Последняя клятва

Глава седьмая

Бри не помнила, как добралась до дома брата. Ее мозг был занят разговором с Мэттом. Но внезапно «Хонда» начала подскакивать на грунтовой дороге, что вела к перестроенному амбару, в котором Адам поселился сразу после окончания средней школы. Брат был одним из умнейших людей, знакомых Бри, но он обладал слишком незаурядным интеллектом и презирал школьную муштру. А его выпускной явился одним из тех немногих семейных событий, которые вынудили Бри приехать в Грейс-Холлоу.

Амбар высился посередине большого, заснеженного луга. Древний «Форд-Бронко» Адама стоял перед входом. Слава Богу, подъездная дорога к дому оказалась без рытвин, и Бри мысленно поблагодарила Господа за то, что ее автомобиль не завяз. Припарковавшись, она вылезла на холод. Увы, вокруг не было деревьев, способных послужить защитой и замедлить ветер, и он вольготно надувал белую крошку на голый участок. На пару секунд Бри повернула лицо навстречу новому порыву – в надежде на то, что под его леденящим дуновением занемеет не только ее кожа, но и чувства.

Что же ей сказать детям? Как они справляются со своим горем? Удастся ли ей подобрать верные слова, поддержать их, если она даже с собственными эмоциями совладать не в силах?

Передняя дверь открылась, и на пороге замерла высокая, долговязая фигура. Поначалу Бри подумала, что это брат. Но человек переступил порог, и на его лицо упал свет. Это был ее пятнадцатилетний племянник Люк; с их встречи в августе он заметно подрос! И стал походить скорее на мужчину, чем на мальчика.

Увы… Возможно, телом Люк и возмужал, но глаза у него были как у потерянного ребенка. Ни о чем больше не думая, Бри кинулась к племяннику. Обхватившие Люка руки ощутили, как содрогается его тело.

– Кто это? – спросил тоненький голосок.

Люк уже обогнал ростом Бри, и чтобы увидеть племянницу, ей пришлось сдвинуть в бок голову. Глаза Кайлы были красными и опухшими, лицо бледным и покрытым пятнами. Вытянув одну руку, Бри обняла и девочку, укрывая от ветра. И они все втроем застыли на пороге.

Когда Бри, наконец, отстранилась, ее лицо было мокрым. Вытерев щеки, она оглядела ребят. Физически они выглядели хорошо. Лишь глаза выдавали непоправимое. Бри увидела в них отражение своей собственной боли, неизбывную тоску, неизлечимую временем.

– А где дядя Адам? – спросила Бри.

– В своей студии, – ткнул пальцем через плечо Люк.

Бри завела ребят в дом. Снег уже успел запорошить порог. Бри смахнула его ботинком наружу и закрыла дверь. Жилище Адама представляло собой одну просторную комнату. В углу стояла большая двуспальная кровать, а по другую сторону располагались кухня, диван и телевизор. Студию от обитаемой зоны отделяла неполная перегородка.

Повсюду были разбросаны коробки из-под пиццы, одежда и художественные принадлежности. Оценив беспорядок, Бри присвоила ему 4-ю категорию. А это означало, что Адам находился на заключительном этапе создания своей очередной картины. И еще день или два мусору суждено было падать на пол. Более того, Бри знала: когда Адам закончит писать картину, он с неделю ничего не будет делать. Только есть и спать. И лишь потом примется разгребать хаос, чтобы через некоторое время снова повергнуть в него свое жилище.

Бросив пальто на спинку дивана и приблизившись к студии, Бри заглянула за перегородку. Сквозь венецианское окно свет сочился на огромное полотно. На него, прищурившись, смотрел Адам. Ему было двадцать восемь, но лицо оставалось худым и не тронутым ни единой морщинкой. Он вполне мог сойти за студента колледжа, пока ты не заглядывал ему в глаза – глаза человека со старой душой.

Адам был в рваных джинсах и заляпанной толстовке времен его учебы в Университете Пенсильвании. Волосы по плечи пестрели брызгами серой краски. Такой же краской была залита и его кисть, которой он наносил широкие, экспрессивные мазки на полотно величиной с доску в школьном классе. Бри изучила картину. Это была абстракция, но Бри углядела в ней трансформацию. На заднем плане яростно вихрились жирные синие и агрессивные красные полосы, зигзаги и кривые. Но покрывал их серый верхний слой. Это была ярость и печаль, многослойная боль. Даже без вопросов брату Бри осознала: прошлой ночью, после того как Адам узнал о смерти Эрин, серый цвет взял верх над всеми остальными красками. Впрочем, и нижележащие слои не выражали счастья. Картины Адама никогда им не светились. Бри всегда казалось, что на его полотнах детонировали ужасные, тяжелые и мучительные эмоции. Возможно, так Адам транслировал на холст своих демонов?

