Остальные последовали его примеру. Только у Димы в кружке был чай. Все знали о его непростых отношениях с любым алкоголем. Паша выпил стакан пива залпом, как водку, и смотрелось это до нельзя нелепо. Потом все расселись, кто куда и начали обед. Больше о Роме никто не говорил. Обсуждали работу, семьи и новости. После обеда работа продолжилась. К концу смены Паша все крутился рядом с Андреем, будто что-то хотел спросить, но все не решался. Только потом, когда Андрей и еще несколько монтеров на дрезине вернулись с рабочего участка, он осмелился задать вопрос, который видимо интересовал его с самого начала.
– А как он умер? – спросил он Андрея, понизив голос. Так, чтобы его услышал только он. Это, конечно, было излишней предосторожностью. Шум работающего мотора дрезины с легкостью заглушал все остальные звуки.
Андрей вздохнул и поднял инструмент.
– Слушай, я отвечу на твой вопрос. Ты ведь уже наверняка урывками наслушался всякого. Особенно того, что говорят наверху. Только пообещай, что больше никого доставать этой темой не будешь. Особенно Серегу. Он мужик такой, церемонится не станет. В рожу даст, так потом не плачь. Понял? – Андрей многозначительно посмотрел на парня.
– Понял.
– Ладно. Рома Трофимов работал с нами пять лет. Раньше монтером путей был на железке. Он тогда еще с Серегой работал вместе. Серега его знал лучше, чем я. Но ты у него все равно спрашивать не вздумай.
– Я понял, – нетерпеливо повторил Паша.
– Так вот, – Андрей положил инструмент на место, сел на край платформы и закурил. – Год назад он умер от инфаркта. Во сне.
– Прямо на станции? – Паша раскрыл рот от удивления.
– Ты что, дурак совсем что ли? Нет конечно. Кто на работе спит. Дома он умер.
Паша смутился и молча уставился на Андрея, словно ждал еще чего-то.
– Ну и все. Чего ты еще от меня хочешь? Чтобы я тебе байки сверху пересказал?
– Ну… – протянул парень. – Нет. Просто я слышал.
– Да знаю я, что ты слышал, – произнес Андрей, не разжимая зубов с зажатой между ними сигаретой и стягивая перчатки. – Бред это все. Чушь собачья. Нет у нас ни в кабельных коллекторах, ни на перегонах никакой чертовщины.
Паша уставился на Андрея так, словно тот ему как раз истину сейчас и изложил.
– Только не говори, что ты сюда из-за этой фигни пришел работать.
Паша встрепенулся и, казалось, даже немного обиделся. – Нет. Что я, дурак какой что ли? Мне деньги нужны просто.
– Ладно, – Андрей решил, что немного грубо обошелся с парнем. – Чего ты там наслушался? Что у нас тут в перегонах нечисть какая сидит и что всяк кто ее увидит, непременно умрет?
– Почти, – честно признался Паша.
– Помнишь, я тебя попросил про Рому никого больше не спрашивать?
– Да.
– Так вот если хоть заикнешься про всю эту хрень мистическую, тебе Серега точно зубы пересчитает. Ты утром с ним уже чуть не сцепился, так что дело твое.
На несколько минут они замолчали. Андрей докуривал сигарету.
– А на счет Ромки, если хочешь знать мое мнение, у него микроинфаркт еще два года назад был. Так что на такой работе это было делом времени. И никакие черти тут не при чем. Тебе, кстати, тоже пища для размышлений, – Андрей потушил бычок, бросил в урну и встал.
– Это в каком смысле? – спросил Паша.
– В таком, надо ли тебе это? Собери тут все и запри дверь.
После этого разговора настроение у Андрея окончательно испортилось. Парня в любопытстве он не винил, но какой бы она не была, смерть Ромы все равно стала для него полной неожиданностью. А когда он узнал, как умер друг. Другие говорили, что смерть во сне самая легкая. Андрей так не считал. Еще в юношестве он запомнил рассказы отца о замерзших насмерть в горах.
«Они просто ложились и засыпали», – рассказывал он.
Андрею казалось, что когда человек умирает от болезни, ранения или несчастного случая, он, пусть и на долю секунды, но успевает осознать, что в этот миг его жизнь оборвется. А когда человек умирал во сне, уставший от долгой дороги и холода, то просто ложился и засыпал, надеясь, что завтра снова откроет глаза, а сам навсегда уходил во тьму.
Когда Андрей вышел из перехода, его окликнул знакомый хриплый голос Сергея. Монтер стоял у тяжелых железных дверей на пружинах и курил. Андрей подошел ближе.
