еще раз проверил связь и потребовал изображение слившихся в одно целое человеческих кораблей. Однако их больше не было видно, и сигналы от них не проходили. Оба корабля – шарообразный военный с длинными захватами, и продолговатый пассажирский – были укрыты толстым слоем клубящегося белого тумана. Это был небуляр, и теперь он превратился в беду не только Астриона, но и углеродных беспамятных существ Галактики. Вот и прекрасно! Пусть люди что-нибудь придумают!

13

Белый светящийся туман клубился в окне рядом с Кави. Сначала за ним исчез круглый голубой бок Стики со светящимся ободком, потом затянулись дымкой кольца, а теперь не было видно даже звезд. Кави было страшно, свет в пассажирском отсеке погас, а пол ушел из-под ног в пустоту. Но ведь страх и невесомость должны были появиться, когда прилетит астрионид! А сейчас только туман, да и туман какой-то странный, ведь в безвоздушном пространстве не бывает водяного пара! Ну, страх она еще выдержит, это не так страшно, как тот астрионид на космодроме. Но почему нет света? И даже надоедливые мысленные голоса пропали.

А где же комд? Ведь он только что был в пультовой! Кави всмотрелась в темный конец прохода, но увидела только две повисшие по сторонам двери фигуры в экзоскелетах с темными шлемами. Между ними всплыло над полом короткое безголовое тело в бело-синем комбинезоне. Тяжелый запах свернувшейся крови смешался в воздухе пассажирского отсека с горьким дымом горелого пластика. Вот, значит, как это бывает! Стоило девушке-пилоту не подчиниться приказу комда, как она в одно мгновение превратилась вот в это, короткое, уродливое, страшно пахнущее тело. Кави обхватила себя руками, пытаясь справиться со страхом. Нет, она взрослая женщина, достойная этого умного, прекрасного и свободного человека! И она делает все, как он говорит, и она любит его! Комд должен обязательно понять это!

В пассажирском отсеке «Рассвета» становилось холодно. Кави поглядела по сторонам, пытаясь найти в полутьме хотя бы индикаторы, показывающие температуру, но светился только белый туман за окном.

– Закройте шлем и включите химический обогрев, Вирикависта, – шепелявя разбитым ртом и шмыгая носом, проговорил толстый землянин Арсен Оболенский. – Тогда будет теплее.

Сам он не спешил натянуть на голову пленку шлема, пытаясь опустить и пристегнуть в кресле безвольно висящего господина Хоппе. В полутьме румяное лицо представителя с закрытыми глазами и темным провалом приоткрытого рта казалось мертвым. А может быть, он и вправду умер? Нет, что-то чувствуется, вот какая-то мутная картинка… черные волосы, темные глаза… Это она сама, Кави… А вот какое-то лицо за темной пленкой шлема… комд? Зачем господин Хоппе пытался ему внушать? Ведь понятно, что комд сильнее! Толстый этнограф Арсен, взъерошивая слипшиеся от крови усы, думал о мелочах. «Два зуба он мне выбил или три? – мелькнуло в его мыслях. – Впрочем, как говорят регдондские долонаны, кожу потерял – о шерсти не горюй. Ладно, сейчас пристрою этого деятеля из министерства, а потом надо попробовать начать переговоры.»

Какой он противный, и нянчится со всеми! Даже имя у него противное – Арсен! Кто будет вести с таким переговоры? Жалкое, униженное существо с распухшим носом и разбитыми губами. Кави отвернулась. … А вот мысль Нины. Что она хочет сказать? Нина Бергман решительно встряхнула своей пышной, развевающейся в невесомости прической.

– Что здесь устроили? – отчетливо и презрительно проговорила она. – Этот страх оскорбляет человеческое достоинство, а отсутствие удобств унизительно! Музыки в салоне нет, свет отключен, инициация сорвана! В конце концов, мои родители близко знакомы с президентом Нельсоном, и …

– Перестань, Нина! Рейдеры услышат и такое потребуют… – прошептал великан Герхард, дергая ее за рукав, но было поздно.

– А ну, прекратить разговоры! Кому сказано? Молчать, биомасса гнилая! – услышала Кави приглушенный шлемом низкий голос. Он говорил на евроамериканском, но выговор напоминал каутильский. В пультовой почудилось какое-то движение. Это он! Комд! В проем двери выплыла фигура в блестящем экзоскелете с затемненным шлемом. Свет белого тумана отражался в черной пленке. В несколько сильных гребков комд оказался совсем рядом с Арсеном, но не обращая внимания на неуклюжего землянина, повернулся к Нине и Герхарду.

– А ну, молчать, хвост поганый!

