– Мне кажется, я доступно объяснил вам регламент нашей беседы, – Марк раздраженно перебил Филиппа, всем своим видом показывая, что не следует делать того, что не разрешено.
– Простите, – поспешил оправдаться молодой человек за свою несдержанность.
– Руководством нашей страны,– продолжил Марк, – принято решение доставить вас в научно-исследовательский институт экспериментальной физики, чтобы вы с вашими коллегами учеными попытались исправить непростую сложившуюся ситуацию.
Филиппу название института ровным счетом ничего не говорило. Он не имел ни малейшего представления, что это за учреждение и что в нем исследуют.
– Там вам будут предоставлены все данные и информация о параллельной работе, которая велась нашими учеными в области квантовой физики, – объяснил Марк.
Он явно что-то недоговаривал. Впрочем, эта страна всегда славилась своей закрытой информацией. Эта огромная часть суши все здесь было за семью печатями, плотно покрыто государственной тайной. И теперь, по истечении более четверти века после распада могущественной державы «светлого будущего», предпринималась попытка ее медленной реинкарнации. По крайней мере, так очень хотелось руководству той страны, в которой сейчас находился Филипп. Оно делало все, чтобы правдами и неправдами, уговорами и взятками, шантажом и угрозами, пропагандой и даже открытой агрессией склонить отколовшиеся республики к возврату в единую империю. Однако получалось у них это, мягко говоря, не совсем так, как хотелось. Многочисленные попытки не дали должного результата. Завлечь к себе им никого не удавалось – предложить было нечего. Высокий уровень коррупции, авторитарный строй, культ личности и отсутствие свободы – вот, пожалуй, неполный список достижений, в которых преуспела эта страна…
Поездка в шикарном авто длилась уже второй час. Марк что-то рассказывал Филиппу относительно той темы, в которой он много чего не понимал, но, тем не менее, старался блеснуть перед молодым ученым своей осведомленностью. Качество дорожного покрытия ухудшалось пропорционально расстоянию, пройденному мощным «зверем» на пятьсот лошадок, собранным в стране, которую в свое время так блестяще победили предки Марка и скуластого. Их ненависть к стране производителю гелендвагена с новой силой проявилась в последние годы под воздействием чудовищной пропаганды, словно вся страна испытывала на себе воздействие сильнейшего психотропного вещества. Люди, похожие на зомби, почти в каждом городе на праздник дня великой Победы, из года в год снова и снова штурмовали наспех сколоченный макет Рейхстага. Этот праздник как-то незаметно для них стал, чуть ли не самым главным праздником всей их жизни. В этот день руководство страны давало им возможность ощутить себя нацией победителей. Никто из них не понимал, что самая главная победа в жизни – победа, позволившая одолеть их собственную глупость и непонимание того, что ими попросту манипулируют, давая мнимое ощущение превосходства над всеми. Этот день, всегда проходил по стандартной, шаблонной схеме. Вначале, конечно же, правительство организовывало для своих граждан демонстрацию военной мощи, проводя ежегодный парад военной техники и бравых вояк, которые подолгу репетировали. После этого следовали различные сценические показательные выступления с обязательным итоговым разгромом врага, всевозможные концерты и, конечно же, все это сопровождалось распитием неимоверного количества алкоголя, почти всеми празднующими. Старики и старухи, женщины и мужчины, все должны были в обязательном порядке принять на грудь как минимум сто фронтовых грамм водки, именуемых наркомовскими. Многие не ограничивались этой дозой и продолжали принимать ее до полного исступления, потери памяти и сознания. Нередко этот праздник мира и победы над всем плохим, заканчивался драками, поножовщиной и даже убийствами. Кстати все это, также некогда относилось к народным забавам этой поистине удивительной страны. Наряду со всем этим пьяным безумством считалось необходимым напомнить прочему миру, о том, что они могут все это повторить. Что именно повторить, для непосвященного человека было большим вопросом. То ли принять столько же алкоголя, то ли снова разгромить деревянный макет Рейхстага, то ли еще что-то очень важное и судьбоносное в их понимании.