Он был младенцем, когда не стало их родителей. И помнить ничего не мог.

Не должен был…

Но, черт возьми, тьма была его частью! Неотъемлемой и настолько тяжелой, что Бри порою удивлялась, как Адам выносил такое бремя.

А доведись ей давать название именно этой картине, Бри нарекла бы ее «Все оттенки скорби».

– Твоя толстовка старше Люка, – произнесла она вслух.

Несколько секунд Адам не откликался, а потом повернул к ней лицо. В его глазах отражались те же эмоции, что и в картине. Для Таггертов трагизм был семейной чертой, передававшейся по наследству из поколения в поколение. Наряду с каштановыми волосами и карими глазами.

– Бри! – Адам порывисто пересек разделявшие их пару метров, и крепко обнял сестру. А потом отступил на расстояние вытянутой руки и нахмурился: – Я испачкал твою одежду.

Бри опустила глаза: серые кляксы запятнали свитер. Как будто таким способом Адам пытался передать ей свое настроение.

– Плевать…

Бри кинула взгляд через плечо брата. Дети вернулись на диван, на котором они, наверное, сидели и до ее приезда. Кайла смотрела телевизор, Люк копался в своем телефоне.

Бри перевела взгляд на Адама. Весь подоконник был заставлен банками «Ред Булл».

– Дети что-нибудь ели?

Адам моргнул и на несколько секунд повернулся к окну – словно только сейчас осознал, что утро давно перестало быть ранним.

– Мы позавтракали, – проведя рукой по голове, Адам смахнул волосы с глаз. – Если ты голодна, в холодильнике есть недоеденная пицца…

И взгляд брата (вместе с его вниманием) снова переключился на картину.

Бри погладила его по руке. Адам выглядел осунувшимся, но он и прежде всегда худел, когда писал.

– Тебе тоже надо поесть.

– Ладно, – рассеянно отозвался Адам.

Бри засомневалась, что брат запомнил ее слова. Он ел и пил только, когда этого было не избежать. Покинув студию, Бри прошла в кухню. На рабочем столе громоздились другие банки «Ред Булла», три пустые коробки из-под пиццы и пачка «Чириоуз». Молоко прокисло, но – чудо из чудес! – Бри обнаружила в холодильнике яйца и еще непросроченный сыр. Приготовив яичницу-болтунью, она подала тарелку Адаму. Тот присел на подоконник, пообещав все съесть. А Бри достала мусорный пакет, очистила стол и расставила тарелки для детей на барной стойке для завтраков.

Что же ей им сказать?

К Кайле аппетит, похоже, пока не вернулся; она молча ковырялась в тарелке. Зато Люк опустошил свою всего за пару минут. Ополоснув ее водой, он так же быстро опорожнил свою кружку.

– Когда мы сможем поехать домой?

– Надеюсь, уже сегодня, только попозже, – потянувшись, Бри сжала руки ребят. – Я не знаю, что делать и как себя с вами держать, но поверьте мне: я здесь ради вас.

Кайла заревела. Бри обошла стойку для завтраков и обняла девочку.

– Я хочу маму, – всхлипнула Кайла.

– Понимаю, – Бри прижалась головой к головке племянницы.

Та подняла к ней заплаканное личико.

– Почему это случилось?

– Не знаю, но постараюсь выяснить, – пообещала Бри.

– Ночью помощники шерифа сказали, что это сделал Джастин, – слова Люка прозвучали натянуто.

– Они именно так тебе сказали? – осердилась на полицейских Бри.

– Нет, – помотал головою Люк, – я подслушал их разговор.

– Пока никому неизвестно, что произошло на самом деле, – сказала Бри. Мэтт оказался прав насчет Тодда Харви и его предвзятой версии.

– Но мама находилась в доме Джастина, и он пропал, – на лице Люка задергался мускул; парень явно из последних сил сдерживал чувства.

– А что еще говорили люди шерифа? – поинтересовалась Бри.

– Только это, – пожал плечами Люк. – Но я хочу знать больше.

И Бри захотелось сказать пару ласковых людям, посмевших обсуждать убийство матери в пределах слышимости ее детей.

– Джастин пропал, – повторила Бри, скорее, в напоминание себе, нежели ребятам. – И, пока он не найдется, мы не узнаем в точности, что там произошло.

