Болото вечной жизни. I часть

Глава 2

И вот наступила долгожданная весна. С её приходом природу вновь наполнило ликование пробуждающейся жизни. Сводящие с ума запахи талого снега, начавшихся двигаться соков деревьев, что медленно пробуждались от спячки, и тёплого ветра с юга, пахнущего цветами и травами, растекались по окрестностям, бесцеремонно проникая повсюду. Трава, стряхнувшая с себя зимний могильный сон, вновь стала жадно тянуться к Солнцу. Словом, картина была поистине идиллической, но… Этой же весной начали пробуждаться, тянуться и проникать повсюду и совсем другие события.

Иные – странные и непонятые, иные – пугающие или даже наводящие ужас, а какие-то просто смертельно опасные. Раз пробудившиеся, эти события растянулись на несколько последующих лет и властно проникли в жизнь Мангустов, заставив их повзрослеть, и навсегда изменили их отношение к жизни и смерти. Только для того, чтобы получить шанс выжить, им пришлось лицом к лицу столкнуться с тем, существование чего они раньше даже не могли себе представить.

– Я вам всем объявляю совершенно официально: я – клиническая идиотка! Так и запишите.

Юля объявила это, едва спустившись утром в столовую, в которой уже собралась вся семья, вкушая завтрак, заботливо приготовленный Мариной. Четыре пары глаз с изумлением посмотрели на неё. Первым слово взял Андрей:

– И тебе доброго утра. Позволено ли мне будет осведомиться – что послужило причиной столь яростной самокритики?

– Позволено-позволено, осведомляю – только последняя кретинка могла догадаться, что надо делать зимой, чтобы можно было спокойно гулять, тогда, когда снег и так уже почти сошёл!

– И что же это?

– Снегокат!!! Надо купить снегокат и укатывать дорожки, по которым можно спокойно ходить, вместо того чтобы таскаться по уже осточертевшим тропинкам в районе деревни или с трудом продираться по снежной целине, тратя час на то, чтобы преодолеть сто метров.

– Юля, я не согласен с твоим решительным причислением себя к сонму идиоток. Светлая мысль, пришедшая тебе в голову, полностью опровергает это. Так что присоединяйся к нам, бери эти замечательные плюшки и утешай себя мыслью, что ты осуществишь свою прекрасную идею будущей зимой.

И Юля незамедлительно последовала этому превосходному совету, благодарно кивнув Марине, плюшки которой, как и всегда, были изумительны.

Во время завтрака Мангусты тихо переговаривались, определяя план действий на ближайшую неделю, так как у Егора начинались каникулы. В их бормотании чуткое ухо Андрея услышало несколько раз прозвучавшие слова «болото» и «исследовать» и он тут же отреагировал.

– Молодые люди, возможно, это будет небезынтересная для вас информация о некоем любопытном и печальном совпадении. Наш общий знакомый Стас сообщил мне в личной беседе, что посещение болота оказало на него весьма сильное воздействие. Ему стали сниться кошмары, появляются мысли, которые он никоим образом не может счесть своими, депрессивное настроение с мыслями о суициде, а также изредка случаются кратковременные потери сознания. Не исключено, что это некоторым образом связано с вышеупомянутым болотом. Скорее всего, на его психику столь печальным образом подействовал тот несчастный случай. Сильный и неожиданный испуг, к тому же сопровождающийся физической травмой, может привести, насколько мне известно, к подобным последствиям. Я предложил ему обратиться к психотерапевту, надеюсь, он последует моему совету.

В течение всего монолога Андрея Мангусты, не отрываясь, смотрели на него, а едва Андрей окончил говорить, Юля напряжённо спросила:

– А какого рода эти его кошмары?

– Он не может ничего определённого сказать на эту тему, так как попросту их не помнит. Стас говорил мне, что он внезапно просыпается с колотящимся сердцем, с ощущением неизъяснимого ужаса. Всё, что он может сказать – ему кажется, что он находится в каком-то страшном месте, а рядом присутствует жуткое нечто, желающее его поглотить. Просыпается Стас с ощущением, что оно всё ближе и когда-нибудь осуществит своё намерение.

Марина решительно вмешалась в разговор:

– Андрей, ты ведёшь себя как ребёнок. Что за манера рассказывать с утра пораньше страшные истории? Ты что, хочешь, чтобы мы потом весь день собственной тени пугались? Кроме того, здесь же Машенька. Не хватало ещё, чтобы ей кошмары начали сниться.

