В руках дьявола

Глава 7

Никки

Он даже не поцеловал меня. Я не ответила на его вопрос, и мы просто стояли, обмениваясь разгорячённым дыханием. Казалось, прошла вечность, прежде чем Демиан сказал, что пора уезжать.

Не понимаю, почему я не ответила. Я ведь легко могла сказать, что хочу его, нуждаюсь в нём, что он охрененный и бла-бла-бла. Это ведь был мой шанс, и я крупно облажалась, не воспользовавшись им. Путь к сердцу мужчины лежит через член, восхваление мужского эго и признание его альфа-самцом. Возможно, есть ещё какие-то пути, но я о них не знаю. Некому было мне рассказать.

В итоге всю дорогу я обдумывала, как исправить свою оплошность и влюбить Демиана в себя, но при этом самой не улететь в пропасть, и совершенно выпала из реальности. Поняла, что мы вернулись в особняк, только когда автомобиль с визгом затормозил на парковке.

– Жду тебя в своей спальне через десять минут, – резко бросает Демиан и выходит из машины.

Кажется, он зол. И лучше не злить его ещё больше.

Быстро иду к себе, молниеносно принимаю душ и облачаюсь в шёлковую короткую комбинацию. В назначенное время уже стучусь в дверь спальни Демиана. Он разрешает войти.

– Проходи, Никки, – раздаётся негромкое, едва вхожу внутрь.

Даю глазам привыкнуть к темноте, затем медленно направляюсь к кровати. Демиан полусидит-полулежит, развалившись на груде подушек. На нём лишь боксеры, больше ничего.

– Смелее, Никки, – обманчиво ласково подбадривает он меня. – Иди сюда. Ляг рядом.

Демиан легонько бьёт ладонью по пустому месту около себя. Будто кошку подзывает. Или собаку. Верную. Готовую облизать ему руки, замурлыкать и свернуться калачиком под боком.

Но я не кошка и не собака. И уж точно не готова смотреть на него с раболепным обожанием. Однако я подчиняюсь. А что ещё мне остаётся?

Стоит устроиться рядом, Демиан разворачивается, подхватывает пальцами мой подбородок и смотрит, словно заглядывая в душу. Долго. Изучающе. Его глаза сверкают в полумраке. Во взгляде плещутся похоть и что-то дикое. Звериное. Дьявольское. Не человеческое.

– Демиан… – шепчу, не в силах больше выдерживать его тяжёлый взгляд.

– Тшшш, Никки. Не порть момент.

Его пальцы скользят вниз по шее – к ключицам. Касаются кожи едва ощутимо, нежно, но при этом я чувствую опасность, исходящую от этих прикосновений. Сердце неумолимо разгоняет темп биения, в горле пересыхает, а наш зрительный контакт начинает действовать на нервы.

Хочу отодвинуться. Веду головой в сторону, но Демиан резко привлекает меня к себе и набрасывается на мои губы. Жадно. Остервенело. Кусает их, втягивает, подчиняет. Пьёт меня до дна, лишая воздуха и возможности противостоять этому натиску.

Горячие ладони шарят по моему телу с какой-то маниакальной одержимостью. Пугая, ошеломляя и будоража. Стягивают с меня комбинацию, гладят, выписывают узоры, обжигают кожу и пробуждают желание.

Демиан задевает во мне что-то. Не снаружи. Внутри.

И я поддаюсь, плавлюсь, выгибаюсь дугой, в который раз отдаваясь на милость его ласкам. Сейчас таким грубым и несдержанным. Но до боли приятным.

Кажется, я рехнулась. Пьяна от желания и настолько влажная, что чувствую липкость между бёдер.

– Демиан… – выдыхаю, обрывками сознания понимая, что момент идеальный. – Я хочу тебя. Ты прав, я хочу тебя.

Обвиваю его шею руками, запускаю пальцы в жёсткие волосы, сжимаю их и молю. Шёпотом. Полувсхлипом. Стоном. И, наконец, криком. Я требую, да. И я не вру. Я хочу этого мужчину. Но он снова сбегает. Отталкивает меня, когда я сама тянусь к его твёрдой плоти, встаёт с постели и выходит на балкон.

Лежу, оглушённая желанием, и не понимаю ничего.

Почему? Что во мне не так? Или в нём? Судя по тому, как сильно Демиан меня хочет, дело явно не во мне. И я бы правда хотела, чтобы он зашёл дальше, чем просто поцелуи и оральный секс. Мне необходимо, чтобы Демиан увлёкся мной по-настоящему. Тогда я смогу хоть самую малость вертеть им.