Лицо Люка скривили прорвавшиеся наружу эмоции:

– Но ты расскажешь мне правду?

– Обязательно, – заверила Бри. Люк стал почти взрослым. Ей не следовало обращаться с ним, как с ребенком.

Бри подумала о Джастине: насколько вероятно то, что именно он убил Эрин? Ее собственный отец был хамелеоном, дружелюбным и миролюбивым при посторонних и тираном для своей семьи. Возможно, Джастин обладал такой же способностью создавать о себе приятное впечатление в глазах незнакомых людей. Но, если так, то дети должны были заметить его двуличие. Вряд ли он сумел бы утаить свою истинную натуру от людей, проживших с ним четыре года.

– Вам нравилось жить вместе с Джастином? – поинтересовалась Бри у ребят.

Кайла кивнула.

Люк пожал плечами:

– Нормально.

– Я не хотела, чтобы он уходил, – просопела Кайла. – Он был добрым. Я скучаю по нему.

Бри их отчим казался уравновешенным человеком, которого не так-то легко вывести из себя. Эрин заставила его съехать, но неохотно. Просто посчитала, что иного выхода нет.

– А вы когда-нибудь видели, чтобы он грубо обращался с мамой?

– Нет, – сказал Люк.

– Они ссорились? – спросила Бри.

– Иногда, – Люк заигрался с вилкой. – Но обычно мама кричала на Джастина, а он оправдывался и просил прощения. Он страдал из-за наркотиков. Даже злился на себя. И хотел остановиться. Только не мог.

– Наркотики меняют человека, – заметила Бри.

Люк помолчал, обдумывая ответ:

– Джастин был для мамы головной болью, и, случалось, порядком мне досаждал. Но он никогда не проявлял к нам жестокости, ничего такого.

Эрин рассказывала Бри, как старался Джастин стать ее детям хорошим отчимом. И порой даже чрезмерно усердствовал в этом своем устремлении, а Люк не выносил никакого давления. Он сдул волосы с глаз, и Бри заметила в них внутренний конфликт. Похоже, подросток создавал Джастину немало проблем и теперь явно об этом сожалел.

– Вы его не боялись?

Ребята дружно замотали головами.

У детей хорошее чутье. Сама Бри ребенком боялась своего отца до ужаса. Возможно, Мэтт был прав и в отношении Джастина. И он действительно был невиновен, а Бри просто не могла отделить свое прошлое от настоящего. Она тоже была настроена предвзято, как и заместитель шерифа.

Размышления прервал завибрировавший мобильник. Стоило Бри взглянуть на экран, как ее сердце тут же зашлось. Звонили из отдела судмедэкспертизы.

Бри натянула на лицо безразличное выражение:

– Извините, ребята, мне нужно ответить на этот звонок.

Растягивая «Слушаю», она поспешила выйти из дома и прикрыть за собой дверь.

К счастью, помощник медэксперта и не рассчитывал на то, что ей захочется поддерживать разговор. Он просто оповестил Бри, что вскрытие закончено, и она может увидеть тело сестры. Бри нажала «Отбой». Нервы почти сдали. Что же ей делать? Поехать одной или взять с собой Мэтта? При мысли о поездке без провожатого к ее горлу подступила тошнота. Бри не являлась слабой неженкой. Но и роботом она тоже не была. Вид мертвого тела сестры мог окончательно подорвать ее и без того шаткое душевное равновесие. И руки Бри уже тряслись, когда она набивала смс-ку Мэтту.

Тот ответил через несколько секунд: «Заеду за вами в 10».

Бри, хоть и мерзла, выскочив из дома без пальто, но заходить обратно не спешила. Она опять не знала, что сказать детям. Обманывать их не хотелось, но и такие подробности ребятам знать не следовало.

Снова натянув на лицо бесстрастную маску, она решительно переступила порог:

– Мне нужно уехать, возникли кое-какие дела.

– Но ты же только приехала, – запротестовала Кайла; губки девочки задрожали.

– Знаю, мне очень жаль, – обняла племянницу Бри.

– Я хочу вернуться домой, – хмуро покосился на студию Люк. Адам так и не вышел из нее.

– Я тоже, – поддержала брата Кайла.

– Давайте сделаем так: я разберусь со своим делами и сразу же заберу вас домой. А пока побудьте, пожалуйста, с дядей Адамом. Еще немного. Договорились?

Ребята кивнули, но на лицах обоих проступило разочарование.