И действительно, Машка сидела с испуганным и очень заинтересованным видом, раскрыв рот и со страстным любопытством слушая всё, что говорил папа.

Марина прекрасно знала о том, что детям приблизительно с трёх лет (а Маше уже было два с половиной) начинают сниться кошмары и они, до этого не боящиеся ничего, пугаются тёмных комнат, приоткрытых шкафов и щелей под кроватями. И ей совершенно не хотелось ускорять наступление этого периода и усиливать его проявления.

Знавший об этом ничуть не хуже жены Андрей сокрушённо хлопнул себя по лбу ладонью и, извиняясь, кивнул Марине. Чтобы замять неприятную ситуацию, супруги быстро заговорили на какую-то отвлечённую нейтральную тему.

Мангусты молча и в задумчивости закончили завтрак и, прихватив собак, впервые в этом году отправились к болоту продолжать исследования, прерванные из-за наступления зимы. Идя по полю, простирающемуся сразу за воротами их участка, они с удовольствием следили за собаками, что носились кругами от переполнявшего их избытка энергии.

За прошедшие несколько месяцев несуразные щенки превратились в великолепных молодых собак. И хотя было ясно, что им ещё только предстоит достигнуть максимальных размеров и мощи, уже сейчас это были собаки, способные одним своим видом остановить большую часть злоумышленников. Белая короткошёрстная, хотя и с пушистыми штанами и хвостом Ангара, при росте в холке около семидесяти сантиметров, была очень массивной и коренастой, с широченной грудью и мощными лапами. Выдающийся интеллект и мгновенная скорость принятия решений делали её как великолепным другом, так и очень опасным врагом. Буро-тигровый Алтай, огромный и лохматый, возвышавшийся над ней, как сторожевая башня над крепостной стеной, несмотря на свой ярко выраженный лидерский характер, был намного послушней Ангары, в которой сидел целый легион бесов противоречия. Алтай же почти никогда не спорил с решениями Юли, за исключением тех случаев, когда он был убеждён в собственной правоте. Например, однажды, когда Мангусты, уже в конце зимы, гуляя с одной Ангарой, заблудились в лесу, они были вынуждены обратиться к ней за помощью. Ангара спокойно вывела их к дому. Но с тех пор Алтай, хотя и не присутствовавший при этом случае и ранее безоговорочно доверявший Юле при выборе маршрута, стал отказываться идти в направлении, выбранным той, если видел, что она не знает, где находится, а указанное направление ведёт не к дому. Как охранник, он также был идеален. Словом, Юля могла спокойно уходить с ними куда угодно и днём и ночью, не боясь ни неизвестных мест, в которых можно заблудиться, ни чьего бы то ни было нападения.

Вся четвёрка шла через поля, отделённые друг от друга небольшими перелесками, и чувствовала себя так, как, должно быть, чувствуют грязные, мутные, закопчённые окна, которые вдруг кто-то отмыл, и выяснилось, что они прозрачные, сияющие и прозревшие.

Снег на полях уже совсем почти сошёл и если остановиться, можно было увидеть, как горячее апрельское Солнце вынуждает остатки его освобождать один за другим новые участки земли. А если сесть на корточки, можно было рассмотреть структуру снега, похожую на ярко блестевшие рваные зернистые кружева. С каждой секундой эти кружева истончались всё больше и больше, временами с тихим шорохом обваливаясь вниз, когда не выдерживали их веса слишком растаявшие снеговые подпорки. Капли воды насквозь пронизывали этот талый снег, переливаясь на Солнце всеми цветами радуги, в то время как сам снег излучал ровное серебристо-белое сияние.

Мангусты шли по мокрой чёрной земле, проваливаясь при каждом шаге на несколько сантиметров вглубь. Их одолевали смешанные чувства: с одной стороны, наступившая весна не могла не вызывать восторга, радостного возбуждения и ощущения вновь обретённой свободы. А с другой – то, что они услышали этим утром от Андрея, заставило их сильно насторожиться и даже слегка испугаться. И сейчас по дороге к болоту они озабоченно обсуждали тот разговор.

– Как ты думаешь, со Стасом случилось то же самое, что и с некоторыми жителями деревни, бывавшими на болоте? – мрачно спросил Егор.

– Очень на это похоже, – отозвалась Юля, – и лично меня интересуют две вещи: первая – что же это вообще такое, и вторая – может ли это проявиться у нас?

– Знаешь, Юль, я боюсь, что пока мы не узнаем ответ на первый вопрос, мы не сможем ответить и на второй.

