Глава 9
Письмо Мишка не получил. Оно просто не нашло адресата. За два с половиной года службы по воле судьбы ему пришлось несколько раз менять свое местопребывание. Почтовый адрес оставался прежним, но из-за длительного отсутствия сослуживцы иногда пересылали его письма по новому месту службы. Когда весточки из родного края, наконец, появлялись на новом адресе, Мишки там иногда уже не было.
Теперь ему вновь предстояло встать на учёт в другой местности. На сей раз в военкомате родного города по случаю прибытия в краткосрочный отпуск.
События развивались неожиданно и так стремительно, что известить родителей о своём прибытии письмом уже не имело смысла, а отправлять телеграмму с дороги Мишка не стал. Он решил сделать родителям сюрприз.
На отпуск главный старшина Кацапов не рассчитывал и уже смирился с тем, что свидится с родными и близкими только после демобилизации. Но судьба – это извилистый ход человеческой жизни, не зависящий от его воли и желания. Иногда она действует благосклонно к человеку, но в большей степени испытывает его на прочность.
Испытание на прочность Мишка прошёл, и распорядитель судьбы неожиданно решил предоставить ему маленькую отдушину.
Поезд подходил к родному городу. Оставалось не более часа пути. За окном вагона бесконечной лентой тянулась хмурая уральская тайга. Стояла вторая половина июля, однако особой жары, присущей этому времени года, не чувствовалось.
«Урал, климат умеренно-континентальный, – отметил про себя Мишка, отыскивая в памяти школьные познания. – Это значит, что зима снежная и продолжительная, а лето умеренно-тёплое».
Перед глазами проплыла какая-то маленькая деревушка. Приземистые дома с деревянными крышами, чёрными от времени, будто вросли в землю. Когда-то высокий фундамент сейчас едва виднелся над поверхностью. Возле некоторых из них уже стояли стога сена нынешнего укоса.
От вида тихой полусонной деревушки, рядом с которой бежала маленькая речушка, у Мишки сладостно защемило сердце.
– «Тут вам не там», – вспомнилась ему избитая фраза старослужащих, которую те любили произносить перед молодыми матросами. Кем и когда она была произнесена впервые, никто сказать не мог, но это высказывание передавалось из уст в уста каждого последующего призыва.
«Тут вам не там, очень даже правильно сказано», – мелькнуло у Мишки в голове.
Перед глазами тут же всплыл пейзаж аравийской пустыни, завывающий рёв израильского истребителя, затем оглушительный взрыв сброшенной им бомбы и провал в памяти…
… Ему тогда повезло – судьба отнеслась к нему благосклонно, оставив на сей раз целым и невредимым.
Он находился в кунге передвижной станции связи, которую им предстояло перегнать по пустыне несколько сотен километров от аэродрома под Каиром до северной оконечности Суэцкого канала. Там располагался крупный узел связи морской базы египетских войск, который в результате налёта израильской авиации был разрушен. Пока шло восстановление строительных конструкций, командованием флота было принято решение временно использовать передвижную станцию связи. Так как советником начальника морской базы Египта был представитель Северного флота, то и передвижную станцию, естественно, доставили с Северного флота.
Начальник станции мичман Антонас Матулас устроился в кабине водителя вместе с встретившим их офицером. В каком звании тот был, определить было невозможно, поскольку на нём была одета арабская военная форма без знаков различия.
Мичман Матулас и Мишка с водителем тоже облачились в арабскую форму, сделав это сразу после приземления транспортного самолёта. Там же они получили личное оружие и полный инструктаж по предстоящей службе. Мишке и водителю вручили по автомату, мичман повесил на пояс кобуру с пистолетом.
Передвижение по пустыне военной техники осуществлялось только ночью с соблюдением светомаскировки. В дневное время автоколонна располагалась в так называемых «отстойниках», где её тщательно маскировали. Рядом, как правило располагался дивизион ЗРК с радаром, который гарантировал защиту от налётов израильской авиации. Об этом и ещё о многих других тонкостях жизни в пустыне рассказал встретивший их офицер. Он заставил Мишку и водителя заправить куртку в брюки, пояснив, что такое ношение предусмотрено для всего рядового состава, а офицеры здесь носят куртку навыпуск.