– Люк, ты помнишь друга Джастина, Мэтта Флинна? – спросила Бри.

– Да, – ответил парень.

– Мне нужно переговорить с дядей Адамом. Если Мэтт позвонит в дверь, ты его впустишь?

– Конечно, – кивнул Люк и уткнулся в свой мобильник.

Телешоу, которое смотрела Кайла, прервал новостной репортаж. Бри увидела фотографию сестры и Джастина. Под ней бежала строка: «Отчужденный муж разыскивается за убийство жены». Кайла уставилась на экран; глаза девочки широко распахнулись от ужаса.

– У семейства Таггертов длинная и трагическая история, полная жестокости и крови, – начал журналист.

Поспешно схватив со стола пульт, Бри нажала кнопку «Телегид». Новостной репортаж сменила сетка каналов. Бри бросила пульт Люку:

– Можешь включить какой-нибудь детский канал?

– Конечно, – заверил Люк, но боль в глазах мальчика без слов сказала Бри, что и его психике нанесен серьезный удар.

Бри прошла в студию брата – сообщить ему о том, что отъедет на некоторое время.

Тот разглядывал картину.

– Адам! – позвала его Бри.

– Да, – ответил он, не отводя взгляда от своего творения.

– Посмотри на меня.

– Что? – наконец, перевел на нее взгляд Адам.

Бри вздохнула:

– Мне надо уехать. Проследи, чтобы дети не включали новостные каналы и постарайся их отвлечь.

– Как?

– Пообщайся с ними, – Бри замолчала, осознав, что ее голос стал резким. – Послушай, я понимаю, каково тебе, когда ты рисуешь. Но они нуждаются в тебе. Им важно, чтобы ты не просто находился с ними в одном доме, а был рядом.

– Ладно, понял, – глаза Адама вернулись к холсту. – Я только закончу вот это место и приду к ним через несколько минут.

Нет, не придешь…

Кто-то кашлянул, и, обернувшись, Бри увидела стоящего в дверях Мэтта.

– Я постараюсь вернуться, как можно скорее, – сказала она спине брата. И, выйдя из студии к детям, надела полупальто:

– Заприте за мной дверь.

Выйдя следом за Мэттом на улицу, Бри замерла в ожидании. И, лишь услышав, как щелкнул замок, села в его внедорожник.

Она едва смогла утешить детей и притупить их горе хоть на несколько часов. Сумеет ли она помочь ребятам пережить похороны Эрин? И что будет потом? Бри постаралась выкинуть из головы мысли о будущем. День и без того обещал стать очень трудным. И ей следовало решать задачи поочередно. Не в силах разговаривать, Бри всю дорогу молча проглядела в пассажирское окошко.

Отдел судмедэкспертизы располагался в муниципальном комплексе, неподалеку от участка шерифа. Дорога заняла мало времени, и, когда они подъехали к месту, Бри осознала: она так и не сумела подготовить себя к тому, что ее ожидало.

Да и разве можно было подготовиться к такому? Увидеть тело своей сестры?

Выйдя из внедорожника, Бри несколько минут простояла на тротуаре, позволив зябкому холоду пронять ее до самых костей.

Мэтт вылез из машины и встал рядом с ней:

– Спешить некуда. У вас в распоряжении столько временем, сколько вам нужно.

«Вряд ли лишние десять минут сыграют какую-то роль», – усомнилась Бри.

– Пойдемте!

Они зашли внутрь. Мэтт подошел к стойке администратора и заговорил со стоявшей за ней женщиной. Не успела Бри и глазом моргнуть, как их провели в кабинет. Как будто время вышло из-под ее контроля и ускорилось, побежало вперед слишком быстро.

В кабинете сидела афроамериканка в чистой черной униформе.

– Я доктор Серена Джонс, – представилась она, выйдя из-за стола. – Я производила вскрытие вашей сестры.

Мэтт что-то сказал ей в ответ, но до слуха Бри донеслись лишь приглушенные звуки.

Доктор Джонс повернулась к ней лицом:

– Вы можете увидеть вашу сестру на мониторе…

– Нет, – перебила ее Бри.

– Я и не думала, что вы согласитесь на это, поэтому распорядилась перевести вашу сестру в отдельную комнату, – доктор Джонс сказала это так, как будто Эрин была ее пациенткой, а не трупом. – Сюда! – пригласила она жестом.

Ощущение обреченности, надвигающейся неизбежности усиливалось с каждым шагом по холодному коридору, выложенному безликой плиткой. Бри упорно смотрела в спину медэксперта. Они зашли в небольшую комнату. В центре нее на каталке лежало накрытое простыней тело. Доктор Джонс обошла каталку и встала по ее другую сторону, напротив Бри. Мэтт остался рядом с ней.

