Не люби. Моя любовь тебя погубит

III. Вадим

Ухожу с этой проклятой площадки, стараясь не оборачиваться. Эта девчонка, Алиса, чем-то зацепила меня. Я не знаю чем, но есть в ней что-то такое, что заставило меня остановиться, а не пройти мимо, и помочь ей. Только вот зря я с ней познакомился. Она такая маленькая. Наивная. И беззащитная.

Я не знаю, зачем ввязался в эту драку, зачем вступился за нее, но сделанного не изменить. Я это сделал. И сейчас с разбитой рожей иду домой. Незаслуженно пострадал из-за какой-то приезжей девчонки. Раньше такого не было. Я никогда ни за кого не вступался. Не такой я человек.

Но Алиса потрясла меня тем, что мужественно вытерпела все удары этих ублюдков. Сначала эти продажные шкуры избили ее, потом главарь отморозков Морозов бил ее кулаком в живот, пока я не сказал то, чего он хотел. Она смогла удивить меня. И смогла дать повод восхищаться ею.

Когда она касалась платком моего лица, вытирая кровь, я наблюдал за ней. Она чиста. Чиста, как маленький ребенок. У меня сестра такая же. Никакой корысти в ее действиях или глазах.

Идти домой совсем нет желания, но я знаю, что иначе опять лишь поругаюсь с отцом из-за этого. Ему хочется видеть хорошего сына, который вскоре после него самого унаследует семейное дело, семейный бизнес, но мне это не интересно. Зачастую я прогуливаю школу, не интересуюсь отцовским бизнесом, не хожу на всякие встречи вместе с ним. Светская жизнь не для меня. Я хулиган. И мне плевать на желания отца.

Когда мама еще жила с нами, я был более менее послушным и прилежным. Я ходил в школу, ни с кем не дрался, получал хорошие оценки и любил сидеть у отца в кабинете, пока он решает всякие проблемы с бумагами. Но потом она ушла, оставив меня и Веронику на попечение отца и нянек. Она выбрала другую жизнь. Более лучшую, чем эта.

Я долго не понимал, чего же ей не хватало в жизни со мной, Вероникой и отцом. Понял тогда, когда сам это испытал. Ей не хватало свободы.

После ее ухода ни одна нянька не могла справиться со мной. Я будто обезумел. Мне все перестало быть интересным. И я стал жить сам по себе, наплевав на все правила и требования отца.

Я был тем, кем хотел быть, и начал делать то, чего хотел. Мне стало пофигу на запугивания и угрозы отца, потому что он все равно ничего не мог бы сделать мне. Я – его выродок. Родной сын как никак.

– Вадим, это ты? – слышу голос младшей сестры, когда только переступил порог дома. Веронике всего шесть лет, а когда ушла мама, ей было два года. – Вадим!

Девочка тут же запрыгнула на меня, и я крепко обнял ее, прижимая к себе. Она была моим лучом света во всей этой тьме, в которую я погряз. Она ничего обо мне не знает, видит во мне заботливого и любящего брата, но на самом деле я в полном дерьме. Захлебываюсь в нем. Тону. Но она об этом никогда не узнает. Она еще маленькая. Может быть потом как-нибудь…

– Вадим, почему ты пришел так поздно? – тихо спросила меня сестра, положив голову мне на плечо. – Ты же знаешь, что я не ложусь спать без тебя! И почему у тебя болячки?

Она аккуратно коснулась пальчиком моей ссадины на губе, а я скривился от боли, отдергивая лицо.

– Малая, прости! – ответил я, улыбнувшись. – Пошли, ляжем спать.

Я проигнорировал ее вопрос о моих ранах, потому что ей еще рано знать всего, что творится в этой чертовой жизни. Пусть она живет в своем розовом мирке.

– Будем слушать музыку? – тут же оживилась девочка, спрыгивая с моих рук на пол.

– Нет, – засмеялся я и беру ее за руку, направляясь к лестнице. – Я включу музыку, и ты ляжешь спать! Я просто побуду рядом с тобой какое-то время.

