Болото вечной жизни. II часть

С момента окончания собрания, едва не перешедшего в побоище, не выпало ни капли дождя и ни единого облачка не проползло по небу, ставшему уже почти белым. Глухое недовольство, не имевшее возможности найти выход, зрело в той части людей, что призывала обратиться к новому богу. Та часть, что требовала сохранения верности прежнему, начала впадать в отчаяние и один за другим люди стали переходить на сторону первых, оставляя свою партию в меньшинстве.

А затем в деревню пришёл священник. Отец Фотий глубоко верил в Бога и веру свою стремился распространить на весь мир. Проповедуя христианство, он ходил от деревни к деревне, от села к селу. Пламенный, с горящими глазами, он обращался к людям, страстно говоря им и о ветхозаветном Боге-Отце, и о Его Сыне Иисусе Христе. Он говорил о человеческих грехах и их искуплении, о рае и аде, о божественных законах и вечной жизни. Люди, уже слышавшие о новой религии и знавшие о том, как широко она распространилась, и так были недалеки от того, чтобы сменить веру. Старые боги давно уже не помогали и по сути даже и богами-то переставали быть, и это вызывало у людей неуверенность в будущем. И когда появлялся отец Фотий, говорящий о Вечном и Едином Создателе всего, о Его Сыне, посланном Им на землю и принёсшим Себя в жертву за грехи людей, когда он указывал на небо и говорил, что Бог живёт там, надо всеми и сравнивал Его Сына с Солнцем, при этом глаза его сияли и лицо выражало глубочайший восторг, люди начинали ему верить, и когда сам отец Фотий говорил о вере, чудесах Иисуса, о воскрешении Его из мёртвых и затем призывал креститься и начать исповедовать христианскую веру, люди шли за ним, как дети за Гаммельнским крысоловом.

Единственной деревней, не поддавшейся проповедям отца Фотия, была именно та, в которой поклонялись Золотому Змею. И в ней тоже слышали и о новой религии, и о новом боге, и из этой деревни люди уходили на заработки, а, возвращаясь, рассказывали о том, что видели. Но у них был свой бог, который помогал им во всём, и в котором они обретали вечную жизнь после смерти, и новый был им не нужен. Так продолжалось несколько лет: жители деревни вежливо и с интересом или равнодушно – это зависело от настроения, слушали отца Фотия, но на этом дело и останавливалось. Пока не пошёл второй год засухи. Их бог, Золотой Змей, не умер, они знали это, но он больше не был для них опорой. Он перестал помогать им и обрёк их на голодную смерть. И те слова, на которые они когда-то не обращали внимания, теперь всё чаще вспоминались им.

Наступила середина июля, и это был уже третий месяц, во время которого не выпало ни единой капли дождя. Поля и луга давно уже перестали быть зелёными, и стали похожи сейчас на потрескавшуюся пустыню, породившую спутанные клочья бледно-жёлтой проволоки. Листья на деревьях побурели и высохли и неподвижно висели на неподвижных ветвях. Даже в лесах, в самой тёмной сырой и непролазной чаще, остался только один цвет – жёлто-бурый, цвет мёртвой высохшей травы. Люди доедали последние припасы, и будущее представало перед ними окрашенным в мертвенные тона. Еду было взять негде, ни для себя, ни для их отощавшей скотины, которая бродила повсюду в бесплодных поисках корма.

И в это самое мрачное время в деревню вновь пришёл отец Фотий. Он давно уже поселился в одном из соседних селений и стал там священником, приказав построить церковь. Непокорная языческая деревня была для него как бельмо на глазу, и он поклялся себе или обратить их в истинную веру, или умереть, но не оставить дьявола торжествовать здесь. И сейчас отец Фотий медленно шёл вдоль домов, привлекая к себе внимание сотен пар глаз. Пройдя по деревне до конца, он повернул обратно и направился к площади. Посреди неё он опустился на колени и начал молиться, не обращая внимания ни на пыль и засохший навоз внизу, ни на свирепое Солнце наверху. Люди, которые уже не раз вспоминали проповеди отца Фотия, начали стекаться на площадь, молча вставая около него. За короткое время вокруг священника собралась большая часть деревни.