После долгих дебатов о том, когда им лучше отправиться в путь, было принято решение о немедленном выдвижении. Передислокация техники в ночное время считалась безопасной, потому что исключалась вероятность налета израильской авиации. Однако помимо плюса ночного передвижения имелись и минусы. Преодолеть несколько сот километров в ночи без света фар одной машине вне колонны составляло определённый риск. Можно было легко съехать с дороги и увязнуть в песке по самое шасси. Выбраться же без тягача будет невозможно, а это значит, что с наступлением рассвета их станция, ещё не перекрашенная в песочный цвет, станет отличной мишенью для пилота израильского «Фантома».
Вторым минусом могли быть ночные вылазки израильских диверсантов. Боевые пловцы ВМС переправлялись через канал и охотились за советскими военнослужащими, чтобы затем представить доказательства в ООН о присутствии контингента советских войск в Египте, поскольку руководство СССР отрицало этот факт. Попасть в плен к евреям никто не хотел.
Перекусив сухим пайком, они отправились в путь, чтобы успеть до наступления темноты прибыть на базу.
Едва очертания аэродрома пропали из виду, как сопровождающий офицер приказал свернуть с шоссе и пробираться напрямик через пустыню.
– Так надёжнее, – пояснил он. На дороге много военной полиции, а у нас секретная аппаратура. Остановки и проверки нам не нужны. Можем влипнуть в какую-нибудь историю, выбраться из которой будет не просто.
Сопровождающий офицер знал дорогу, водитель вёл машину уверенно. Половину пути станция прошла без происшествий. Потом на горизонте появилась пара «Фантомов». Они, вероятно, возвращались с задания и шли параллельным курсом.
Один из пилотов, увидев перед собой беззащитную одиночную цель, отвернул в сторону, зашёл вперёд и, снижаясь, стал приближаться к станции. Соблазнившись лёгкой добычей, он от радости немного поспешил. Бомба разорвалась впереди на значительном расстоянии, однако долетевшие осколки сделали своё черное дело. Разбив вдребезги ветровое стекло, один из них угодил в голову водителя, сразив его насмерть, другими осколками были ранены сопровождавший офицер и мичман Матулас. От взрывной волны их ГАЗ-66 отбросило в сторону, он боком зарылся в песок и заглох.
Сколько времени прошло с момента взрыва и до возвращения сознания Мишка определить не смог.
Открыв глаза, он увидел, что лежит на полу. В следующую секунду почувствовал сильную боль в левой ноге, а голова загудела, будто в неё вставили детскую заводную юлу. Было такое ощущение, что эта игрушка бешено крутилась внутри черепа, издавая характерный звук, и не собиралась останавливаться. Рядом с ним на полу валялись выпавшие из установочных ячеек блоки аппаратуры.
Мишка предположил, что один из них, по всей вероятности, упал ему на ногу. И это произошло уже после того, когда он потерял сознание. Осторожно ощупав ногу, медленно согнул её в колене. Нога повиновалась, боль не усиливалась.
«Кажется, перелома нет, – с облегчением подумал он. Просто сильный ушиб».
И только после этого пришло полное осознание того, что случилось ужасное: станцию атаковал с воздуха израильский истребитель. Произошло то, чего никто из них не ожидал.
Находясь в кунге, Мишка не видел всего происходящего.
Ухватившись за металлическую стойку, он медленно поднялся на ноги и шагнул к распахнутой двери. Её открыло при взрыве.
Превозмогая себя, Мишка спустился на землю и, держась за стенку кузова, двинулся к кабине с левой стороны.
То, что он увидел, взобравшись на ступеньку машины, привело его в шок. Водитель с залитым кровью лицом был мёртв, офицер и мичман не подавали признаков жизни, на груди обоих расплылись большие круги от сочившейся крови.