– А как же ты? Ты не будешь спать со мной?

– Нет, ты же уже большая девочка!

– Твоему брату еще нужно серьезно поговорить со мной!

Свет в помещении загорелся, ослепляя не привыкших к нему нас. От холодного тона мужчины, стоящего в нескольких шагах от нас в строгом деловом костюме, по моему телу пробежали мурашки, а Ника крепко сжала мою руку.

Мы оба боимся его, но никогда не показываем своего страха. Этот мужчина умеет наводить страх, но лишь лает, а никогда не кусает!

– Ты меня спросил, хочу ли я с тобой разговаривать? – в его тоне бросил я, и пошел с сестрой в ее комнату.

– Ты не сможешь, вечность убегать от разговора! – послышался голос отца за моей спиной, от чего я резко крутанулся на месте, смотря в его холодные голубые глаза.

– Я не убегаю от разговора с тобой! Я просто не хочу с тобой разговаривать!

С этими словами я покрепче ухватился за руку сестры и повел в ее спальню.

– Почему папа так не любит тебя? – спросила Вероника, опуская мою руку и подходя к зеркалу, чтобы привести себя в порядок перед сном. – Почему вы постоянно ругаетесь?

– Все сложно, Ник! Все сложно…

Я тяжело опустился на желтый пуфик, стоящий возле кровати моей сестры. Сколько помню, она никогда не любила розовый, поэтому потребовала у отца комнату желтого цвета. Сначала он не хотел уступать, пытался втолковать ей, что все девочки любят розовый и должны ухаживать за собой, на что Ника отвечала, что она не все и добилась своего.

В отражении я вижу, как мелкая заплетает из своих длинных рыжеватых волос две косички. Она уже настолько привыкла к самостоятельности, что отказалась от всех нянек, которых нанимал для нас отец.

Волосы нам с ней достались от матери, но все же мы с сестрой были разные. Ника больше похожа на отца. У нее такие же большие голубые глаза, прямой нос, высокие скулы, худоба. От мамы ей достались только пухлые губы. Она больше напоминала мне куклу.

– Расскажи мне о маме! – вдруг попросила девочка, ложась в постель.

Меня удивил ее вопрос, но я не подал виду. Видимо, у моей сестры тоже есть от меня секреты. Она скучает по маме и ей не хватает поддержки.

Я достал свой телефон, включил любимую музыкальную группу сестры и лег рядом с ней, обнимая за хрупкое тельце.

– Она безумно красивая, Ника. Свои губы ты унаследовала от нее, но все остальные черты лица на тебе отцовские. Она была заботливой матерью, но ушла от нас, потому что отец лишал ее свободы. Я помню, что она любила возиться с нами. Целовала меня в лоб перед сном, рассказывала сказки, пела песни…

– Может, ты споешь мне что-нибудь из тех песен, которые она пела тебе? – перебила меня Ника.

– Ты же знаешь, что я не умею петь! – возразил я.

– Умеешь. Я помню, что три года назад ты состоял в какой-то группе, где был вокалистом. На самом деле отец всегда гордился тобой. Твоими достижениями в спорте, твоим голосом. Я не знаю, что сейчас происходит в твоей жизни, но я не слепая, Вадим!

Ответить мне было нечего. Она права. Раньше мы не так собачились с отцом. Но это было лишь до тех пор, пока я не связался с бандой…

Я выключил музыку, играющую на телефоне. И я запел. Запел одну из тех песен, которая так полюбилась мне в детстве.

Голос немного хрипел от непривычки и сигарет, которые стали неотъемлемой частью меня, но я все равно тихо пел. Вероника слушала меня, затаив дыхание, но в итоге сон сморил ее, и она уснула, прижавшись ко мне своим маленьким телом.

Прекратив петь, я взял большого мишку, которого сам когда-то ей подарил, аккуратно встал с кровати и положил на свое место медведя. Сестра недовольно зашевелилась, что-то пробормотала, но все-таки не проснулась.