Поворачиваю голову и смотрю на колыхающиеся занавески. Чувствую запах сигаретного дыма, приподнимаюсь на локтях и вглядываюсь в мужской силуэт. Демиан стоит, облокотившись на перила, и курит.

Выхожу на балкон.

– Всё в порядке? Я что-то сделала не так?

– Всё нормально, – бросает он через плечо и затягивается сигаретой, потом протягивает мне пачку и зажигалку.

Молча прикуриваю. Демиан и об этом знает. Но откуда? Я всегда пряталась. Морган ненавидел запах сигарет. Хотя сам регулярно дымил свои сигары.

– Демиан, – тихо зову я, но он даже не оборачивается.

Кладу пачку и зажигалку на столик, встаю рядом с Демианом и облокачиваюсь на перила, копируя его позу. Стоя в двух метрах от ущелья, я не решилась спросить, а по дороге сюда моя голова была забита другими мыслями, но мне нужно знать.

– Расскажи мне, – произношу, ступая на очень скользкую дорожку.

Я рискую, да. Но как ещё вскрыть его тайны, я не знаю. А их у него много, я уверена. И почему-то мне кажется, что одна из них как-то связана с моим папой.

– Что рассказать?

– О моём отце. Я ведь поэтому здесь? Поэтому ты купил меня? Что он сделал тебе?

– С чего ты взяла, что я был с ним знаком?

– Ты сказал, что сам бы с удовольствием его убил.

Тишина, тлеющие угольки сигарет и никаких объяснений. Наверное, стоит просто заткнуться и забыть эту тему, но для меня это слишком личное. Я не могу забыть, как бы ни пыталась, поэтому продолжаю:

– Я видела твои глаза. Я знаю этот взгляд. Ты жаждал мести, но не получил её, – шепчу, и в следующую секунду воздух сгущается.

Нет, это не гроза надвигается, а Демиан разворачивается ко мне. В его облике я ощущаю всю ярость мира, и понимаю, как сильно сглупила, не сумев приструнить жажду узнать правду.

На что я рассчитывала? Что Демиан мило побеседует со мной о том, кого сам хотел стереть с лица земли? Ага, как же. Сейчас он просто замахнётся и снесёт мне голову.

Но не происходит ничего. Абсолютно ничего. Демиан докуривает, тушит сигарету в пепельнице и возвращается в кровать. Вздыхаю и стою какое-то время на балконе, беззвучно плача.

Если Демиан не соврал насчёт моего отца, то всё обретает смысл. Прошлое уже не кажется мне трагическим и несправедливым стечением обстоятельств. Мой папа был плохим человеком, он сам притащил в наш дом смерть. Но я хочу помнить его хорошим, и мне нужен хотя бы какой-то повод, чтобы оправдать его. Пусть самый мизерный, пусть. Я хочу знать больше, но Демиан не расскажет. По крайней мере, не сейчас.

Когда я захожу в комнату, то понимаю, что он спит. Устраиваюсь рядом, затем придвигаюсь ещё ближе и вдыхаю аромат его кожи. Дождь и сандал. Этот запах преследует меня с первой минуты нашего знакомства.

Демиан странный. Опасный. Но мне приятна его близость. Настолько приятна, что я обнимаю его и кладу голову ему на грудь. Провожу по ней пальцем, медленно очерчивая шрамы, и тяну в себя его запах. И, чтоб мне провалиться, он меня возбуждает. Мне даже не придётся изображать страсть, когда Демиан будет меня трахать. Если будет. Почему он до сих пор не завладел мной по-настоящему? Видит же, что я и сама хочу.

Прикрываю глаза и, теряясь в водовороте мыслей, не замечаю, как проваливаюсь в сон.

Просыпаюсь я от того, что ему снится кошмар. Демиан бормочет что-то, просит кого-то отпустить. Его голова мечется по подушке, а тело пробирает крупная дрожь.

Приподнимаюсь на локтях. Касаюсь его лица, стирая капли пота со лба и висков. Откидываю одеяло. Демиан весь мокрый, нужно остудить тело. Кошмар усугубляется, и я трясу Демиана за плечо, призывая проснуться.

С жутким криком он выныривает из сна и резко садится на кровати. Обхватываю его лицо ладонями и разворачиваю к себе. Демиан смотрит будто сквозь меня. Его взгляд остекленелый и расфокусированный.