– Ёк-макарёк! – вырвалось у Мишки. По потной спине прокатилась холодная волна. Он спустился на землю и присел на ступеньку, обхватив лицо руками. Его мозг лихорадочно искал выход из сложившейся ситуации. Ему стало страшно. Он остался один на один с пустыней. В каком направлении двигаться к базе – Мишка не знал. Не знал он и того, как поступить с секретной аппаратурой, документами, с убитыми, в конце концов…
«Убитыми… стоп! Почему убитыми?» – пронеслась мысль с молниеносной скоростью.
Мишка, забыв на миг о нестерпимой боли в ноге, шатаясь от сильного головокружения, упираясь рукой о капот машины, устремился к противоположной двери кабины. От большого крена автомобиля ступенька оказалась высоко. С трудом взобравшись на неё, он открыл дверку и принялся прощупывать пульс. Сначала у мичмана – он сидел с краю, затем приложил палец к сонной артерии офицера. Оба были живы!
Несказанная радость охватила Мишку, и уже через пару минут его действия стали осознанными, чёткими. Мозг трезво оценил сложившуюся ситуацию…
…. – Соскучился по родному краю? – спросила проходившая мимо проводница, обратив внимание на неподвижный взгляд Кацапова, устремлённый в окно. – Всё по морям, да по волнам?
Вопрос прозвучал неожиданно и вывел Мишку из воспоминаний.
– Угадали, так оно и было, – совсем невесело отозвался он. – Всё по морям, да волнам, нынче здесь, а завтра там.
Когда проводница удалилась в служебное купе, добавил тихо:
– И по пескам тоже…
… Первым делом он отыскал в машине индивидуальные аптечки военнослужащего, перевязал раненых прямо в кабине. Раны оказались рваными и глубокими, оба потеряли много крови.
«Видать, долго я был в отключке, – отметил Мишка про себя, глядя на ручейки крови, стекавшие с сиденья на пол кабины. Потом он обошёл вокруг машины, оценил внешнее состояние автомобиля. По визуальной оценке, разорвавшаяся бомба не причинила серьёзных повреждений. Большие опасения вызывал мотор. С замиранием сердца открыл продырявленный осколками капот, принялся высматривать повреждения. На первый взгляд, все трубы, шланги и провода по счастливой случайности уцелели.
Оставалось как-то «высадить» здоровяка Васю Панкова и попытаться завести двигатель. Смотреть на изуродованное лицо водителя было не по себе.
Кое-как удалось вытащить тело и положить его на землю. Затем он забрался в кабину и повернул ключ зажигания. Мотор повизжал немного стартером, пару раз чихнул и всё же ожил.
– Ха! – вскричал Мишка. – Таёжный парень Кацапов не лыком шит и не пальцем сделан!
Очнувшись, застонал мичман.
– Вот теперь уж точно мы будем жить дальше, товарищ мичман, – повернувшись на стон, радостно произнёс Мишка.
Матулас повёл мутным взглядом вокруг и, увидев на месте водителя Кацапова, тихо спросил:
– Где Панков?
– Осколок… в лицо… насмерть…
– А с советником…что?
– То же, что и с вами, товарищ мичман.
Мичман опустил взгляд на свою грудь. Увидев свежую повязку, поморщился:
– Сильно зацепило?
– Рана глубокая, крови много вышло, – сообщил Мишка.
– Так, Кацапов…слушай мою команду…
– Слушаю, товарищ мичман.
– Через сутки… в 00 часов ты должен установить связь в режиме «А»… блокнот с шифрами в сейфе, ключи у меня… Принеси шифр на эти сутки… Пока я в сознании – распишусь за уничтожение авансом, мало ли что со мной может случиться… а с тебя будет спрос особый…
– Но я не знаю, в каком состоянии аппаратура. Надо прозвонить все узлы, коммутация нарушена, блоки вырвало из ячеек, и они упали на пол.