Я вышел из комнаты, тихо прикрыв дверь, и пошел к себе в спальню. Безумно уставший, я лишь хотел упасть на кровать и уснуть крепким сном, но на моей кровати меня ждал отец.

– Мы так и не поговорили, – заметил он, поднимаясь с моей кровати.

– Нам не о чем разговаривать! – бросил я, взял полотенце в руки и пошел в душ. Отец направился следом за мной.

– Мне надоело терпеть твое отвратительное поведение! – угрожающе говорит он, наблюдая за тем, как я медленно снимаю с себя одежду и залажу в душ. – Ты уходишь из дома, когда хочешь, приходишь в любое время, куришь, даже не стесняясь, а сегодня еще и избитый пришел!

Я включил воду, настроив на прохладную волну, и нехотя слушал отца. Отвечать что-либо на его слова не стал, поэтому он продолжил дальше. Неужели он сам не понимает, что разговаривает со стенкой?

– Скоро начнется школа, одиннадцатый класс, и тебе, черт возьми, сдавать экзамены! Чем ты думаешь вообще? О чем думаешь?

– Бать, тебя вообще не касаются мои дела! Я же в твои не лезу! – не выдержал я, смывая мыло с тела.

– Ты мой сын! – повысил на меня он голос.

– Дальше что?

– Я – уважаемый человек в этом городе. Ты просто позоришь мое и свое имя!

– Мне плевать!

Я вышел из душевой кабины, обтерся полотенцем и нацепил сменные чистые вещи. Отец стоял на проходе, и вид у него был тот еще. Такой грозный взгляд, руки скрещены на груди, челюсть напряжена. Он думает, меня это напугает или что?

– Ты заставляешь меня начинать крайние меры, – предупредил он холодно.

– И что? Что ты сделаешь? Сдашь меня куда-нибудь? Или, может быть, грохнешь?

От последней фразы отец вздрогнул, явно вспоминая ту ужасную ночь, когда он очень сильно облажался. Его могли бы посадить на несколько десятков лет за изнасилование и убийство, а потом еще и сокрытие трупа, но хорошая взятка помогла ему избежать срока. Он серьезно струсил тогда и даже понятия не имел, что я все видел

Но сейчас правда всплыла. Он знает, что я все знаю и все видел. Если я сейчас пойду в ментовку и подниму то дело, то отцу не поздоровится. Но я этого не сделаю. Но не из-за отца. Мне его совсем не жалко, и я считаю, что он заслуживает гнить на зоне. Я делаю это ради младшей сестры. Ради Вероники.

– Вадим, пожалуйста, не выводи меня из себя…

– Да пошел ты!

Я толкнул его плечом и вылетел из ванной, хватая по дороге кожанку и ключи от мотоцикла.

Выбежал из дома, вывез из гаража свои мотоцикл и рванул на самый грязный район этого городишка.

Мой отец только строил из себя ангела, на самом деле на нем столько грехов, что он никогда не отмоется. Его место в Аду, а не рядом со мной и Вероникой. Он говорит, что я позорю его имя, но он его сам запятнал всего несколько лет назад, когда пришел домой пьяный с какого-то корпоратива и начал домогаться нашей няньки. Она не хотела ему давать, но в итоге он изнасиловал ее, а после, в самом разгаре интима, задушил. Труп он спрятал, но девушку искали и нашли. Все улики показывали на отца, но он откупился. После этого он перестал быть отцом для меня.

Вот вижу знакомое темное заброшенное здание, где обычно мы все и собираемся. Сюда мало кто заходит, потому что все боятся каких-то призраков, которых тут и в помине не было. Просто люди любят выдумывать сказки.

Прямо возле входа тусуются несколько ребят, которые уже явно успели покурить какую-нибудь травку или дурь. Они под кайфом.

– Оо, Вадим! Братан, давай, подваливай! Там как раз несколько косячков для тебя осталось!

