А еще у меня впервые получилось приехать в Англию и, разумеется, завтра, десятого июня, я с самого утра отправлюсь на Трафальгарскую площадь и буду ждать там моего Мэтью, всей душой надеясь, что он тоже родился, тоже ищет меня и тоже смог приехать. От одной мысли о том, что до нашей возможной встречи могло остаться меньше суток, у меня перехватывало дыхание. Я покачала головой. Нельзя, Наэми, нельзя слишком много думать об этом, иначе разочароваться будет слишком больно.
В любом случае сегодня мне предстоит подготовиться в этой встрече. Я ехала в Велчестер, собираясь вернуть дневники Мэтью, которые были надежно спрятаны в лесу вот уже тридцать лет.
Я съехала с главное дороги и покрепче сжала руль, чувствуя, как меня бросает в жар: вдали я уже видела замок, который был моим домом больше пятидесяти лет. Я знала, что он больше не принадлежит нашей семье. После смерти Артура, его сын, Артур-младший, десятый граф Флэминг, был вынужден продать Велчестерский замок. В реалиях середины двадцатого века семьи вроде нашей уже не могли позволить себе содержать такие дома. Мы и так продержались дольше всех.
Я припарковалась и вышла из машины, с сожалением глядя на закрытый на реставрацию замок. Мне было немного грустно из-за невозможности зайти внутрь, но это ерунда. Цель моей поездки вовсе не в этом. Оглядевшись по сторонам, я с удивлением заметила, что розовые кусты в саду так и не вырубили и они цветут все так же ярко, как и при моей прежней жизни. Я не могла отвести взгляд от ярко-красных цветов, которые теперь у меня навсегда ассоциируются со смертями Роуз и Мэтью.
Думаю, дневники, пролежавшие в земле несколько десятков лет, смогут подождать еще пару часов, а я тем временем отправлюсь в деревню и обязательно зайду на кладбище. Это не было изначально запланировано, но сейчас я чувствовала, что не смогу покинуть Велчестер, не побывав там.
Я могла бы добраться на машине за несколько минут, но предпочла прогуляться по деревне. В ней многое изменилось, но я узнавала эти места. Вот коттедж, в котором когда-то жила Вайолет, а после смерти Мэтью в нем поселилась я. Если немного пройти к центральной деревенской площади, то можно увидеть больницу. Ее явно перестроили с тех пор, как я была здесь в последний раз, но я была рада от того, что больница все еще работает. Для меня это место значило очень много, и не только из-за Мэтью. Больница служила своеобразным доказательством того, что моя прошлая жизнь прошла не зря.
Минут через пятнадцать я дошла до кладбищенских ворот и остановилась, глубоко дыша и стараясь успокоиться. Я знала, что увижу там, но я не была к этому готова. Наверное, к подобному нельзя быть готовой.
Собравшись с силами я все же зашла на кладбище и остановилась у первой знакомой могилы. Роуз. Я не задержалась здесь надолго, лишь постояла пару минут. В этой жизни боль от потери дочери померкла на фоне всего остального. Возможно, я смогла оставить это в прошлом.
Далее я заметила могилу Мэтью и застыла, словно на моем пути выросла стена. Наконец, я все же подошла поближе и опустилась на колени, внимательно всматриваясь в портрет на надгробной плите. Черные волосы, внимательный мягкий взгляд практически черных глаз, аккуратные черты лица. Все такое знакомое, несмотря на то, что в этой жизни я впервые видела фото Мэтью.
– Привет, – прошептала я, слегка касаясь ладонью портрета. – Я скучала, мой дорогой. Прости, что приехала только сейчас.
Мэтью Вильям Флэминг. 29 декабря 1857 года – 19 мая 1919 года.