– Это я, Демиан. Никки. Всё в порядке. Тебе просто приснился дурной сон.

– Никки… – хрипит он, всматриваясь в меня безумным взглядом. – Ты.

– Да, я.

Но он не узнаёт меня. По крайней мере, мне так кажется. Демиан вообще сейчас где-то не здесь. Он словно ещё не проснулся, не вынырнул из своего кошмара. Его мучают демоны, отражаясь судорогами боли на лице.

– Демиан, – осторожно касаюсь его плеча. – Ты слышишь меня?

– Никки…

– Да, я Никки. С тобой всё в порядке, это просто сон.

– Ты. Это ты. Это из-за тебя, – его голос металлический, начисто лишённый эмоций.

Охаю, когда его ладонь обхватывает моё горло, и Демиан валит меня на кровать.

– Я не готова, я не хочу сейчас, – шепчу, ошарашенная и слегка напуганная его действиями.

Демиан сейчас словно робот. И он не слышит меня или делает вид, что не слышит. Грубо раздвигает мои ноги, стягивает с себя боксеры, обильно смачивает мою промежность и член слюной и входит резким толчком. Зажмуриваюсь от ощутимого дискомфорта.

– Смотри на меня! Я хочу, чтоб ты видела меня, Никки Гонсалес, – рычит он, заводит мне руки над головой, перехватывает их одной рукой, а другую возвращает на шею и усиливает нажим.

Я не предпринимаю попыток вырваться и не издаю ни звука. Просто лежу с широко распахнутыми глазами, как он приказал, и пытаюсь расслабить тело. Не так я себе это представляла. И пусть мне уже не больно, но и удовольствия я не получаю. Я не хотела этого сейчас, не была готова принять его, а он трахает меня так, словно хочет протаранить насквозь.

Нет больше надежды на иное будущее. Демиан не заинтересован во мне как в человеке и никогда не заинтересуется. Всё осталось по-прежнему, только хозяин моего тела сменился. Я не принадлежу себе, мои желания не учитываются. Я кукла. Красивая и бесправная.

Засыпаю и просыпаюсь в той же позе, в которой Демиан меня трахал – на спине, с широко разведёнными ногами и закинутыми за голову руками. Не хочу открывать глаза. Не хочу, чтобы наступал новый день. Ведь всё повторяется по кругу. Из раза в раз. Так зачем пытаться что-то изменить? Разве это в моих силах?

Минуты тянутся, и я понимаю, что нахожусь одна в этой постели, в этой комнате. С трудом стаскиваю себя с кровати и плетусь в душ. У меня ничего не болит. Абсолютно ничего. Видимо, тело так привыкло, что его берут без спроса, что ему уже всё равно.

Смываю с себя засохшую сперму, на автомате мою голову и чищу зубы. Мне не хочется ни кушать, ни плавать, ни читать. Я просто закрываюсь в своей спальне и жду неминуемого.

Но ночью Демиан не приходит ко мне. Не приходит он ко мне и следующим вечером, а на третий день я, преисполненная ярости, иду к нему сама, чтобы высказать всё, что о нём думаю. Но Демиана нет. Охрана говорит, что он уехал позапрошлой ночью. Получается, сразу же после того, как поимел меня.

Он не появляется ещё семь дней, и всю неделю я каждую ночь прихожу в его комнату. Рассматриваю вещи, верчу их в руках, трогаю, нюхаю. Мне хочется узнать о нём что-то личное. Что-то, что можно использовать против него. Какой-нибудь секрет. Тайну, которую Демиан хранит за семью печатями. Но я не нахожу ничего, кроме одежды, нескольких книг и блокнотов, блока сигарет, парфюма и других самых обычных вещей.

Примеряю на себя его запах и рубашки, курю его сигареты, сижу в его кресле, валяюсь на его кровати, читаю его книги и изучаю блокноты. Там какие-то заметки, сделанные урывками, не связанные между собой и не несущие абсолютно никакого смысла для меня.

– Когда ты вернёшься? – вопрошаю, лёжа на постели, пропитанной его запахом, и смотря в отражение на потолке. Над кроватью зеркало. Я заметила это ещё в ту ночь.

Ожидание и неопределённость сводят с ума. Я не знаю, где он и когда вернётся. Для Демиана лучше бы никогда сюда не возвращаться. Не оставаться со мной наедине. Не доверять мне свои тайны и не показывать слабые места.

