– Ты удивишься, но похоже на то. Усадили меня за стол, угостили суши и прочей экзотикой. Я слышал: команда в соседнем кубрике смеялась. Неподдельно. Я думал вначале, что над моим предложением бартера…
– А что такое?
– Предложил кильку в томате.
– Ха. Я бы не обменял ее на сушИ, даже с накидом в килограмм.
– Да я не на сушИ. У них, видишь ли, интересный агрегат в холле стоит… Модель ТПК. «Боевой крот» на корпусе написано. По-русски. Ну, я подумал, хорошо б у нас в библиотеке поставить. Для подъема патриотизма.
– Это тот подземоход, что Урал наполовину прошел, а в середине взорвался – и Хрущев его похерил?
– Тот.
–Хм. –Я вернулся к разговору. – Так я не понял. Поменял ты кильку? Согласились они на бартер?
– Не. Я сам замял для ясности. А вдруг это непатриотично? – подумал.
– На фига нам голый патриотизм?–воскликнул я. –Патриотизм хорош тогда, когда выражается в процентах по освоению капиталовложений. Нам производительность нужна. Эффективность трудозатрат, точнее. Что от контрактного работяги требуется? Элементарно: при побудке проснуться, затем – встал, отжался – и в забой. А как у нас?.. Один не выспался, другой – хоть и трезв как стеклышко, а руки с неопознанным радиусом ходят…Третий…
Я замолчал. Неожиданная мысль пришла в голову.
Андрей, стоявший в шести метрах от меня на противоположном краю промятой мной выбоины, как следовало из его застывшей позы в толстостенном скафандре, внимательно слушал.
– Слышишь, – сказал я. – Сгоняй завтра к американцам, а? Привези им наши консервы. Кроме кильки, у нас есть еще «Кукумария с морской капустой».
– Да они аж на Море Мечты… В южном полушарии. Чесать и чесать…
Я улыбнулся на это «чесать». Ведь «чесать» придется на комфортабельном ракетном модуле.
– Ладно, отдыхай. Я думал, ты проветрить мозги не против. А коль нет – так я Прохора с Язем пошлю.
– Правильно. Но Язь не пойдет. Он вообще в ауте, считай, как я. Хуже меня. Значительно хуже. По ночам луну бурит.
– Тоже лунатит? А с ним-то что? Есть конкретика?
– Гутарили вчерась. О женке с детьми вспоминает. Мне фотки вчера совал на обеде. До того тоскует, что каждую ночь просыпается, оттого что Луну бурит.
– Что-то у меня с наушниками… – Я постучал по шлему. – Бурит?..Луну?..
– Чтобы с той стороны вынырнуть.
– А-а, ясно. Ну, так что? Там до родной женки – бездна. Прыгай – не хочу. Ты мозги вправил?
– Говорит, что сну не прикажешь.
Я не сдержал эмоции.
– Вот здрассте. Сомнамбула. Еще один. Ну, бригадка подобралась! Профессиональные нюни и нытики. Или куряки, вроде тебя. Бравые воины космической реконкисты, что называется. При отборе – горы б свернули, а теперь кроме бабьей юбки – оля-улю…Куку-мария в томате. Трясись мне тут с вами…
– Если ты насчет меня…Проверки бояться нечего. Одна затяжка следов в крови не оставит.
– Дело не в проверке. Я со спецами-«психами» в принципе согласен, что когда нет душевного равновесия, то нет и разговора о трудовых подвигах. Комиссия права, требуя соблюдений всех пунктов. Где-то я допустил ошибку. По результатам вижу, вернее, по отсутствию…
Совершив несколько ходок вокруг зияющего отверстия в центре площадки между цоколем базы и завалами «межпланетной техники», мы повернули на базу.
Пока компрессоры наполняли шлюз, Андрей сказал:
– Повезло американцам. Море Мечты…Вот названьице…С ним не соскучишься.
– Это традиция с семнадцатого века – называть все объекты лунного ландшафта фамилиями ученых, водными производными и состояниями души.
– А Море Москвы?
– Море Москвы – исключение, – сказал я. И рассказал, как помнил: – Говорят, при утверждении Международным астрономическим Союзом возникли возражения, а некто Одуен Дольфус всех «уложил на лопатки», сказав: «Москва это, по сути, тоже душевное состояние».
– Наш человек. Но я так и не понял, зачем Проха к американцам посылаешь? Когда?
– Завтра. За хорошим состоянием души – так и понимай.
***
Когда я заглянул в отчеты японцев, выставленные в местной сети на всеобщее обозрение, то поразился – и эффективности, и соблюдению производственных сроков, и дисциплине. Объяснить это только национальными особенностями мне не показалось разумным. Тут что-то другое.
Очень уж мои работяги выглядели похожими на общипанных кур отчима, который не упускал случая, чтобы походя не угостить их граблями… Я не алкаш-одиночка, но мою команду что-то гнетет!
Сколько я не копался в возникшей ситуевине, ответа не находил.
С какого боку-припеку мои герои уступали людям Стюарта, забившим делянку в бассейне Моря Мечты?
Ни мы им, ни они нам не конкуренты. Лет пять назад мы добывали торий, но сейчас мы не «гномы», грызущие Луну. Сейчас мы устремились к научному прогрессу – сначала «кладбище неизвестного астронавта» разработаем, затем приборы установим, потом за наблюдение Вселенной примемся. Здесь помехи от Земли экранирует Луна. Астрономы всего мира трепещут в предвкушении, следят за нашими успехами с придыханием.
И вот что имеем в остатке. Ни душевного подъема, ни пафоса созидания, ни элементарного «если надо– значит, надо». А у них, забугорных, есть. Они четко следуют каждому обозначенному пунктику плана и получают за это соответствующий бонус. Мы же плетемся в хвосте невидимого фронта – и «патриотизм» наш на нуле, и флаг трепыхается и рвется по швам.
***
День ото дня наши завтраки-обеды становились все менее вкусными. Язь не радовал нас больше ни бешбармаком из кроличьей ляжки, ни лунными шампиньонами в винном соусе, ни космическими тарталетками с клюквенным муссом.