Чёрная стезя. Часть 1

«Это же Юрка! – мелькнуло у него в голове. – Тот самый моряк торгового флота, липовый геолог, который втёрся в доверие к нам с Гришей Надеждиным, а потом похитил целиком весь старательский труд! Точно он! Только сейчас без бороды».

Пока Александр соображал, как ему следует поступить, Юрий с кружкой пива в руке уже шёл к его столу.

– Не помешаю? – спросил он, остановившись в шаге от стола, и тут же добавил:

– Буфетчица направила меня к вам. Сказала, стол служебный, никто без её ведома не может этот стол занимать.

– Причаливай, коль Любашка распорядилась, – усмехнулся Александр. – Место свободное.

Юрий поставил кружку на стол, извлёк из портфеля небольшой свёрток, положил рядом с кружкой. Потом слегка наклонился в сторону, заглянул под столешницу, зачем-то потрогал рукой полку, будто проверяя её на прочность, и только после этого положил туда портфель. Развернул свёрток, в нём оказалась вяленая рыба. Взял одну рыбёшку за хвост, легонько постучал о край стола. Подмигнув, с гордостью произнёс:

– Настоящая астраханская вобла, с икрой.

Их глаза встретились. Александр увидел, как тревожно дрогнули веки Юрия, а рука с воблой на секунду зависла в воздухе.

«Узнал, сволочь! – пронеслась мысль. – Интересно, что ты сейчас запоёшь мне?»

Вопреки его ожиданиям, Юрий сделал вид, что не узнал. Возможно, надеялся, что Кацапов не вспомнил его.

– Попутчик один подарил, – продолжил он, изобразив на лице бесшабашный вид. – Из Астрахани ехал. Добрый мужик оказался, компанейский. Угощайся, друг.

– Благодарствую, – ответил Александр, скривив в презрительной усмешке губы при слове «друг и уставился на Юрия.

– Я что-то не так сказал? – сделав удивлённые глаза и наморщив лоб, спросил Юрий.

– Ловко у тебя в жизни всё происходит, – не скрывая злости, проговорил Кацапов, и глаза его вспыхнули негодованием. – С кем бы ни свела тебя судьба, а при расставании ты всегда оказываешься в выигрыше.

– О чём это ты?

– Не валяй дурака, Юра. Вижу ведь, что узнал.

– Прости, друг, но ты явно с кем-то меня попутал, – продолжая игру в прятки, высказался Юрий. – Такое часто бывает. Вообще-то меня Николаем зовут. Николай Самохин я. А вот про выигрыш ты точно подметил. Люди частенько почему-то дарят мне что-нибудь на память. Так, мелочи разные, сувениры. Сам не перестаю удивляться.

– Мелочи, возможно, и дарят. А вот большой куш ты насильно забираешь у людей, это правда.

– Не понимаю я тебя, – в глазах Юрия заметались огоньки беспокойства, он стал озираться по сторонам.

– Всё ты прекрасно понимаешь, сволота! – во взгляде, в голосе Александра было что-то такое гневное и решительное, отчего Юрий обомлел: возьмёт сейчас этот увалень и хрястнет его, не задумываясь, кружкой по голове.

– Удачно, видать, сбыл золотишко. Вон, шуба на тебе дорогая, меховая шапка, с кожаным портфелем разгуливаешь. Да и живёшь, вероятно, сладко на чужие денежки. Жаль, Гриши Надеждина нет сейчас рядом, а то бы он непременно харкнул тебе в рыло.

– Ладно, закончим этот спектакль, – вяло произнёс Юрий, поняв, наконец, что запираться больше не стоит. На его каменном лице проступила надменная улыбка, а квадратный подбородок, похожий на кирпич, который ранее из-за бороды не выделялся так резко, как сейчас, выдвинулся вперёд. Юрий грузно облокотился на стол. Сощурившись, стал смотреть, не отрываясь, на Кацапова.

– Скажи, чего тебе надо от меня? – спросил он после непродолжительной паузы.

– Верни то, что украл, – спокойно произнёс Александр, – и мы разойдёмся мирно.

– Неужели ты тупой, как валенок? Того золота уже в помине нет.

