Сто лет Ленни и Марго

обсудить

Я помолчала, силясь представить себе отца Артура, который, усевшись на мотоцикл, расправляет свое белое облачение так, чтобы не слишком торчали ноги. Потом он колесил по городу в старомодных мотоочках, и одеяния его нелепо раздувались, а позади ехала банда священников на “харлеях”.

Я думала, он улыбнется, разволнуется, но это было бы лишь отражением моих собственных чувств.

Он спрашивал, и у меня каждый раз горели щеки.

– Я переговорю, если надо, – он указал на потолок. – С отделом кадров? – Я имел в виду Бога.

может, и кажется, будто только месть способна утолить твой гнев, но пройдет время, и ты скорей всего поймешь, что, простив, принес самому себе наибольшую пользу и поступил самым достойным образом.

прощать я не очень-то умею, потому что мне трудно забывать. К тому же, простив, лишаешь себя забавы под названием месть, а я убедилась, что месть удовлетворяет гораздо больше, чем прощение.

Джонни

Там, во внешнем мире, есть люди, которые прикасались к нам, любили нас или бежали от нас. И в этом смысле мы не исчезнем. Если пойти туда, где мы были, можно встретить человека, однажды разминувшегося с нами в коридоре, но забывшего нас быстрее даже, чем мы скрылись из виду. Мы на заднем плане сотен чужих фотографий – движемся, говорим, расплываемся в фон картинки, которую два незнакомца обрамили и поставили на каминную полку в гостиной. И в этом смысле мы не исчезнем тоже.

А на видеозаписи я, задув первую в своей жизни именинную свечу и съев кусочек глазури с ложечки, протянутой отцом, выглядела такой счастливой, потому что знать не знала, о чем поется в песне.