Я провела пальцем по этим буквам, высеченным на камне, и подумала о том, как в одной строке смогла уместиться целая жизнь. Я заплакала, но не почувствовала этого. Кажется, я скучала по Мэтью сильнее, чем была готова признать. Я скучала по нему с того самого дня, как вспомнила его, когда мне было тринадцать, а может быть и задолго до этого. Все детство мне снился один и тот же сон: бархатный голос, который звал меня «Мэри», а я поднимала голову, но не видела ничего, кроме глаз цвета темного шоколада. В этот момент я всегда просыпалась, но почему-то чувствовала себя абсолютно счастливой. В детстве у меня было не так уж много поводов чувствовать радость: пьющая мать, отчим, любивший распускать руки, бедность и насмешки одноклассников явно не помогали мне быть счастливой. Я всегда знала, что мое место вовсе не в том крошечном итальянском городке, где я родилась, и не в этой странной семье. Часто, лежа в постели без сна, когда за стеной кричали друг на друга мать и отчим, я шептала самой себе:
– Скоро я вернусь домой, уже скоро.
Я не помнила, где мой дом, но точно знала, что он есть.
А потом я вспомнила имя. Мэтью. И с того дня я не сомневалась, что дом там, где мой Мэтью.
Память о прошлых жизнях возвращается не сразу. Как правило, все начинается со снов и смутных ощущений, потом ты вспоминаешь себя, знакомые места, языки, полузабытые навыки и умения, окружающих людей… Чем ярче воспоминание, тем скорее оно придет к тебе. Так было во всех моих жизнях до этой. Впервые за все время я вспомнила другого человека раньше, чем вспомнила себя саму. Значит, Мэтью был моим самым важным воспоминанием за все жизни.
Как бы там ни было, но к четырнадцати годам я уже помнила кто я и кого я должна найти в этой жизни. И разумеется, я понимала, что этого никто не должен знать.
Думаю, я выжила благодаря этим воспоминаниям и снам, в которых я ловила на себе взгляд внимательных черных глаз. Без этого мне бы не хватило сил вырваться из своего маленького городка, поступить в университет и все годы работать по ночам после учебы для того, чтобы как-то жить, параллельно терпя насмешки одногруппников и скептическое отношение преподавателей, ведь я была единственной девушкой на курсе.
Я справилась и доучилась лишь потому, что точно знала, для чего я это делаю. Ради Мэтью, я ведь ему обещала.
У всего есть обратная сторона и своя цена. Цена моего диплома, новой работы и, казалось бы, успешной жизни – полное одиночество и пузырек «амитриптилина», который появился в моей сумочке несколько лет назад. Я покачала головой. Не время жалеть себя. Я бы прошла все это еще сотни раз, только бы точно знать, что в конечном итоге найду Мэтью.
Я долго сидела у его могилы, и лишь потом заметила еще одно надгробие рядом, имя на котором заставило меня слегка вздрогнуть.
Мэри Элизабет Флэминг. 15 сентября 1867 года – 31 октября 1940 года.
Я смотрела на свою могилу. Это было невероятно странно, но зато слез больше не было. Тут не о чем плакать.
Осмотревшись, я не увидела надгробий с именами Клэр и Фреда, должно быть, они были похоронены в другом месте, но пройдя немного вглубь кладбища, я нашла могилы Артура и Мэриголд. Артур умер давно, почти двенадцать лет назад, и это не было для меня сюрпризом, перед поездкой я прочла все, что удалось найти о нашей семье. Судя по дате на памятнике, Мэриголд не стало всего лишь год назад.
Я почувствовала, как у меня начинают дрожать руки, а в глазах вновь закипают слезы. Я знала, с чем столкнусь на этом кладбище и не думала, что отреагирую настолько бурно.
Почему это так больно даже следующей жизни?
Силы закончились, и я опустилась на ближайшую скамейку, низко опустив голосу и позволив себе, наконец, снова заплакать.
– Милая, у тебя все в порядке? – я услышала мягкий женский голос и подняла голову. Передо мной стояла высокая, статная женщина лет сорока пяти или чуть старше. Зеленые глаза, густые темные волосы, нос с небольшой горбинкой. Ее образ определенно казался знакомым, но когда и где я могла ее видеть?
– Д-да, – запинаясь, пробормотала я, не отрывая внимательного взгляда от лица женщины. – Спасибо.
Я думала, что женщина уйдет, но она села рядом со мной и вновь заговорила:
– Я никогда тебя здесь не видела, хотя бываю достаточно часто. Кто у тебя здесь похоронен?