– А мне наплевать, куда оно подевалось. Заплати деньгами, и я тебя отпущу. Будем считать, что в Якутии мы с Гришей отдали свой песочек тебе в долг.

Юрий расхохотался, плечи его затряслись, словно в какой-то неудержимой пляске. На глазах липового геолога даже выступили слёзы. Отсмеявшись, он допил остатки пива, с издёвкой сказал:

– Ты, парень, прост, как дрозд. Нет у меня ни золота, ни денег. И вообще я тебя не знаю, понял? Впервые вижу. В Якутии никогда не был, знаю о её существовании лишь из школьного учебника. Прощай, друг. Мне пора. Скоро подойдёт мой поезд.

Юрий взял с полки портфель и собрался уходить. С его лица не сходила злорадная насмешка.

– Не-ет, так просто ты от меня не уйдёшь, сволочь! – Александр схватил Юрия за руку, в которой тот держал свой портфель и резко рванул на себя. – Посмотрим, что за добро ты носишь в нём!

Юрий попытался вырваться и убежать. Но ему никак не удавалось освободиться от мертвого захвата Кацапова. Тогда он улучшил момент и размахнулся свободной рукой, пытаясь попасть кулаком в лицо Александра. Тот сумел увернуться и без промедления нанёс ответный удар.

Не выпуская из рук портфеля, Юрий упал и завопил на весь зал:

– Грабят! Помогите!

От первых двух столов тотчас отделились четыре крепких мужика, кинулись к Александру, быстро скрутили его.

– Мужики, пустите! – хрипел Кацапов, пытаясь сбросить повисших у него на плечах парней. – Не мне надо заламывать руки, а вон тому вору. Я узнал его! Несколько лет назад в Якутии он ограбил нас с другом.

– Не верьте ему! – кричал с пола Юрий. – Он обознался, принял меня за другого человека. Я никогда прежде не встречался с ним и в Якутии не бывал!

Словесной перепалке не суждено было длиться долго. В этот момент открылась входная дверь, в пивную вошёл милицейский патруль. Люди в форменных фуражках не стали выслушивать ни Александра, ни Юрия. Под конвоем их доставили в линейный участок милиции на вокзале.

Был проведён допрос обоих задержанных. Юрий от всего открещивался, показал свой паспорт. Александр не поверил своим глазам. Паспорт действительно был выдан на имя Николая Афанасьевича Самохина. Победно ухмыльнувшись, Юрий дал письменные показания, и его отпустили. Он сел в поезд «Серов – Москва» и укатил в столицу.

Опрошенные свидетели дали показания, что Кацапов хотел завладеть портфелем товарища Самохина и нанёс ему несколько ударов по лицу кулаком. Следы побоев в виде большого синяка под правым глазом и кровоподтёков на подбородке они подтвердили письменной записью в протоколе допроса.

Александр Кацапов по приговору народного суда был осужден сроком на пять лет.

Тридцать первого декабря 1940 года он прибыл этапом в один из исправительных печорских лагерей в республике Коми.

Глава 21

Василиса и Фрося учились на втором курсе машиностроительного техникума. Жили вчетвером в небольшой комнате студенческого общежития. Год назад они послушались совета директора пермского техникума и подали документы сюда, в Лысьву. Вступительные экзамены обе сдали успешно, были зачислены на первый курс по специальности «Обработка металлов резанием».

Отучившись год, они не стали хлопотать о своём переводе в Пермь, в финансовый техникум, как предполагалось ранее. Как ни странно, специальность машиностроителя Василисе неожиданно понравилась. Во время учёбы студентам организовали несколько экскурсий на завод, показали производство. Визг и грохот механических цехов, яркий блеск свежесрезанного металла заворожили Василису сразу. Она подолгу задерживалась возле металлообрабатывающих станков и с восторгом наблюдала, как, сворачиваясь в спираль, шипя и извиваясь, будто живая змея, двигалась по станине серебристая стружка. Труд станочников напоминал ей кропотливое ваяние скульпторов. И те, и другие, как ей думалось, скрупулёзно корпели над исходным материалом – каменной глыбой и бесформенной металлической болванкой, получая в итоге замысловатые творения.

