Я: «Смотри, Игорек, они не в ту дверь уходят, у которой мы сидели, а куда-то в лес».
Мы медленно спустились с крыши и с диким топотом сбежали с пятого этажа, держась за перила и отпуская их в конце, приводя в дрожащее состояние, которое еще долго вибрировало после нашего ухода. Позади забора, оказалась еще одна дверь, совсем не далеко от гаража.
П: «Если нашумим, они еще и прибегут быстро!»
И: «Так, парни, сидим и ждем их здесь, вышло четыре человека, остался только тот старый дед».
Петька, перебив Игорька: «А нахер мы их ждем-то?»
Игорек раздражительно: «Чтобы узнать, во сколько они приходят, не беси меня».
Я про себя подумал, что я тоже хотел задать такой вопрос, поэтому просто промолчал.
Охранники ушли в 12, и многие из них пришли еще до того, как наступил час.
И: «Короче, у нас меньше часа, завтра полдвенадцатого собираемся».
П: «Все смогут?» Все по очереди кивнули.
На следующий день все собрались вовремя, и Игорек объяснил, что делать каждому. Он передал Петьке большую пластиковую банку с широким горлышком и сказал, чтобы мы набирали в нее, мне дал фонарик. Сам он встал на шухер в лесу, Герку поставил на шухер у забора на повороте при выходе из леса, откуда виднелись те огромные ворота. Мы же с Петькой должны были сделать все самое основное. Нам несказанно повезло: та часть забора, где находился гараж, была деревянная и еще не выходила из леса. Мы сидели в кустах, затаившись, и ждали, пока Игорек прибежит с известием, что охранники ушли. Еще ничего не началось, но сердце колотилось так, что отдавало в висках. Этот момент одновременно и приятный, потому что скоро произойдет что-то интересное и в то же время не очень – дышать становится тяжело, руки трясутся от избытка адреналина, хочется уже что-то сделать, и все тело уже находится в предстартовом состоянии, но свисток еще не прозвучал. Игорек подождал, пока мужики выйдут из леса и как ошпаренный побежал к нам.
И: Давайте! – запыхаясь: Реще! Мы с Петькой рванули с места и попытались сломать забор. На том, что он был в лесу и был деревянный, везенье не закончилось. Доски, которые находились в лесу, снизу изрядно подгнили и сломались без всякого треска, лишь издавая чавкающий звук, проломились.
П: «Залезай!»
Я: «А че это я первый-то?»
П: «Потому что у тебя фонарик. Че зассал?»
Я: « Ну как бы страхово».
Я залез внутрь и включил фонарик: помимо всякого хлама, там лежали инструменты, много всяких труб и огромная бочка, сверху прикрытая крышкой. За мной сразу же залез Петька.
П: «Че нашел?» – шепотом спросил он.
Я: Как видишь, я развел руками: Надо бочку проверить. Мы вдвоем отодвинули тяжелую крышку и посветили фонариком, внутри что-то засеребрилось.
Я: «Походу оно!»
П: «А если нет?»
Я: «Набирай, давай, потом разберемся, оно или нет». Мы быстро начали собирать в банку руками прохладную на ощупь пыль. Не успели мы набрать и полбанки, по задней стенке, где мы залезли, кто-то постучал палкой.
П: «Ну все, походу».
Петька, отряхая руки и опуская их вниз, встал как вкопанный.
Я: «Спокойно, там же Герка и Игорек на шухере, может, просто ветка упала». Вдруг из дырки доносится голос Герки: «Шухер, парни!» Я еще никогда так рад не был Геркиному голосу, несмотря на то, что он кричал «Шухер». Мы попытались как можно быстрее выбраться из дырки и побежали через лес, вдруг в нас троих одновременно врезается кто-то и роняет.
П: «Пар…». Тут ему Герка закрывает рот ладошкой.
