Сирена. Сопротивление

Глава 2. Время перемен

Обратная дорога была гораздо более долгой, но ничуть не утомительной. По пути мы с Марвелл восхищались малышами и радовались тому, что несем к себе домой такое сокровище. Ни одна из нас не пыталась говорить о тревогах, лежащих на сердце тяжким грузом.

Узкая, едва уловимая тропинка спустя какое-то время все-таки вывела нас на знакомую местность, где на подступах к поляне уже ждал Алли. Когда Марвелл повернула к себе, он приобнял меня одной рукой и направил к собственному домишке.

Внутри уже стояла детская кроватка, потертая по бокам, но вполне милая. Я приземлилась на кровать брата, но не спешила расставаться с маленьким спящим комочком по имени Надежда. С моего лица не сходила улыбка. Алли сел рядом. Украдкой я переводила взгляд на него, и от его излучающих счастье глаз становилось еще радостнее.

Весь день я не выпускала крошку из рук. Когда же попыталась уложить ее в кроватку, я будто лишилась частички себя, и Алли отнесся к этому с пониманием: он проявил инициативу в приготовлении смеси для Надежды, чтобы мне не пришлось расставаться с ней. Ведь, как выяснилось, обильное питание, в отличие от нас, детям необходимо.

Пока мы наслаждались обществом малютки, Алли рассказал мне, что все дети сначала будут жить в более или менее крупном доме Дедушки, который способен вместить всех малышей. Так за ними проще ухаживать. Позже, по словам Алли, они переедут в собственные пока пустующие домики. Жаль, что мне так и не удастся пожить с Надеждой. Когда я подняла этот вопрос, Алли как-то сник, и я поняла, что точно попала в мишень тайн своих Родителей. Не желая портить настроение, я замолчала и продолжила любоваться девочкой.

Время пролетело незаметно. Момент истины приблизился неожиданно и даже немного пугающе. Я аккуратно переложила Надежду в руки Алли и, не отрывая от нее взгляда, медленно дошла до двери и покинула дом.

Как и предполагалось на поляне собрались только сестры и Родители. Я села с краю в один ряд с сестрами. Матери и Отцы стояли напротив. От привычной непринужденной обстановки не осталось и следа. Говорить начал Лэй. Остальные внимательно следили за его речью и лишь изредка дополняли.

– Дорогие мои девочки. Мы собрали вас здесь, чтобы рассказать кое-что очень важное. – Он немного помолчал, бросил кроткий взгляд на Линду, Гану и Фортуну и продолжил с еще большей серьезностью. – Вам известно о последних событиях. Такое случается: некоторые из нас исчезают, вернее предположить, умирают. Именно смерть троих ваших Матерей стала причиной, по которой мы все собрались здесь. Хотя это следовало сделать намного раньше. Наступило ваше время. Исполнять миссию теперь предстоит вам.

Отец начал издалека. Я не понимала, о чем он говорит. Почему об исчезновении Матерей вспомнили только сейчас? И вообще, куда они делись? Почему Лэй так уверен, что они умерли? О какой миссии он говорит? Хотелось пояснений, но Родители не спешили.

Мои мысли разбились вдребезги от следующей фразы Лэя.

– И то, насколько хорошо вы будете с этим справляться, определит продолжительность теперь уже ваших жизней. Я не могу точно объяснить, как все происходит, но это связано.

– Разумеется, связано! – не удержалась Линда.

Мой взгляд метался из стороны в сторону. Я пыталась понять, что же все-таки за тайна так долго скрывалась от нас, но сознание по-прежнему отказывалось воспринимать услышанное.

Между тем большие грустные глаза Лэя уставились в землю, сам он принялся расхаживать взад вперед. Мы с сестрами изо всех сил пытались понять скрытый до сегодняшнего дня смысл нашего пребывания на острове. Оттого, насторожившись, внимали каждому услышанному звуку: тяжелому дыханию Лэя; хрустнувшей под его грузной ногой сухой веточке; шуму волн, разбивавшихся где-то неподалеку; шелесту крыльев, пролетавшей над поляной белоснежной чайки. К нашему общему удивлению, с каждой секундой речи Лэя мысли путались все сильнее. Наконец, он перешел к самой сути.