Я зализала раны. Я отбросила ненужные фантазии о счастливом будущем, в котором Демиан влюбляется в меня. Я выработала новый план. И я достигну своей цели во что бы то ни стало.

Глава 8

Демиан

Резво поворачиваюсь и делаю шаг в сторону, однако это не помогает увернуться. Удар дубиной прилетает между лопаток. Такой сильный, что я мычу, теряю равновесие и падаю коленями в траву. Какой бы дряхлой на вид ни была Доротеа, рука у неё тяжёлая. Старуха не растеряла сноровку и может потягаться даже со здоровым бычарой. А уж мне надавать тумаков – для неё вообще плёвое дело.

– Совсем сдурела? – шиплю, не поднимая головы.

– Вставай! – шипит Доротеа в ответ. – Вставай, пока я не проломила тебе башку!

– Хватит на сегодня.

– Когда я скажу, тогда и хватит!

Она возникает передо мной, замахивается деревянной дубиной и обрушивает её мне на грудь, выбивая из меня воздух, а заодно и способность функционировать. Лежу в траве и корчусь от простреливающей боли. Вдохнуть не могу, выдохнуть – тоже. Шевелю губами и скребу пальцами о землю, дожидаясь, когда тело снова начнёт меня слушаться.

– Чайник поставлю, – ворчит Доротеа и направляется к дому. – Слабак.

Едва ко мне возвращается способность двигаться, я соскребаю себя с земли и иду к неприметному жилищу, но внутрь заходить не спешу. Потом умоюсь. Достаю сигареты, сажусь в кресло-качалку, стоящее на веранде, и закуриваю.

Через пару-тройку минут Доротеа выносит поднос с чашками и заварочным чайником и ставит его на столик. Она неодобрительно морщится от дыма, но ничего не говорит. Молча разливает заварку по чашкам, наполняет их кипятком. Резкий травяной запах ударяет в ноздри.

– Опять будешь отпаивать меня этой гадостью?

– Чем тебе не нравится травяной чай? Мои сборы полезны. Благотворно влияют на сон и потенцию, ускоряют регенерацию. Неужели ты забыл, что жив в том числе и благодаря им?

– И ещё благодаря той мерзости, которой ты меня натирала.

– Мазь из настойки, – с гордостью произносит Доротеа и отхлёбывает из чашки. – Пей. Совсем хилый стал. Мышцы есть, а сила где? Они у тебя для красоты, что ли? Тебе нужно чаще приезжать сюда, это место заряжает.

– Ну, – тушу сигарету в самодельной пепельнице. – Оно и видно. Цветёшь и пахнешь. Сколько тебе лет, Доротеа?

– А тебе-то что?

– Просто интересно.

Оглядываю её, пытаясь прикинуть хотя бы примерно, но теряюсь в догадках. Восемьдесят? Девяносто? На вид – да. Однако Доротеа только кажется старухой. На самом деле она гибкая, быстрая и очень сильная. Неужели свежий воздух и травки дают такой эффект? Если да, то на старости лет тоже переберусь в эту глушь. Если, конечно, доживу до старости.

– Много, – отвечает наконец Доротеа.

– Это я и сам вижу.

– А большего тебе знать и необязательно. Чего ты прячешься тут?

– Не нравится моя компания?

– Десятый день на моей шее сидишь, – ворчит она, однако я знаю, что на самом деле Доротеа очень рада моему приезду. – Я буду счастлива, если ты станешь чаще приезжать. Но только на день-два, не больше.

– То есть я мешаю?

– У меня есть и свои дела. Не всё ж с тобой возиться. И ты так и не сказал мне, почему решил тут задержаться. Чего стряслось у тебя? В розыск объявили?

– Нет, – усмехаюсь и делаю глоток горячей жижи. На вкус вроде ничего, однако нужно быть аккуратнее с этой гадостью. От некоторых травок Доротеи могут быть глюки.

– Тогда чего припёрся? Только не ври, что соскучился. Ты ко мне несколько месяцев не заглядывал.

– А сама не знаешь? Ну же, Доротеа, удиви меня. Тебя ж не просто так прозвали знахаркой и ведьмой.

– Про что именно мне нужно знать? Про то, что ты решил отравить Моргана и выкрасть амулет Дрогаса? Про то, что Никки Гонсалес теперь живёт у тебя? Или про то, что ты навредил ей? Или про то, что боишься своих чувств к этой девушке?