Игорек шепотом: «Вы че, дураки, через лес-то побежали, они вообще-то тут возвращаются». Через мгновение недалеко от нас мы услышали топот кирзовых сапог и скрипящий звук сырой гальки, придавленной ногами к земле. Вскоре шум начал удаляться.
Я: «Мы только полбанки набрали».
И: «Хватит!»
Его рука машинально держали Петьку за рот. Петька схватил его руку своими, чтобы оттащить ее ото рта и на руках Игорька остались серебряные следы.
Я: «Все-таки серебрянку нашли!» – показывая всем развернутую к ним руку.
Когда стресс немного прошел, мы легли на холодную землю, но мне она не казалась холодной, потому что все тело горело от возбуждения.
Я, смотря в небо, спросил: «Куда теперь?» На улице стояла тишина, было слышно лишь наше тяжелое дыхание. Казалось, что время остановилось, вдруг с неба медленными завитками, еще неуверенно, пошли снежинки.
И: «Я уже гильзы заготовил и марганцовку купил!»
Петька оторвал от груди банку серебрянки и, просто расслабив, обрушил ее на грудь Игорьку: «Неплохо сработано, парняги!»
Через пару дней мы уже взрывали бомбочки на зависть всему двору, четверо старшаков попытались повторить наше дело, спросив, где взяли серебрянку и как туда попасть, мы им примерно рассказали, где дырка. Буквально через день они пошли и прямо вчетвером залезли в эту дырку. Не удивительно, что их поймали, дали пару раз дубинкой по спине и записали в детскую комнату милиции. Связать эту дырку с нами у них не получилось, хоть они и пытались на нас винить. Кто поверит, что четверо салаг могли так искусно все провернуть.
Глава 12 Новый тракторист
Зима в нашем поселке была по-своему прекрасна. Машин практически не было, и поэтому дороги не посыпали солью, и она была истинно белой, как и должна выглядеть настоящая зима. В эту пору развлечения были своеобразные. Как и все дети, мы играли в снежки, лепили снеговиков, строили крепости, но это все в период оттепели. Она случалась не часто, и в оставшееся же время мы катались с горки. Ледянки были далеко не у всех, кто-то ходил с куском линолеума, кто-то с пакетом, кто-то выносил санки.
На этот раз я не взял с собой пакета (у меня был большой пакет, даже не помню от чего, но размеров он был внушительных). Парни катались во дворе с горки, которую даже делать было не нужно. Прямо внутри двора был достаточно крутой склон, и тракторист, чтобы детям было интересней кататься, сваливал снег сверху этого склона, от этого горка становилась в два раза выше. Низ горки выходил прямо на дорогу, которую чистили лишь для формальности.
П: «Здарова, Миха, давай с нами, мы уже раскатали!»
Я: «Да я пакет даже не взял!»
П: «Вон бутылки валяются». Недалеко от на половину засыпанного снегом деревянного домика лежали сплющенные пластиковые бутылки.
Я: «Да ну, они, поди, не катят совсем!»
П: «Ну, смотри!» – с недоверием сказал Петька и, сев на бутылку, укатился вниз. Я, схватив бутылку, проехался один раз, на удивление она катила не хуже моего пакета, а может, даже и лучше. Соскочив, я было уже собрался проехаться второй раз, но услышал недалеко шум тракторного двигателя и медленно поднялся по хорошо почищенным ступенькам наверх. Трактор, как бы срезая краюшку масла, отрезал часть от низа горки, проехался дальше.
П: «Да уж, почистил дак почистил!»
Я: «Смотри, это не наш тракторист».
П: «Да наш бы так и не сделал!»
Петька с психу выбросил бутылку с силой о землю, что та, ударившись горлышком, раскидала сноп осколков спрессованного снега.
П: «Как теперь кататься-то?»
Я: «А мне кажется, и так норм, как трамплин».
П: «Ну давай, ты первый!»
Я: «Че, думаешь слабо?»
П: «Да ну нафиг, даже я бы засал».