Час спустя отец Фотий поднялся на ноги и обвёл людей, столпившихся вокруг него, горящим взором.

– Покайтесь, – тихо и как-то печально произнёс он, – тяжелы грехи ваши, не может земля их выносить. Покайтесь! – яростно выкрикнул он, заставив людей вздрогнуть. – Ибо Господь наш разгневался на вас за мерзости ваши и наслал на вас гибель! Вы поклоняетесь дьяволу, дьяволово искушение вы принимаете за Божию благодать. Покайтесь! – крикнул он ещё громче со сверкающими глазами и вздёрнул руки к безумному Солнцу. – Всемогущий Господь в Своей неизречённой доброте и милосердии долго терпел вас и дела ваши, но терпение Его закончилось! Вы обречены смерти и адским мукам за богохульство ваши, за мерзости ваши, которые вы творите, и смерть уже стоит среди вас. Я вижу её! – пронзительно крикнул отец Фотий и указал рукой в гущу людей. Над толпой пронёсся испуганный вздох, и очень быстро на этом клочке земли не осталось ни одного человека. – Геенна огненная, и скрежет зубовный и черви могильные, которые будут вечно пожирать вас после смерти – вот, что ждёт вас, если вы не покаетесь, – голос его упал до едва слышного шёпота, заставившего людей затаить дыхание, вслушиваясь в каждое слово. – Но Господь наш добр, и Он любит даже заблудших овец Своих. Раскаявшийся грешник десятикратно более любим Богом, чем праведник. Он послал вам тяжкое испытание, но это потому, что Он любит вас и хочет направить вас к спасению. Становитесь вместе со мной на колени и молитесь Господу Богу нашему, прося Его простить ваши грехи, и вы спасётесь. Он простит вас! – ликующе воскликнул он и рухнул на колени.

Один, за ним другой, третий – не прошло и минуты, и все, кто пришёл на площадь, стояли на коленях. Слёзы потекли по лицу отца Фотия. Величайший день в его жизни – ему удалось привести к Богу даже такие закосневшие в грехе души, как у этих язычников-дьяволопоклонников! Господь действительно велик, и пути Его неисповедимы! Даже такое зло, как засуха, он обратил в добро, в спасение для сотен отбившихся от стада овец! Не скрывая этих слёз счастья, отец Фотий хриплым голосом произнёс:

– Дети мои, повторяйте за мной: «Отче наш, сущий на небеси…»

Дружно, как один человек, произносила толпа слова евангельской молитвы.

– Да будет на вас благословение Божие, откройте свои сердца Ему, – отец Фотий обвёл коленопреклонённых людей сияющими глазами, – тяжелы грехи ваши, но искренним покаянием, отвращением от прежних мерзостей ваших, вы заслужите прощение Господа! Молитесь о нём и верьте, и простит Он вас.

До позднего вечера стояли люди на коленях и искренне молились новому богу, прося его простить им их грехи и перестать гневаться. С заходом Солнца они разошлись по домам, чтобы на следующее утро снова собраться на площади и продолжить молить бога о прощении. Отец Фотий не стал возвращаться на ночь в свою деревню, проведя её в хлеву одного из местных жителей. А утром ещё затемно он вышел на площадь и с глубокой радостью следил сейчас за тем, как один за другим собираются вокруг него люди. В молитвах они провели и этот день и так же начали следующий. А после полудня на площадь, на которой собралось уже три четверти деревни, пришли жрецы.

Верховный осмотрел коленопреклонённую толпу и покачал головой. Резко выдохнув, громким голосом, отчётливо слышным по всей площади, он заговорил:

– Радуйтесь, засуха заканчивается. Золотой Змей велел мне сказать вам, что через три дня придут дожди.