В отличие от Василисы, Фрося не испытывала восторга от избранной специальности. Училась с неохотой, будто исполняла рутинную трудовую повинность. С недавнего времени начала потихоньку пропускать лекции. Однако жизнь в общежитии ей нравилась. Здесь была полная свобода. Она позволяла себе много вольностей, могла гулять до поздней ночи с группой таких же бесшабашных, как она сама, девушек и парней из техникума. Иногда возвращалась в общежитие аж под утро.       Вначале Василиса пыталась урезонить сестру, стыдила за неблаговидные поступки, а потом на всё махнула рукой.

«Не пятнадцать лет ей, – решила про себя Василиса. – Сама способна отвечать за свои глупые выходки. Пусть живёт, как ей хочется. Мама не видит и, слава Богу».

На выходные дни они в обязательном порядке ездили домой, навещали мать с братом. Там Фрося вела себя прилично, помогала матери по хозяйству, была в её глазах пай-девочкой.

Весной матери выделили земельный участок в несколько соток, в мае они вчетвером вскопали его, посадили картошку.

Ваня в свои шестнадцать лет сильно возмужал, стал широкоплечим красивым парнем с непокорной черной шевелюрой, как у отца. За лето, неподалёку от барака, он соорудил овощную яму, опустил в неё на зимнее хранение первый урожай картофеля.

За два дня до Нового года Василиса и Фрося вновь побывали в Чусовом, привезли с собой ведро картошки. В общежитии намечался новогодний бал, нужно было организовать праздничный стол.

Каждый из студентов привёз из дома те продукты, которыми располагала его семья. Деревенские парни, сговорившись между собой, сходили на охоту, привезли полмешка рябчиков. Девчатам было поручено ощипать их. Когда они справились с поручением, рябчиков сложили обратно в мешок и привязали снаружи к оконной раме. Кто-то привёз домашний шпик, кто-то соленья и варенье. На всё остальное сбросились по рублю со стипендии.

Зима в этом году выдалась морозной. С начала декабря выпало много снегу. Он был кристально чистым и под лучами холодного солнца блестел так ярко, что рябило в глазах.

Против окна комнаты, в которой жили Василиса с Фросей, росли три большие ели. Широкие ветки, покрытые толстыми снеговыми шапками, в мучительном наклоне согнулись к земле и с трудом выдерживали тяжесть снежного груза, норовя в любой момент переломиться. Иногда налетал сильный ветер и раскачивал макушки, ели начинали тихо и жалобно стонать. Часть шапок падала вниз, ветки шумно вздрагивали, как бы издавая звук облегчения, и немного выпрямлялись.

Василиса любила подолгу простаивать у окна и любоваться зимними причудами.

Был понедельник, утро в общежитии началось, как обычно. Кто-то уже успел включить патефон, и весёлая музыка просочилась через двери в коридор. Там с каждой минутой нарастала беготня, слышались оживлённые голоса и смех.

Основная масса студентов вставала одновременно, образуя столпотворение в тесной комнате для умывания. Василиса, чтобы избегать толкотни, поднималась с постели на полчаса раньше и успевала привести себя в порядок без лишней суеты. Следом за ней поднимались Галя с Верой. Обе они были из посёлка Пашия, в школе учились в одном классе. Девчонки заправляли постели, Василиса ставила на примус чайник. Пока он нагревался, она подходила к окну и смотрела на любимые ели в свете уличного фонаря. Вид притихших заснеженных деревьев, без преувеличения, был сказочным.

Фрося в этот момент продолжала безмятежно спать.

Ровно в половине восьмого, как обычно, Василиса подошла к спящей сестре, принялась будить.

– Фрося, вставай, – громко произнесла она и тихонько дотронулась до плеча сестры.

Фрося как будто не услышала её, даже не пошевелилась. Такое поведение сестры повторялось ежедневно, сценарий её пробуждения был известен до мелочей.

– Вставай, лежебока, – повторила Василиса сердито. – Хватит дрыхнуть. Опять из-за тебя побежим на учёбу, сломя голову.