Доктор дождалась, когда Бри смогла поднять глаза и кивнуть. И только тогда откинула простыню, обнажив лицо Эрин. Она аккуратно разгладила простыню над ее ключицами, прикрывая смертельную рану и следы произведенного вскрытия. Разрезы на коже головы Эрин также были заботливо замаскированы волосами – либо самой Джонс, либо ее ассистентом.

Бри попыталась заблокировать в памяти все аутопсии, свидетельницей которых ей доводилось быть. Что толку представлять надругательства, учиненные над телом сестры! Эрин в нем уже не было. То, что лежало на каталке, было всего лишь оболочкой. Органы сначала извлекли и исследовали, а затем снова вернули в тело в пластиковом пакете. Но, пока Бри вглядывалась в лицо сестры, это казалось неважным. Глаза Эрин были закрытыми, лицо – восковым и серым. Впавшие скулы резко выступали вперед, словно тело сдулось, едва его покинула душа. До этого момента смерть Эрин казалась Бри нереальной. Теперь жестокая действительность и горе ударили под дых.

Когда-то, еще в бытность патрульным офицером, Бри получила пулю в ребра. Бронежилет остановил пулю, но ударной волной из ее груди вышибло весь воздух; ноги подкосились, тело сложилось гармошкой. При виде мертвого лица сестры Бри испытала нечто подобное.

От падения на пол ее спасла рука Мэтта, вовремя подхватившая Бри под локоть. Закрыв глаза на несколько секунд, она сделала глубокий вдох ртом. И мысленно поблагодарила и Мэтта, и судмедэксперта за то, что они не сказали ни слова, пока она собиралась с духом.

– Мне известно, что вы работаете детективом в убойном отделе, – произнесла тихим, мягким голосом доктор Джонс. – И я готова ответить на ваши вопросы касаемо смерти сестры. Но позвольте себе сначала побыть обычным, живым человеком.

Как будто Бри могла связно сформулировать хоть один вопрос!

Ей доводилось сообщать о смерти людей их семьям. Она сопровождала родственников жертв в морг. Держала их за руки во время опознания. Но шок и сила потрясения, которые испытывали в такие минуты те люди, оставались Бри неведомыми.

До этого момента.

Волны горя, беспомощности и злости снова накатили на нее, угрожая лишить равновесия. Доктор Джонс поспешно придвинула к ней стул, ютившийся в углу комнаты.

Еще три глубоких вдоха и выдоха – и к Бри вернулся голос. Хоть и хрипел он так, словно она выкуривала по две пачки сигарет в день.

– Скажите мне правду. Она ушла быстро?

– Да, – без колебаний подтвердила доктор Джонс. – Она через несколько секунд потеряла сознание и умерла в течение минуты.

Медэксперт не уточнила, через сколько именно секунд потеряла сознание Эрин. Но если она и страдала, то очень недолго. Бри представила, как сестра лежала на полу, истекая кровью и думая о детях, которых ей не суждено было больше увидеть.

А вот дети захотят увидеть маму, и Бри им это позволит! Самой ей в детстве постоянно отказывали в желании проститься с усопшими родственниками. И Бри до сих пор негодовала на то, что взрослые «заботливо» отводили ее в сторонку, цыкали на нее, когда она пыталась их расспрашивать, а подчас и вообще не уделяли ей внимания, отмахиваясь, как от назойливой почемучки… Нет! Она так с племянниками не поступит. Ребята сами решат, прощаться им с мамой или нет.

– Можно мне побыть с ней немного наедине? – спросила Бри, взглянув на доктора, а потом и на Мэтта.

– Можно. Тело вашей сестры готово к перевозке в похоронное бюро по вашему выбору, – направилась к двери доктор Джонс. – Мы будем в коридоре.

– Побудьте с ней, сколько вам нужно, – вышел вслед за доктором в коридор Мэтт.

Оставшись одна, Бри дотронулась ладонью до щеки сестры. Кожа Эрин была холодная, безжизненная. Бри не стала поднимать простыню и изучать ее рану. Она проявила к сестре подобающее уважение.

– Я сделаю для твоих детей все, что будет в моих силах, – произнесла Бри слова, самые важные для Эрин. А потом добавила: – И я узнаю, кто это сделал с тобой, – Бри перекрестилась так, как они обе делали в детстве: – Клянусь тебе!