Он замолчал, ожидая услышать крики радости, и не ошибся. Люди действительно вскочили на ноги, чувствуя, как счастье накрывает их с головой. Если Золотой Змей сказал так, то, значит, так оно и будет – он никогда не ошибался. Площадь заполнили ликующие вопли, но вдруг их перекрыл бешеный голос, заставивший людей застыть на месте:

– Безумцы! Ваш ли идол это сделал? – кричал отец Фотий с искажённым лицом и бешенством в глазах, воздев руки к небу. – Только Единый Отец наш мог сотворить это чудо! Вы молились, и молитвы ваши были услышаны, так падите же на колени и принесите Господу хвалы за Его милость к таким грешникам, как вы! В Своём неизречённом милосердии Он простил вас, услышав ваши молитвы, и не стоит гневить Его, обращая свои мысли к вашему мерзостному идолу. – Обведя молчащих людей горящим взглядом, отец Фотий тихо сказал, – Великий Господь сделал это для вас, так возблагодарите Его за это. Он принимает вас, и вы должны отречься от всех тех мерзостей, что вы творили пред лицом нашего Господа. Вы должны креститься и очищенными прийти к Нему. На колени! – яростно выкрикнул он, и привыкшие к повиновению люди сразу же послушались. – Хорошо, дети мои, – уже спокойным голосом обратился к ним отец Фотий, – но вы не сможете прийти к Господу Богу нашему, пока не исторгнете прочь тех, кто продолжает поклоняться дьяволу. И в первую очередь тех, кто соблазняет вас искушениями его – их! – глядя в упор на жрецов, отец Фотий обвиняюще указал на них рукой. – Изгоните их, дети мои, этих отродий адовых, этих козлищ, дабы не могли они больше совращать овец Божиих.

Люди окаменели. Ослушаться священника они не могли – его Бог доказал свою мощь, и Он сейчас на их стороне, а Золотой Змей был бессилен. Но пойти против жрецов – немыслимо, невозможно! При малейшей мысли об этом их охватывал животный страх. Восторг, охвативший их какую-то минуту назад, сменился ужасом и смятением.

Верховный, равнодушно слушавший священника и уверенный в защите Золотого Змея, толпы не боялся. Но взгляд, брошенный на лицо Второго, заставил его насторожиться. Второй, несмотря на всё благоговение перед Верховным, несмотря на все его слова и запреты, сейчас взглядом, исполненным лютой злобы, прожигал священника, а выражение лица его и вся фигура говорили о том, что он в одном шаге от совершения убийства.

Коснувшись плеча Второго, Верховный качнул головой.

– Пошли, – коротко сказал он.

Второй не слышал, охваченный жаждой крови. Верховный застыл на мгновение, глядя прямо перед собой невидящим взглядом, и Второй вздрогнул, как бы выдернутый внезапно из глубокого сна. Он развернулся и, как автомат, направился к выходу из деревни. Кивнув, Верховный последовал за ним. Оставив позади отца Фотия, они вошли в рощицу и там остановились.

– Зачем ты обратился к Золотому Змею, – дёргаясь от еле сдерживаемого бешенства, прошипел Второй, – почему ты не дал мне его убить? Он был бы мёртв сейчас, и всё бы закончилось, а теперь он торжествует победу, и всё пропало!

Тяжело дыша, он смотрел куда-то мимо Верховного, боясь, что если посмотрит на того в упор, то не выдержит и ударит. Впервые в истории деревни непререкаемая власть Верховного жреца оказалась под угрозой. Единственное, что останавливало сейчас Второго от открытого бунта – абсолютная уверенность в том, что за Верховным будет стоять Золотой Змей, такая сила, которой он не может ничего противопоставить, и которую не в состоянии переманить на свою сторону. Если бы Золотой Змей был сейчас на его стороне! Но это было не так, и в эту секунду Второй всеми силами души желал, чтобы его обычно такой любимый и глубоко почитаемый наставник был бы мёртв. И тогда уже он сам, став Верховным, получил бы доступ к этой силе и смог бы спасти деревню.