Лишь молчаливые души настоящих давно ушедших героев смотрели на это действо из своих неухоженных безымянных могил и недоумевали…
Филиппу почти ничего не было известно об этой загадочной стране с ее загадочным населением с той самой загадочной душой.
Дорога ухудшалась, и даже гелик устал от колдобин, ям и ухабов. Поначалу он старался преодолеть их таким образом, чтобы пассажиры ни о чем не догадывались. Понемногу и этот «зверь» подустал и в конечном итоге начал сдаваться. Эти дороги были непобедимы, впрочем, как и всегда.
Подскочив на одном из ухабов, Марк все же позволил Филиппу выпрямиться и задать несколько вопросов.
Филиппу было плохо, его мутило, кружилась голова, он слишком много времени провел в неудобном положении. Бьянчи снял шапку и расстегнул пальто. Лицо стало красным и опухло так, что он с трудом поднимал веки. Ранее он тешил себя тем, что его не пытали, но эта дорога была истинной пыткой. Голова, налитая кровью, трещала от вопросов, на которые никто не собирался отвечать. Филипп предпринял слабую попытку выяснить суть происходящего с ним.
– А нельзя было все решить цивилизованным способом? К чему это дикарство и средневековье? Неужели, если вопрос стоит так остро и масштабно, нельзя было договориться о совместной международной группе, которая занялась бы этой проблемой? Почему, в конце концов, он должен испытывать муки и страдания, исполняя чьи-то прихоти?!
Вопросы накладывались один на другой, не успевая дойти до финального знака.
Молодому ученому из Женевы еще предстояло узнать то, что могло бы помочь получить ответы на все вопросы. Но только не о загадочной душе населения этой страны. Тут уж точно не разберется никто. По крайней мере у Толстого и Достоевского разобраться не получилось.
Четко усвоив, что нормальных ответов от сотрудника спецслужб не будет, Филипп решил дерзко поинтересоваться, как им удалось вывезти его из Швейцарии и доставить сюда втайне от всех?
– Мой юный друг, – усмехнулся Марк, – наши спецслужбы и не такие операции проворачивали.
– И все-таки, я настаиваю. Неужели то, что мне виделось в бреду – все эти гробы, морги и прочая чертовщина – как-то связаны с моей перевозкой? – Филипп почувствовал, как несколько капель пота покатились вниз по спине в районе позвоночника.
– Надо бы дать обратную связь нашим разработчикам и организаторам, – не скрывая улыбки и глядя в глаза Филиппу, подытожил Марк.
– Ну, это хоть что-то, – произнес Бьянчи, уставившись в направлении лобового стекла, через которое было видно лишь то, что здесь называлось дорогой.
Гелендваген упорно боролся. Его несоизмеримо мощный мотор ревел с характерным клокотанием, которое нельзя спутать ни с одним другим двигателем. Сдаваться было не в его стиле и характере.
Вскоре Марк сообщил, что они в пяти минутах езды от места назначения.
Филипп с ужасом набрасывал варианты, куда его привезли и как, он весь мокрый, будет выходить из этой нагретой машины на мороз. Ему казалось, что подкладка пальто полностью пропиталась потом. Он натянул прохладную от влаги, засаленную шапку заранее, несмотря на то, что ехать оставалось еще несколько минут.
Достигнув населенного пункта, они быстро добрались до места, огороженного бетонным забором. Ворота распахнулись, как только автомобиль приблизился к ним.
Попав на территорию научно-исследовательского института, Филипп увидел старые, словно уставшие здания, постройки времен страны самых счастливых рабочих. Эти архитектурные объекты пытались казаться величественными, несмотря на обветшалость, возраст и запущенность.