– Не было никакого крушения. До нас здесь проживало множество других поколений. От них и пришло знание тайны этого места. Книги мы привозили с материка, и они, точнее некоторые из этих книг, должны были намекнуть вам на вашу сущность. – Сделав небольшую паузу, с некоторой суровостью он провозгласил: – Вы Сирены. Точнее стали ими на протяжении всех этих лет. Вас превратил остров. Как именно не знаю, но отныне вам предстоит провести много времени на берегу в ожидании корабля, который придется манить своим волшебным голосом.

Было невероятно сложно поверить в сказку, в легенду, в то, что я всегда считала фантастикой. Сначала мне захотелось хихикнуть, но в какой-то момент суровый взгляд Отца заставил осознать всю серьезность сказанных им слов. По коже пробежали мурашки. Ком воздуха застрял в горле.

Лэй остановился прямо передо мной и глянул в мои глаза, округлившиеся одновременно от удивления, страха и недоумения.

– Острову нужны жертвы, – с какой-то печальной сожалеющей улыбкой продолжил он. – И привлечь их он может только звуком, коим и является ваш голос. Для чего нужны жертвы? Объяснить сложно, но я постараюсь. Мы называем остров «Черной дырой». Название это связано с тем, что его окружает нечто вроде космических черных дыр, попадая в которые бесследно исчезает все на свете. Согласно знанию, переданному нам, «дыра» вокруг острова начнет расти в поисках «пищи», если ее не питать жертвами. Человеческими. Она вырастет и заберет всех, в том числе на континентах. Надеюсь, вы ясно осознаете значение своей миссии.

– Вы должны знать, что никто еще не нарушал правил этого острова, потому здесь пока не произошло ничего особенно страшного, – добавила Гана. – Если что-то и было, то оно немедленно исправлялось.

– Именно, – согласился Лэй. – И вы не должны стать исключением. Мы воспитывали вас так, чтобы вы никогда не нарушили здешних законов, и чтобы потом передали это знание следующему поколению. Возможно именно благодаря такому воспитанию, вам сложно поверить во все это. Мы научили вас доверять, особенно нам, Родителям, и сами же ломаем то, что строили в ваших умах годами. Однако это необходимая мера. Вы должны были стать теми, кем стали. А узнав все раньше, могли немедленно воспротивиться и сгоряча совершить необдуманный поступок. Мы берегли вас столько, сколько могли.

– И что это за правила? Что за законы? – перебила заинтересованная Стил, которая явно была в восторге от новости, ошеломившей всех остальных.

– Вы должны знать семь смертных грехов, – кратко ответила Фортуна и с улыбкой взглянула на Лэя, как бы передавая слово ему.

– Действительно. Семь смертных грехов и ваша миссия. Вот и все правила. Избегайте ненасытности, похоти, гнева, алчности, зависти, уныния, гордыни и, конечно же, сожалений по погибшим по вашей вине людям. Вы знаете, что мы питаемся не для того, чтобы выжить. Достаточно одного фрукта в день. Это то, что мы вырабатывали много лет: питаться для удовольствия. Хотя и вмешательство самого острова отрицать не стану. А это своего рода «прививка» против ненасытности. От похоти нас спасают родственные узы. Все мы понимаем, что среди нас лишь братья и сестры, дети и Родители. Мы намеренно растили вас с этим осознанием. Кроме того, здесь отсутствует внешний источник «заражения». Мы живем в закрытом мире, где нет места похоти. Гнев, злость – то, что вы никогда не видели, и у вас никогда просто не было причины проявлять данное качество. Все мы дружны, а значит, защищены от гнева. Мы растили вас равными во всем, старались ничем не обидеть, следовательно, вам нечем гордиться и нечему завидовать. У вас было все, что нужно, и даже больше. Вы не знали болезней, не знали холода. Вы всегда были счастливы. И в этой счастливой жизни не было места унынию. Что касается алчности, на мой взгляд, нет денег – нет алчности. Все просто.