– У тебя сутки впереди… справишься. Ты способный матрос. Не зря же я отстаивал твою кандидатуру в штабе флота, – мичман слабо улыбнулся. – Докажи, что я не ошибся в тебе… Позывные «Кортик» и «Сосна». Не получится прямой связи – выйдешь поближе, на «Байдарку», там есть наш позывной, через неё свяжешься с «Кортиком», попросишь соединить с «третьим». Доложишь, что произошло. Вся связь в режиме «Б»… ни одного звука в открытом режиме. Повтори…
Мишка слово в слово повторил распоряжение своего командира.
Матулас одобрительно кивнул головой и снова потерял сознание. А на бледном лице офицера так и не появилось признаков жизни. Оно казалось мёртвым.
Мишка заглушил мотор, выбрался из кабины, взял в кунге лопату, принялся откапывать переднее шасси.
Он очень долго выбирался из песка. Пришлось использовать все предметы, которые имелись в кузове, чтобы выстелить твёрдую колею. Жара стояла невыносимая, Мишка окончательно выбился из сил. Перед глазами плыли чёрные круги, а он с каким-то безумным неистовством снова и снова подставлял домкрат под ось, подкладывал под колесо очередной предмет, забирался в кабину и очень медленно опускал педаль сцепления.
Наконец, после бесчисленных попыток сдвинуться с места ГАЗ-66 медленно пополз из песка наверх.
Мишка уже в полном беспамятстве перевёл рукоятку скоростей в нейтральное положение и уронил голову на баранку…
Очнулся он от того, что кто-то слабо теребил его за ногу.
– А, что? – встрепенулся Мишка и вышел из забытья. На его колене лежала рука очнувшегося офицера.
– Почему стоим? – спросил он.
– Хорошо, что вы пришли в себя, – проговорил Кацапов вместо ответа. – Не знаю, в каком направлении двигаться.
– Держи курс на восток, – слабым голосом произнёс советник. – Ни румба в сторону. Дойдёшь до канала – увидишь огни Суэца. И не вздумай сдать меня по пути в госпиталь к ракетчикам. Под трибунал пойдёшь за это.
Мишка с большим трудом загрузил тело Василия Панкова в кунг и сел за руль…
… Из соседнего купе вразвалку вышла тучная пожилая женщина, встала рядом с Кацаповым, повернулась к нему лицом.
– Всю дорогу смотрю на тебя и не осмелюсь спросить.
– Спросите сейчас, – улыбнулся Мишка.
– Из чьих будешь? – спросила она.
– Как понять… из чьих?
– Ну, из Ляминских, Чуньжинских, али из какого другого поселения?
«Фу, ты, бабка! – усмехнулся в душе Мишка. Надо же так туманно спросить!»
– Почему ты, бабушка, решила, что я из посёлка?
– Потому что вижу: не городской ты житель. Городской парень не станет так долго глазами лес поедать. Взглянет за окно разок, другой – ему и этого за глаза. Он на ёлку будет пялиться в Новый год, когда на ней игрушки всякие развесят, да стол с закусками рядом поставят.
– Лисьинский я, бабуля. Про Лисьи Гнёзда слыхала?
– А как же. Сестра у меня там живет, к ней вот и еду повидаться. Решила съездить, пока ноги носят. Совсем я в старуху превратилась. Мои клешни часто болеть стали, того и гляди откажут. А сестра моя и того старше. Только вокруг дома и может тепереча ходить-то. Да в магазин за хлебом, разве что. Куда деваться, коль осталась одна-одинёшенька. Муж-то её пять лет уж, как представился. Вот и решили мы с ней напоследок свидеться. А твоя-то фамилия как будет? – старуха с прищуром уставилась на Мишку, пытаясь определить, на кого он похож.
– Кацапов я, Михаил, – назвал себя Мишка.
– Кацапов? Это что же, сын Александра Степановича?
– Так точно, – вырвалось у него по привычке. – Вы знаете моего отца?