– Семья.
Что еще я могла сказать.
Она задумчиво кивнула, а я решилась задать вопрос.
– А у вас?
– Тоже семья. Дядя, тетя, бабушка и дедушка. Он, правда, умер еще до моего рождения, я никогда его не видела. Моим дедом был граф Флэминг…
Она говорила что-то еще, а я едва не лишилась чувств, наконец, осознав, с кем я говорю. Рядом со мной сидела Алисия.
Огромным усилием воли я заставила себя вынырнуть из нахлынувших на меня воспоминаний, поток которых вполне мог уничтожить меня, и прислушаться к тому, что говорила моя внучка.
– Я удивилась, увидев здесь вас, на кладбище не часто встретишь такую молодую девушку… Я вот только с возрастом стала приходить чаще, осознав, что скучаю по ним. Особенно по бабушке.
Я взглянула прямо в глаза Алисии, они были такими же ярко-зелеными, как и мои в прошлой жизни. Мне так хотелось крикнуть «Твоя бабушка сейчас сидит перед тобой», но, разумеется я не могла. Вместо это я с трудом выдавила всего лишь:
– Какой он была? Ваша бабушка?
Алисия улыбнулась, вспоминая.
– Доброй, уверенной в себе и очень сильной. Она родила шестерых детей, участвовала в трех войнах и управляла больницей после смерти деда. Дядя Артур, правда, шутил, что до смерти деда бабушка управляла и больницей, и графством, и самим дедом…
Я слегка рассмеялась, стараясь скрыть удивление. Вот, значит, что на самом деле Артур думал о нас с Мэтью.
– Я так жалею, что не ответила на последние письма бабушки, которые она отправила мне незадолго до своей смерти. Я была на нее в то время так обижена… Ох, вам, наверное, неинтересно.
– Наоборот, – я постаралась улыбнуться и говорить ровным спокойным голосом. – Очень интересно. Я люблю такие истории.
– Незадолго до моего совершеннолетия бабушка обманом отправила меня на корабле в Америку в сопровождении своего старого друга месье Лагарда. Я была уверена, что мы отправились во Францию к моей матери, а когда обман раскрылся, я прорыдала целую неделю, закрывшись в каюте… Но на том же корабле я встретила Фрэнка, моего будущего мужа. Мы поженились через месяц после того, как прибыли на берег и женаты уже больше двадцати девяти лет.
Я слушала очень внимательно, стараясь запомнить все, что говорила мне Алисия. Я и не думала, что эта жизнь сделает мне такой подарок: встретить кого-то из прошлого. Еще бы найти Мэтью…
– По сути бабушка спасла мне жизнь, ведь я собиралась сбежать из дома, как только мне исполниться восемнадцать и поступить в Лондоне на курсы медсестер. Кто знает, как бы у меня все сложилась, но я считаю встречу с Фрэнком самым счастливым моментом жизни. И если бы не бабушка, этого бы никогда не случилось.
– Вы ее простили? – тихо спросила я.
– Конечно, в тот же год, когда ее не стало.
Я почувствовала, как один из камней на моей душе становится гораздо легче.
Мы проговорили с Алисией очень долго, возможно, несколько часов. Чтобы как-то оправдать своей интерес к ее семье, я представилась журналисткой, которая как раз находится в поисках интересного материала и история о том, как живут потомки известных лордов может стать отличной статьей. Я так же добавила, что мои родители выросли в этих местах и знали лорда и леди Флэминг. Это была ложь, но Алисия ничего не заподозрила, а лишь улыбнулась и с удовольствием рассказала мне о том, что ее мать, Лили, после войны еще раз вышла замуж. Ее мужем стал французский генерал, с которым она познакомилась в госпитале. Лили осталась жить во Франции, и я с огромной радостью узнала, что она все еще жива, отлично себя чувствует и оставила работу лишь пару лет назад. Анна и Фрэнсис по-прежнему жили в Нью-Йорке. Анна одно время преподавала в художественном колледже, но сама больше никогда не рисовала. Фрэнсис удачно вышла замуж и была домохозяйкой. Алисия рассказала также кое-что об Артуре, но практически все это я уже знала, ведь благодаря его выдающейся политической карьере найти информацию о старшем сыне не составляло большого труда.