– И еще. Здесь двусторонняя связь, – вмешался Вирил. – Не только вы можете нарушить закон и проявить, скажем, гнев. Остров в определенное время может влиять на нашу психику и заставлять совершать те или иные поступки. К слову в последние два года, когда пришло время платить, некоторые из нас проявляли гнев, ненасытность, гордыню, уныние. Этот период многих выбил из колеи.

Я вспомнила свою злобу на Алли. Вот, оказывается, в чем причина…

– Верно, – согласился Лэй. – Но люди, которым предстоит погибнуть от вашей руки… Это совсем другое дело. Жизнь показывает, что именно это дается тяжелее всего. От чувства вины оградить практически невозможно.

В эту минуту Лэй снова посмотрел на меня таким долгим и томительным взглядом, под которым стало до предела неуютно. Вероятно, он почувствовал, что с каждой минутой мой разум все больше восстает против надуманной миссии, и я просто не позволяю себе пойти наперекор Отцу. Так нас воспитали. И я действительно скорее пойду против себя, против того, во что верю сама, но не выскажу недоверия.

Я опустила глаза, но еще какое-то время испытывала на себе тяжелый взгляд Лэя.

– Вас наверняка интересует, чем мы руководствовались, когда принимали суждения предков за истину? Почему мы верим?

Я приподняла голову и безмолвно кивнула в ответ.

– Что ж пора вам узнать детали прошлого, – снова начал Лэй. – Одно из поколений наших предков не верило в свое предназначение. Все это показалось им фантастикой, а фантастика, как известно, – вымысел. Отсутствие необходимости регулярного питания они связывали с необычайно теплым климатом, а саму вечно солнечную погоду – с географическим положением. Словом, они яростно отрицали влияние острова, и то, что сами являются сверхлюдьми, которым не обязательно питаться, и которые всегда здоровы.

Лэй покачал указательным пальцем и вновь продолжил.

– Они нарушили важнейший из законов этого острова: перестали следовать своей миссии. Результатом стало появление на континентах городов-призраков. В совершенно обычных городах и селениях стали пропадать люди, и пропадали они до тех пор, пока наши предки не узнали обо всем и не исправили свою ошибку.

– Только тогда они поняли, что это действительно необычный остров, и что не следует противиться его воле, – добавил Хусто.

– Были и другие случаи, но меньших масштабов. Все тут же исправлялось. Отчасти из-за подобных происшествий, как мы теперь думаем, остров забирает жизни наибольших бунтовщиков. Будьте осторожны, – сказала Гана и с грустью взглянула на Линду и Фортуну.

Позволив высказаться своим братьям и сестрам, Лэй остановился на главном.

– Теперь, спустя долгие годы, мы ясно понимаем, что лучше губить по десять человек в день или в неделю, в зависимости от количества кораблей и числа людей на борту, чем погубить весь мир. Кроме того, долгие годы наши предки не знали о кораблях-призраках, чье появление связано с их ошибками. Эти корабли – предшественники городов-призраков. «Летучий Голландец», «Октавиус», «Мария Селеста», «Байчимо», «Оранг Медан» – результат несостоявшихся в свое время крушений. Все это случилось давно. Возникновение этого острова и самих сирен уходит корнями в глубокое прошлое.

Наступило молчание. Родители, вероятно, вспомнили что-то очень печальное. Их лица стали одинаково поникшими.

В какой-то момент в моем разуме сложился пазл. Мы – семья, но такая семья, в которой не рождаются дети. Лэй сказал, что все наши вещи с материка. А это значит…

Набравшись храбрости, я задала вопрос.

– Этих малышей вы украли на материке? Также как когда-то нас?

Лэй ласково улыбнулся и, глядя мне в лицо, без тени сожаления ответил.

– Здесь нет болезней, а у детей, которых вы сегодня держали на руках, были врожденные смертельные заболевания. Мы чудом успели доставить их сюда. К тому же у них нет родителей, они брошены. Так что мы никого не крали, Дестини.