Юля усмехнулась, бросив на брата быстрый взгляд.

– В одном случае сможем, – уверенно сказала она.

– Это в каком же? – насторожился Егор.

– Если это всё же случится с нами.

– Типун тебе на язык, – недовольно сказал брат и, сплюнув трижды через левое плечо, постучал себя по голове. – Тебе не мешало бы постучать также, – буркнул он.

– Надо же, какой ты суеверный, – с интересом заметила Юля, – кто бы мог подумать.

– Суеверный-несуеверный, не буди лихо, пока оно спит тихо, тем более что мы уже недалеко от болота.

– Скажи, мелкий, а ты действительно веришь, что там и в самом деле живёт водяной? – спросила Юля с искренним любопытством.

– Ну нет, в водяного я не верю, но что-то там точно есть.

– Очень может быть, – задумчиво согласилась сестра. – Кстати, предлагаю обойти болото слева и войти в лес, а там определимся, куда идти.

– А подойти к нему ты разве не хочешь?

– Честно? Не особенно. Но ты прав, мы его несколько месяцев не видели и надо проверить, как оно там.

– То-то и оно-то, – отозвался Егор, – но, с другой стороны, сейчас весна, тепло, Солнце и что бы ни происходило, во всякие ужасы как-то не особо верится.

– Твоя правда, мелкий, – согласно кивнула Юля, – с большим трудом.

Некоторое время они шли молча, просто наслаждаясь весенним теплом, но неожиданная мысль выдернула Юлю из этого благодушного состояния.

– Слушай, мелкий, – медленно заговорила она, тревожно нахмурившись, – помнишь, ты говорил, что у тех, кто уезжает, всё прекращается. Стас уехал, но это ничего не изменило.

Егор остановился как вкопанный.

– А ведь действительно! – воскликнул он, начав двигаться снова. – Ты права, что-то тут не так. – Глядя себе под ноги и что-то тихо бормоча, Егор погрузился в глубокие размышления. Через минуту он поднял голову и посмотрел на сестру. – У меня есть предположение, – заговорил он, – я же общался только с детьми и подростками, но не со взрослыми…

– Ты хочешь сказать, – перебила его Юля, – что твои знакомые передавали тебе то, что слышали от взрослых, а те утаивали от них информацию?

Егор молча кивнул.

– Но зачем? – с недоумением спросила Юля. – Какой в этом смысл? Ведь чем больше дети боятся, тем меньше вероятности, что они полезут на болото.

Пожав плечами, Егор сказал:

– Кто знает, какие у них были цели. Сходим в деревню и сами пообщаемся со взрослыми.

– Обязательно, – решительно сказала Юля. – Это необходимо разъяснить.

Прихватив собак, Мангусты стояли у Проклятого болота и неподвижно смотрели на него.

– Удивительно мирный вид у него сегодня, – тихо заговорила Юля, – смотришь и не веришь в то, что о нём говорят.

– Наелось человечины и спит, – без улыбки отозвался Егор.

Юля резко обернулась к брату.

– Странные у тебя шутки.

– Я не шучу. Просто я не рассказывал тебе, но ещё один человек ушёл вчера ночью.

– Из заражённых? – тихо спросила Юля, заранее зная ответ.

Егор кивнул.

– Почему молчал?

– Не знаю, не мог заставить себя рассказать.

Юля сделала глубокий вдох и сказала:

– С этим надо что-то делать, это же кошмар какой-то. Ты можешь со мной спорить, Егор, но его надо уничтожить.

– Я не стану с тобой спорить, – ответил брат, – что бы здесь ни было, такая жуткая штука просто не имеет права на существование.

– Да. Ладно, пошли отсюда.

Лесная опушка уже полностью освободилась от снега и была усеяна тут и там ярко-жёлтыми цветами мать-и-мачехи, воздух прозрачен и чист, а не успевший ещё обрасти листвой лес просматривался далеко-далеко, и было видно, что и в глубине его снег почти растаял, поэтому Мангусты решили зайти как можно дальше. Несколько минут все шли вперёд, и тут Алтай впервые в жизни проявил реакцию, которая, как позже им удалось узнать, оказалась крайне важна для Мангустов. Спокойно рысивший впереди, он внезапно остановился, настолько резко, что в то время как передние лапы уже встали, задние ещё продолжали двигаться, и его развернуло боком. Юля удивлённо посмотрела на него, не понимая в чём дело: замечательная погода, светлый лес, Ангара спокойна, как танк, а Алтай проявляет явные признаки нервозности и неуверенности. И что ещё более странно – категорически не желает идти вперёд. Юля и Егор, не останавливаясь, прошли мимо Алтая, причём Юля, проходя, потрепала его по холке, но Алтай не обратил на это внимания. Он стоял, всем видом показывая, что хочет уйти отсюда, и немедленно. Но так как Мангусты продолжили двигаться дальше, Алтай был вынужден последовать за ними, правда, своим путём. Делая приличный круг, он пошёл, держась параллельно им на расстоянии примерно метров восьмидесяти.