Прошла минута, другая, наконец, Фрося с трудом открыла глаза, провела ладонями по заспанному лицу. Взглянув на часы-ходики, висящие на противоположной стене, села на край кровати. Широко зевая и потягиваясь, медленно поднялась, набросила на себя халат, взяла из тумбочки туалетные принадлежности и, не проронив ни слова, с понурым видом направилась умываться.

В комнату вернулись Галя с Верой.

– Ну, что, пробудилась спящая красавица? – спросила Вера весёлым голосом.

– Растормошила её, как всегда, – усмехнулась Василиса. – Встать-то, она встала, только не проснулась ещё.

– Как ей удаётся спать, когда вся общага уже ходуном ходит? – удивилась Галя в очередной раз. – Не перестаю поражаться её уникальным способностям.

– Она с детства у нас такая, – пояснила Василиса. – Хоть из ружья над ухом стреляй – не проснётся.

– Потому что наша Фрося – сова, – сказала Вера, оглядывая себя в зеркале. – Тип человека есть такой. У него до глубокой ночи нет сна, а потом он до полудня не может проснуться.

Вскипел чайник, Василиса потушила примус.

– Сегодня у нас, девчонки, на завтрак шанежки и пирожки с картошкой, – промолвила она, выкладывая на стол свёрток с домашней стряпнёй. – Мама вчера испекла. Ешьте, пожалуйста, что кому хочется.

Девчонки придвинули табуретки к столу, сели завтракать. В дверях появилась Фрося.

– Запаздываешь, подруга, – проговорила жизнерадостная Вера, расставляя чайные кружки. – Без завтрака можешь остаться.

– На голодный желудок знания лучше закрепляются, – произнесла Фрося первые свои слова после пробуждения. – А от недосыпания появляются разные болезни.

– Неправда, – возразила светловолосая Галя. – Когда очень хочется кушать, в голове вертятся лишь одни мысли о еде. Ничего другого в голову и не лезет.

Фрося не отозвалась. Она невозмутимо спокойно прошла по комнате, повесила полотенце на спинку кровати и остановилась перед зеркалом.

– Хватит любоваться собой, садись завтракать, – недовольно проговорила Василиса. – Времени у нас в обрез.

– А я сегодня не пойду на первую пару, – проводя мизинцами по бровям, равнодушно сообщила Фрося.

Василиса поставила кружку на стол, повернулась к сестре:

– То есть, как не пойдёшь?

– А вот так: не пойду и всё. Тошнит меня от этих актуальных проблем идеологической борьбы.

– Фроська, ты чего? У нас ведь зачёт на носу по этой теме. Как собираешься его сдавать?

– Я, может быть, и не собираюсь его сдавать, – заявила Фрося. – Возьму академический отпуск, обдумаю основательно, стоит ли учиться тем вещам, к которым не лежит моя трепетная и страстная душа?

– Ты это серьёзно?

– Вполне.

– Ну, знаешь! – возмущённо произнесла Василиса, повысив голос. – Училась, училась, и – на тебе! Соскочила с повозки на полдороги. Не смей даже думать об этом! Отучись до конца, а там поступай, как знаешь.

– А ты не смей больше командовать мною, ясно? – Фрося, сощурившись, вцепилась взглядом в сестру. – Не воображай, что ты самая умная и практичная. Терпела я твои нравоучения, пока мама рядом была. Не хотелось мне причинять ей страдания. А теперь, сестрёнка, у нас дорожки порознь идут. Буду поступать так, как посчитаю правильным для себя.

– Ну, как тут не ругнуться, а? – взывая о поддержке, сказала Василиса, переводя свой взгляд на девчонок. – Вы то что молчите, подруги? Скажите хоть что-нибудь?

– Что тут скажешь? – пожала плечами Вера. – Всем известно, что мир состоит из света и тьмы. Кому-то сподручнее жить в темноте, а кто-то не мыслит себя без света. Вот пусть и решает сама, в какой среде ей будет комфортнее.

– Слышала? – усмехнулась Фрося.

– Дура ты, Фроська, – не сдержалась Василиса. – Будешь потом локти кусать, да поздно будет. Уйдёт твоё время.

– Если и буду кусать, то это будут мои локти. Твои костяшки останутся целёхонькими, не переживай.