Стало грустно от мысли, что мои настоящие родители отреклись от меня, но, не унимаясь, я продолжила расспрос.

– Почему только эти дети? Почему именно шесть девочек и три мальчика? Их ждет наше будущее? Они станут… сиренами?

– Только девочки. На каждой из них, как и на вас, будет груз ответственности за жизни людей на материках и множестве островов, разбросанных по всей планете. Острову нужно шесть девочек. Дисбаланс может привести к катастрофе. И всего девять детей. Именно это количество завещано нам предками, потому что от числа обитателей острова зависят условия нашей жизни. Наверняка после исчезновения немалой части жителей острова многие из вас успели узнать, что такое холод. Чтобы дать нам время восстановить число людей, ваш Дедушка лишился здоровья. Но это Вас не касается. Еще есть вопросы?

Ответа не последовало и, вместо того, чтобы начать, наконец, чаепитие, Родители по одному стали расходиться. Сестры безмолвно бросали непонятливые взгляды то друг на друга, то на примятую траву. Лишь когда Лэй скрылся из виду, поднялась Стил и уверенной походкой покинула поляну. Следом за ней поспешили уйти и остальные. Последними стали я и Марвелл. Переглянувшись, но, не сказав друг другу ни слова, мы ушли в свои дома.

Позабыв о Надежде, я провела в кровати всю ночь, вспоминая слова Родителей. Вот оказывается в чем секрет: я – сирена. И что же дальше? Что это значит? Мне конечно известно, чем занимались мифические существа, но как это все связано со мной? Я же просто человек! Я даже петь не умею.

Какие-то странные чувства бурлили в моей душе: с одной стороны, страшно вдруг оказаться сиреной, а с другой, невыносимо интересно узнать, что меня ждет дальше. Когда я вспомнила, с чем было связано ощущение холода, и сопоставила события, не сдержалась и мрачно прошипела: «вот это да!».

Я вспомнила о поездке Алли. Как же это возможно, чтобы члены моей семьи периодически бывали на материке, а я даже не знала об этом? Меня пытались одурачить пиратами, когда я, глупая, мечтала вернуться на Большую землю. Какая ирония: оказывается, это просто запрещено. Я предназначена для того, чтобы посвятить свою жизнь этому острову. Моя единственная мечта оказалась пустой. Но ради чего тогда жить, если не ради мечты?

Глава 3. Новая жизнь

Едва наступило утро Фортуна, Линда и Гана позвали нас с сестрами и, разделив по двое, отвели на разные участки берега. Я и Марвелл пошли с Фортуной, Коузи и Дайри с Ганой. Стил и Айси увела Линда.

По пути Фортуна старалась утешить, как-то поддержать меня и Марвелл, но нам отчего-то стало страшно весело. Просто не верилось, что сказка может оказаться былью.

Напрасно мы не осознавали трагедии происходящего, не верили или все еще заставляли себя воспринимать вчерашние слова Лэя как розыгрыш. Вероятно, если бы я осталась наедине с Фортуной, страх и непонимание вернулись бы вмиг. Пока же своим неадекватным поведением мы с Марвелл лишь растревожили Фортуну.

– Девочки, моя миссия отныне – поддерживать вас, – объявила она, решив, что мы просто напуганы сложившейся ситуацией. – Поэтому, когда станет тяжело, приходите ко мне. Я пережила то же, что предстоит и вам.

– Неужели наш распорядок изменится, – с восторгом констатировала Марвелл.

– Не радуйся, теперь послеобеденный сон нам заменят сидением на берегу в ожидании «чуда», – ответила я с налетом сарказма.

– Это уже что-то новенькое.

Мы от души веселились, и это дико возмущало Фортуну. Скрежеча зубами, она подхватила нас под руки и продолжила свою «лекцию». От неожиданного материнского гнева мы обе замолчали и приготовились слушать.