Я снял шлем, слез с байка и оставил его стоять прямо возле входа. Подойдя к ребятам, я пожал руки пацанам, кивнул обгашенным курицам и пошел в само здание, в самую гущу событий.

– Зимин! – радостно всплеснул руками главарь этой банды, приятельски обнимая меня. – А мы уж думали, что сегодня не увидим тебя!

– Да я там, в передрягу попал, ничего страшного! – ухмыльнулся я, смотря на три заманчивые белые дорожки. – А что-нибудь получше косяков имеется?

Глаза Ромы блеснули в темноте, и я отчетливо вижу, как его рука потянулась к карману куртки. Медленно он вытащил шприц и как-то странно посмотрел на меня.

– Ты никогда раньше даже не думал о таком, – тихо сказал он, будто хотел отговорить меня, но мои глаза не отрывались от этого шприца.

– Время идет. Все мы растем и развиваемся… – я усмехнулся и потянулся рукой к дозе, но Рома спрятал ее обратно в куртку.

– Я не знаю, что у тебя сегодня такого случилось, и из-за чего ты с кем-то почесался яйцами, но садить на иглу я тебя не буду. Ты хороший пацан, поэтому расслабляйся лучше феном или косяками. Любая дурь, но не игла.

Я хмыкнул, но не стал спорить. Если Рома сказал, то он сделает и от своего слова не отступится.

Упал на старый пыльный диван и ко мне сразу подошла одна из местных шлюх. Вообще она из приличной семьи, отличница, но здесь она другая. Она перепробовала многие виды наркотиков, она переспала с каждым из нашей компании, включая меня и Рому, она взяла от жизни все, что только можно, поэтому ей просто стало скучно жить.

Я не представляю, как можно перепробовать за семнадцать лет все, что только можно и устать от жизни. Это просто какой-то бред. Но нет, живое доказательство этого сейчас сидит у меня на коленях и нежно ласкает мою шею мягкими поцелуями.

– Подожди секундочку, милая! – улыбнулся я ей, коротко поцеловав в пухлые губки.

Она слезла с моих колен, я приблизился к столику с косяков и втянул в себя все три дорожки. После этого уже началось мое веселье. И милая Полина помогла мне полностью расслабиться после этого трудного дня, который принес мне только одни неприятности.

Все было как всегда. Это и была моя привычная жизнь, после ухода мамы из моей жизни. Я был плохим мальчиком, жил среди наркотиков, убийств и всего прочего, но зато на мне не висело никаких обязанностей. Я погряз в такой грязной жизни по самые уши, но даже не пытался выбраться. Зачем? Для кого? Ради сестренки? Она еще маленькая, а, когда вырастет, все уже тысячу раз изменится.

– Может уединимся где-нибудь? – предлагает мне Полина, проводя длинным ноготком по моей груди, торсу и прямо к брюкам.

– Тебя устроит секс в подвале, рядом с грудой мусора и крысами? – ухмыльнулся я, играя бровями.

– Ох, Вадим, мне плевать где, как! Если хочешь, то можешь взять меня прямо здесь, на глазах у всей банды и Ромы…

Видите? А ведь на людях это самый огромный пример для подражания. Узнай о ней то, что знаю я, люди бы просто не поверили. Это же два абсолютно разных человека. Но факт остается фактом.

Полина, которую знаю я, – это конченая наркоманка, дающая всем подряд и так еще сучка. А Полина, которую знают ее родители и друзья, – скромная отличница в школе, которая приносит медали не только за свои мозги, но и спортивные достижения.

Я начал покрывать ее шею и грудь поцелуями, но Полина остановила меня.

– Я еще слишком трезвая, чтобы быть хорошей!

Пошлая ухмылка появилась на моем лице, когда я увидел, как Поля опустошает рюмку за рюмкой алкоголя.

– А вот теперь я, пожалуй, готова!

Она села ко мне на колени, и мы продолжили начатое, постепенно перейдя в тот подвал, о котором я совсем недавно говорил ей.