– Люди ушли, отвернулись от Золотого Змея, они поклоняются новому богу, а мы ничего не делаем! Почему, почему ты попросил Его увести меня оттуда, почему ты не дал мне его убить? Он был бы уже мёртв сейчас, и люди вернулись бы к нам, увидев, как слаб этот бог, а теперь… – он заскрипел зубами.

Какое-то время Верховный без выражения смотрел на Второго.

– Ты слишком нетерпелив, – заговорил он негромко, – ты хочешь всего и сразу, так не бывает. Сейчас ты желаешь моей смерти, – при этих словах Второй напрягся, но промолчал, – думая, что как только ты станешь Верховным, всё пойдёт как прежде. Это не так, прежнего уже никогда не будет. И ты ошибаешься – этот бог отнюдь не слаб. Он привлёк к себе уже очень многих, а с каждым новым, верящим в него, он становится только сильнее. И почему ты думаешь, что после смерти священника люди поверят в слабость этого нового бога? Вспомни, что священник говорил им – этот бог нередко рано призывает к себе праведников, и особенно он любит пострадавших ради него. А ты ведь не станешь отрицать, что убит он будет из-за своего бога? – Второй покачал головой. – То-то же. Но мы одолеем этого нового бога и вернём людей, надо только выждать время…

– Ждать? Снова ждать?! – Второй уже с нескрываемым бешенством уставился на Верховного. – Мы уже ждали, и к чему это привело? Деревня расколота, большая часть людей ушла к христианскому жрецу, а мы – мы! – жрецы Золотого Змея, изгнаны прочь. Чего ещё мы ждём – чтобы нас уничтожили? С нами Золотой Змей, а с ним кто – бог, в которого не верят даже те, кто приносит ему жертвы! – со страстной мольбой, круто смешанной со злобой, он смотрел на Верховного. – Ты же знаешь, дождь, который должен скоро прийти, придёт не потому, что они молились этому богу, просто время его наступает. Ты это знаешь, я это знаю. А он, – лицо Второго перекосилось от ненависти, когда он кивнул в сторону деревни, – он убедил их, что это работа его бога, и они верят ему! – Второй в отчаянии бессилия рухнул на землю, спрятав лицо в траве.

Несколько секунд Верховный молчал, глядя на вздрагивающую спину Второго.

– Люди к нам вернутся, дай им время, – заговорил он. – Я говорил с Золотым Змеем, просил Его отделить их от Себя, но не причинять им вреда. Он принял мою просьбу. Пройдёт несколько лет, и люди сами придут, лишённые защиты Золотого Змея. Новый бог не станет им помогать так же, как это делал Золотой Змей, и они поймут, кто им нужен. Они вернутся, у них не будет выбора. Но сейчас мы ничего не можем сделать – ты их видел сам. Мы можем вернуть их немедленно, силой, но это ложный путь. Они должны это сделать сами, понимая, что других богов для них быть не может, добровольно, а не из страха или насильно. Если мы заставим их вернуться сейчас, они затаят злобу, которая вырвется наружу рано или поздно. Отбрось чувства и подумай бесстрастно: кого ты станешь отправлять на заработки – того, в ком не можешь быть уверен? Каждый из них знает тропы, которыми можно провести врагов без страха, что те будут прогнаны Золотым Змеем. Каждый из них знает время, когда Золотой Змей наиболее силён, и время, когда сила его слабеет. Возвращённые насильно, они будут думать о предательстве. Золотой Змей мог бы непрерывно читать их мысли, но для этого ему необходимо такое количество жертв, которое мы не сможем ему обеспечить – ты же видишь, слишком мало сейчас осталось тех, в ком мы можем быть уверены, а засуха истребила почти все наши припасы и большую часть зверей в лесах. И именно потому, что нас так мало, нам нужен каждый. И теперь ты должен понимать, что все люди должны быть всей душой с нами заодно. Очень тяжёлые времена нам предстоят, большой силой обладает новый бог. Только если мы объединимся, мы сможем выстоять. Сейчас нам нужно только продержаться первую зиму, и Золотой Змей поможет нам. Дальше станет легче: благодаря Ему мы сможем прожить не один год в лесу, только увеличивая свой достаток и свою силу, они же, лишённые Его покровительства, рано или поздно начнут испытывать лишения, и их вера в нового бога начнёт исчезать. А это бог силён только тогда, когда в него верят, иначе он сам становится бессилен. И как только это произойдёт, мы вернём себе всё, что потеряли, и вернём с лихвой, и деревня наша будет жить.