– Это очень тяжелая миссия. Гораздо сложнее, чем воспитание малышей и психологическая поддержка вашего поколения. Вам следует понять, что придется убивать людей. Вы крайне несерьезны и можете навредить этим всему миру. Сейчас смеетесь, а завтра решите, что все это чушь и не сделаете то, ради чего здесь находитесь. Я, конечно, понимаю, что вы еще не чувствуете всей ответственности, ведь до сегодняшнего дня у вас была совершенно беззаботная жизнь. И все же, прошу, сосредоточьтесь. Первая жертва самая тяжелая. Вам нужно понять это сейчас, а не тогда, когда на горизонте появится корабль, и вы наделаете в штаны от испуга и внезапности происходящего!

Наконец, оказавшись на залитом солнцем берегу, Фортуна отпустила наши руки. Мы никогда не видели ее такой суровой, поэтому тут же сработал инстинкт самосохранения, и обе поспешили отступить на пару шагов ради собственной безопасности.

Фортуна помолчала с минуту, затем повернулась к перепуганной Марвелл и на удивление ласково улыбнулась ей.

– Милая моя, здесь ты проведешь немало времени. Здесь теперь твое пристанище. Делай все, что угодно, но, ни за что, не спускай глаз с горизонта.

Марвелл была явно застигнута врасплох. Ее брови взлетели вверх, а взгляд оказался прикован к Матери. И она, и я вновь почувствовали вчерашнюю тревогу. Понемногу в разум начинала проникать пугающая действительность. Фортуна и в правду еще никогда не была столь серьезна. Это стало весомым доказательством того, что она не шутит. Марвелл оставалась неподвижной, когда Мать взяла меня под руку и увела обратно в лес.

Мысли все еще путались, но я начинала понимать. Неужели Фортуна оставит меня одну на берегу, как Марвелл? Ужас мурашками пробежал по коже. Я безмолвно повиновалась, следуя за Матерью. Выбора у меня не было, тем более, если на карту действительно поставлен целый мир. Придется принять за правду слова Отца, придется поверить Родителям, как я делала это прежде, забыть о мечте и исполнить свой долг, каким бы нереальным ни казалось происходящее.

Спустя около получаса безмолвного пути мы оказались в другой части острова. Глазам предстал небольшой скалистый выступ, расположенный на самом краю берега. Одинокая каменная глыба могущественно возвышалась над водой, пенившейся у ее подножия. Серая поверхность огромного камня отражала знойное солнце. Отчего-то в душе защемило, и мне захотелось взобраться на самый верх и долго-долго сидеть там, размышляя о своей судьбе. Через мгновение сознание вновь вернулось к Матери. Я бросила на нее кроткий взгляд. Она улыбалась.

– Это было моим местом, – прошептала Фортуна каким-то странно восторженным голоском. – Я практически жила здесь. Не правда ли это место манит, притягивает точно магнитом?

Я согласно кивнула. Душу захватило необъяснимое чувство спокойствия и умиротворения. Фортуна понимала меня, считывала каждую мою мысль. Она пережила то же самое и теперь ясно осознавала, каково сейчас мне. Более того, она понимала меня даже с некоторым опережением.

– Твою голову наверняка разрывают вопросы типа, что тебе здесь делать, почему я оставила Марвелл в одиночестве и даже не объяснила ей дальнейшие действия… Но все дело в том, что вы поймете это сами, когда придет время. Я дам тебе тот же совет, что и твоей сестре: не спускай глаз с горизонта.

Фортуна улыбнулась несколько неуместной одобряющей улыбкой, затем развернулась и плавной походкой ушла прочь. Я следила за ней, пока она не скрылась из виду за деревьями, ставшими теперь для меня некой преградой на пути к знакомым местам.