Я, не говоря ни слова, взял свою бутылку, сел и поехал. Лишь на подъезде к пропасти, что создал трактор, я понял, что идея была не важнецкая. Вылетя с горки, я пролетел еще метра три и приземлился. Боли не было, но было чувство, как будто не могу вздохнуть, и я жадно вдыхал и почему-то не выдыхал, а еще неприятное чувство в области поясницы. Когда еле встал и пошел, понял, что еще и идти тяжело.
Петька, подбежав: «Жесткая посадочка, все нормально?»
Я: «Да, сейчас пройдет, один раз уже так было, когда с дерева упал!»
П: «Че почки отбил?»
Я: «Да, походу». Петька отвел меня на верх горки и посадил, я, посидев минут пятнадцать, отошел от падения.
П: «Чё делать-то? Горки теперь нет, ладно хоть снег липкий».
Я: «Там домик наполовину в снегу».
П: «Вот это открытие, он каждый год наполовину в снегу!»
Я: «Я вдруг подумал, если снегом закрыть окна и двери можно сделать штаб».
П: «А че, не плохо, делать все равно нечего, ща я за Геркой еще схожу».
Петька убежал, а я начал катать шар из снега. Спустя некоторое время, прибежали Герка и Петька. Мы поочередно закрыли все выходы и, накидав снег, внутрь закрыли валуном последний, изнутри законопатив дырки. Время от времени все еще слышался шум мотора трактора. Он то приближался, и казалось, что он совсем близко, то отдалялся и был почти не слышен.
Петька, укрепляя стенку: «Че дальше?»
Я не ожидая этого вопроса: «А-а это я еще не придумал!»
Г: «Я в туалет хочу!»
Я: «А че ты раньше-то не сходил?»
Г: «Тогда не хотел, а теперь хочу!»
П: «Ну че ты, Герка, весь кайф-то портишь?» И со вздохом Петька усталой рукой и с явной неохотой начал откапывать вход.
П: «Слышь, парни, чё-то мы походу не так сильно окапывались, а я копаю, копаю – и нифига».
Я: «Да можно просто толкнуть, и камень откатится».
П: «Ща».
Петька, отклонившись, попытался толкнуть камень. Тот даже не сдвинулся. Осталась лишь маленькая вмятина от Петькиного плеча.
Г: «Каши, наверно, мало ел».
П: «Ты сам попробуй!» – со злостью на Герку сказал Петька.
Я: «Да ладно, Петька, так себе из тебя актер, Герка вон скоро в штаны надует, вот тогда все здесь жести прознаем».
П: «Да я серьезно, давай вместе, если не веришь».
Я с улыбкой поднялся, надеясь, что это Петькина шутка, и, толкнув камень, удивленно посмотрел на Петьку: «Реально ж не двигается!»
Петька как бы со злобой, но уже утихающей: «А я те че говорил, все, Герка, дуй в штаны».
Мы начали раскапывать завал. Когда прошло уже чуть больше часа, я спросил Петьку: «Как это вообще возможно?»
П: «Ты про стену из льда или про Геркину выдержку?»
Я посмотрев на Герку, тот сидел в углу домика и сложил руки, как при футбольном пенальти: « Да и то, и другое».
П: «Копай, давай!»
После даже копать стало невозможно, снег как затвердел, тогда мы начали ногами толкать и пинать его. В конце концов проделали маленькую дырочку недалеко от стенки домика.
П: « Хух, я уж думал до весны здесь и просидим!»
Я заглянув в дырку: «А что вообще происходит? Там как бы стена из снега». Мы расширили проделанное отверстие, чтобы все могли протиснуться. Оказалось, что новый тракторист нас не заметил и, сталкивая снег, столкнул его на наш забаррикадированный домик.
Когда мы выбрались, Герка как ошпаренный побежал домой, а мы забрались обратно в наш штаб. После мы залазили в него, когда на улице было сильно холодно или когда была метель.
Глава 13 Подвал
Петьки утром на удивление не было, но зато на лесенках неожиданно для меня сидел Игорек
Я: «Че, Игорек, из дома выгнали?»