Второй лежал без движения, и непонятно было, слышал ли он вообще хоть слово из того, что говорил наставник. Верховный нахмурился, глядя на него, и жёстко сказал:

– Посмотри, на что ты похож, ты ведёшь себя недостойно. Встряхнись, соберись с силами. Нам нужно собрать тех, кто остался верен Золотому Змею. Их необходимо увести из деревни, и негоже, если они увидят Его жреца таким, каков ты сейчас. Ты должен быть спокоен, когда они придут. У тебя есть несколько минут, прежде чем они доберутся сюда, не трать их попусту.

Верховный отошёл в сторону и опустился на древесный ствол, лежащий на земле. Взгляд его вновь стал жутким, отсутствующим и устремлённым куда-то вглубь. Минуту спустя он поднялся и снова подошёл ко Второму, испытующе глядя на него. Осмотр удовлетворил Верховного, и он кивнул, видя перед собой исполненного достоинства жреца, а не отчаявшегося человека, каким тот был совсем недавно.

А ещё через несколько минут вокруг них стали собираться жалкие остатки сохранивших верность Золотому Змею. Уже не первый день они со страхом наблюдали за односельчанами, совершающими святотатство, обращаясь к другому богу, и то, что случилось в этот день на площади, не осталось ими незамеченным. Страх превратился в ужас. И когда каждый из них ощутил непреодолимое стремление отправиться к рощице, в которой обитали жрецы, это было воспринято ими с громадным облегчением и радостью – Золотой Змей не отвернулся от них, Он жив и Он позаботится о них!

Не взяв ни единой вещи, небольшая группа отправилась туда, куда вёл её зов Золотого Змея. Невыносимо палящее Солнце раскалило землю, заставляя воздух дрожащими струйками подниматься кверху. В этом зыбком мареве всё утратило реальность и выглядело испаряющимся, исчезающем в небытие. В напряжённом молчании люди проходили по площади, стараясь не смотреть на коленопреклонённые фигуры тех, кто некогда были их близкими, а сейчас стали чужими и страшными. Сжигаемая солнечными лучами площадь плыла и мерцала перед глазами идущих, а люди на ней непрестанно меняли очертания, перетекая, казалось, один в другого. Зрелище это вызывало священный ужас у тех, кто уходил, наводя на мысли, что их односельчане у них на глазах перестают быть людьми, превращаясь в призраков.

Но те же мысли посещали и тех, кто находился сейчас на площади. Тех из них, кто безмолвно следил за уходящими, и видел, как они постепенно исчезают в дрожащем воздухе, растворяясь в нём. Другие же целиком ушли в молитвенный экстаз и не видели ничего. Их, по сути, в этот момент вообще не было тут, испытывающих такое слияние с Богом, которое им никогда не приходилось ощущать ранее, более того, о возможности которого они до этого и не подозревали.

Те, кто смотрел вслед уходящим, вернулись к молитве, едва лишь зыбкие фигуры окончательно исчезли вдали. И только священник долго не отводил взгляда от леса, и странное выражение застыло на его лице. Наконец он отвернулся от рощи и посмотрел на свою паству, а руки его слегка дёрнулись, как бы стремясь защитить людей, охранить их от любых опасностей.

Таким образом, новообращённые остались жить на прежнем месте, а не желавшие других богов, кроме Золотого Змея, навсегда покинули деревню, перебравшись в лес, что рос вплотную к болоту. Один только раз, в первую же ночь, после кратких переговоров Второго с одним из тех, кто остался в деревне и стал вынужденным главой её, изгои смогли вернуться обратно и забрать свою скотину и кое-что из своих вещей. И больше с тех пор никто из ушедших в деревню не вошёл.