– Видел, как ты сегодня мальца просвещал.
Андрей поморщился.
– Сам знаешь, он бы все равно выведал. Пусть лучше я ему правду скажу, чем наслушается баек.
Сергей опустил голову и закивал, выпуская струйки дыма из ноздрей.
– А ты сам-то уверен, что правда, а что нет? – Сергей посмотрел Андрею прямо в глаза. Так они не общались еще ни разу.
– В смысле? – не понял Андрей.
– Ты же знаешь, что тогда Рома и правда что-то слышал. Чего я буду тебе рассказывать.
– Ну знаю, но я сам то не слышал. Ему могло и показаться. Чего, ты мне предлагаешь все это мальчишке рассказывать?
– Ничего я тебе не предлагаю, Андрей, – Сергей плюнул себе под ноги. – Рома за пару дней до смерти ко мне пришел. У нас тогда ночная была. Я по глазам понял, что он что-то видел, но спрашивать не стал. Ни потом, ни на следующий день.
Андрей стоял и не знал, что ответить. Сергей говорил предельно серьезно, а рука с сигаретой дрожала. Может быть, от мороза.
– Ты хочешь сказать, что все эти сказки про то что… Про это все – правда? – опешил Андрей.
Сергей пожал плечами, от чего ему стало не по себе, и вдруг широко улыбнулся.
– Не знаю даже, чего я это все тебе рассказываю. Просто вспомнилось. Сегодня день такой ясный, – он прищурившись посмотрел в небо. – Как выберусь из-под земли, так смелости сразу прибавляется. Жить хочется. А там… – Сергей покосился на массивные двери и не договорил. Большим пальцем он запустил бычок в ближайший серый, заледенелый сугроб. – Ладно, давай. Я домой.
Он пошел направо, согнувшись и сунув руки в карманы, а Андрей смотрел ему в след.
– Серег! – решился он окликнуть монтера.
Сергей повернулся.
– А что он слышал? Рома-то?
– У старых путейцев свои страхи, Андрюха, – крикнул Сергей, повернулся и снова начал удаляться. Пройдя несколько метров, он все-таки обернулся еще раз. – Гудок электропоезда. Гудок в пустом перегоне.
***
Дома Андрей застал Татьяну, сидящей за узким кухонным столом и листавшей их старый альбом. Обернутый в серую обложку, он выглядел старым и потрепанным, будто из другой жизни. Татьяна посмотрела на Андрея и сразу его закрыла.
– На ужин картошка. Возьмешь на плите, – произнесла она, как можно резче. Так она обычно давала понять, что обижена.
Андрей не стал реагировать. Если бы он попытался извиниться или продолжить разговор, это растянулось бы надолго, а он очень устал и просто хотел поесть.
– Там еще сало осталось?
– Осталось, – сухо ответила Татьяна и сразу ушла к себе в комнату.
Андрея это устраивало. Он сбросил тяжелый пуховик, стянул свитер и, умывшись, сел ужинать. Андрей ел в одиночестве, под мерное тиканье настенных часов и дребезжание холодильника, но тяжелая тишина все равно прорывалась сквозь эти звуки. Давила не хуже округлых стен тоннеля метро. Андрей посмотрел на потрескавшуюся обложку альбома с фотографиями, который Татьяна оставила на столе. Снова возникли мысли о том, как могла бы сложиться жизнь, если бы. Андрей ненавидел их больше всего, но приходили они к нему слишком часто. Обычно по ночам.
Он потянулся к альбому, отбросил твердую корку и тут же увидел отца. Страницы альбома слегка пожелтели, но не выцвели. От времени фотография выглядела не черно-белой, а приобрела светло-коричневый оттенок. На Андрея смотрел совсем еще молодой парень со смеющимися, хитрыми глазами. На голове у отца красовалась фуражка с твердым козырьком. Над ним виднелся маленький значок в виде пятиконечной звезды. Андрей перевернул страницу. Здесь были только фотографии его родителей. На каждой они улыбались и фотографировались только вместе. Он перевернул еще страницу и увидел себя на руках у матери. Совсем еще младенец, а рядом сидит брат Сашка. Ему здесь не больше пяти, но смотрит он на брата внимательно и серьезно. Андрей невольно улыбнулся. Дальше шло множество фотографий родственников отца и матери, о которых он уже давно ничего не слышал. А вот фото тети Нади, младшей сестры матери. Фотография была уже не такая старая, как предыдущие. На черно-белом снимке Андрей разглядел себя и брата, помогающих тете Наде чистить грецкие орехи. На широком крыльце родительского дома были постелены газеты, Тетя Надя склонилась над большущим мешком, а рядом стоял таз с чищенными орехами.