Юля остановилась и стала с недоумением смотреть на Алтая. Несколько секунд она не сводила глаз с него, идущего кругом, продирающегося через заросли, через снег, пятнами лежащий ещё кое-где, лишь бы не идти там, где так спокойно, ничего необычного не чувствуя, находились остальные. Покачав головой, Юля обернулась к брату с выражением полного непонимания на лице:

– И какая муха его укусила? Я ещё могу понять, была б то Ангара – её хлебом не корми, дай залезть в какую-нибудь грязь или заросли, но Алтай… Да он с детства тропинки виртуозно находил, и фиг его спихнёшь в сторону.

– Понятия не имею! – не менее удивлённо воскликнул Егор.

У Мангустов впереди было ещё время, чтобы убедиться в том, что у них живёт собака с фантастическим и безошибочным чутьём на опасность. Не всегда эта опасность была непосредственной, она могла быть потенциальной или даже в принципе не могущей проявиться. Как пример – Алтай, с огромным интересом наблюдающий за ящерицами и крупными дождевыми червями, при виде ужа проявил явное желание оказаться как можно дальше от него. Сам по себе уж безвреден, разве что очень вонюч, но это змея. А любая неизвестная змея может быть смертельно опасной. Приближающуюся грозу он чувствовал часа за три, и никакая сила, кроме чувства долга, не заставила бы его выйти на открытое место. Не факт, что молния обязательно попадёт именно в него, но вероятность этого существует всегда. В укрытии же он чувствовал себя совершенно спокойно. Помимо очевидных вещей, он ощущал много такого, что было скрыто от других, даже его собратьев, но тем не менее существовало.

Но об этом Юля и Егор узнали значительно позже, а сейчас они с удивлением и интересом говорили о том, что же могло случиться с Алтаем. Увлечённые беседой, Мангусты мало на что обращали внимание, но очень скоро обнаружилось нечто, заставившее их всё же присмотреться к месту, в котором они оказались. Не успели они пройти и ста метров, как увидели то, что заставило их застыть на месте – перед ними находилась могила. Возможно, ей была не одна сотня лет. Её, эту могилу, можно было бы вообще принять за какой-нибудь холмик, если бы не чёткая геометрическая форма. Выпуклый прямоугольник земли хоть и был сильно сглажен временем, оставался всё же достаточно заметным и узнаваемым.

Мангусты почувствовали себя неуютно. Не то, чтобы они боялись кладбищ, но в таком радостном весеннем лесу неожиданно наткнуться на человеческое захоронение – не каждый сможет отнестись к этому спокойно.

Как выяснилось, могила эта была не единственной. Юля и Егор осмотрелись по сторонам и обнаружили, что стоят, по сути, почти посреди импровизированного кладбища. Не наступи они практически на эту могилу, вполне возможно, что прошли бы насквозь, вообще не заметив его. Могилы были расположены без какого-либо плана, где придётся. Скорее всего, их копали там, где было удобно, а ограды, если когда-либо существовали, давно уже истлели, многократно возродившись травой.

Расположение этого хаотичного стихийного кладбища в лесу, вдали от любого жилья, было настолько странным и диким, что Мангусты решили осмотреть каждую могилу в надежде найти ответ на вопрос – кто же здесь похоронен и почему.

Разделившись, они принялись тщательно осматривать каждый прямоугольник в поисках какой-нибудь подсказки. Некоторое время спустя их усилия были вознаграждены. Егор подобно гончей собаке, идущей по следу, обходил могилу за могилой, разве что не уткнувшись в них носом, и на одной он обнаружил почти вросший в землю, покрытый прошлогодней травой и заросший мхом камень. Замахав руками, он подозвал к себе сестру и прошептал, бессознательно понижая голос:

– Похоже, это надгробный.