Однажды пасмурным днём середины сентября отец Фотий пришёл к краю болота, в который уже раз за эти месяцы. Оно, вызывая и отвращение, и ужас, притягивало его к себе, как притягивает магнит железную стружку. Многие часы проводил он в наблюдении, одолеваемый одной только мыслью – почему же дьявол избрал себе это дикое малолюдное место, почему он выбрал для себя эту деревню и её жителей, а не отправился в какой-нибудь большой город, где мог бы поживиться гораздо сильнее?

Вопрос, быть может, и нелепый, терзал отца Фотия непрестанно и, надо сказать, повод для терзаний у него был. Отец Фотий чувствовал личную ответственность за каждого из двух сотен людей, живущих в деревне, и вход в ад, расположившийся вплотную к ней, доводил его до исступления. Кроме того, покинувшие деревню дьяволопоклонники расположились вплотную, подвергая опасности неокрепшие души новообращённых христиан. С огромной радостью отец Фотий изгнал бы их как можно дальше, спасая своих овец, но он прекрасно понимал, что пока их лжебог находится здесь, они не покинут это место. Много раз, и днём, и ночью, в одиночку и приводя с собой всю деревню, он не только приходил к болоту, но и заходил в лес, останавливаясь среди землянок, и читал проповеди, то проклиная изгоев, то призывая их покаяться и отречься от своего идола. Верховный не мешал ему, не только не видя в этом вреда, но, наоборот, рассчитывая, что отступники, со временем, видя свои родных и то, как они живут с помощью Золотого Змея, начнут тосковать по прежней жизни, от чего отец Фотий приходил в исступление. Он видел, что ничего не может поделать с этими людьми, и испытывал непрерывный страх за тех, кто пошёл за ним, понимая, что и сам Золотой Змей и те, кто остался ему верен, представляют страшную угрозу их слабым душам. И всё чаще отец Фотий думал о том, что он не случайно оказался здесь, что Господь избрал его для того, чтобы он сразился с дьяволом и восторжествовал над ним, уничтожил или изгнал его прочь.

И сейчас он сидел на камне, неотрывно глядя на болото, и снова и снова прокручивал в голове мысли о том, что бы здесь делать дьяволу, и как он, отец Фотий, мог бы изгнать его из этого места. Всё, что мог, он уже сделал – он освятил это место, он молился об изгнании демона сам и силой своего авторитета заставил молиться и своих людей, несмотря на первоначальное отчаянное сопротивление и неприкрытый страх перед своим прежним Богом. Отец Фотий лично днём вошёл на болото и тщательно окропил каждый клочок земли святой водой. Но ничего не помогало – его люди говорили ему, что они всё время, хоть и очень слабо, чувствуют присутствие Золотого Змея, несмотря на их отлучение от своего прежнего бога. Но что гораздо хуже, сам отец Фотий начал ощущать это присутствие.

Целиком уйдя в собственные мысли, с невидящим взглядом, устремлённым на болото, отец Фотий не сразу заметил, что он здесь уже не один. Несколько человек вышли из леса, и часть их направилась к болоту – двое взрослых, подросток и ребёнок, девочка. Ещё два человека остались ждать у опушки. Взрослые шли медленно, но уверенно, поддерживая ребёнка, которого шатало то ли волнения, то ли по какой другой причине. Подросток следовал за ними чуть позади. Люди прошли среди невысоких деревьев, редко растущих на болоте, и остановились у трясины. Под чьей-то ногой хрустнула ветка, сухо и оглушительно громко в полной тишине этого серого дня, и отец Фотий, выдернутый из своих мыслей наружу, понял, что смотрит на омерзительный ритуал человеческого жертвоприношения. Двое взрослых – жрецы, стоявшие по обе стороны от девочки, одновременно указали ей на топь. Сильно качнувшись, девочка выпрямилась, обернулась назад, глядя мимо подростка на двух взрослых, стоявших у опушки и, повернувшись снова лицом к топи, сделала решительный шаг вперёд.