– Как мне его не знать, коли я вместе с ним на Стрелке по соседству жила, и робили мы с твоим отцом в одной конторе, в сплавной, – сказала пожилая женщина и тяжело вздохнула. – Лихие времена тогда были. У него не было крыши над головой, так он жил прямо в своей мастерской. Вместо штор на окнах висели брезентовые штаны сплавщика и кусок рваного одеяла посредине. Он ими и прикрывался от любопытных глаз. Потом, когда уже сошёлся с твоей мамкой, ему казённый дом выделили. Гол, как сокол был, но гордый: ни у кого ничего не одалживал. А руки у него золотые. Всё умел делать. Смастерить чё-нибудь, аль починить – никогда никому не отказывал. Начальство ценило его. Как он сейчас-то: жив-здоров? Робит по сей день, али на пенсии сидит?
– На пенсии, – ответил Мишка. – А сестра ваша где живет? Как её фамилия?
– На Калужской, Липадина она по мужу. А я Вдовкина Пелагея Карповна. Из эвакуированных мы были, из-под под Калуги бежали от фашиста. В конце пятидесятых всех калужских переселили из бараков на эту улицу. Так и приклеилось к ней это название – Калужская.
Старуха умолкла и ушла обратно в купе.
«Гордый, значит, – вернулся он мысленно к слову старухи, которым она охарактеризовала отца. – Нет, бабуль, не гордый он, а скорее независимый, потому что в нём никогда не проявлялось чувство превосходства над другим человеком. Интересно, изменился он за эти два с половиной года?»
Мишка стал сравнивать себя с отцом. Похож ли он на него? Если – да, то в чём? И хочет ли он быть похожим на него?
После небольших сопоставлений понял: да, похож. Не полностью, конечно, но наполовину уж точно. И внешностью, и чертами характера, да и частично судьбой. Отцу выдалось исполнять интернациональный долг в степях Монголии, и ему судьба отвесила лиха в песках Египта. Батю за бой у Халхин-Гола представили к Красной Звезде, и на него ушло представление на точно такой же орден. Отец не получил свою награду, и его орден Красной Звезды обошёл стороной. Вместо него Мишка получил медаль Ушакова.
Мысли опять вернулись к командировке в Египет…
… Ему удалось тогда выбраться из пустыни и спасти жизнь командиров. Раненых поместили в госпиталь, тело Васи Панкова отвезли в морг, а позднее отправили на Родину.
Сам Мишка сутки без сна и отдыха занимался восстановлением станции и успел-таки привести её в готовность к намеченному времени. В 00 часов вышел на связь с «Кортиком», попросил на трубку «Третьего».
«Третий» оказался капитаном третьего ранга Афанасьевым. Выслушав Кацапова, он приказал опечатать станцию, сдать её под охрану группы советских военных специалистов, секретные документы передать по акту офицеру особого отдела, а самому перейти в распоряжение военного советника до особого распоряжения.
Мишке пришлось пробыть на побегушках у капитана второго ранга больше двух недель, пока мичман Матулас не сбежал из госпиталя и не приступил к службе самовольно.
Вечером того же дня они уединились в кунге станции. Мичман достал из сейфа спирт, плеснул в кружки на три больших глотка, произнёс:
– За тебя, Мишаня. Если бы не ты – лежать бы нам с кап-три сейчас в песках под барханом. И никто бы не нашёл.
Мишке стало немного неловко от такой похвалы и лицо вспыхнуло от смущения. Однако в этот момент он понимал, что Антонас говорит сущую правду, и поэтому промолчал, не стал возражать.
После второй порции «шила» у них произошёл откровенный разговор.
Мичман Матулас напоминал ему главного старшину Ольшанского: такой же высокий, плечистый, покладистый, с пронзительным взглядом. Одним словом, внушал доверие. Мишка поинтересовался:
– Товарищ мичман, могу я спросить у вас кое о чём?
– Валяй.
– Вы отстаивали мою кандидатуру в штабе флота?
– А-а, вот ты о чём, – усмехнулся мичман. – Было такое дело.
– Я что, чем-то не устраивал политотдел? Были какие-то претензии ко мне?
– Раз я говорю, что отстаивал, значит были.