Первые часы я ходила вдоль берега, непрерывно наблюдая за горизонтом, так и не решаясь покорить вершину скалистого выступа. Что мной двигало в те минуты, я не понимала. Ясно было лишь то, что я покорно согласилась на это безумие. Тогда в мою голову еще не закралась мысль о том, что я погублю человека… настоящего… прерву чью-то жизнь… лишу кого-то любимого человека… части чьей-то судьбы… Тогда все воспринималось как-то иначе. Казалось, будто моя цель состоит в том, чтобы погубить корабль, разбить его вдребезги, на мелкие щепки, утопить его, а не тех, кто им управляет. Все ощущалось просто: увижу корабль, попытаюсь что-нибудь спеть, он должен будет подплыть к острову, затем разлетится на части, и я спокойно пойду домой, разговорюсь с Алли, немного подремлю, выпью чаю, прогуляюсь, а на следующее утро вновь приду сюда, и все повторится снова. Так мне казалось, хотя глубоко внутри я чувствовала страх, чувствовала, что все будет куда сложнее. Не напрасно Фортуна предупреждала о проблемах, о том, чтобы в случае чего, мы обращались к ней.

Я гнала прочь тревожные мысли все три или четыре часа, периодически поглядывала на огромный камень и даже порывалась взобраться наверх, но подбираясь ближе, никак не решалась коснуться его, словно во мне что-то сломается, сделай я это.

Когда в очередной раз я оторвала взгляд от камня, и перевела его на ярко голубую поверхность океана, я застыла на месте. Вот он. Мой первый корабль. Большое рыболовное судно с серой металлической обивкой и двумя массивными желтыми мачтами.

Я почувствовала, как что-то начало меняться. На губах заиграла улыбка, в глазах заискрился азарт. Сердцебиение участилось. В висках застучали тысячи барабанов. Но их звук не раздражал. Напротив, зажигал во мне еще больше того, от чего я излучала эту необычную бесконтрольную улыбку. Внутри закрутился вихрь избыточной энергии, готовый вырваться наружу, но я продолжала стоять на месте и смотреть на проплывающий корабль. Вихрь начал расти. С каждой секундой он увеличивался в разы. По коже пробежали приятные мурашки. Наконец все звуки притупились, даже барабаны затихли, ожидая того, что за ними последует. Перед глазами был один только корабль. Внезапно вихрь энергии вырвался наружу. Губы приоткрылись, изнутри полился приятный звук. На минуту я закрыла глаза, наслаждаясь своим пением.

Мой голос звучал так, словно через него говорила сама природа. Так тонко, так красиво. В нем слышался одновременно шум ветра и волн, пение птиц, шелест молодой листвы. В то же время мелодия, струившаяся из моих уст, была вполне обычна, хотя и отличалась какой-то особой изящностью. Чем ближе подплывал корабль, тем громче я пела.

В какой-то момент я вновь открыла глаза и рывком устремилась на каменную глыбу, как бы отыскивая лучшую точку для наблюдения за предстоящим кораблекрушением. Удивительно, насколько бесстрашно и быстро я взлетела на этот выступ. Еще поразительнее было то, что при этом мой голос ни дрогнул, ни оборвался, более того он гораздо красивее заструился изнутри. Корабль значительно приблизился, отозвался на звук моего голоса. Нечеловеческое счастье било ключом. И оно достигло своего окончательного пика, апогея, когда огромное судно со скрежетом и последующим оглушительным ударом наткнулось на что-то твердое.

В этот момент словно молнией через все тело с головы до ног меня пронзил ужас. Стоя на скалистом выступе, я вытянулась в струнку и замерла. Пение прекратилось. Глаза уставились на тонущий корабль, словно лед, таявший и погружающийся в безграничный океан.

Он вовсе не разлетелся на щепки, как представлялось. Только глубже и глубже уходил под воду. Корабль подплыл так близко, что я могла разглядеть его и тех, кто на нем находился. Не менее двадцати человек, молодых и не очень, метались вдоль палубы, пытаясь что-то сделать. Кто-то натягивал тросы, кто-то отвязывал шлюпку, кто-то вычерпывал воду, но накренившийся корабль не слушался. Все попытки этих людей были тщетны. Моему взгляду предстал ряд картин. В одной из них матрос лет шестидесяти что-то кричал двадцатилетнему пареньку, который просто сел в сторонке и приготовился умирать. В другой – молодой человек пытался удержать от прыжка в бездну стоявшего на краю борта седоватого мужчину, не желавшего утонуть вместе с кораблем.