На глазах у потрясённого отца Фотия, вскочившего с камня, ребёнок, не издав ни звука, с невероятной скоростью ушёл с головой в трясину. А жрецы, убедившись, что дело сделано, вышли из болота в сопровождении подростка и направились к тем, что неподвижно стояли всё это время на опушке. По всей видимости, то были родители погибшей девочки. Несколько секунд – и они скрылись среди могучих вековых сосен.

Первым порывом отца Фотия было желание немедленно уничтожить этих богомерзких людей, которых неизвестно, как земля носит. С громадным трудом он взял себя в руки и сел обратно на камень. Это было знамение, Бог привёл его сюда сейчас намеренно и он, отец Фотий, должен понять зачем, что именно должен он сделать. В том, что эти люди оскверняют землю, на которой живут, воздух, которым дышат, отец Фотий не испытывал ни малейшего сомнения, но Господь предназначил ему спасать людей, и он истово следовал своему призванию. Обращение такого количества глубоко погрязших во грехе людей, как в этой деревне – прямое тому доказательство, но эта жалкая кучка дьяволопоклонников не желала спасения и кощунственно отрицала всемогущество Господа, отрицая даже то, что было неоспоримо для любого – то, что и засуха, и дождь были ниспосланы деревне в устрашение и обращение. Те, чьи души ещё не до конца очерствели, увидели это и с омерзением отринули своего лжебога, придя в лоно истинного Господа, но не эти изверги. Они, безусловно, подлежали уничтожению и заслуживали его. И он как пастырь своего стада ради спасения своих овец был обязан сделать это и сделал бы, если бы не глубокая убеждённость в том, они, эти нелюди, убитые по его приказу, попали бы к дьяволу, торжествующему свою победу. И именно поэтому отец Фотий обязан был привести их к истинному Господу даже против их воли, чтобы не дать дьяволу восторжествовать.

На долгие часы застыв на своём камне, отец Фотий напряжённо размышлял, как можно спасти настолько заблудших людей, полностью слепых к открывшейся им истине. Долгие сентябрьские сумерки успели уже перейти непроглядную ночь, когда на него снизошло озарение. Он точно знал, что надо делать. Раз Господь привёл его сюда, значит, Он поможет, и отец Фотий спасёт каждого человека в этой деревне.

Вернувшись в деревню, он поднял всех своих людей и призвал их прийти на площадь. Вскоре, в темноте и сырости холодной сентябрьской ночи, освещаемые лишь светом немногочисленных факелов, они собрались вокруг того, кто стал для них теперь единственным, указывающим путь, по сути – голосом их нового Бога.

Отец Фотий обратился к собравшимся:

– Дети мои, известно мне, как скорбите вы по заблудшим своим братьям и сёстрам, погрязшим в грехе дьяволопоклонства, и как ненавидите вы этот грех. Ведомо мне также, как сильно желаете вы привести их в истинную веру и в какое отчаяние приходите, понимая, что дьявол слишком силён в их душах, и что ослепил он глаза их и заткнул уши их, сделав их глухими к зову милосердного Господа нашего, и я скорблю о них вместе с вами. Но я собрал вас в этот ночной час не для горестных мыслей и плача, а для радостной вести – откровение Господне было мне сегодня! Он открыл мне, как можем мы спасти их, и с Божьей помощью мы сделаем это! Мы выжжем святым огнём дьявола из их душ, и обретут они спасение в Господе нашем и жизнь вечную. Идите, дети мои, со мной, докажите вашу любовь к Господу и к ближним вашим, и мы приведём этих заблудших овец к всеблагому Богу. Огнём очистятся они и живы будут во веки веков!

Такова была сила убеждённости священника, что люди не колебались ни секунды. Посовещавшись между собой, они разделились на две части, одна из которых осталась в деревне, начиная разводить огромный костёр, а другая, привязав к длинным и прочным палкам остро заточенные ножи, во главе со священником пошла к землянкам. Как много раз до этого, они опустились среди землянок на колени и начали громко молиться, призывая милость Господню к грешникам, а затем по резкому жесту священника вскочили на ноги и вонзили свои пики в сделанные из веток крыши. И эта ночь, мрачная и тоскливая, скрыла от глаз гибель почти всех беглецов, спящих и беззащитных перед неожиданным нападением.