IV. Незваный гость

Мама убежала на свою новую работу с самого утра – я слышала, как хлопнула входная дверь. Но вставать, пока что, не собиралась.

В кровати я лежала долго. Час, а может быть и два, наверное. Пялилась в потолок и думала о том, что произошло со мной ночью. И этот поцелуй… Я только сейчас поняла, что этот парень поцеловал меня. Стоит ли говорить, что это был мой первый поцелуй или все и так ясно? Только не понятно зачем он это сделал…

Нехотя встаю с кровати и бросаю взгляд на свою отражение в зеркале. Хуже ничего быть не может того, что я увидела. Вроде и девочки, а избили так, будто я с парнями дралась. Это просто что-то с чем-то. Одним словом: ужас!

Вчера, после того как я пришла домой, я даже не обратила внимания на то, что все мое лицо было в ссадинах, царапинах и даже с фингалом под глазом. Но сегодня плюсом ко всему стал отек. Все мое лицо опухло и стало будто больше в размерах.

Робко приподнимаю майку своей пижамы, оголяя живот. В некоторых местах багровые пятна и синяки. На ногах тоже большое количество синяков.

Вот что значит, погуляла Алиса вечерком. Думаю теперь я до самых школьных будней буду дома сидеть и на люди не показываться. Даже сомневаюсь что тональный крем и большое количество макияжа здесь мне хоть чем-то помогут.

А ведь даже мама не видела в каком состоянии находится мое тело, потому что вчера вечером я быстренько проскочила к себе в комнату, а сегодня она с утра убежала на работу. В общем, разборки с мамой мне еще предстоят и это самое ужасное, что может быть.

Дело в том, что моя мама не просто по ахает, по охает, а начнет разбираться. Когда она увидит мое лицо, то сразу начнет выпытывать время, когда меня избивали, людей, которых успела увидеть или смогла вскользь услышать их имена, заставит идти снимать побои, и обязательно она пойдет и заставит меня написать заявление в полицию. Ясное дело, что она заботится обо мне, но это слишком. Так было в начальных классах, в средней школе, и в старшей школе, увы, это продолжается. Ах да, плюсом ко всему вышеперечисленному добавится домашний арест и никаких прогулок по ночам!

С глубоким вздохом иду в ванную, умываюсь и возвращаюсь обратно в комнату. Беру в руки косметичку и пытаюсь хоть как-то скрыть следы побоев. Но не успеваю я даже открыть тюбик с тональным кремом, как меня прерывает звонок в дверь.

Меня это жутко напугало, ведь мама на работе и вернуться до вечера точно не должна, а больше в этом городе к нам домой никто прийти не мог.

– Спокойствие, – говорю сама себе, убирая тональник обратно в косметичку. – Может это просто соседям соль понадобилась.

Убедив в этом саму себя, я вышла из комнаты, пересекла зал и остановилась перед дверью. Снова по квартире прозвенел звонок, отчего я поспешно посмотрела в глазок и увидела… пустой коридор!

– Малышня балуется! Вот я им покажу, когда поймаю! – бормочу себе под нос и отрываю дверь, делая шаг из квартиры в подъезд.

– О, куколка! – услышала я знакомый голос где-то слева. – Наконец-то я тебя нашел!

Мгновенно поворачиваю голову на голос и вижу вчерашнего парня, который вчера спас меня от местных хулиганов. Кажется, его зовут Вадим? Точно, Вадим Зимин!

– Как ты узнал где я живу? – спросила я, прекрасно помня, что не называла ему своего адреса.

Парень стоит, облокотившись о стену подъезда, и по нему видно, что он явно не в здравом уме.

– Я и не узнавал, а просто надеялся на везение. Зашел в первый подъезд и звонил во все двери, пока все-таки не нашел тебя!

– А зачем ты меня искал? – насторожилась я.

– Не знаю… Просто захотел! – сказал он, отрываясь от стены и выпрямляясь. Только как-то не особо у него выходит стоять прямо, потому что его то и дело бросало в разные стороны.