Андрей переворачивал страницы, и они с братом становились все старше. Вот Андрей уже гордо носит красный галстук, а Саша красуется в военной форме, совсем как когда-то отец. Вот Саша с женой и маленьким сыном Валеркой на руках, сидит у них в саду за низким столиком. Летние праздники почему-то запомнились Андрею больше всего. На следующей фотографии племянник Валерка подрос и поймать его в кадр становилось все сложнее. Андрей взглянул на последнее фото, где Саша с сыном были вместе. Фотография была сделана на пруду. Саша сидел на корточках, сжимая в руках удочку, а Валерка с интересом заглядывал в жестяное ведерко, оценивая улов. Андрей заметил, что волосы у племянника тогда были такие же светлые, как и у сына Сережки. Со всех сторон их окружали камыши и смотря на эту фотографию, Андрей почти услышал голоса лягушек у запруды.
Затем со снимков постепенно начали пропадать дорогие ему люди. Сначала пропала мама, затем пропал и отец. Андрей заметил, как изменилось лицо Сашки всего за пару лет. Там, где отец еще был с ними, брат выглядел молодо, по-мальчишески. На следующих фотографиях на Андрея уже смотрел взрослый мужчина, улыбка которого все больше казалось уставшей. Тут Андрей попытался себя остановить, отложив альбом в сторону, но рука сама потянулась к следующей странице. Он знал, что за ней. Знал, потому что раз в год тайно доставал альбом из шкафа, чтобы освежить в памяти дорогой образ. Андрей перевернул страницу и что-то снова оборвалось внутри.
Сережка.
Совсем еще маленький, он сидел на ковре в доме его родителей. Таня сидела рядом. Она не смотрела в объектив. Взгляд ее не отрывался от сына, перебирающего в руках игрушки. Фотография была в цвете, и Андрей убедился, что правильно помнит цвет его волос. Это была единственная и последняя фотография сына. Рядом, как по иронии, находилась их с братом фотография на фоне той самой «Нивы», которая унесла жизни Саши и Сережки. Андрей вгляделся в фото и заметил на заднем плане кусочек голубого моря. В сознании словно открылось маленькое окошко. Далекое воспоминание серого берега и набегающих на него волн. Свежий ветер с моря. Андрей будто вспомнил иной мир, обратный его подземной реальности. Настолько далекий, что уже казался ненастоящим.
Больше в альбоме фотографий не было. На этом заканчивалось все. Закончилась его жизнь и жизнь Татьяны. Они больше не фотографировались и жили в разных комнатах. Не разошлись только потому, что слишком привыкли друг к другу. Странно и как-то болезненно срослись вместе, что уже и не разорвать. Андрей вдруг понял, чтобы вспомнить, ему нужно было залезть глубже. Поехать туда, где все напоминало о прошлой жизни. Как бы больно не было, он должен был снова разорвать рану. Залезть в нее пальцами, если понадобится. Он закрыл альбом и пошел в комнату собирать вещи.
Андрей укладывал сумку, когда вошла Татьяна, видимо услышав приготовления.
– Ты чего, в ночь что-ли? – спросила она тревожно.
– Нет, – ответил Андрей. – Съезжу в Колосовку. Тетю Надю проведаю.
«Хотя с ночной ты тоже угадала», – подумал он про себя.
Сегодня ему позвонил Валя и сообщил, что начальство требует закончить работы на всем участке от «Кольцевой» – до «Верестовской» к концу месяца. Из-за этого их разделили на две бригады и Андрей оказался в ночной смене. Адская работенка, но он подумал, что сможет подзаработать. Там глядишь и Валерка в институт вернется, а у него как раз заначка будет.
– А она что, звонила? – допытывалась Татьяна.
– Нет, не звонила.
– Так и чего ты собрался?
– Чего, чего. Что ты пристала. Проверю, как здоровье у нее, как живет. Не надо ли чего, – повысил голос Андрей.
– А чего ты на меня орешь? Тебе что, на месте не сидится? Все лезешь к людям со своей помощью. А она, может, им не нужна.
– Все, Таня. Я тебя прошу, – Андрей сунул телефон в карман джинсов. – Давай без истерик.
– Делай, что хочешь, – Татьяна взмахнула руками и удалилась на кухню.