Отчаянные крики уничтожаемых людей разбудили жрецов, находившихся в своём каменном мешке, но Верховный не успел обратиться к Золотому Змею с мольбой о помощи. Тот ударил по нападающим сам, наслав на них такой смертельный ужас, что они в слепой панике, не разбирая дороги, ринулись к своим домам и забились кто куда. Но слишком мгновенным было нападение, и большая часть спавших, даже не успев проснуться, превратилась в быстро остывающие трупы, а жалкая кучка выживших, по большей части раненых людей вместе со жрецами скрылась в единственном безопасном для них теперь месте – на болоте.

Верховный и Второй, оставив сбившихся вместе людей, отошли в сторону чтобы решить, что им делать.

– Ну как, Верховный, – приглушённым, чтобы не слышали остальные, голосом заговорил Второй, – как нам быть дальше? Что теперь ты предлагаешь делать? – в тоне его послышалась чуть заметная злая насмешка, и он с трудом удержался от вопроса: «Снова ждать?», а вместо этого почти издевательски сказал, – я целиком полагаюсь на твоё решение.

Очень тихим, лишённым эмоций голосом, Верховный ответил:

– Возможно, ты был прав, предлагая убить священника, но я действовал так, как считал необходимым и наилучшим для деревни. Сейчас уже поздно гадать, как могло бы обернуться дело, действуй мы так, как ты требовал.

Второй кивнул. Вспышка злости уже угасла, и в нём осталась только глухая безнадёжность.

– Это так, – отозвался он, – мы потеряли всё. У меня к тебе только один вопрос – я знаю, ты говорил с Золотым Змеем – мы сможем выжить? – Второй пытался рассмотреть выражение лица Верховного, но не мог, тьма практически растворила его.

– Нет, – коротко ответил тот.

Второй почувствовал, как силы внезапно покинули его. Мешком опустившись на землю, он хрипло выдохнул:

– Вот как… Почему?

Верховный сел рядом, не обращая внимания на мокрую траву.

– Нас осталось слишком мало. Выжившие почти все ранены, из-за засухи очень мало припасов, а впереди зима. У нас исчезла возможность жить, даже если Золотой Змей поглотит их всех, – Верховный посмотрел в сторону деревни, и Второй попытался разглядеть выражение его лица, но не смог. – Скоро придут враги, Золотой Змей может их прогнать, ты сам это видел, – заговорил Верховный медленно, – Он даже кого-то может убить сразу, а остальных через какое-то время, но времени потребуется слишком много. – Он сделал паузу и посмотрел на Второго, – как ты думаешь, скольких сможет остановить Он? Несколько десятков, может быть, несколько сотен, но недолго. А если придут тысячи?

Тряся головой, Второй воскликнул:

– Нет, нет, это невозможно, откуда придёт столько людей!? Надо убить священника и заставить тех снова принять власть Золотого Змея! С Его помощью мы можем вернуть себе деревню. У нас будет достаточно людей, чтобы уничтожить всех врагов. Верховный, мы должны попытаться!

Верховный глубоко втянул воздух и задержал его в груди, а затем резко выдохнул.

– Я больше, чем ты, знаю о том, что происходит за пределами нашей общины. Вокруг не осталось ни одной деревни, которая продолжала бы поклоняться древним богам. Почти все перешли в новую веру. Почти… – голос его стих.

– Почти, – эхом отозвался Второй, – но не все. И те, кто отказался…

– Уничтожены, – кивнул Верховный.

– Уничтожены, да? – Второго начала сотрясать нервная дрожь. – Ты знал об этом и медлил? Ждать, говорил ты? Чего – уничтожения, да? Отвечай! – он схватил Верховного за плечи, охваченный диким желанием размозжить голову наставника о то кривое дерево, к которому она была прислонена.