Я не смогла смотреть на его попытки ровно стоять на ногах, поэтому вздохнула, обвила его талию руками и помогла зайти в квартиру, захлопывая за нами дверь.

Он скинул обувь с ног и, опираясь на меня, дошел до дивана, на который вскоре тяжело опустился.

– Ты пьян? – задала я, интересующий меня вопрос.

– Пьян! – кивнул он, подтверждая мои слова.

– Но зачем ты пил?

– Не знаю. Мне просто захотелось расслабиться.

Вздохнув, я плюхнулась рядом с ним, просто не зная что сказать. Он так неожиданно появился в моей жизни, сказал, что не может быть мне другом, поцеловал, убежал, а сейчас пьяный приперся ко мне в квартиру. Это можно считать нормальным? Думаю, нет. Хотя черт знает как принято в этом городе.

Почувствовав на себе его пристальный взгляд, я повернула голову и встретилась с карими глазами, который так внимательно меня изучали.

– Хорошенько же эти придурки тебя потрепали… – заметил он, протянув руку и коснувшись ссадину на моей скуле. Больно. Но я молча терпела, как и всегда. – Проучить бы их хорошенько!

– Нет, не надо! – я перехватила его ладонь, смотря прямо в глаза. – Ты этим ничего не изменишь! Только хуже все сделаешь и сам ещё больше пострадаешь…

– Ты думаешь, я боюсь пострадать? Я редко делаю хорошие дела, но эти недоумки просто…

Он замолчал и отвёл взгляд в сторону, рассматривая откуда-то взявшиеся фотографии на стене. Видимо, мама успела все развешать, когда я ушла вчера гулять.

– Это ты на фотографии? – спросил он, переводя тему. Вадим кивнул в сторону моего выпускного в девятом классе, где я стояла с фиолетовым аттестатом и в красном платье в пол. В тот день мама плакала и постоянно причитала, что отец был бы очень горд мною.

– Просто что? – спросила я, возвращаясь к прежней теме и не отвечая на заданный мне вопрос.

– Что? – не понял он, а меня это уже начало раздражать. Не люблю пьяных людей.

– Ты говорил, что эти недоумки просто… Просто что?

– Они не имеют права касаться тебя. Не имеют права оставлять хоть какие-то свои метки на твоём теле! – шепотом сказал он и освободил свою руку из моей, снова касаясь той ссадины на моем лице. А я и не заметила, что продолжала держать его за руку.

– Мне больно… – так же шепотом сказала я, не в силах отвести свой взгляд от его лица.

– Прости.

Он отдернул руку и откинулся на спинку дивана. Будто очнувшись, я тоже отвернулась от него и уставилась на одну из фотографий, где была с отцом.

В этот день мы ходили в парк аттракционов, где катались на всяких каруселях и ели сладкую вату. Мама сфотографировала нас в тот момент, когда мы с папой делали друг другу усы и бороды.

Встав с дивана, я подошла к этой фотографии и сняла ее со стены, кончиками пальцев касаясь изображения отца. В носу защипало, и я почувствовала, как глаза стали гореть. Да, я терпела боль, когда меня избивали и не проронила и слезинки, а стоило только подумать о чем-то грустном и слезы появились на глазах.

Услышала сзади шорох, а после почувствовала большие ладони на своей талии.

– Твой отец? – спросил он, и я кивнула, не в силах выдавить хоть слово. – Что с ним? – Я молчала, поэтому он догадался сам.

Почувствовала, как сильные руки крепче обнимают меня.

– Не плачь, – успокаивающе шепнул парень, но слезы лишь фонтаном брызнули из глаз. Так всегда, хочешь успокоить человека, но он начинает лишь жалеть себя и плачет только сильнее, чем до этого. – Сильные девочки не плачут…

Я резко повернулась, из-за чего уткнулась к нему в шею, но быстро отстранилась и, посмотрев в глаза, кивнула. Он прав. Сильные девочки не плачут. Я сильная. И я со всем справлюсь. Пусть одна, но справлюсь.