И: «Че сразу выгнали-то?»
Я: «Просто так рано обычно тебя не встретишь».
Игорек, тараторя: «Да я хотел похвастаться, а терпения ждать, больше нету».
Я: «Ну и?»
И: «Мне, короче, телефон поставили, пошли звонить кому-нибудь».
Я: «Круто, а мамки дома нет?»
И: «Не, она по делам куда-то уехала».
Мы пошли домой к Игорьку, телефонная линия появилась буквально недели три назад, но телефоны стояли уже почти у всех, это были не те телефоны, которые есть сейчас, а такой невиданный олдскул. Они были больше похожи на пластмассовые булыжники яркого цвета размером с футбольный мяч. Кнопочные телефоны, конечно, встречались, но по большей части это были телефоны с крутилками, которые при повороте мучительно долго и с характерным звуком доходили обратно. Не страшно, когда у твоего адресата были числа от одного до пяти, но если у кого-то оказывался ноль, да еще и не один, не хватало терпения ждать, пока он докрутится обратно, и чтобы не ждать, оставляя палец в отверстии, подгоняешь крутилку. В этот момент она издает такой звук, как будто хочет посредством звуков сказать: «Ну, за что?»
У Игорька как раз и был такой телефон, поскольку к кому-то другому, кроме нашего поселка, мы дозвониться не могли, можно было баловаться, сколько влезет. Номера были пятизначные, и если такого-то номера не было, отвечал женский голос: «Неправильно набран номер, повторите, пожалуйста, набор». Самое крутое, что было в нашей телефонной сети, дак это то, что определители номера еще не были изобретены либо просто не дошли до нашей провинции.
Звонить кому попало было не так интересно, куда интереснее было звонить тем, кого знаешь и, изменяя голос, говорить всякую чушь.
Первое, что мы придумали, звонить своим одноклассницам, и, если к телефону подходили их родители, мы, изменив голос в сторону более низкого и говоря, как раньше говорили лица кавказской наружности, спрашивали: «А Катя дома?» Чаще всего их не было дома, мы продолжали: «А передайте ей, что ей Вахтанг звонил». Представляю реакцию родителей, звонит непонятный дядька, хочет к телефону ее дочь, а потом как апофеоз этой и без того не лучшей ситуации называет себя Вахтангом. Потом они во дворе рассказывали, что с ними потом серьезно говорили родители, почему им звонят какие-то Вахтанги.
После, когда и это надоело, мы просто звонили кому попало, и громко в трубку кричали нечеловечьим криком: «Алё, Алё!» Некоторые просто растеряно клали трубку, другие пытались говорить что-то типа: «Говорите, я вас слушаю». На что им снова доносилось из трубки неистовое «Алё!». Самой глупой идеей было позвонить соседу Игорька и так же кричать в трубку. Он практически сразу положил трубку, вышел в подъезд и постучался в дверь, мы не открывали. Он: «Я знаю, что вы там, я вас через стенку слышал лучше, чем в трубку! Еще раз позвоните, выцеплю и уши надеру!»
В конце концов нам надоело, и мы пошли гулять. День обещал быть интересным, настроение было просто замечательное, и осталось только не потерять его. Выйдя, мы пошли в сторону моего подъезда, там уже сидели Петька с Геркой.
П: «Че где были?»
Я: «У Игорька, испытывали новый телефон, а ты сам-то куда пропал».
П: «Да…Ниче, короче, потом расскажу». Так Петька говорил, когда у него были проблемы с матерью, потом он, кстати, так и ничего не рассказывал.
Я: «Может, за дом? Там солнце светит и старшаки снеговиков не сломают».
Петька, как бы оживившись: «Погнали!»
Только мы хотели зайти за дом, как заметили открытый подвал.
И: «Его наверно открыли, когда провода от телефона проводили, а закрыть забыли».
П: «Спорнем, я дальше вас зайду в темноту!»