Мне было интересно абсолютно все, но, взглянув на часы, я едва не схватилась за голову. Мне еще предстояла неблизкая прогулка по лесу и поиск сундука с дневниками Мэтью, а потом обратная дорога в Лондон.
Прощаясь с Алисией, мы обменялись адресами, чтобы иметь возможность написать друг другу, и я поспешила в сторону леса, не забыв зайти в магазин и купить лопату. Я довольно быстро нашла нужное метро, но вот земля была рыхлой и тяжелой после дождя, копать было сложно. К тому моменту как моя лопата наткнулась на что-то твердое, я ужасно вспотела и испачкалась, но осознание, что я почти у цели придало мне сил. Наконец сундук был извлечен из-под земли, и я с нарастающим волнением открыла его, проводя рукой по спрятанным там сокровищам. Дневники и фотографии, все на месте. Я вытащила первый попавшийся снимок и почувствовала, как на моих глазах снова появились слезы. Это фото было сделано в день крестин Клэр и с него на меня смотрела вся моя семья. Из всех моих детей в живых остались только Анна и Лили. Я перевела взгляд на улыбающегося Мэтью и долго не могла оторвать от него глаз. Неужели уже завтра мы встретимся?
Больше всего мне хотелось опустить на колени и пересмотреть все фото прямо здесь, но я понимала, что мне стоит как можно скорее скрыть следы своего пребывания в лесу. Я аккуратно переложила дневники и фото в плотный непрозрачный пакет, вернула сундук в яму и кое-как закопала его. Когда я, наконец, вернулась к машине, припаркованной недалеко от замка, день уже клонился к закату. Я в последний раз окинула взглядом эти знакомые и любимые места, после чего аккуратно пристроила пакет с дневниками и фото на сиденье и выехала с парковки. Мне предстоял неблизкий путь до Лондона.
Вернувшись в гостиницу, я сразу же приняла душ, смывая с себя пыль и грязь. Я долго стояла под струями теплой воды, пытаясь немного расслабить тело, но мне это не удалось. Только сейчас я сообразила, что ничего не ела с самого утра, но аппетит пропал из-за волнения. Интересно, я сегодня хотя бы усну? Надо бы, ведь завтра я должна хорошо выглядеть.
Выпив таблетку амитриптилина и наскоро высушив волосы, я легла в постель, но сон не шел. Голова буквально кипела от мыслей из-за событий прошедшего дня. Поездка в Велчестер, встреча с Алисией, ее рассказ, возвращение фото и дневников… За этот день в моей жизни, казалось бы, произошло больше, чем за все мои двадцать пять лет, но самое важное должно случиться завтра. Вот и как мне сейчас успокоиться?
Я перевернулась на другой бок, уже понимая, что поспать скорее всего не выйдет. Через несколько минут я сдалась, включила настольную лампу и аккуратно разложила рядом с собой дневники и фотографии. Говорят, что прошлое должно оставаться в прошлом, но как забыть то, что было в миллионы раз лучше моего унылого настоящего?
Я пересмотрела все фотографии, жалея, что в прошлой жизни снимала так мало, а потом открыла один из дневников. Аккуратный почерк Мэтью, как всегда, радовал глаз, и я углубилась в чтение. Почему-то сейчас я чувствовала себя так, словно, наконец, вернулась домой, где не была много лет. Я сама не заметила, как постепенно уснула.
Утром я проснулась задолго до будильника. Я лежала в постели и чувствовала, как вновь нарастает волнение. Смысла засыпать снова уже не было, так что я заставила себя подняться и начала приводить себя в порядок.
Я поплелась в ванную и критически оглядела свое отражение в зеркале. В этой жизни я гораздо ниже, чем была Мэри, да и черты моего лица гораздо крупнее и в них нет изящества. Волосы совсем не густые, зубы кривоваты… А что, если нынешняя я не понравлюсь Мэтью?!