– Вот и умница! – Вадим улыбнулся, и я улыбнулась ему в ответ слабой улыбкой.

Вывернувшись из-под его горячих рук, я еще раз едва коснулась изображения отца и повешала фотографию на ее место.

– Знаешь, – вдруг сказал Вадим, задумчиво разглядывая все те фотографии, которые постаралась развесить моя мама. – Я тоже живу в неполноценной семье. Мать ушла от нас, бросив на попечение отца…

– Нас? – переспросила я, почему-то зацепившись за это слово.

– У меня есть младшая сестра. Ей шесть и она в этом году пойдет только в свой первый класс, у нас в школе.

– Видимо, ваша мама просто была не готова к семейной жизни, – предположила я, видя, с каким отвращением он говорит о ней.

– Мне уже плевать, если честно! – он улыбнулся мне так широко, и я поняла, что он лжет. Ему не плевать. Но я решила не заострять на этом внимание. – Кстати, а в какой школе ты будешь учиться и в какой класс идешь?

– По тебе и не скажешь, что ты пьян! – фыркнула я, обратив внимание на данный факт. Ведь это правда выглядит удивительным. От него не пахнет алкоголем, да и он не ведет себя, как пьяный человек. Отвечает здраво, и на ногах уже держится очень хорошо. Странно это.

– Я быстро отхожу от алкоголя. Так ты ответишь на мой вопрос?

– Я не знаю пока что в какой школе буду учиться, но пойду в одинадцатый.

– Надеюсь, что мы будем не в одной школе… – пробормотал парень, но я решила сделать вид, что не услышала, хотя на самом деле было даже немного обидно.

– Знаешь, я, наверное, схожу, переоденусь, приведу себя в порядок, и приду к тебе. Можешь пока что по хозяйничать на кухне, если голоден.

Не дожидаясь его ответа, я быстро ретировалась к себе в комнату, захлопнув дверь и облокотившись о нее спиной. Этот парень сбивает меня с толку. Зачем он сегодня пришел ко мне в квартиру, зачем искал меня? Мне никогда раньше не нравились мальчики, но сейчас что-то приятное появляется внутри, когда он рядом со мной…

Тряхнула головой, пытаясь выбросить все мысли из головы, и подошла к зеркалу. Взяла в руки расческу, расчесалась и заплела обычные две косички. После этого переоделась в более приличную одежду, которая состояла из бордовых шорт и черной майки, а потом уже занялась своим лицом.

Как я и предполагала, скрыть все эти ссадины было трудно, но хорошенько постаравшись, я все же смогла хоть немного замазать это все.

– Эй, ты там еще ничего мне не поджег? – смеясь, крикнула я, выходя из спальни.

Но мне никто не ответил. В квартире было тихо и словно… пусто.

Кухня была и правда пуста. Вадим ушел. Просто тихо слинял из моей квартиры, даже не попрощавшись.

На дверце холодильника я увидела прикрепленный магнитиком листок.

«Алиса, мы не друзья. Просто не можем ими быть. Ты многого обо мне не знаешь, и я надеюсь, что никогда не узнаешь. Забудь меня. Выброси из своей головы. Мы не друзья!»

Глаза опять стали дико гореть и защипало в носу.

Сильные девочки не плачут…

Я крепко зажмурилась, досчитала до десяти и просто решила не думать об этом Зимине.

Скомкала в руке чертову записку и выбросила ее в мусорное ведро.

Услышав протяжное мяуканье своего кота где-то внизу, я с любопытством глянула на него, потом на часы, которые показывали два часа дня, и вспомнила, что еще не кормила бедного Ваську.

Сама-то я могу в любое время взять и приготовить себе что-нибудь, но это животное же не сможет взять сковородку, достать из холодильника яйца и, орудуя лопаткой, готовить себе завтрак в виде яичницы.