Может, Доротеа и правда ведьма? Вот только не верю я во всю эту чушь. Не хватало ещё вступить в секту дебилов, которые гоняются за этим амулетом. По слухам, которые Доротеа только что подтвердила, и заверению моего источника медальон сейчас находится у Моргана. Однако это ненадолго.

Но откуда Доротеа знает о Никки? Хотя вполне могла просто услышать, не исключаю такой возможности. Доротеа же не безвылазно тут торчит. Выбирается иногда на рынок. Там и могла нахвататься сплетен. Языки – они без костей. Однако от кого Доротеа могла узнать про то, что я сделал с Никки? Но ведь она и не уточнила. Возможно, это вообще просто предположение.

– Тебе удобно прятаться за безумием, списывая на него все свои неверные решения, – Доротеа причмокивает и кладёт в рот какую-то сладость.

Даже пробовать не хочу, мне чая хватило. Он, по ходу, всё же галлюциногенный, потому что очертания предметов начинают расплываться, перетекая в другие формы. Краски становятся ярче, а воздух делается тяжёлым и вязким. Оттягиваю ворот футболки, вытираю пот со лба и понимаю, что не чувствую кончики пальцев.

– А, может, я и правда безумен? – спрашиваю, наблюдая, как перила меняют форму. Ну, приехали. – Не рассматривала такой вариант?

– Ты тот, кем себя называешь.

– Меня называют чокнутым Дьяволом.

– А как зовёшь себя ты?

– Никак.

– То есть ты безликое пятно? – её голос отражается эхом в голове.

– Да, наверное, так.

– И ты думаешь, что недостоин жить.

– С чего ты взяла?

– Твои вредные привычки.

– Не начинай.

– Ты сам себя разрушаешь, сознательно блокируешь свою силу, но тебе кажется, что виноват весь мир и он несправедлив к тебе. Но всё не так. Вина лишь на тебе. Только на тебе.

– Ты за этим опоила меня? Чтобы прочитать лекцию о вреде курения?

– Смотри глубже, Демиан. Всегда смотри глубже.

– Ты сделала то, что я просил? – спрашиваю, пока ещё способен ворочать языком и хоть что-то понимать.

– А ты уверен, что оно тебе нужно?

– Твои яды самые лучшие.

– Я не это имела в виду. Амулет Дрогаса – это не игрушка, Демиан. Ты уверен, что он тебе нужен?

– И ты туда же? Это просто камень, окантованный серебром и приваренный к цепочке. Только и всего. Разумеется, он мне нужен. На этой хреновине можно очень солидно навариться.

Доротеа издаёт звук, похожий на шипение, встаёт и входит в дом, а я сижу, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Зрение то туманится, то становится предельно чётким. Но предметы двоятся в глазах. Она одурманила меня чем-то уж очень убойным. Когда Доротеа так делает, я правда верю, что она ведьма.

– Она предаст тебя, – разносится над ухом. Доротеа склоняется надо мной и протирает моё лицо влажной тряпкой, стирая пот и грязь.

– Кто?

– Любимая женщина, – её голос вязнет в недрах подсознания и звенит там, запечатываясь в потаённые закоулки. – Но не верь всему, что увидишь. Жизнь нас испытывает. Всегда. Ты воин. Боец. Привык брать всё силой. Однако есть битвы, в которых оружие бесполезно. Вспомни об этом в нужный момент. А теперь отдыхай. Завтра тебе нужно вернуться. Ты не можешь прятаться от себя и своих поступков вечно.

Хочу ответить, но язык уже не слушается. Доротеа подкладывает мне под голову подушку. Её руки нежные и совсем не морщинистые, а лицо – молодое. Красивая рыжеволосая женщина накрывает меня пледом. Такая лёгкость во всём теле. Странные ощущения. Вроде и пошевелиться не могу, но при этом парю над землёй. И Доротеа вместе со мной.

– Используй свою силу, Демиан, – разносится в голове мелодичный голос. – Познай её. Она внутри, открой ей разум и впусти. Я не нужна тебе больше, ты в состоянии всё сделать сам.

Смотрю в её яркие зелёные глаза, проклиная и одновременно боготворя чёртов чай. Надо будет спросить рецепт. Глючит просто не по-детски. Зато после её снадобий мне не снятся кошмары. Правда эффекта хватает ненадолго.

Утро застаёт врасплох. Солнечные лучи настырно светят в рожу, и я морщусь, прикрывая рукой глаза. Могу двигаться, значит, действие травок прошло.