Припарковав автомобиль возле четырехэтажного кирпичного здания, водитель, подобно роботу, выполнял исключительно определенные функции. Этот бритый наголо огромный мужчина в кожаной куртке, через которую проглядывались следы упорных и долгих тренировок в спортзале, безмолвно сидел за рулем и смотрел вперед, не проронив ни слова за всю поездку.
Первым вышел скуластый. Он открыл массивную, тяжелую дверь со стороны Филиппа и кивком показал, что приехали. Им следует покинуть транспортное средство, которое было единственным роскошным местом, где довелось побывать молодому ученому в этой чужой стране. Филипп спешно вылез из авто, в котором пахло дорогой кожаной отделкой. Ступив на снег, Бьянчи немедленно почувствовал пронизывающий морозный ветер, задувавший во все щели его скромной одежды.
Молодой человек изо всех сил старался не дать холоду парализовать его тело.
Последним машину покинул Марк. Подойдя к Филиппу, он взял его под руку, остерегаясь, что ученый может сбежать. Со стороны это выглядело, скорее всего, несколько глупо и смешно, но с инструкциями не поспоришь. Сотрудники одной из самых влиятельных структур безопасности обступили жалкого человека в запотевших очках, больше похожего на бездомного, чем на ученого, имеющего определенный ранг и статус.
К большому сожалению Бьянчи, здесь он был никто и за все время его ни разу не назвали по имени.
Авто с ревом завелось и, рванув с места, резко перепарковалось, чуть поодаль от группы людей.
Сразу после того, как автомобиль отъехал, Филипп заметил делегацию людей, направляющуюся от главного корпуса института к выходу. Их было человек десять-пятнадцать, все в одежде, как у Марка и скуластого. Маленькая толпа кучно двигалась, попутно что-то рассказывая и заискивающе заглядывая в глаза тем, кто был в середине. Филипп, по мере того как этот живой клин приближался, с удивлением увидел, что в центре несколько человек, облаченных в рясы, держат в руках церковные посохи и иконы.
Филипп спросил у Марка:
– Что это?
Марк и скуластый молча наблюдали за делегацией, оттащив Филиппа немного в сторону. Оба слегка преклонили головы и несколько раз перекрестились, как только «клин» поравнялся с ними. В глазах этих взрослых мужественных людей читались покорность и благоговение. После того как свита удалилась, Марк ответил:
– Вам, бездуховным грешникам, содомитам, не понять в вашей Европе нас никогда. Это был сам патриарх. Как же нам повезло оказаться так близко к Его Святейшеству.
За столь короткий срок Филипп перенес несколько потрясений, от которых никак не мог оправиться. Он боялся предположить, что ждет его дальше и с чем предстоит столкнуться. И вот его снова удивило это загадочное явление, именуемое слиянием религии и науки. Да и откуда Бьянчи было знать, что в этой удивительной стране смешалось все. Все, что было некогда векторно противоположным, враждующим и конкурирующим. Религия и наука. Вера в Бога и коммунистические идеалы и ценности.