Представив такую картину, я хихикнула и достала коту его вискас. Ничего другого он есть не хотел, поэтому мы постоянно покупали только эту еду. И именно из-за вискаса, он стал безумно толстым.

Покормив кота, я, так ничего и не поев, пошла к себе в комнату и взяла в руки скрипку. Отчетливо помню, будто это было вчера, как семь лет назад я в каком-то переходе увидела бомжа, играющего на этом прекрасном инструменте. Играл он очень умело, будто занимался этим много-много лет, но мелодия, которую издавал сей прекрасный предмет, просто заманила меня в свой плен, в котором я живу и до сих пор.

Мужчине я тогда вытряхнула все деньги, которые давали мне родители на обед в школу. Я считала, что он их заслужил, поэтому не жалела ни одной копейки.

В этот же день я прибежала домой и рассказала обо всем папе. Я просто трещала о том, какие прекрасные звуки издает скрипка, как хорошо играет на ней бродяга в переходе, а папа вдруг предложил мне самой попробовать себя в музыке. Даже не переговорив с мамой, он отвел меня в музыкальную школу на следующий день, и, когда после одного занятия учительница сказала, что у меня есть нужные качества для изучения скрипки, папа купил мне этот инструмент.

Я бросила танцы и полностью отдалась игре на скрипке. Когда маме позвонили из моей танцевальной школы и сказали, что ее дочь пропускает занятия, мама была в бешенстве. Она была против моей игры на скрипке и отела, чтобы я занималась танцами. Помню, что родители сильно поругались из-за этого тогда, но отец настоял, чтобы я ни за что не бросала скрипку и играла.

С тех пор скрипка стала неотъемлимой частью меня, и я ни разу не пожалела о том, что стала играть на ней.

Сегодня же я опять играла на скрипке. Я играла любимую папину мелодию и вспоминала, как папа хвалил меня. Изо всех сил сдерживала слезы от воспоминаний, но вновь и вновь играла эту мелодию.

Прошел час, два, три, может даже больше, но за окном уже немного стемнело, что сообщило мне о скорой ночи.

Решив, что сегодня я ничего уже не успею приготовить, я заказала по интернету доставку пиццы. И слишком поздно спохватилась о том, что сегодня мне нужно было к матери в офис, на какую-то встречу.

Только вот идти уже туда точно нет смысла, поэтому я продолжила игру на скрипке, дожидаясь маму.

Время опять пролетело слишком незаметно для меня и оторвал меня от скрипки коротки стук в дверь.

Мамина голова мгновенно показалась из-за двери, а после появилась она вся, держа в руках коробку пиццы.

– Бедный парень, сколько бы он ещё ждал, когда ты открыла бы ему дверь и забрала доставленную пиццу, если бы не появилась я? – улыбнулась она, кладя коробку на мой рабочий стол, а сама присела рядом на кровати.

Мне захотелось биться головой о стену от того, какая же я безответственная.

– Опять играешь? – грустно спросила мама, проводя ладонью по инструменту. – Он любил, когда ты играла…

– Знаю.

Мама вздохнула и вышла из комнаты, оставляя меня один на один с мыслями. Но я больше не могу находиться одна, поэтому взяла пиццу и выскочила из комнаты к матери. Остаток вечера мы провели за просмотром какого-то фильма и поеданием Пепперони.

Спать я легла опять поздно, но, как назло, в голове опять появился Вадим. Мне безумно хочется подружиться с ним, несмотря на его желание, чтобы я выбросила его из головы. Я хочу стать его другом, хочу, чтобы он доверял мне. Хочу знать о нем все. Но, возможно, я больше его и не увижу.

Город огромен, а вероятность встретиться с ним ничтожно мала. Я же ничего не знаю о нем, кроме того, что его зовут Вадим Зимин, его бросила мать и у него есть младшая сестра, которой шесть лет и которая в этом году пойдет в первый класс.

Сон сморил меня где-то под утро, а до этого я так и лежала, смотря в потолок и размышляя об этом странном парне, который так внезапно появился в моей жизни.