Разум принялся дорисовывать эти картины. Вполне возможно сидящий в сторонке двадцатилетний паренек расстался с любимой девушкой и отправился в плавание, чтобы забыться. Ему даже жить не хочется без нее. Но что, если их расставание было ошибкой, случайностью, и она все еще любит своего ненаглядного. Что если она ждет его возвращения, чтобы все объяснить и снова быть вместе, быть счастливыми? А теперь он погибнет и уже никогда не воссоединится со своей любимой. Возможно, станет навещать ее во сне, когда она, засыпая с мыслями о близком человеке, уже будет делить постель с нелюбимым.

А тот седоватый мужчина мог бы быть отцом молодого человека, пытающегося его спасти. Спрыгнуть он решил потому, что не желал видеть смерть сына, не мог вынести чувство вины из-за гибели родного человека. Ведь ранее он мог попросить или даже принудить сына следовать за ним и связать свою жизнь с морем, с путешествием. Оно так манило его самого, кроме того, с сыном на борту было бы не так одиноко. Вот теперь он и расплачивается за свое эгоистичное желание. Однако, не в силах вынести этой расплаты, также эгоистично пытается приблизить конец. А сын его, по всей видимости, еще слишком молод и наивен, раз пытается предотвратить смерть отца, полагая, что на судне тот ее не встретит.

Через минуту корабль полностью скрылся в воде. Людей затягивало следом за судном одного за другим. Первым встретил смерть тот, который не пытался сопротивляться ей. Следом еще несколько матросов, включая того, который пытался вразумить бездействовавшего друга. Какая ирония, седовласый мужчина все-таки увидел смерть сына. И не только его. Всего экипажа. Сам же скрылся под водой через пару минут после остальных, когда уже не в силах был держаться на плаву.

Когда водная поверхность снова разгладилась, я опустилась на колени. Из глаз градом посыпались слезы. Затем горло выдавило крик, и мои рыдания обрушились на все побережье. Я не корабль погубила, а людей. Черт возьми, как эта легенда могла оказаться правдой? Почему мой голос был словно чужой? Как эти люди услышали его на таком огромном расстоянии?

Словно не в себе я оплакивала судьбу каждого Человека находившегося на борту этого проклятого корабля. Затем, немного успокоившись, уже лежа на своем скалистом выступе, мысленно принялась извиняться перед вымышленными близкими и любимыми погибших. Я искренне соболезновала им, желала скорее оправиться от случившегося, хотя отчетливо понимала, что они никогда так и не узнают, куда пропали эти люди.

До самого вечера я безмолвно лежала на камне, свернувшись в калачик. Мне не хотелось возвращаться, не хотелось ни с кем говорить. И так как организм обитателей острова особо не нуждался в питании, я могла пролежать так целую вечность.

Найдя в себе немного сил, я осторожно спустилась со скалистого выступа и села за ним с противоположной стороны от океана. Следить за горизонтом я больше не могла, не хотела. Казалось, я никогда не осмелюсь повторить подобное. Уж лучше пропаду как мои Матери.

Постепенно солнце опустилось за горизонт и унесло с собой дневной свет. Но, несмотря на предыдущую бессонную ночь, я не могла сомкнуть веки. Четкие лица погибших людей, оставивших отпечаток в самом центре сознания, тут же всплывали передо мной.

К утру мои глаза, казалось, излили всю влагу, что в них содержалась. Откинув голову на остывший за ночь серый камень, я повернулась навстречу солнцу, нежно согревающему мою кожу. Дрожащее от бесконечных слез тело понемногу успокоилось. Я провалилась в неглубокий, но приятный и желанный сон.

Спустя какое-то время, хруст веток и знакомый голос, звавший по имени, вернули в реальность.

– Дестини! – выкрикнул он. – Дес, где ты?

Я попыталась подняться, но затекшие ноги не слушались. Их словно тысячи игл пронзили разом. Вернувшись в исходное положение, я немного растерла стопы ладонями. В этот момент из-за деревьев показался Алли. Заметив меня, он бросился навстречу.