Такую форму и такое содержание приобрело и приняло за основу современное государство, ставшее правопреемником страны «светлых надежд и громких лозунгов». В одном строю находились сторонники коммунистической идеологии, несущие на своих митингах, больше похожих на шабаш, транспаранты, красные флаги, сплошь и рядом усеянные коммунистической символикой, и те, кто держал в руках имперские черно-желто-белые триколоры и государственные флаги, под которыми во Вторую мировую воевали пособники нацистской Германии, бойцы РОА. А еще всевозможные иконы, иконостасы, поднимающие руку в нацистском приветствии священники-извращенцы и прочая религиозная атрибутика. Фотографии последнего царя Николая II, рядом с фотографиями его убийцы, Владимира Ульянова, развязавшим красный террор в многострадальной стране. Портреты тирана Сталина, уничтожившего такое количество своих граждан, что можно еще поспорить, кто кровожаднее: он или кровавый вождь Третьего рейха. Тут же можно было увидеть немалое количество крепких бритоголовых спортивных ребят, в коротких черных узких брюках на подтяжках и массивных берцах. Эти парни, сплошь украшенные татуировками в виде нацистской символики, всевозможными свастиками и ликами их главного идеолога и кумира Адольфа Гитлера, также именовали себя большими патриотами. Весь невообразимый колоритный сумбур скреплялся всеобщей безграничной любовью и преданностью ко всему этому и враждой-ненавистью к тем, кто думал иначе. Немыслимый для здравого смысла цивилизованного человека строительный раствор государственности был крепко стянут громким словом «патриотизм». Главная идея современного государства-продолжателя состояла в объединении общества посредством чудовищной пропаганды вокруг всего этого безумия и устойчивом осознании народом собственного величия и превосходства над всем Миром. Таковы были реалии страны, победившей в свое время нацизм и ставшей заложницей массовых шовинистических настроений.
Марк одернул Филиппа, который замер и на какое-то время позабыл о холоде. Они направились в здание. Оно, как и все остальные, даже не намекало на недавнее вмешательство бригады строителей. Последний раз видевшее людей этой профессии наверняка в те годы, когда его строили.
Внутри здания ученый обнаружил еще больше интересных и удивительных вещей. Проходя мимо помещений с различным оборудованием, в одном из цехов Филипп увидел массивные стенды, оснащенные обычными стрелочными циферблатами. «Наверное, музей», – промелькнуло у него в голове. Бьянчи и представить не мог, что это оборудование, на котором работали и с помощью которого производили свои научные эксперименты, расчеты, а иногда делали открытия в области ядерной физики великие ученые.
В одном из помещений их встретил худощавый пожилой человек с аккуратной седой бородой, такие обычно носят многие ученые. Скорее всего, потому, что люди, всецело вовлеченные в науку, не хотят тратить время на ежедневное бритье. Одет незнакомец был скромно, обувь явно нуждалась в замене, а серый костюм с галстуком когда-то были впору, но со временем одежда стала великовата, и это было очень заметно. Обладателя костюма это меньше всего сейчас волновало. Но его озабоченное, осунувшееся и усталое лицо выражало тревогу и беспокойство. Вероятно, этот человек был посвящен в происходящее. Филипп не знал, что этот мужчина в старом сером костюме с виноватым видом смотрящий сквозь очки ему в глаза, является одной из ключевых фигур в его похищении.
Глава XVII
Если у тебя проблема, попробуй ее решить.
Не можешь ее решить,
тогда не делай из этого проблемы.
Будда
Она не заметила, как оказалась на территории лаборатории, среди причудливых экспозиций в виде огромной ленты, исписанной формулами. Неподалеку хорошо виднелось огромное сферическое деревянное здание музея «Глобус науки и инноваций». Пройдя мимо всех занимательных конструкций, Элиан оказалась у входа и попросила срочно оповестить Клауса Нименда о ее приходе. Улыбчивые и добродушные сотрудники института предложили ей выпить кофе. Девушка, отказавшись, присела на мягкий кожаный белый диван…
Прошло несколько минут и Элиан пригласили пройти на второй этаж, где ее ждал Нименд.
Она поспешила наверх и нервничала так, что ее руки похолодели, а ноги плохо слушались. Волнение в ней нарастало. Элиан не знала, как начать разговор, но то, что она была обязана с ним встретиться, не вызывало сомнения.
Клаус ждал в коридоре, с не менее взволнованным и удрученным лицом. Элиан показалось, что профессор как-то стремительно постарел за это время.
– Добрый день! – поздоровался Нименд.
– Здравствуйте, – ответила девушка и засыпала ученого вопросами.
Он смотрел на Элиан очень серьезно, но по его глазам можно было прочесть, что мысленно Клаус сейчас не совсем там, где его собеседница.
