Однажды в Афгане…

Оставался последний вариант – запугать Кострова.

Ужакин отложил ручку и поймал взгляд Алексея.

– Послушай, старлей, а может, всё было гораздо проще?

– Что проще? – разведчик не сразу въехал в суть вопроса.

– Сценарий твоей сказки менее наворочен, чем ты преподнёс. Можно сказать, он просто банален. Окружение, плен, страх смерти, предательство. В таких грехах признаться ой как непросто! Вполне понимаю. Хочешь, я помогу построить канву, так сказать? Попробую реставрировать правду.

От многочисленных вопросов у Алексея дико заболела голова. Он сжал её руками, как тогда у обломков вертолёта. Это не ускользнуло от взгляда майора, но он не хотел приостанавливать допрос и переносить на следующую встречу. Ему казалось, что приближается развязка, и виток допроса вот-вот замкнётся в кольцо.

– Могу предположить, что вертолёт не набрал высоту и был обстрелян «духами». Васильченко, хоть и зануда, но всё-таки лётчик-профессионал, ему удалось посадить машину. Вы обрадовались, фортуна благоприятствовала вашей группе. Ликовали, но недолго. Появились «духи», завязался бой. Выиграть схватку с превосходящими по численности афганцами, находясь в тесном кольце окружения возможно только теоретически. Ты, как бывалый разведчик понимал ситуацию лучше всех. Когда твои бойцы положили головы в песок навсегда, старший лейтенант Костров отбросил автомат и поднял руки. А чтобы тебя не убили на месте, решил немного поиграть, пообещав сообщить какую-то важную тайну. Офицеру «шурави» поверили и повезли к высокому начальству. По дороге ты сбежал, вернулся к вертолёту и взорвал его, заметая следы. Видишь, как всё просто, – закончил свою версию Ужакин. Последние слова были произнесены зло и холодно.

– Да пошёл ты! – не выдержал Алексей и демонстративно отвернулся к стенке.

Ужакин аккуратно сложил листки допроса в папку, закрыл колпачком перо авторучки и направился к выходу. Потом обернулся и довольно тускло произнёс:

– Всё равно придётся сознаться. Подумай об этом, Костров. Хорошенько подумай.

Настроение Алексея окончательно испортилось.

«Ну, и наглый же дознаватель! Думай, Лёха, думай. Состряпать красивую ложь и пойти с ней под трибунал? Там люди сердобольные, поймут, простят? Нет, не пойдёт. Оговаривать себя нельзя. Но как быть?» – мучительно размышлял Алексей.

У него было такое ощущение, что он опаздывал на трамвай и с разбегу налетел на закрывшуюся дверь. Сильно ударился головой и лежал беспомощно на асфальте.

«Нужно искать выход, нужно выковыривать неопровержимые доказательства, выцарапывать из памяти факты, – думал он. Если этого не сделать – контроль над ситуацией будет утрачен».

Алексей вновь и вновь мысленно возвращался ко дню вылета с группой. Напрягал память, нервничал, но всё впустую. Каждый раз его терзала одна любопытная деталь: как можно уцелеть, падая вместе с вертолётом с высоты 2000 метров? Причём, приземлиться без единого перелома. Мистика какая-то! А заявление дознавателя о том, что он, Костров, затерялся в горах аж на десять дней! Раненый, без пищи. Этот факт, как объяснить? Что он – афганский Мересьев? А раны без должной обработки не только не загноились, но, по словам медиков, зарубцевались раньше положенного срока.

Всё это никак не укладывалось в голове. Алексей мучился вопросами всю ночь и не находил ответа. К его удивлению, Ужакин не зашёл в палатку ни на следующий день, ни через день, и вообще не подавал о себе знать до выписки из госпиталя. Костров не знал, что и подумать.

А потом был сюрприз. Из госпиталя его доставили в аэропорт Кабула и отправили в Союз. После прохождения медкомиссии с диагнозом «психическое расстройство», он был уволен из армии. Не успев начаться, карьера боевого офицера-десантника закончилась при загадочных обстоятельствах.

***

Наступили лихие 90-е годы. Строительное предприятие, на котором трудился Костров, перестало существовать. Бывший офицер-разведчик оказался в обойме безработных – без зарплаты и сбережений на чёрный день. Он, как и тысячи обездоленных россиян, ежедневно задался вопросом: где взять денег, чтобы прокормиться?