Я: «Пфф, да ты первый закричишь, если что-то зашуршит».
П: «Чё, проверим?»
Стоит рассказать о тех подвалах, которые были в хрущевках. Они делались без освещения, без окон, просто помещения похожие на катакомбы, чаще всего они даже не использовались под хозяйственные нужды.
П: «Ищите мел!»
Я: «Зачем?»
П: «Кто докуда дойдет – поставит первую букву своего имени на стене, потом с фонариком проверим, кто дальше дошел».
И: «Идем по одному?»
П: «А че, тебя за руку держать надо? Или штаны сушить, чтоб не спали?» Игорек сделал недоумевающее лицо.
Я: «Кто первый?»
Г: «Я домой пошел».
Герка мало чего боялся, то ли не понимал до конца всего происходящего, то ли просто был очень смелым, но полной темноты боялся как самого страшного кошмара. Даже когда в подъезде не горел свет, он со скоростью пули бежал до своей квартиры и тарабанил по двери, чтобы ее быстрее открыли. И сейчас так же, как только разговор зашел о темноте, он собрался домой. Когда мы повернулись, чтобы что-нибудь ответить, увидели только закрывающуюся дверь его подъезда.
П: «Я первый, если закричу, бегите, спасайте!» – усмехнулся в конце фразы Петька.
Я: «Вот мел».
Петька схватил его, глубоко вздохнул и, наклонившись вперед, вошел в подвал. Подвал под нашим домом был чистым, он был закрыт почти всегда, поэтому там не жили бездомные кошки, и пахло там просто сырым бетоном, что нельзя сказать, про Геркин подвал, откуда доносился пронзающий нос как иглами запах, который отбивал всякое желание туда заходить.
Петька пробыл там не много не мало минут десять, после чего вышел, сказав: «Фух, ваша очередь».
И: «Далеко прошел? Темно там? Как шел?»
П: «Так я вам и сказал, но вообще ничего не видно».
Я: «Ладно, я следующий».
Войдя в подвал, первые метров восемь было еще что-то видно, я встал к стене и тихонько двигался вдоль нее, огибая углы, чувствуя на руках влажный след конденсата. Как и сказал Петька, темно было хоть глаз выколи. Время от времени слышалось капание воды, в подвале было тепло, и был какой-то странный гул, то есть в нем не было абсолютно тихо. Я начертил на стене букву М и собирался уже идти обратно, но… Может, это мое воображение, может, ветер, но рядом со мной, буквально в метре, я услышал, как будто какой-то человек сказал: «У-У-У». Я невольно вскрикнул и побежал в обратном направлении, врезаясь в стены, продвигаясь до выхода и наощупь и бегом. Увидев свет, я ускорился и в прыжке вылетел из подвала, тяжело и отрывисто дыша на выдохе».
П: «Че произошло-то? Первый раз вижу тебя таким испуганным!»
Я: «Там что-то у-укнуло», – продожая тяжело дышать и дрожать.
И: «Нахер, я туда не пойду».
П: «Чё баба что ли?»
И: «Нет, но туда не пойду, идите нафиг».
П: «Ладно, че разошелся-то? Пошли за фонариком тогда».
И: «И за фонариком не пойду, вообще домой я пошел». Игорек, махнув рукой, пошел тяжелой демонстративной походкой домой.
Мы, кстати, тоже забоявшись заходить вдвоем и даже с фонариком, не пошли обратно в подвал.
Через пару дней, когда страх прошел и любопытство взяло свое, мы все-таки, вооружившись фонариками, пошли посмотреть, кто же все-таки дальше прошел.
Со светом трех фонариков, подвал казался не таким уж и страшным. Пройдя метров пятнадцать, на стене увидели букву П.
Я: «О, Петька, твой знак».
П: «А ты вообще поставил свой?»
Я: «Да, успел, поставил».