Я покачала головой. Не думаю, что внешность остановит Мэтью. С другой стороны, мы не узнаем, пока не встретимся. Интересно, а как он сейчас выглядит? Как его зовут и сколько ему лет?..
Размышляя об этом, я умылась, аккуратно уложила волосы и надела любимое светло-голубое платье, выгодно подчеркивающее большую грудь и тонкую талию. Возможно, Мэтью бы подумал, что это слишком откровенно, но ведь мы живем в 1970, правда?
Наскоро позавтракав и в пятый раз проверив, не забыла ли я взять с собой новенький томик «Больших надежд», я, наконец, вышла на улицу. Улицы Лондона были заполнены людьми и транспортом – все спешили на работу. Добираясь до Трафальгарской площади, я прошла по улице Пикадилли мимо дома, в котором находилась наша в Мэтью квартира. Не удержавшись, я остановилась и подняла голову, всматриваясь в знакомые окна. Интересно, кто там сейчас живет? Наверное, кто-то из внуков Артура… Я стояла, а в голове от чего-то проносились картинки прошлого: вот мы с Мэтью впервые вместе приехали в Лондон, и он привел меня в эту квартиру, показывая свои дневники, а вот десять лет спустя в этой же квартире я прорыдала всю ночь, когда Мэтью отправился в Африку, а еще через двадцать лет я впервые приехала сюда в одиночестве после смерти Мэтью, чтобы отправиться на площадь…
Точно! Я тряхнула головой и поспешила в сторону Трафальгарской площади, напомнив себе, что у меня есть гораздо более важное дело, чем придаваться бесполезным воспоминаниям. Добравшись на место, я остановилась у колонны адмирала Нэльсона и, выудив книгу из сумочки, огляделась по сторонам. Лица, спины… Мужчины, женщины. У многих в руках были газеты, но никого с книгами я не видела. Наверное, Мэтью еще не пришел. Ничего, я ждала столько лет, подожду еще немного.
Прошел час, второй, третий… С каждой минутой моя надежда таяла, а отчаяние стремилось захлестнуть меня с головой. Нет, я еще подожду, Мэтью придет.
Я провела на площади весь день, вымокла до нитки и жутко устала. К шести вечера я поняла, что ждать дальше бесполезно. Я не хотела плакать, но не смогла сдержаться и разрыдалась прямо на обратном пути в гостиницу. Все было зря, Мэтью не пришел.
Интересно, почему он не появился? Может, Мэтью еще не родился? А может, он приходил в те годы, когда здесь не было меня, а сейчас уже умер? Может быть, он еще слишком молод или живет в стране, из которой невозможно попасть в Англию?
А может, Мэтью просто не захотел? Он всегда был рациональнее меня и прекрасно понимал, что пытаться найти друг друга таким образом – это все равно что искать иголку в стоге сена.
Я покачала головой, споря с самой собой. Нет, мой муж бы никогда не сдался. Если Мэтью не пришел, значит, не смог.
Я вернулась в номер и устало опустилась на кровать. Я не знала, что чувствую сейчас: боль, разочарование или опустошение. А может, все сразу? Разумеется, я понимала, что скорее всего мы не встретимся в этот раз, но как же сильно я надеялась… Я вытащила из сумки дневники и фото, разложила их на кровати, а после снова легла. Мне нужно было держаться сейчас за что-то, чтобы не утонуть в отчаянии, и эти вещи станут моими якорями. Я перебирала фото, читала дневники Мэтью и постепенно приходила в себя.
Ничего, это ничего. Значит, в следующем году я попробую еще раз. Я буду искать его до тех пор, пока не найду. Или пока не умру.
Я сдержала свое слово, возвращаясь на Трафальгарскую площадь каждый день на протяжении еще семнадцати лет, но так и не встретила там Мэтью. С каждым разом разочарование становилось все сильнее, а дозы антидепрессантов, которые я принимала, чтобы хоть как-то жить, тоже увеличивались. Со стороны казалось, что у меня все отлично: я стала хорошим хирургом и работала в одной из лучших больниц Милана, но кроме работы в моей жизни больше не было ничего. Хотя нет, вру, моим верным спутником стало одиночество.