– Вы меня хорошо слышите? – Элиан намерено забыла о правилах хорошего поведения.
– Конечно. Только давайте начнем не с того, с чего начали вы, – прервал ее Клаус.
Он иногда переходил в разговоре на «вы», чтобы его собеседник без лишних слов понимал, что ученый не настроен вести диалог, который ему навязывают. Он сам будет говорить о том, что посчитает нужным, и столько, сколько позволяет ему время, забранное у работы.
Девушке стало жалко этого замученного и измотанного человека.
– Итак, – начал Клаус Нименд, – я прекрасно знаю все вопросы, с которыми ты ко мне пришла, позволь мне расставить приоритеты. Дорогая Элиан, несмотря на мое прекрасное отношение к тебе, к сожалению, у нас мало времени, причем как в прямом, так и в переносном смысле.
– Что это значит?
– Дело в том, что информация о том, чего мы больше всего опасались, подтвердилась. Произошла серьезная ошибка при проведении нашего эксперимента, это повлекло за собой пока не решаемую и катастрофическую ситуацию. Если коротко, мы случайно воссоздали черную дыру. Она пока очень маленькая, но быстро растет, и все попытки повлиять на нее не увенчались положительными результатами. Мы столкнулись с невиданной для нас ранее материей, которая не поддается нашим вмешательствам. Она живет своей жизнью, поступает так, как считает нужным, и даже угрожает всем. Сейчас трудно предположить, какие именно будут последствия, но перспективы у нас крайне нерадостные. Это вещество попросту в состоянии разрушить все. Да-да, абсолютно все. Боюсь, что нашему пристанищу во Вселенной, известному как Млечный Путь, грозит серьезная встряска. Мы не знаем, как поведет себя то, что благодаря нашим экспериментам появилось на свет. Это – приоритетная проблема на сегодняшний день.
– Но я… – попыталась вклиниться в разговор Элиан.
– Я знаю, – продолжал Клаус, игнорируя попытку девушки принять участие в диалоге, – что тебя интересует вопрос, где твой любимый Филипп. Меня его исчезновение тревожит не меньше, чем тебя. К сожалению, я не имею ни малейшего понятия, где он может сейчас находиться, – начал оправдываться Клаус, будто догадавшись, что Элиан связывает пропажу Филиппа с ним. – Сейчас над нами нависла угроза, о которой лучше не знать всем остальным. Иди за мной. Ты одна из немногих увидишь то, что, повторюсь, непосвященным людям не стоило бы видеть.
Нименд аккуратно дотронулся ладонью до плеча девушки, указывая тем самым направление. Его суетливые движения указывали на то, что времени у них действительно в обрез.
Быстрым шагом, минуя длинные коридоры, переходя из одного здания в другое, они оказались в том месте, где совсем недавно ликовали восторженные ученые, радуясь успешно проведенному эксперименту.
– К несчастью, дорогая Элиан, мы уже столкнулись с первыми проблемами, и это видеосигнал, который не доходит от наших камер, размещенных в непосредственной близости от места столкновения частиц, до мониторов, так как черная дыра уже активно создает помехи. Но я проведу тебя туда, где мы уже выставили оцепление, ты сможешь увидеть то, что не видел еще ни один человек.
– Надеюсь, ты к этому готова?
– Да, – уверенно ответила Элиан.
Преодолев еще несколько больших помещений с огромными серповидными столами, на которых выстроилось множество мониторов, они добрались до нужного места. Все здесь было в ограждениях, перилах, лестницах, сплетениях каких-то странных коммуникаций, труб и других массивных конструкций. Помещение, выкрашенное в различные цвета, поделили на зоны, там могли находиться строго определенные сотрудники, с ограниченным доступом. Навстречу Элиан и Клаусу шли люди в белых халатах, а за ними в защитных костюмах, словно ликвидаторы на атомных электростанциях. Они наивно полагали, что герметичная спецодежда способна защитить от того, что совсем недавно вызывало у них такой восторг.