– Дес, как ты? Ты ночью так и не вернулась. Я волновался.

В ответ я молча уставилась на него, но не выдавила ни слова. Он обхватил мою почти безжизненную руку и с искренним сожалением продолжил.

– Я боялся, что ты не примешь это, будешь сопротивляться своему предназначению, но теперь вижу, что ты сделала все как надо.

Вот что он имел в виду, когда просил быть готовой ко всему. Он знал, что я сирена. Давно знал, но не говорил.

– Стил, вчера пришла немного не в себе. Марвелл молчит, всю ночь не спала, – продолжал Алли. – Знаешь, Фортуна просила не ходить к тебе, говорила, это не имеет смысла. И сколько я не просил сообщить, где ты находишься, она так и не дала ответа. Я едва нашел тебя.

За эти сутки во мне почти не осталось сил. Видимо именно эта сегодняшняя энергия била ключом вчера, когда появился тот корабль. Мне хотелось разозлиться на Алли, и даже обидеться, хотелось криком прогнать его прочь, но единственное на что хватило сил, это тихо, еле слышно, попросить его уйти. К счастью, Алли не стал уговаривать. Лишь поднялся, предупредил, что если к вечеру я не буду дома, он вернется сюда и уже не оставит меня одну, после чего неслышно растворился в темно-зеленой листве.

После полудня я все-таки решила уйти с берега и медленным шагом воротилась домой. Разговаривать мне по-прежнему не хотелось. Что-то изменилось, превратило меня в замкнутую, молчаливую одиночку. На вопросы отвечала односложно, избегала смотреть в глаза. Словом, почти не шла на контакт.

Как только я вернулась, Алли всячески старался отвлечь меня и успокоить. Он рассказал, что осознал, насколько важен завет Родителей и поэтому до назначенного дня старался оградить меня и моих сестер от этой тайны. Вместе с остальными братьями он привыкал к новости, чтобы потом помочь нам привыкнуть к ней. Я узнала, и то, что отныне братья сами будут ездить на материк за всем необходимым. Жаль, что мы не можем поменяться ролями.

Вечером во время чаепития я отозвала с поляны Фортуну. Все сразу же обратили свои взоры на меня. Кто-то смотрел с сожалением, кто-то с любопытством. Когда мы остались наедине, я попросила ее о помощи, но в ответ наткнулась на глухую стену. Она сказала мне:

– Девочка моя, я не в силах помочь тебе избавиться от чувства вины. Попросив, обратиться ко мне за помощью я имела в виду другое. Ты можешь делиться со мной, можешь расспрашивать. Но, если что-то нужно менять внутри, это ты должна преодолеть самостоятельно. Тебе следует смириться со своей сущностью, привыкнуть к ней.

– Я не могу это повторить. Лучше исчезну, как Матери! – твердо заявила я.

– Это невозможно. Они исчезли, когда вы были готовы продолжить их миссию. Раньше положенного срока никуда не денешься. Готова ли ты жить с чувством вины за погибающих на материке людей? Готова ли ты наблюдать, как по твоей вине повсюду возникают города-призраки?

Так и быть, я согласилась продолжить исполнять свою миссию. Превозмогая скорбь, растрачивая всю свою энергию, день ото дня оплакивая погибших.

Уже через несколько недель всем моим сестрам довелось почувствовать внутри себя Сирену. Многие возвращались подавленными. Точнее, все, кроме Стил. Странно, но ей нравилась та сила, которой она обладала в момент пения. Стил приходила завороженная, хвалилась количеством жертв. Родители ухмылялись, а я бросала пить чай и возвращалась к скалистому выступу. Невозможно было слышать от сестры, насколько бесцеремонно она распоряжается чужими жизнями. Несмотря на мою замкнутость и необщительность, Алли всегда старался незаметно улизнуть с поляны следом за мной. И, откровенно говоря, если бы не его поддержка я давно лишилась бы рассудка.