Стабильной работы не находилось, пришлось подрабатывать, где только можно, чтобы оставаться на плаву бурного течения перестройки. Успокаивало лишь одно: он холост, и у него нет моральных обязательств перед семьёй.

Однажды ему приснился необычный сон. Приснилась пограничная река Пяндж, он очень отчётливо видел её берег. Через камышовые заросли просматривалась противоположная афганская сторона. Перед глазами предстала высеченная в камне фигура шакала, затем медленно проплыл забытый листок бумаги с зашифрованной схемой: Pyandg, Shakal, Westen-200.

Костров проснулся и долго соображал: с чего вдруг память воскресила этот неприятный для него афганский эпизод? Причём, в ярких деталях, словно он и впрямь очутился на берегу реки, которой не видел ни разу?

Вскоре он забыл этот странный сон, отнеся это к последствиям перенесённой контузии.

К большому удивлению, сон повторился вновь. И снова в тех же деталях, что и предыдущий. А потом сон стал преследовать его по ночам уже ежедневно, подсознательно давая понять, что навязчивые сновидения пройдут, если он побывает в этой неведомой пещере.

Мелькнула мысль посетить психиатра, но Алексей сразу отверг её, понимая, что после посещения врача его незамедлительно отправят в психушку. Такой расклад его не устраивал.

Устав от навязчивых сновидений, Костров окончательно утвердился с решением побывать на пограничной реке, но у него не было денег на поездку. Поразмыслив, он стал откладывать понемногу от той суммы, которую ему удавалось зарабатывать при разгрузке вагонов.

Однажды на складе случился пожар. Грузчики к тому времени успели разойтись по домам. Костров же, случайно оказавшись неподалёку, один вступил в противоборство с огнём и сумел не только отстоять имущество, но и поймать поджигателя.

Щедрый хозяин на радостях отблагодарил своего спасителя солидной суммой в американской валюте.

Неожиданно разбогатевший Костров купил билет на самолёт и отправился в Таджикистан.

***

В Душанбинском аэропорту Алексей без особых затруднений нанял такси и направился в сторону афганской границы. Спрос на этот вид услуг был невелик, и водители с завидным упорством цеплялись за любого клиента, лишь бы заработать хоть какие-то деньги.

– Куда едем? – весело спросил молодой таджик, когда Алексей захлопнул за собой дверцу машины.

Костров обратил внимание, что здесь никто не ведёт переговоры через окно и поэтому сразу приземлился на переднее сидение рядом с водителем.

– Вперёд и только вперёд, – неопределённо скомандовал Алексей, пристраивая пустую спортивную сумку на коленях.

– Вперёд – это понятно, моя ласточка задом не летает, – не убирая улыбки с лица, вежливо отреагировал парень. – Но, уважаемый, ласточка должна непременно знать маршрут перелёта.

Чёрные глаза таджика вопросительно уставились на клиента. Таксист оказался на редкость словоохотливым и отлично говорил по-русски. До совершеннолетия он прожил в России и только после распада СССР вернулся на родину. Хотя в жилах парня текла таджикская кровь, по сути, он был русским, и среди сородичей ему иногда становилось тоскливо. В таких случаях, чтобы как-то развеять уныние, смуглый таксист отыскивал русского пассажира. Это удавалось не всегда, поскольку в Душанбе россияне прибывали редко, а если и приезжали, то это были в основном военные, которые услугами такси не пользовались. Сегодня фортуна благоприятствовала парню – русский гость сам пожелал прокатиться на его «Волге». Видимо, Аллах вспомнил о нём и подарил желанного клиента.

– Будем ехать до тех пор, пока перед взором не предстанет Пяндж, – с усмешкой проговорил Костров. – Или у твоей ласточки не хватит сил?

До последнего момента Алексей не хотел называть конечный пункт своей поездки, но, подумав, что, если владелец авто согласится доставить его до самой границы – будет намного безопаснее, нежели добираться на перекладных. Надо сознавать, что чем дальше от Душанбе, тем сложнее найти машину и больше шансов засветиться перед правоохранительными органами. Неприятностей и неожиданных сюрпризов Кострову иметь вовсе не хотелось.