Пройдя через живой кордон, больше напоминавший роботов из фантастического фильма, Нименд наконец остановился на одном из возвышающихся парапетов с блестящими хромовыми перилами. Он и Элиан оказались на расстоянии около тридцати метров и чуть выше той точки, в которой было произведено искусственное столкновение разогнанных частиц.
– Вот, смотри, отсюда удобнее всего наблюдать за тем, что там происходит. Прошло несколько дней, а последствия эксперимента уже можно видеть невооруженным глазом, – Клаус указал на часть конструкции ускорителя, которую буквально кто-то слизал. Идеально правильной формы, равномерно пропавшие в неизвестность части ускорителя были обращены в невидимый эпицентр того, что постепенно поглощало все, ежесекундно увеличивая свои аппетиты. Эти края будто втянули в одну точку, где на первый взгляд ничего особенного не происходило, но, приглядевшись, можно было увидеть, что виной всему совершенно незначительная и пока невидимая часть объекта, куда стекалось все, что было поглощено. Невидимая точка, вокруг которой, словно в комнате с кривыми зеркалами, диаметром около метра, искажалось пространство. Оно было обращено вглубь этой точки, и все, что попадало в поле зрения искаженной сферы, приобретало вытянутый и размытый вид.
Клаус и Элиан смотрели на последствия эксперимента, которые могли стать величайшим достижением человечества, а оказались ужасной черной дырой. Их взгляд был обращен непосредственно в центр этой искаженной сферы, в которой причудливо застыли образы и некие формы всего того, что уже поглотила чудовищная ненасытная субстанция. Время как будто исчезло. С такого расстояния видеть это пугающее и необъяснимое явление было одновременно страшно и невероятно интересно. Каждый, кто мог видеть это, пока что медленное, но очень уверенное уничтожение всего, чувствовал себя избранным, не думая, что наступит потом, через относительно короткое время, когда ЭТО смогут увидеть все. И ЭТО будет последним, что люди увидят в своей жизни.
Не находя в себе сил отвести взгляд от места, где пространство, материя и время пожираются и исчезают в неведомом параллельном мире, сжимаясь в невообразимое плотное вещество, Элиан показалось, что ее туда тянет. Слабое дуновение ветра в закрытом помещении достигало всех открытых участков тела и было направлено, по крайней мере по ощущениям, в эпицентр крохотной черной дыры. Возможно, это было проявлением фантазии, смешанной с мнимым самовнушением на фоне увиденного, но Элиан обратила внимание на то, как отдельные волосы на голове, наэлектризовавшись, отделялись и медленно, будто указывая направление, выпрямлялись в сторону искаженного пространства. Почему-то в это мгновение девушка почувствовала ужасную притягательную силу, попытавшуюся поглотить ее, однако она не смогла добраться до девушки из-за расстояния.
Взгляд.
Да, пока еще маленькая черная дыра могла уловить и зацепить только взгляд наблюдателя. Это невозможно описать словами, но на неведомом ментальном, ранее неизвестном никому уровне, приходилось прикладывать неимоверные усилия, чтобы прекратить смотреть в тот самый эпицентр.
– О Боже! – невольно вырвалось у Элиан.
– Да, Элиан, это именно то, о чем я тебе говорил, а теперь пойдем, здесь небезопасно, я проведу тебя к выходу.
Они удалились так же стремительно, как и пришли. Элиан была потрясена. Она и представить себе не могла, что столкнется с чем-то подобным, впрочем, как и любой другой человек. Девушка старалась не отставать от Нименда, а перед глазами стояла все та же сфера из кривых зеркал. Полупрозрачный шар только казался таковым, на самом деле это было пространство и материя, сжатая с невообразимой силой в любом его положении на расстоянии около метра от горизонта событий. Пока черная дыра настолько мала, что ее саму нельзя разглядеть, и они с профессором наблюдали лишь следы ее присутствия.