– И какие, если не секрет?
– Твой хвост в тринадцать нарядов, которые ты приволок с собой, сильно насторожил моих командиров.
– Поня-ятно, – протянул Мишка, и на скулах у него прокатились желваки. – Инструктор Тарасенко облагодетельствовал меня так. Но почему ваш выбор остановился именно на мне?
– Э-э, брат, тут целая история, – мичман снова усмехнулся. – Я в Клайпеде мичманское училище окончил, отправили на Север. Рассчитывал на лодку попасть, а руководство поступило иначе. В морской дивизион подвижных средств связи турнули. Со специалистами ЗАС там вакуум образовался. Командование флота поставило задачу подготовить грамотный экипаж для отправки в особую командировку. Куда – не говорили. Но тут и гадать не требовалось. По радио каждый день трезвонили про конфликт между Израилем и Египтом. Так вот, поскребли штабисты в отсеках и нашли мне одного специалиста ЗАС, грамотный парень был.
– Почему был?
– Потому что поскользнулся на ровном месте и упал головой на металлическую скобу. Ну ту, что обычно ставят перед входом в здание для чистки обуви от грязи. Потерял зрение, его комиссовали. А второй специалист не вернулся из моря.
– С К-8, затонувшую в Бискайском заливе? – выдохнул Мишка.
– Да, он был оператором ЗАС на «восьмёрке». Не везло ей с самого спуска на воду. Три раза рвалась труба контура охлаждения реактора, несколько раз пожары в отсеках случались.
– Это правда, что я направлялся на эту лодку? – спросил Мишка для уточнения, хотя узнал об этом ещё во флотском распределителе от дежурного офицера по «строжайшему секрету».
Их оставалось только трое матросов, за кем не явились «покупатели» до первомайских праздников. У них были разные специальности, но все трое должны были обрести свой угол на К-8.
– А ты разве не знал? – удивился Матулас.
– Догадывался, – слукавил Мишка. – Всех прибывших тогда развезли по кораблям, а нас троих оставили в распределителе на все праздники, да ещё и на авральные работы привлекли.
– Запомни, Мишаня, на будущее: для военного моряка праздник, что свадьба кобыле: голова в бубенцах, остальное всё в мыле, – с усмешкой проговорил мичман.
Потом, убрав улыбку с лица, сообщил:
– Когда я остался на станции в одиночестве, кадровики предложили мне рассмотреть пару кандидатур. Дали посмотреть личные дела. Одно из них было твоё. Мне сразу бросилось в глаза место твоего рождения.
– Чем оно вас заинтересовало? – крайне удивился Мишка.
– Мой кореш по срочной службе оттуда родом. На одной лодке служили. Хохряков его фамилия, Толик. Нас с ним братьями называли.
«Неужели мой заводской наставник?! – опешил Мишка. – Невероятно! Вот ведь какая загадочная штука – судьба! Чего только не замутит в этой жизни её создатель! Захочет – сведёт людей, захочет – разлучит. Кому-то жизнь дарует в самой безвыходной ситуации, а у кого-то забирает её без провинности».
– И ещё в штабе есть один замечательный офицер, тоже твой земляк, – продолжил Матулас после небольшой паузы. – Вот я и решил, что ваш край плохих людей на флот не отправляет. И не ошибся.
– А кто был против?
– Особист. Да и представитель политотдела морщился, когда читал твоё дело.
– Понятно. И как вам удалось убедить их в обратном?
– Большую роль сыграла характеристика. Её написал на тебя некто Ольшанский. Знакомая фамилия?
– Знакомая, – оживившись, ответил Мишка. – Главный старшина Ольшанский. Это он остановил бандеровца Тарасенко. Если бы он не сделал этого – я бы, по всей вероятности, самолично размазал эту тварь по палубе!
Матулас пропустил мимо ушей проснувшуюся в Мишке неприязнь к бывшему инструктору. Он продолжил тем же ровным голосом:
– В характеристике отмечено, что курсант Кацапов по практической отработке нормативов один из лучших в учебной роте. А по результатам стрельбы из автомата – самый лучший.