Кое-что изменилось в мае 1988 года. Я давно догадывалась, что больна, но до последнего не обращала внимания на симптомы. Я прошла обследование лишь после того, как терпеть боль стало уже невозможно, и ни капли не удивилась своему диагнозу. В этой жизни я курила даже больше, чем, когда я была Мэри, и отлично понимала, что рано или поздно это может привести к раку легких. Так и случилось.
Я не испугалась, не паниковала и даже не плакала. В тот день я просто вернулась домой, еще раз пересмотрела все фотографии из прошлой жизни и пролистала дневники Мэтью, а после надежно упаковала их и закопала в лесу недалеко от дома. Вгрызаясь лопатой в тяжелую землю, я думала о том, что это похоже на похороны веры в то, что я когда-то найду Мэтью. Я не смогла сделать этого за целую жизнь. Я покачала головой и сморгнула слезы. Ничего, значит, я сделаю это в следующей.
По дороге домой я уже знала, что сделаю сегодня вечером. Прости, Мэтью, я обещала тебе не поступать так, но эта жизнь не оставила мне выбора. Конечно, лечением я могла бы ненадолго продлить свои мучения, но я слишком устала. Надеюсь, ты поймешь меня, в конце концов ты когда-то сказал мне, что делал подобное пять раз.
Как только я вошла домой, я налила себе стакан воды и запила им все оставшиеся в упаковки антидепрессанты. Там было около двадцати таблеток, и я была точно уверена, что эта доза смертельна. Я ничего не почувствую, а просто засну.
Мои веки тяжелели, но мне не было страшно. Я знала, что иду в новую жизнь.
Я найду там Мэтью.
Часть 3. Лекси. Май 2018 года
Я поежилась и поплотнее закуталась в плед, вынырнув из своих воспоминаний и жалея, что у меня сейчас нет дневников и фото, ведь они могли бы меня успокоить. Ничего, Лекси, еще десять дней, и ты полетишь в Милан и вернешь себе их, а после этого сядешь в самолет до Лондона и вновь отправишься на Трафальгарскую площадь десятого июня в надежде найти там Мэтью.
История повторяется, но как же я надеюсь, что в этот раз у нее будет счастливый конец.
На следующий день у меня был выходной. Я проснулась достаточно рано и решила начать день с похода в тренажерный зал. Надо проветрить голову и заодно привести себя в форму, я ведь хочу хорошо выглядеть, когда встречу Мэтью, правда?
Как и ожидалось, тренировка меня взбодрила, и я вернулась домой в приподнятом настроении. Я проверила почтовый ящик и обнаружила там письмо. Должно быть, оно от Алисии. Наконец-то, я ничего не слышала от нее с марта и ужасно волновалась. Я взглянула на конверт и мне сразу же бросилось в глаза, что адрес написан не аккуратным круглым почерком моей внучки из позапрошлой жизни, а размашистыми неровными буквами. Предчувствуя недоброе, я вскрыла конверт и углубилось в чтение.
«Здравствуйте, Лекси! Вам пишет Чарльз, старший сын Алисии. Я нашел ваше письмо, разбирая почту моей матери, и вынужден с сожалением сообщить, что ее не стало в конце марта…»
Я глубоко вздохнула и на секунду прикрыла глаза. Я понимала, что Алисии было уже глубоко за девяносто и это могло произойти в любой момент, но от этого мне не было менее больно. Я знала Алисию еще будучи Мэри, а теперь она умерла, и словно бы рухнул последний мост, связывающий меня с тем временем.