Еще через метров пять был мой знак М. Вдруг я услышал тот самый звук «У-У-У». Петька машинально направил на него свет, оказалось, это старая водопроводная труба издавала эти звуки, похожие на звуки человеческой речи. Отлегло.
Я: «Че, пошли обратно».
Идя обратно, мы заметили на стене не большую букву И.
П: «Че, Игорек, ты тоже что-ли ходил?» с усмешкой и надеясь на отрицательный ответ, спросил Петька.
И: «Да вот… чтоб вы меня сыклом не называли».
Я: «Да мы и не думали даже».
П: «Ну ты мужик, после того как Миха оттуда выбежал, я бы один, да еще и без фонарика, не зашел бы!»
Игорек с довольным лицом стоял и получал лавры. Через день этот подвал закрыли, но там, скорей всего, до сих пор на стенах остались никому не понятные, кроме нас, три буквы: М, П, И.
Глава 14 Пожар
Ночью зимой не так темно, как летом, и листвы нет, и вся земля покрыта снегом, поэтому даже если нет фонарей и на небе полная луна, дойти можно куда угодно. Особенно красиво, когда после теплой погоды наступают заморозки и все деревья покрываются инеем, и отцвеченные светом фонарей, они создают какую-то волшебную атмосферу сказки. В эти дни бывает очень морозно, но, если нет ветра и есть теплая одежда, дискомфорта он не доставляет, а даже, наоборот, дополняет эту гармонию белым дыханием проходящих мимо людей.
Мы с друзьями шли с радиокружка, задержались мы из-за того, что он проходил поздно и заканчивался почти в десять часов. Эта ночь как раз была такой, по-настоящему зимней, и лишь зарево где-то над огородами выбивалось из цельности этой картины.
П: «Как-то странно, солнце обычно не там садится».
Я: «Да какое солнце в десять часов зимой?»
П: «А че тогда там?»
И: «Может, что-то горит?»
Мы с Петькой переглянулись, возможно, подумав об одном и том же, что нужно на это посмотреть.
Я: «Петька, лезь на дерево, потом скажешь, что увидишь».
П: «Ладно».
Деревья были шершавые, и, когда Петька залазил на одно из них, время от времени падали куски снега, зацепляя за собой шлейф из медленно падающей блестящей россыпи белых точечек.
Я: «Ну че? Видно чё-нибудь?»
П: «Да, пожар, походу».
И: «Я же говорил!»
Я: «Далеко? Дойти сможем?»
П:«Сможем-то сможем, только пожар на огородах!»
Я: «И че?»
И: «И то, дорогу на огороды никто не чистит».
Я: «Пошли, если не получится, обратно вернемся». Петька спустился с дерева, и мы побежали по почищенной дороге до того места, где начинаются сугробы. Остановившись, все смотрели вперед. Видимо, дорогу тут все-таки не чистили всю зиму, и сугробы были нам почти по пояс.
П: «Ну че, пошли?»
И: «Все равно мы уже как полчаса должны быть дома».
Я: «Да, дома по-любому доставать с вопросами будут: где были? чё делали? почему так долго?»
И: «Можно сказать, что задержали на кружке».
Я: «Можно».
П: «Пошли, мы долго же не будем, придем, посмотрим и уйдем».
Я: «Ладно, ты первый, у тебя валенки, а у нас ботинки».
Петька, не говоря ни слова, пошел тяжелой поступью по сугробам. В начале сугробов метров двадцать почему-то даже не было наста, хоть и недавно была оттепель, а сейчас холода. После он все-таки начался, но он был не такой толстый, как мы рассчитывали. Мы прошли метров двести.
И: «Что-то мне кажется не стоит оно того».
Я: «Чего?»
И: «Да мы идем уже, наверно, час, а прошли всего ничего!»
П: «Ты-то чё ноешь, я вообще первым иду».
Только Игорек хотел что-то сказать, Петька поднялся на сугроб и выпрямился.