«Не прибавил и не убавил, – подумал Мишка о точности изложения фактов Ольшанским. – Написал, как есть».
Он тогда действительно отстрелялся лучше всех, за что был поощрён тремя внеочередными увольнениями в город. Но посетить город не удалось. Причиной этому стали нелюбовь инструктора и введённый карантин по холере.
Они выпили ещё по «пять капель», мичман посмотрел на Мишку хмельным взглядом, сказал:
– Предлагаю перейти на «ты». Теперь нам с тобой предстоит долго находиться вдвоём в одном отсеке, и мы должны жить как братья. А младшему брату не следует обращаться к старшему на «вы». Уразумел?
– Уразумел, – послушно ответил Мишка и совсем осмелел. Он начал выспрашивать Антонаса обо всём, что его интересовало. Захмелевший мичман с некоторой снисходительностью бывалого моряка поделился всей информацией и тайнами, которыми обладал.
Мишка узнал, что сопровождавший их офицер – капитан третьего ранга, направлен в Египет военным советником уже второй раз. Первый раз его местом службы был Порт-Саид, теперь вот Суэц, откуда идёт руководство кораблями и лодками, находящимися в Красном море. Что в функции военного советника входят не только рекомендации руководителям египетского флота по проведению военных операций, но и личное участие в запланированных атаках. Он может находиться на иностранной лодке во время атаки рядом с её командиром и отдавать команды.
Ещё он узнал, что «третий», с которым он связался в день трагедии – это и есть его земляк, о котором обмолвился Матулас в начале разговора, и что по возвращению в Североморск мичман лично представит ему отважного и находчивого матроса Кацапова. А ещё спасённый военный советник поклялся представить Мишку за геройский поступок к ордену Красной Звезды, как только выйдет из госпиталя.
Все эти события прошли через сознание Мишки, как сон…
…Полгода он провёл на берегу Суэцкого залива. Второго оператора станции у них так и не появилось, но на замену Васи Панкова прибыл новый водитель, который был и за охранника, и за снабженца, и за повара. К тому же в его обязанности входило обеспечение безопасного быта: борьба со змеями, скорпионами, рыжими комарами, клопами и мухами, которые постоянно лезли в рот и в нос, мешая работать…
– Подъезжаем! – раздался зычный голос проводницы. – Готовимся к выходу! Не забываем свои личные вещи!
Мишка заглянул в соседнее купе, спросил:
– Пелагея Карповна, моя помощь принимается?
– Нет, Миша, помощница у меня есть, слава богу, – пожилая женщина указала кивком головы на девушку лет шестнадцати-семнадцати. – Она согласилась загрузить меня в автобус.
– Вы тоже из нашего посёлка? – удивился Мишка. – Что-то я не встречал вас раньше.
Девчонка, красуясь перед бравым моряком, сначала одарила его смазливой улыбкой, затем ответила с подковыркой:
– К сожалению – нет, ваши лисы почему-то не оставили мне места в своих гнёздах.
– Наверно, они заподозрили в вас коварную конкурентку, – незамедлительно отпарировал Мишка, скорчив на лице жалкое подобие улыбки.
Девчонка явно хотела ещё посоревноваться в остроумии с ним, но Мишка, пожелав им с бабулей всего хорошего, удалился. Он догадался, что эта рыжеволосая пигалица, вероятнее всего едет до площади горисполкома, там пересаживает старушку на поселковый автобус, а сама следует до своего дома. Завязывать знакомство с ней Мишка не собирался. Девчонка была не в его вкусе. К тому же он решил прогуляться пешком до заводской площади, благо из вещей у него была одна лёгкая спортивная сумка.
Поезд приходил на станцию как раз в то время, когда заканчивалась рабочая смена на заводе. На заводской площади сходились маршруты всех городских автобусов, и в этот час пик была большая вероятность встретить кого-нибудь из знакомых. Мишке не терпелось увидеть лица тех, с кем он проработал до призыва на флот.