Рука в тяжелой перчатке ударила в лицо Герхарда, голова великана откинулась, и он повис над креслом. Нина отодвинула от своего лица его безвольно плавающую в невесомости руку и повернулась к нависшему над ней комду.

– Господин командир, мы с вами достойные люди, и, несомненно, поймем друг друга в сложившейся ситуации. Имея весьма достойный круг общения, я лично могу обратиться от вашего имени к правительству Стики и президенту Нельсону как доброму знакомому моего отца. Свяжитесь с ним, и я смогу добиться для вас условий, максимально соответствующих вашему человеческому достоинству…

– Заткнись! Еще издевается, тварь! – глухо крикнул комд из-под шлема. Держась одной рукой за спинку кресла, он со всего размаху ударил Нину ребром ладони по шее. Невесомость не мешала ему точно рассчитывать силу удара. – Свяжись! Как я с ними свяжусь, когда всю связь отрезало? Сидеть! Если связь за полчаса не появится, все луч в лоб получат! Мне терять нечего!

– Как вы смеете? – Нина пригнула голову, пытаясь избежать следующего удара в шею, но комд, замысловато сложив пальцы перчатки, ударил ее в грудь. Нина вскрикнула, рука в перчатке поднялась снова. Кави замерла от ужаса, глядя, как сильный и смелый человек бьет беззащитную женщину. Но может быть, так и надо? Нина, которая все время твердила о собственном достоинстве, сейчас вела себя как-то недостойно. Может быть, она это заслужила?

– Отпусти ее! – крикнул пришедший в себя Герхард. Он попытался перехватить бьющую руку, но комд, отпустив кресло, ударил его в основание шеи обеими руками в бронированных перчатках. Голова великана откинулась, и он снова всплыл над креслом, повиснув на лапах-фиксаторах. В мыслях его Кави не услышала ничего – видимо, он снова потерял сознание. Ну да, он вмешался не в свое дело, помешал наказанию глупой Нины. Наверное, комд прав… Какой он сильный! Как он ударил!

«Связи нет… может не появиться… туман это небуляр..». – услышала Кави мысль висящего в своем кресле господина Хоппе. Кажется, он пришел в себя. «Тише, не шевелитесь, пусть он думает, что вы еще не пришли в себя…»– проплыла мысль Арсена. « Понял… Туман растет… так и говорили..» – проплыла четкая, как команда микрокомпу, мысль господина из министерства. Что это, он мысленно пытается разговаривать с этнографом? «А что это такое? Страх, как от астрионида ,только слабее…» – поинтересовалась мысль Арсена, но ответа он не дождался. Видимо, господин Хоппе снова потерял сознание. Этнограф осторожно двинулся к лежащим в своих креслах Нине и ее жениху. Но неужели туман действительно растет?

Туман действительно рос. Мерцая и переливаясь, он расползался по стеклу, пока полностью не закрыл окна своими светящимися клубами. В неровном белом свете Кави увидела, как комд, откинув с головы шлем, приближается к ней. Теперь она отчетливо видела огненные черные глаза, четкие брови и прямой нос. Как же он красив! Таких людей единицы на миллион! И он протягивал к ней руку!

– Борт не идет, движок отрезало, ну так иди ты сюда! – проговорил он своим удивительным голосом, в котором каутильская певучесть смешивалась с хрипотцой, похожей на звук голоса биополевика. А может быть, он тоже биополевик? Ведь он, кажется, слышит ее мысли! Как хорошо!

– Ну что встала, давай, раз готова! – комд рванул Кави за руку, и она выскользнула из-под фиксаторов прямо в его объятия. Он швырнул ее по проходу в сторону пультовой, и она ударилась спиной о дверь. Зачем? Что он делает с ней? Комд мгновенно оказался рядом, выдернул из стены пару ремней и застегнул их поперек туловища Кави, привязав ее к стене. В мутном беловатом свете тумана все, кто был в пассажирском отсеке, смотрели на нее. Комд рванул ворот ее экзоскелета.

– Я что, раздевать тебя должен?

Но почему здесь, почему так? Неужели он может…Кави дрожащими пальцами начала расстегивать липучки. Выжженное пятно чернело на ковре, притягивая ее взгляд, обезображенное мертвое тело с раскинутыми руками покачивалось рядом, будто хотело достать Кави рукой.

– Давай скорей, тварь! – крикнул хриплый голос, и что-то ударило Кави о стену. Рывок, другой – на мгновение ей стало холодно. Зачем он так хватает ее, ведь это больно и неприлично… Сати всегда говорила, что приличные люди прикасаются друг к другу только ко время любви…Как больно! Это и есть любовь? Зачем надо дергать комбинезон?…Кави мельком увидела гневное, прекрасное лицо комда. «Что она корячится!» – ворвалась в ее сознание его мысль.