– Девочки, не надо ссориться, – сокрушённо вздохнула Галя. – Так вы можете и до кулаков дойти.

Она встала из-за стола, начала одеваться.

– Ладно, успокойся, сестрёнка, – примирительно сказала Фрося. – Это я так, высказала свои мысли вслух, да выслушала несколько мнений. Буду пока учиться, а там видно будет, – плутоватые глаза Фроси победно заулыбались. Она подскочила к столу, схватила пирожок, откусила сразу половину и принялась торопливо жевать, запивая чаем.

Через несколько минут дружная четвёрка покинула комнату и, как всегда, бегом устремилась на занятия.

Новогодняя ёлка была установлена в небольшом зале для посетителей на первом этаже общежития. Наряжали её все желающие. Игрушек было в избытке, на ветках не осталось пустых мест. На макушке водрузили большую звезду, изготовленную из картона и обтянутую красным кумачом.

Начало новогоднего бала запланировали на восемь часов вечера, но ещё за час до открытия праздничного мероприятия в зале стали собираться люди. Обитатели общежития пригласили своих родственников и друзей. Строгий комендант дал указание вахтёру не пропускать никого из них на этажи общежития до особого распоряжения. Все приглашённые расположились пока на деревянных лавках и стульях, расставленных по периметру зала. Ни для кого из них не было секретом, что в разгар вечера комендант смягчится и разрешит проход гостей в залог паспорта или удостоверения личности, которые вахтёр будет складывать в шкафчик у себя за спиной.

А пока громко звучал граммофон, гости слушали песни Утесова и Руслановой.

В общежитии проживали и парни, их поселили этажом выше. Они занесли два стола и стулья из соседних комнат и удалились. Девчата принялись колдовать над закусками.

– Вер, а ты точно пригласила брата на вечер? – словно бы невзначай, спросила Фрося, орудуя ножом на разделочной фанерке.

– Мишку-то?

– А что, у тебя ещё есть брат?

– У меня их трое, – с неподдельной гордостью сообщила Вера. – Миша старший, он с восемнадцатого года. Артёмка и Андрюшка – погодки, родились уже после меня. Им ещё рановато покидать посёлок, сперва пусть молоко на губах обсохнет.

– Сколько им исполнилось? – поинтересовалась Василиса.

– Артёмке – тринадцать, Андрейке – четырнадцать.

– Так Михаил придёт на вечер? – спросила ещё раз Фрося, не получив ответа.

– Что ты так интересуешься? Никак, заранее глаз на него положила? – рассмеялась Вера. – Может, он тебе ещё и не понравится, или ты ему. Он у нас парень с принципами, сам выбирает себе друзей. Может, он по Галке соскучился? Из одного посёлка, как-никак, ещё со школы знакомы.

Галя зарделась, спешно выпалила:

– Скажешь тоже. Ты его позвала, к тебе он и придёт в гости. Меня твой брат не балует своим вниманием.

– Мишка и сам бы пришёл, без приглашения. Скучно у них в рабочем общежитии, пьют от безделья.

В это время в дверь комнаты постучали.

Девчата недоумённо переглянулись.

– Войдите! – громко произнесла Василиса.

Дверь отворилась, на пороге остановился высокий светловолосый парень. В руках он держал шапку из серого меха, яркой голубизны глаза смеялись.

– Мишка! – радостно вскрикнула Вера и устремилась к брату. – Ты как прошёл? На вахте ведь никого не пропускают.

– Зачем идти через вахту, когда есть другие пути? – загадочно проговорил Михаил. – Голова нужна не только шапку носить.

– И всё же?

– Через запасной выход просочился. Его, видать, открыли на случай пожара. Бабуля на вахте отвернулась на минутку, я и проскользнул для разведки в боковой коридорчик. Дверь за душевой комнатой оказалась незапертой. И вот я здесь, не рада?

– Что ты, Миша! Проходи, снимай пальто. До праздничного вечера ещё целый час, – Вера открыла платяной шкаф, поставила рядом единственный стул. – Давай, рассказывай, как твои дела?

– Жить можно! – Михаил повесил овчинный полушубок на плечики, шапку положил на кровать с краю, присел на предложенный стул. – Через месяц сдаю экзамен и возвращаюсь домой. Компрессором буду управлять на родном заводе.