П: «Ну, наконец-то, парни, нормальный наст начался». Дело пошло быстрее, единственный, кто не произнес ни слова и шел за нами, был Герка. Он тоже был в валенках, и ему, как последнему, по протоптанному снегу шлось всех легче, возможно, поэтому он и помалкивал, чтобы его не заставили идти впереди.
До огорода было еще далеко, к тому же наст, конечно, был, но время от времени он все-таки проваливался, как вдруг появилась протоптанная тропинка, мы все забежали на нее и добрались до злосчастного огорода минут за десять.
Подходя, мы уже увидели толпу людей, которые кидали в него снежки, которые были скорее для успокоения души, что якобы они что-то все-таки пытались сделать, но не смогли. К тому же эти снежки превращались в пар еще на подлете к горящему дому. Столб огня был высокий, даже стоя далеко от него, чувствовался жар, который расплавлял рядом лежащий рассыпчатый снег и превращая его в липкий. Время от времени разлетались куски шифера, издавая хлопающий звук. Пламя было похоже на огромного монстра, готового к атаке и запертого в клетку окруженным его снегом, но от этого не менее решительного и жаждущего разорвать все на своем пути.
Все это, конечно, было красиво и интересно, но на часах уже было около часа ночи, что здесь делала эта толпа людей в такое время, непонятно. Ладно, мы, дети, возвращающиеся с кружка, увидели зарево и из-за своего любопытства пошли посмотреть, но здесь были и старшаки, и взрослые, но всех больше меня удивило то, что здесь была и маленькая горстка стариков.
Я: «Смотрите, здесь старики!»
П: « И че? Думаешь, они так долго добирались, что состарились?»
Я: «Нет, я про то, что через сугробы дедки не смогли бы пройти».
П: «Да, может, это их дом горит!»
Я: «Все насмотрелись и согрелись?»
Все почти в раз, но все-таки по очереди ответили «да».
Я: «Я предлагаю пойти по той тропе, может, она выведет нас в поселок».
И: «А может, заведет еще в большие дебри, что придем домой только под утро».
П: «А какая разница уже во сколько придем? Сказать, что нас задержал учитель, все равно уже не получится».
Я: «Да, надо что-то другое думать… Ну че, идем по тропе».
П: «Идем, еще раз вас вести даже по протоптанному снегу уже не хочу».
Тропинка была узкая, поэтому мы шли колонной по одному, и ничего друг другу не говорили, было просто неудобно. Тропинка петляла, и надежда на то, что она все-таки выведет нас в поселок, мельчала с каждым шагом.
И: «Может, все-таки обратно? Почти два часа ночи!»
Я: «Да мы если обратно пойдем, только к утру и придем».
П: «Вон там горит фонарь, сейчас до него дойдем и, если это не поселок, пойдем обратно».
Фонарь оказался не поселком, а теми же огородами. Между тем тропа продолжала идти вперед.
П: «Да, теперь еще дольше идти». Петька начал разворачиваться на месте.
Я, осмотревшись и еле узнав местность, сказал: «Подожди, я знаю это место, я здесь летом к себе на огород хожу».
И: «И че? Далеко мы?»
Я: «Нет, вот только через двери придется перелазить».
П: «Все лучше, чем такой крюк делать».
Мы пошли к дверям, и наконец-то первая удача, двери были почищены, а за ними была тропа до поселка.
Придя в поселок, первым делом мы не пошли домой, как следовало бы, а начали думать какой-то общий отмаз, как сказать родителям, почему мы возвращаемся домой в третьем часу ночи.
Не успели мы придумать, как к нам на встречу уже шли отец Герки и мой.
Лица их говорили, что они крайне недовольны, и домой все пошли с ощущением неминуемого наказания. Мой отец зачем-то взял мою шапку и понюхал, видимо, в надежде понять, где мы были и что делали. После этого пренебрежительно кинул ее в меня. Герку его отец схватил за плечо, завернув его куртку в кулаке, и вел рядом с собой, что Герка как бы висел, еле касаясь земли. Шли мы в полном молчании, говорить-то было нечего.