Мое хорошее настроение сразу же пропало, и я даже не пыталась вернуть его. Если я что-то и поняла за все свои жизни, так это то, что мы должны переживать любые эмоции. Не стоит ничего подавлять и пытаться улыбаться, когда хочется плакать и выть от тоски. Моя прошлая жизнь стала настоящим кошмаром именно из-за этого «запрета на чувства». Я словно бы сосредоточилась лишь на работе и поиске Мэтью, перестав замечать окружающий мир, но больше я не совершу эту ошибку. В этот раз я пытаюсь полноценно жить, пусть даже я еще не встретила Мэтью. Конечно, в нынешней жизни мне повезло гораздо больше: любящая семья, которая всегда поддерживала меня, друзья, хорошая школа… У меня было все. В этот раз я отказалась от медицины, выбрав очень легкий для меня лингвистический университет. Все вокруг считали меня гениальной, ведь я так быстро выучила английский, испанский, итальянский и французский, а я лишь старалась сдержать смех, ведь сложно забыть языки, которые были тебе родными в прошлых жизнях. Я выбрала лингвистику чтобы иметь больше свободного времени и ресурсов для поисков Мэтью, но в глубине души я знала, что дело не только в этом. Порой мне казалось, что, будучи Наэми я прожила не свою жизнь, а жизнь Мэтью. Все, что я делала, было похоже на то, как жил он до встречи со мной. Я встала на этот трудный путь надеясь таким образом оказаться ближе к Мэтью, но где-то по дороге потеряла саму себя. В какой-то момент я была уже не уверена, чего я хочу больше: быть с ним, или быть им. Разумеется, это было невозможно, а я лишь сильнее тонула в своем одиночестве и безысходности.
От этих мыслей меня отвлек телефонный звонок. Звонила Марго, моя подруга со времен учебы в университете. Не знаю, могла ли я за все жизни назвать другом кого-то, кроме Гвен, но я вновь пыталась общаться с людьми, и Марго была мне симпатична. Я старалась быть с ней откровенной настолько, насколько это вообще возможно.
– Привет, – я слегка откашлялась, стараясь придать своему голосу беззаботное звучание и молясь всем богам, чтобы подруга не предложила сегодня встретиться. Не уверена, что после сегодняшних новостей смогу быть хорошим собеседником. Мне нужно было пережить смерть Алисии, как еще в прошлой жизни я пережила потерю Анны, а затем и Лили. Все, кого мы любим, рано или поздно умирают, но это знание никак не облегчает боль вечной разлуки.
– П-привет, – заикаясь, выговорила Марго, и я сразу же поняла, что она плачет. Подруга не так давно рассталась со своим парнем Максом, возможно, он снова стал причиной ее слез. Так и оказалось.
– Ты представляешь, он не только изменял мне, но еще и скоро женится, а ведь я люблю Макса! День его свадьбы станет худшим днем моей жизни…
– Если ты действительно его любишь, то худшим для тебя станет день его смерти, – едва слышно пробормотала я и прикусила язык. Не стоит о таком говорить, во мне сегодня слишком много боли.
– Что? – к счастью, Марго не услышала.
– Не важно, забудь, – я запустила руки в волосы и принялась отвлекать подругу всеми доступными мне способами. Наверное, в этой жизни я стремилась стать таким другом, которого так не хватало мне самой в прошлой. Не зря говорят, что тот, кто стремится всех спасти, когда-то сам не был спасен. Раньше я всегда ассоциировала эту фразу с Мэтью, но, кажется, она подходит и мне.
– Когда начнется твой «евротур»? – спросила Марго. Так она называла мои предстоящие поездки в Милан и Лондон.
– Через десять дней, как только у моих студентов закончится семестр, – я прикрыла глаза, мечтая о том моменте, когда моя работа в университете, наконец, останется позади, а я сяду в самолет и отправлюсь навстречу приключениям и, надеюсь, Мэтью. – Не волнуйся, я хоть и не брала обратный билет, но к дню рождения точно буду дома.
Еще одна ложь, если я встречу Мэтью, то кто знает, как все обернется. Я вовсе не уверена, что не сбегу с ним на край земли, и вновь окажусь в Москве первого июля в свой день рождения. Я покачала головой. Я не могу так поступить с семьей и друзьями. Нельзя просто исчезнуть. Я в любом случае вернусь.
– Ты точно не хочешь, чтобы я поехала с тобой? Ты никогда не путешествовала одна…
– Точно, – быстро проговорила я. – Есть вещи, которые я должна сделать в одиночку.