– Компрессор? Это что такое? – спросила Фрося, внимательно разглядывая брата Веры.

– Машина для сжатия воздуха под давлением, – без запинки произнёс Михаил, будто отвечал на экзамене. – На заводе она много механизмов приводит в движение.

– Наверно, и платят неплохо за такую работу? – Фрося не сводила глаз с парня.

Михаил поднял широкие, пшеничного цвета, брови, на лбу обозначились две длинные складки. Несколько секунд они смотрели друг на друга в упор. Затем брови парня опустились, складки тут же исчезли.

– Жить можно, – ответил Михаил опять так же неопределённо, как и на вопрос сестры, и перевёл взгляд на Веру. – Ты бы, Веруха, для начала познакомила меня с подругами, что ли.

– Ах, да, конечно! Ну, меня ты знаешь, я сестра твоя, – пошутила Вера. – Галку, надеюсь, тоже пока не забыл. А эти две девушки, – Вера, называя имена подруг, кивком головы показала на каждую в отдельности, – родные сёстры. Они из Чусового. Все мы учимся в одной группе.

– Рад познакомиться, – бодро сказал Михаил, тут же встал и протянул Фросе руку. На лице его появилась располагающая улыбка. Рука Фроси утонула в большой ладони Михаила. Он долго не отпускал её, прежде чем развернулся к Василисе.

– Как вы похожи, – заметил он, переводя взгляд с одной сестры на другую. – Неужели близнецы?

– Нет, Фрося старше меня на два года, – простодушно призналась Василиса и отошла к столу.

Галя тем временем продолжала трудиться над закусками.

– Девочки! У меня создаётся впечатление, что вы теперь не отойдёте от Михаила, а на столе появится скатерть-самобранка, – не выдержав, проворчала она. Обращение было адресовано, прежде всего, Ефросинье, которая продолжала вертеться подле Михаила, забыв, казалось, обо всём на свете. От взора Галки не ускользнул восторженный блеск глаз Фроси, с которым она смотрела на гостя.

С Михаилом Галка дружила с детства, но эта дружба так и не переросла в любовь. Даже несколько жарких поцелуев, подаренных парню однажды на одном из школьных вечеров, не обожгли сердце Михаила, не воспламенили в нём страсть. Наоборот, после этого он стал всё больше отдаляться от Галки, подходил к ней редко, а если и подходил, то быстро спрашивал о чём-нибудь по пустякам и тут же удалялся. Он никогда не смотрел на неё так, как смотрел сейчас на Фросю. Этот факт вызвал у Галки приступ ревности и внезапной злости. Она добавила в сердцах:

– Ты, Мишка, не пялься на Фросю, как кот на лакомство, а то она растает от твоего взгляда, как снегурка под лучами весеннего солнца.

– Галка, что ты такое говоришь? – одёрнула Вера подругу.

– Ничего особенного, здесь все свои, стесняться некого. А говорю о том, что вижу.

– Извините, девчонки, – смутившись, проговорил Михаил. – Я, кажется, не вовремя. Мне лучше в зал вернуться, чтобы не отвлекать вас.

– Ещё чего? Не слушай ты её, – успокоила брата Вера. – Она у нас сегодня не выспалась, потому и ворчит на всех. Вот выпьем по рюмочке, наша подруга, глядишь, и подобреет. А тебе я предлагаю присесть за краешком стола, поможешь нам лепить пельмени. Нечего бездельничать, если пришёл пораньше.

– С большим удовольствием, – согласился Михаил.

За пять минут до начала новогоднего вечера с первого этажа донеслись звуки студенческого духового оркестра. В коридоре послышалась дробь каблуков – девчата торопились вниз на открытие бала.

– Пора и нам, – распорядилась Вера. – Нехорошо опаздывать. Миша, выйди на минутку, нам надо переодеться.

Михаил вышел в коридор. Через несколько минут они дружной компанией спустились вниз.

В зале некуда было яблоку упасть. Оркестранты выдули из медных труб последние звуки, в зале установилась тишина.