Спихиваю с себя плед и захожу в дом.

– Доротеа! – зову, не ожидая ответа.

Знаю, что её тут нет, но попытаться стоило, я могу и ошибаться. Присутствие Доротеи ощущается всегда, дом пропитан её запахом. Травы и дождь. Кажется, что она здесь, даже если это не так. Доротеа полна сюрпризов, и её жилище не менее удивительно. Дом только с виду кажется обычным. На самом деле он скрывает множество секретов.

Замечаю на столе небольшой бутылёк с бесцветной жидкостью и бумажный свёрток.

– Спасибо, – произношу, озираясь по сторонам. – Обещаю приезжать чаще. Я тебе оставлю, как обычно. Не жмотся, трать, покупай всё, что нужно. Скоро привезу ещё.

Кладу толстую пачку купюр на стол, убираю бутылёк и свёрток в карман и покидаю на первый взгляд скромное жилище.

Автомобиль припаркован на приличном расстоянии. Солнце палит нещадно, и пока я добираюсь до места, успеваю взмокнуть как загнанная псина. Сажусь внутрь и врубаю кондиционер. Всё-таки отсутствие цивилизации – это отстой. Но я должен был сюда приехать.

Во-первых, мне было нужно надёжное средство, чтобы убрать Моргана. Яд, который делает Доротеа, действует без осечек. Его нельзя обнаружить, если не знать, что искать.

Во-вторых, мне необходимо было сбежать на время. От себя самого. Травки Доротеи и правда творят чудеса. Целых десять дней меня не мучили кошмары. Я выспался. Я полон сил.

В-третьих, я соскучился по Доротее. Она права, в последнее время навещал я её нечасто. Впредь стоит наведываться хотя бы раз в месяц.

Но есть и четвёртая причина, почему я сюда приехал. Никки…

Иногда мне кажется, что за все эти годы я так и не смог её разлюбить. Но я так долго её ненавидел и сейчас абсолютно не понимаю, что чувствую по отношению к ней. В один момент хочется бросить к её ногам весь мир, а в другой – заставить пройти девять кругов ада.

Какого хрена я позвал её в свою спальню? Знаю ведь, что после кошмаров первые несколько часов я сам не свой. А уж первые полчаса так и вовсе абсолютно неадекватен. В итоге я запорол план по соблазнению Никки Гонсалес. После того, что я сделал, она скорее вспорет мне глотку, чем влюбится в меня.

Но есть и плюс. Теперь не нужно сдерживаться. Я уже поимел её так, как хотел – грубо, жёстко, не заботясь о её желаниях. Больше нечего портить. Я смогу брать её, сколько и когда захочу. А хочу я её просто зверски.

Хотя, может, Никки сменит гнев на милость, когда я предоставлю ей возможность свести счёты с Морганом. Я бы и сам мог его устранить, однако Никки вызовет меньше подозрений, а я тем временем сопру амулет. Морган не носит его с собой, а держит в сейфе в кабинете, если верить моему источнику. И, надо сказать, этот человек меня ещё ни разу не подводил.

Когда я доезжаю до особняка, уже смеркается. Поднимаюсь в кабинет, убираю бутылёк с ядом в сейф, а затем иду в спальню и прошу принести кипяток. Хочу провалиться в сон без снов и проспать до утра. Мне понравилось. Похрен на глюки.

Курю на балконе, выпуская серый дым кольцами и прихлёбываю травяной чай в ожидании глюков. Но они не приходят. Видимо, Доротеа дала мне с собой другой сбор.

Медленно, но верно начинает клонить в сон. Делаю последнюю ленивую затяжку, тушу сигарету. Спать в кресле вторую ночь подряд не хочется, поэтому я перемещаюсь на кровать.

Белокурые шелковистые пряди касаются моего лица. Хочу дотронуться до них, но руки не слушаются. Она выгибается, сидя на мне верхом. Стонет. Шипит. И полностью отдаётся похоти. Её глаза вспыхивают, прожигая меня, подчиняя и лишая воли. Жар ползёт по телу, стекает к паху, но не простреливает огнём, а копится, нарастает.

Никки трётся о меня и доводит до исступления, ритмично двигая бёдрами. Заставляет гореть, задыхаться и жаждать её. Она насаживается на член, скачет на мне как безумная валькирия и кончает, заполняя пространство громкими криками.

А потом… Потом она меня убивает.