«Подсуетилась! – услышала Кави мысль пришедшей в себя Нины Бергман. – Где ее достоинство? Девка рейдерская, гадость какая!»

Ой, еще больнее! Зачем он так, она же не сопротивляется! Кави зажмурилась, но темнота не защищала. Горячее дыхание комда жгло ее щеки, жесткие руки давили на ребра, холод проникал под расстегнутый сверху донизу экзоскелет и комбинезон. Но почему при всех, здесь? В учебнике было сказано… Она попыталась вырваться, но боль пригвоздила ее к стене. Ох, Трое Великих! Что он делает? Кави захотелось умереть.

Но вот, наконец, все кончилось, и Кави открыла глаза. Перед глазами все так же чернел выжженный круг на ковре, а мертвая рука в белом форменном рукаве с нашивками прикасалась к ноге Кави. «Получила свое – теперь будет издеваться над нами вместе с ним! Вот сволочь!» – услышала Кави четкую мысль Найджела.

– Какая гадость! – раздался голос окончательно пришедшей в себя Нины. – Находиться в одном помещении с подобной особой ниже моего достоинства!

«Тише, тише, не злите рейдеров!»– мысленно предупредил ее этнограф.

«Это не твое дело, мешок!» – совсем уж грубо рявкнула мысль красавицы, но вслух она больше не говорила. Кави замерла, не решаясь повернуть голову. Что же это? Совсем недавно она чувствовала себя сильной и свободной, а теперь все ненавидели ее! За что комд сделал это с ней? Почему он был таким безжалостным? Она только хотела быть свободной и счастливой, а вместо этого… Теперь мать никуда не отпустит ее в самостоятельный путь, по крайней мере, в течение пяти лет, положенных по закону. Она и так никуда и никогда не выпускала Кави из дома, а теперь… А что скажет Сати, когда узнает? Что же делать? Резкий рывок за волосы заставил Кави повернуть голову, и она увидела перед собой черные глаза комда.

– Это что еще у тебя? А ну, к окну, быстро! – он потянул ее к себе, свободной рукой расстегивая ремни, державшие Кави у стены. – К свету!

Комд подтащил ее к ближайшему окну, и мерцающий свет белого тумана осветил их лица. Кави увидела, как гневно кривятся его твердые губы и почувствовала новый рывок за волосы.

– Эй ты, шпионка, кто тебя подослал? Почему ты синяя, кто в тебя всунул эти синие блоки? – крикнул он. Почему она синяя, какие блоки?

– Не знаю, – пробормотала Кави. Скосив глаза, она увидела треугольник смуглой кожи в просвете своего расстегнутого комбинезона. Ей показалось или кожа на самом деле приобрела синий оттенок? Нет, не может быть, это кажется, это от света тумана!

– А ну, отвечай быстро! На кого работаешь?

От тяжелой пощечины загудело в висках, резкие тычки в грудь и в шею не давали перевести дыхание. Кави задыхалась от боли, а удары следовали один за другим – сильные, размеренные, рукой сложенной не в кулак, а пальцами вперед, вроде когтя.

– Я ни на кого не работаю! – хрипло вскрикнула Кави. Она не хотела плакать, но слезы сами потекли у нее из глаз. Комд продолжал бить ее, не меняя мрачного выражения лица. Он добивался нужного ответа, остальное его не интересовало.

– Тварь! Кто тебя подослал? Отвечай! Откуда у тебя синие блоки?

От каждого удара перехватывало дыхание. За что он ее бьет? Она не знает никаких блоков! Когда он успел стать таким злобным и равнодушным? Или он был таким с самого начала? На «Индре» он приказывал убивать спящих пассажиров, сегодня он убил девушку-пилота, а потом требовал выкупа от президента Стики и от матери! А потом он бил беззащитных людей, а она еще думала, что он прав! О чем она думала, когда он делал все это? Она сама во всем виновата! Теперь никто не заплатит за нее выкупа, никто не поможет рейдерской девке, никто не заступится! Боль ударов вспыхивала искрами в глазах. Кави не пыталась оправдаться и не просила пощады, она ждала конца. Но вот мрачное лицо комда расслабилось, он ударил ее в последний раз ногой по ребрам и отплыл в сторону.

– Тратить еще время! – пробормотал он, скрываясь в пультовой.

– Тише, Вирикависта, сейчас я вам помогу, – негромко проговорил Арсен Оболенский, подплывая к ней. Рейдеры по-прежнему спокойно смотрели на него – видимо, не принимали толстого землянина всерьез. – Все не так страшно, мы дождемся помощи, все будет хорошо. Держитесь за меня, я отнесу вас в кресло.

Кави потянулась застегнуть растерзанный комбинезон, но резкая боль в ребрах оглушила ее, и она потеряла сознание.