Андрей оделся, взял сумку и быстро, чтобы снова не сцепиться с женой, вышел из квартиры. Полчаса на электричке и вот он уже в Колосовке, идет вдоль засыпанных снегом обочин, покуривая сигарету. С придорожных участков надрывались собаки, но это даже нравилось Андрею. Это были звуки его прошлой жизни. В Колосовке он, как нигде больше, чувствовал жизнь. С приходом весны здесь зацветали деревья, все зарастало травой, до которой никому не было дела. И пусть это происходило только потому, что деревня была никому не нужна, кроме живущих здесь людей. Зато здесь он не чувствовал той серой, забивающей легкие, пыли, что поднималась из-под земли в городе.
Андрей дошел до знакомого зеленого забора, заглянул во двор и убедился, что тетя Надя не завела себе очередную собаку. Он перекинул руку, снял щеколду и толкнул дверь калитки. Узкую дорожку от калитки до дома покрывал слой стоптанного снега и льда. Андрей сразу заприметил лопату у стены, взял ее и принялся за работу. Он почти закончил, когда тетя Надя наконец услышала шум скребущего по льду металла и заметила его в окно.
– Андрюша! А ты чего здесь? – тетя Надя вышла на крыльцо в тапочках, держа в руках кухонное полотенце.
– Да я вот решил заехать и заодно снег почистил у тебя, – ответил Андрей, пристраивая лопату у стены.
– Зачем ты это, – запричитала тетя Надя. – Брось! Я, как он подтает, сама сделаю.
– Да ну, мне не сложно, – улыбнулся Андрей и легко обнял старушку. – Пошли лучше внутрь, а то ты в одном платье вышла.
Они зашли в крохотную прихожую с низким потолком. Андрей разулся, несмотря на протесты тети Нади. Он знал, что старушка всегда моет полы, так уж ее приучили. Тетя Надя засуетилась по кухне, но Андрей забрал у нее чайник с заварником и сделал все сам. Тетя Надя со вздохом опустилась на табурет.
– Возьми там в холодильнике у меня холодец стоит. И вот еще помидорки есть, – старушка снова соскочила, вытянула из кухонного ящика банку маринованных помидоров и начала протирать крышку полотенцем.
– Да брось, теть Надь. Ты сиди. Я все сам, – Андрей открыл холодильник и вытянул кастрюлю, забитую чесночным холодцом. Сколько он не старался, так и не смог понять, откуда у этой старой женщины столько сил. Тетя Надя жила совершенно одна, но когда бы он к ней не зашел, холодильник был всегда полон еды. Пока Андрей ставил кастрюлю на стол, старушка уже пыталась поддеть ножом для консервов крышку банки с помидорами.
– Тетя Надя, ну что ты в самом деле, – Андрей забрал у нее нож, и она снова неохотно опустилась на табурет. – Я на самом деле не просто так приехал, – начал Андрей, открывая помидоры. – Хотел проведать, конечно, не сломалось ли чего у тебя. А то в понедельник снегопад сильный был. Сейчас только с работы смог выбраться.
– Андрюша, у меня все хорошо. Ты за меня не переживай. Расскажи, Валерка как?
– Хорошо, – Андрей не часто мог сказать это не солгав. – Работу нашел. Сторожем. Я за ним приглядываю, ты не переживай.
– Ох, приглядывай, Андрюша. Он мне снился давеча. Так сердце за него болит.
– Ну чего ты, все хорошо, – Андрей погладил старушку по руке.
– А Таня как? Не похудела?
– Нет, – улыбнулся Андрей, вилкой вылавливая помидоры и выкладывая их на тарелку. Тетя Надя спрашивала у него это всякий раз, как он приезжал.
– Ругаетесь с ней?
– Нет, – Андрей отрезал себе кусок хлеба и уложил на него ломтик холодца. – Все что было, то прошло. Нам с ней и ругаться то не о чем.
– Ой… – вздохнула тетя Надя, разглаживая на коленях полотенце.
Андрей, жуя свой бутерброд, улыбнулся ей. Кусочек холодца упал с хлеба на стол, и тетя Надя протянула ему полотенце.
– На, Андрюша.
– Спасибо, теть Надь.
Андрей ел, а старушка рассказывала ему про то, как к ней иногда заходит соседка. Про планы на лето и весну, когда она начнет сажать арахис и помидоры. Он старался слушать и даже что-то отвечать, но настоящие его мысли были уже далеко в прошлом. Там, где в доме через дорогу они жили вместе с Таней и Сережкой.
– Андрюша, чем ты себя изводишь? – вдруг спросила тетя Надя.
Андрей налил себе еще чая, но отставил кружку в сторону.
– Мне последнее время Сережка с Сашей снятся, – сказал он тихо.