Никто не знал, что с этим делать и к чему все это может привести. Именно в этом и заключалась огромная проблема.
Направляясь к выходу в сопровождении знаменитого ученого, Элиан не могла произнести ни слова.
Опустошение.
В это чувство она сейчас всецело погрузилась. Будто, несмотря на расстояние между ней и этим неудавшимся экспериментом, крохотная, микроскопическая невидимая черная дыра влияла на живых существ. Наблюдая за ней, как им казалось, на безопасном расстоянии, было что-то, что через завороженный взгляд Элиан смогло приблизить ее к этой невидимой точке и вытянуть, хоть и маленький, однако столь весомый кусочек души. Это напоминало встречу двух массивных черных дыр во Вселенной, которые с надменным видом в своем смертельном круговороте спорили, кто сильнее, и, воспользовавшись слабостью одной из сторон, готовы были ее поглотить. Действительно, их души и сознания еще крайне слабы, чтобы оказывать хоть малейшее сопротивление этой, пока ничтожной по размеру, но уже такой влиятельной и уверенной в своих возможностях и силе, искусственно созданной черной дыре.
Клаус молчал. Он испытывал то же чувство, что и Элиан, успокаивая себя мыслью, что его угнетает усталость и неразрешенная проблема, которая огромным грузом ответственности легла на его плечи. Не проронив ни слова, они подходили к огромным стеклянным дверям, отделяющим часть лаборатории, где проводились опыты, от крыла здания, в котором велась спокойная, размеренная аналитическая работа. Это некогда притягательное во всех отношениях место, благодаря искренним улыбкам и всегда хорошему настроению сотрудников, было наполнено позитивом. Сейчас лица ученых, лаборантов и обслуживающего персонала – всех, кто был посвящен в то, что произошло, выражали растерянность. Если бы можно было объединить все их чувства в одно, получилась бы всеобъемлющая, громадная беспомощность.
– Прости меня, Элиан, – неожиданно сказал Клаус, открывая дверь лаборатории.
– За что? – удивилась Элиан.
Нименд посмотрел в печальные глаза девушки и выпалил:
– Я не смогу помочь тебе в ближайшее время в поисках Филиппа. Конечно, если у меня появится хоть какая-нибудь информация, я обязательно сообщу тебе. Но пока я буду всецело занят проблемой, заставшей нас врасплох. Более того, мне необходима твоя помощь с Матиасом. Я никогда не просил никого, кроме самых близких людей, об этом. Однажды мне помогла женщина, но у нее нет сейчас возможности это повторить. К сожалению, я вынужден просить тебя. Единственный человек, который в силах мне помочь, это ты. Я видел реакцию Матиаса на тебя. Я вынужден просить тебя уволиться с работы и помочь мне. Об оплате, ну или компенсации, называй как хочешь, не беспокойся, я очень обеспеченный человек и смогу в двойном размере заплатить за твой труд.
Элиан еще ничего не успела ответить, а Клаус уже вложил ей в руку связку ключей от своего дома и так посмотрел на нее, что выбора у нее не осталось.
Таким измученным и быстро теряющим жизненные силы человеком она Нименда никогда не видела. Профессор и раньше не отличался щенячьей жизнерадостностью, однако в этот раз было совсем все плохо. Элиан стало страшно за Клауса, но он не дал ей возможности что-либо сказать. Развернувшись, он направился обратно в лабораторию. Элиан увидела, как он присоединился к группе ученых, на лицах которых читались те же бессилие, тревога и страх. Она не могла сдвинуться с места. Все, что произошло здесь совсем недавно, повлияло даже на нее, такую позитивную, всегда в добром расположении духа, излучающую оптимизм девушку.