К ёлке подошёл комендант, достал из кармана листок бумаги, принялся зачитывать поздравительное письмо директора техникума. После его речи появились Дед Мороз со Снегурочкой, начали развлекать публику, раздавая подарки за артистические номера.

А потом начались танцы. В звуках вальса закружились пары. Михаил сидел с краю от девчат, внимательно смотрел на танцующих. Он не умел танцевать, поэтому взгляд его был обращён на движение ног. Ему хотелось мысленно освоить эти движения, чтобы потом проверить свои способности на практике.

Закончился первый танец, без промедления начался второй. К девчатам подошли двое однокурсников, пригласили на танец Василису и Галку. Вера придвинулась к брату, прошептала на ухо:

– Чего сидишь, как пенёк на поляне? Пригласи Фросю.

– Я не умею танцевать, – также шёпотом ответил Михаил.

– А ты попробуй. Не обязательно кружиться, можно и медленно топтаться на месте. Главное – знак внимания к девушке.

Поколебавшись, Михаил встал, шагнул к Фросе.

– Можно тебя пригласить? – почему-то оробев, спросил он.

– Можно, – с радостью согласилась Фрося и, словно засидевшаяся птичка, моментально вспорхнула со скамейки. В течение всего первого танца она ждала от Михаила этих слов. Брат Веры понравился ей с первого взгляда. В его улыбке, движениях, манере говорить было что-то такое неуловимо-доброе, тёплое и заботливое, которое напомнило ей отца. Даже в тембре его голоса она уловила характерные отцовские звуки.

Михаил взял Фросю за руку и, лавируя между танцующими парами, провёл через зал к самой ёлке.

– Извини за неуклюжесть, но это мой первый в жизни танец, – сразу признался он, с осторожностью положив руку на талию девушки.

– Поэтому ты и решил спрятаться за ёлкой? – рассмеялась Фрося.

– Ага.

– Вальс только на первый взгляд кажется сложным, а фактически его можно освоить за один вечер. Сегодня я научу тебя медленному вальсу, – Фрося заглянула в глаза Михаилу. – Но при одном условии.

– Каком же?

– Если весь вечер ты будешь танцевать только со мной.

– Ого! Жёсткие условия!

– Но выполнимые.

– Хорошо. Но как мне быть, если тебя наперебой начнут приглашать другие парни? – с улыбкой спросил Михаил.

– Такого не произойдёт, – твёрдо заверила Фрося.

Михаил не стал уточнять, почему у девушки была полная уверенность. Или же она не сомневалась в том, что, дав ей слово, он не позволит никому из парней увести её от него, или же она решила сама отшивать от себя всех ухажёров.

Не бывая на танцах, Михаил просто не знал определённых тонкостей, которые были хорошо известны Фросе. Она старалась не пропускать танцев и неоднократно наблюдала сложившийся принцип: если парень с девушкой станцуют вместе несколько раз подряд – значит, между ними образовалась взаимность, и никому не придёт в голову разлучать эту пару умышленно, разве что подвыпившему хулигану. Но и в этом случае не каждый хулиган рискнёт напороться на отпор крепкого парня. А Михаил был крепким, видным парнем.

Всё было так, как сказала Фрося. Когда они присаживались на лавку, пропуская танец, чтобы немного передохнуть, некоторые парни заглядывались на Фросю, но никто из них не осмеливался подойти к ней. Приглашали по очереди Василису, Галку, Веру, но не Фросю.

– Как это тебе удаётся? – спросил в разгаре вечеринки Михаил.

– Что удаётся?

– Ну, чтобы парни сторонились тебя? Ходят, поглядывают, а танцевать не приглашают, будто у тебя где-то написано, что ты неприкасаемая.

– Сам-то как думаешь?

– Если бы знал – не спрашивал.

– Парни просто опасаются иметь дело с тобой, вот и весь секрет. Ты же глаз с меня не сводишь, – громко рассмеялась Фрося. Она тут же вскочила и, не спрашивая Михаила ни о чём больше, решительно взяла его за руку и потянула за собой в центр зала.

Через час был объявлен получасовой перерыв, приглашённым гостям разрешили посетить комнаты. Шумное и весёлое общество тотчас ринулось к вахте, чтобы прорваться в числе первых в комнаты друзей, живущих в общежитии.