***
Я думала, что поездка в Милан, город, в котором я провела большую часть своей жизни, порадует меня, но очень быстро поняла, что ошиблась. В первый же день я арендовала машину и отправилась прямиком на поиски дневников Мэтью. Испытывая чувство дежа вю, я откопала свои бесценные сокровища и вернулась с ними в гостиницу. Я все это уже делала, будучи Наэмией. Тогда я так сильно мечтала и надеялась на скорую встречу с Мэтью, но я больше не повторю этой ошибки, не позволю себе напрасно мечтать, а потом уничтожить себя этой разбитой надеждой. Я сделаю все, чтобы встретиться с Мэтью, но поверю в реальность этой встречи только когда увижу его перед собой и ни минутой не раньше.
Стоял чудесный июньский день, и пусть даже больше всего на свете я хотела закрыться в номере отеля и провести время, пересматривая фотографии и вновь читая дневники, я заставила себя немного прогуляться. Я заново узнавала город, но почти ничего не чувствовала. В прошлой жизни я вообще редко позволяла себе чувствовать что-то, кроме надежды и отчаяния.
Устав от прогулки в жаркий день, я перекусила в летнем кафе, а после мой взгляд упал на старый книжный магазин, куда я порой заглядывала будучи Наэмией. Я вспомнила, что в этом магазине всегда продавали много книг на английском языке, а я так и не купила себе экземпляр «Больших надежд». Конечно, это можно было сделать и в Лондоне, но мне отчего-то захотелось перечитать этот шедевр Диккенса, а в завтра в самолете у меня как раз будет время.
Купив необходимое, я, наконец, отправилась в отель. Я долго перебирала фотографии и дневники, думая о Мэтью и семье, которая у нас была. Глядя на фото Алисии, сделанное в день ее шестнадцатилетия, я вновь почувствовала, как начинаю проваливаться в грустные воспоминания. Не нужно, Лекси, твоя внучка прожила отличную жизнь.
Я покачала головой и убрала все фотографии, кроме своей любимой, той, что была сделана в день крестин Клэр. Я сунула ее в «Большие надежды» в качестве закладки и углубилась в чтение. Книги отлично разгоняют тоску.
Следующим утром, я, отчаянно зевая, ехала в аэропорт, мечтая оказаться в мягком кресле и, наконец, выспаться. Этой ночью мне снились странные сны, и я просыпалась едва ли не каждый час. Кажется, я все же нервничаю сильнее, чем готова признать.
Добравшись до аэропорта, я прошла досмотр, отправила сообщения родителям и Марго и с нетерпением принялась ждать посадки. В салоне самолета я заняла свое место у иллюминатора, откинулась на спинку кресла и пару минут просто посидела, закрыв глаза, но моя сонливость пропала. Что ж, не буду терять время даром и почитаю. Я вытащила из сумочки книгу и в этот момент поняла, что мне слишком жарко. Пожалуй, стоит снять плотную кофту и остаться в футболке. Раздеваясь, я случайно уронила книгу, она открылась и упала прямо под ноги моему соседу, высокому темноволосому мужчине лет пятидесяти. Он нагнулся, чтобы поднять книгу и выпавшую из нее фотографию, служившую мне закладкой.
Я протянула руку, чтобы забрать свою книгу и поблагодарить незнакомца, но он застыл, неотрывно глядя на фотографию, а затем перевел взгляд на обложку.
– Все хорошо? – спросила я, не понимая, чем вызвана такая реакция.
Этот вопрос заставил мужчину слегка вздрогнуть. Он перевел на меня растерянный взгляд широко распахнутых карих глаз.
– Мэри?!
Боже, какой красивый голос. Это ведь не можешь быть ты.
– Мэтью?
Мне казалось, что от шока я вот-вот потеряю сознание. Я забыла, как дышать и лишь неотрывно смотрела на мужчину, сидящего перед собой. Мне понадобилось еще несколько секунд, чтобы осознать, что это действительно мой муж, которого я не видела девяносто девять лет, а сейчас мы вот так случайно встретились в самолете.
– Такого не бывает, – едва слышно выдохнул он, и я поняла, что Мэтью шокирован не меньше моего. – Боже, Мэри.