Элиан не заметила, как сзади подошел мужчина, который бесцеремонно положил руку ей на плечо. Она резко обернулась, и молодые люди встретились глазами. Девушка вздрогнула, так хотелось, чтобы это был Филипп, и у нее бы одной огромной проблемой стало меньше. Но рядом с ней стоял Стефан Бриннер.
Она несколько подалась назад, не давая возможности Бриннеру прикасаться к себе.
– Привет, – будто старой знакомой бросил Стефан.
– Добрый день.
Несмотря на безупречный внешний вид и стандартную улыбку Бриннера, девушка заметила, что ему, брутальному и сильному, что-то мешало быть таким же, как всегда. Его улыбка была какой-то скомканной. Словно тень опустилась на его лицо. Всегда раскрепощенный, уверенный в себе и ухоженный, Стефан был напряжен, и ему плохо удавалось это скрыть от проницательных глаз девушки. Элиан не сразу поняла, что именно не так с Бриннером.
В привычной манере молодой человек заигрывающим тоном начал расспрашивать девушку, как дела и что ей известно о Филиппе, – весть о его исчезновении разошлась в CERN буквально за считаные часы после приезда полиции.
Элиан неохотно делилась тем, что пережила за последние несколько дней и вдруг услышала предложение от Стефана помочь в поисках.
– Спасибо, – поблагодарила Элиан. Она не знала, как Бриннер ей мог помочь, и поэтому не придала его словам особого значения.
Стефан видел, что девушка расстроена и поэтому сменил игривое поведение на совершенно серьезное. Молодой человек желал как можно дольше находиться в обществе девушки с удивительными зелеными глазами, но дела поважней заставляли покинуть ее. Бриннер попрощался. Его голос на этот раз звучал печально. Он снова попросил прощения и эта просьба вызвала у девушки смешанные чувства. Он, открыв сильной рукой стеклянную дверь, растворился в толпе снующих туда-сюда работников лаборатории.
«Какой сегодня странный день… И почему эти ученые просят у меня прощения? – недоумевала Элиан. – Вероятно, чувствуют за собой какую-то вину, о которой я даже не догадываюсь».
После ухода Бриннера Элиан снова позвонила в полицейский участок, напомнив о себе и о своей проблеме.
– Офицер Мюллер слушает, – раздалось на том конце.
– Здравствуйте, простите за навязчивость, это Элиан Мейер, по поводу Филиппа Бьянчи, который пропал два дня назад. Возможно, у вас появилась новая информация о нем?
– Минуточку, – произнес грубый мужской голос.
– Я подожду.
Элиан, боялась, что ей сообщат трагическую весть о Филиппе. Надежда увидеть его живым таяла с каждым часом.
– Госпожа Мейер, мы отслеживаем маршрут движения автомобиля, в который сел ваш молодой человек вместе с девушкой. А еще, устанавливаем личность той молодой особы, она, кстати, вышла из лаборатории, где работает Филипп Бьянчи. Наш офицер уже опрашивает сотрудников в CERN и просматривает записи с камер видеонаблюдения. К сожалению, на данном этапе спутницу Бьянчи никто из сотрудников не опознал, по описанию такая девушка в CERN не работает.
– Спасибо, – поблагодарила Элиан.
– Всего доброго, госпожа Мейер. Если поступит новая информация, с вами обязательно свяжутся.
«Неужели с таким количеством информации полиция остается бессильной», – раздраженно подумала Элиан.
Положив телефон в сумочку, она вытерла ладонями слезы и направилась к дому Нименда, понимая, что его сын нуждается в ней.
Подойдя к особняку профессора, она не увидела в нем ничего особенного. Однако осознание, что в доме находится этот беззащитный и в то же время необычайно странный ребенок, привносило в ее уставшую душу долю жуткой, холодной тоски. Что делать в ситуации, в которой она оказалась, девушка не понимала. Она совершенно не знала сына Клауса, если не считать мимолетных встреч в черной комнате и его прихода к ней ночью.