К девчатам ввалились четверо парней-однокурсников. Красавцев среди них не оказалось, и Михаил завидно выглядел среди всей мужской половины. Компания единодушно избрала его тамадой.

Михаил не ждал такого поворота событий и сильно смутился. Он даже сделал попытку отказаться от почётного статуса, но из этого ничего не получилось. Фрося приструнила его:

– Михаил, ты самый старший среди нас, самый сильный и самый красивый. Значит, тебе просто суждено сегодня быть нашим атаманом. Так что, не увиливай, бери бразды правления в свои руки, командуй и повелевай.

От слов Фроси Михаил засмущался ещё больше и даже покраснел. Поняв, что ему уже не отвертеться, он встал со стаканом вина в руке, сказал:

– Друзья, я вырос в тайге и светским манерам не обучен. Да и говорить красиво не умею. Сегодня я впервые оказался в студенческой среде и, наконец-то, узнал, что за люди, эти умники-студенты. Раньше мне почему-то казалось, что все они гордыни и эгоисты, ходят с задранным носом, ставят себя выше простых работяг. Как же сильно я ошибался! На самом деле студенты – весёлый, общительный, интересный и неунывающий народ. И, как мне кажется, с любым из вас никогда не бывает скучно. Да и поучиться кое-чему у студентов ничуть не зазорно. Сегодня у меня есть возможность поздравить вас с наступающим Новым Годом, пожелать всем здоровья и счастья, успехов в учёбе и высоких постов после окончания учёбы. – Михаил задумался на мгновенье, потом добавил: – Лишь бы не появилось никаких препятствий на вашем пути.

Лицо Михаила вдруг сделалось серьёзным и озабоченным, брови сдвинулись к переносице, будто он неожиданно заглянул в будущее и поник от увиденной картины. Несколько секунд он держал стакан вина перед собой, перекатывая его пальцами в ладони, словно размышлял над тем, всё ли правильно сказал, достаточно ли было у него веских слов в адрес новых знакомых.

– Ваши опасения напрасны! Никто не сможет выбить всадника из седла! – бодро сказал паренёк в очках с еврейской внешностью. – Даже самый строгий преподаватель

Всё заулыбались, быстро чокнулись с соседом по столу, дружно выпили, и набросились на закуску.

Через полчаса они, разрумянившиеся и возбуждённые, вернулись в зал. Танцы продолжились.

Фрося действительно научила Михаила танцевать вальс. К концу вечера он кружился уже уверенно, не опасаясь наступить партнёрше на туфли.

– Объявляется белый танец! – послышался звонкий голос ведущей. – Последний! На этом наш вечер заканчивается!

– Давай удерём отсюда куда-нибудь? – заговорщицки предложила Фрося и загадочно заглянула в глаза Михаила. – Посидим вдвоём, поговорим без посторонних глаз.

Не дожидаясь ответа, он схватила Михаила за руку и потащила за собой в конец полутёмного коридора. Никто из посетителей до последней минуты не знал, что дверь запасного выхода была открыта, поэтому лестничная клетка была пуста. Они поднялись на третий этаж, остановились на пустынной площадке. В углу стояла скамейка, по всей видимости, её сюда поставил кто-то из обслуживающего персонала для отдыха.

– Как по заказу, – приглушённо рассмеялась Фрося, присаживаясь на скамейку. Михаил остался стоять, чувствуя в себе некоторую скованность. Оба неловко молчали, не зная, с чего начать разговор.

– А из тебя способный ученик получился, – заговорила, наконец, Фрося. – С третьего танца освоил все движения.

– Это ты талантливый учитель, – ухватился за разговор Михаил, будто утопающий за спасательный круг.

– Ты что, правда, ни разу не ходил на танцы?

– Правда.

– Неужели у вас в посёлке нет танцплощадок?

– Почему же? Есть.

– Тогда почему не ходил?

Михаил неопределённо пожал плечами:

– Не знаю. Мы с друзьями как-то не задумывались по этому поводу. Считали танцы пустым времяпровождением, баловством.

– А чем занимались в свободное время?