Аккуратно вытащив камень и освободив его от травы и крупных комьев земли при помощи подручных средств, в кои, помимо веточек, вошли и его собственные рубашка и ногти, Егор принялся тщательно очищать камень. Через минуту сосредоточенной работы на одной стороне этого валуна, заставив Мангустов моментально занервничать, стала проявляться надпись. Тщательно сняв с неё землю, Егор пробормотал:

– Не идеальна, но всё же хоть что-то, да видно.

Надпись сильно пострадала от времени, но даже тех крох информации, которые Мангустам удалось получить, разобрав отдельные её фрагменты, хватило, чтобы разгадать тайну происхождения этого кладбища. С трудом разобрав почти стёршиеся буквы и цифры, Егор смог прочитать:

«… раб Божий… (имя разобрать не удалось) пытан до смерти барином…» дальше текст был не разборчив абсолютно. С трудом можно было разглядеть только цифры – то ли 1765—1790, то ли 1706—1780 или, может, ещё какие-то другие, но главное было понятно – здесь нашли последний приют крепостные безумного помещика.

Бережно поставив камень на место, Мангусты какое-то время стояли в молчании, подавленные тем, что узнали, понимая, какое количество страданий, боли и ужаса пришлось вынести этим людям, прежде чем смерть освободила их, подарив им покой.

– Помнишь, – заговорил Егор, – я ещё прошлым летом рассказывал, что в деревне ходят разговоры о помещике, который был хуже Салтычихи, всю свою деревню извёл. Вот это, очевидно, их могилы и есть.

Юля кивнула. Почти вживую она ощущала то, что пришлось испытать этим людям перед смертью, и лицо её было искажено как от физического страдания. Покачав головой, она с силой провела ладонью по лицу и сказала:

– Да, мелкий, я помню. Только я думаю, что это было неофициальное кладбище – крепостные хоронили своих замученных родных тайком, возможно, по ночам. Видишь – могилы расположены как попало, да и камень есть только на одной. Похоже, они боялись, что помещик узнает о кладбище. Я бы даже не стала исключать, что камень поставил какой-то сбежавший крестьянин после смерти помещика. – Она снова покачала головой. – Какой же надо быть больной тварью, чтобы не только замучить такое количество людей, но и лишить их возможности быть похороненными по-человечески.

Егор оторвал взгляд от камня и посмотрел на сестру.

– Ты права, – кивнув, сказал он. – Земля, скорее всего, не освящена, и они похоронены не со всеми полагающимися обрядами, а как самые отъявленные преступники. По всей видимости, он хотел их лишить даже возможности райской жизни после смерти. – Егор представил себе, что же это мог быть за человек, и его передёрнуло от отвращения. – Как же хорошо, – с чувством заявил он, – что крепостное право было уничтожено.

Юля хмыкнула и заметила:

– По историческим меркам совсем недавно, можно сказать, вчера.

– А Алтай, ты видела, так и не подошёл ни разу за всё это время? – неожиданно спросил Егор.

– Да, обратила внимание, стоит чёрт знает где, метрах в ста от нас, а ведь Ангара спокойно лежит рядом. Странно всё это, странно и непонятно. И, Егор, если ты не против, предлагаю идти отсюда

Подавленные увиденным, Мангусты отправились дальше вглубь леса. Каждый из них с тяжёлым чувством представлял, какие же страдания пришлось пережить похороненным здесь людям, и мрачное предчувствие вползло в их души, основательно устроившись там и пустив корни.

Мангусты уже довольно долго шли по лесу, местами проваливаясь по колено в снег, местами перелезая через завалы из упавших деревьев, а кое-где продираясь через мёртвые нижние ветви елей, переплетающихся в непролазные стены, и начали уже не на шутку мечтать об открытом месте. К тому же, если бы не Солнце, они бы вообще не знали, в каком направлении движутся, и близость ночи пугала их не на шутку.

– Так нельзя, – нервничая, заговорил Егор, – мы можем в любое время суток оказаться в незнакомом месте, нельзя же всегда полагаться на собак – их просто может не быть рядом. Нам необходимо научиться ориентироваться по звёздам.

Юля кивнула. Нервничала она не меньше брата, и его идея показалась ей на редкость здравой.

– Обязательно! Хотя бы знать, где Полярная звезда. Клянусь, когда вернёмся домой, сразу же выясню это.

А Солнце уже опускалось к горизонту, наполняя мир красноватым свечением, обещающим хорошую погоду на следующий день, когда Мангусты всё же увидели просвет между деревьями, а чуть погодя, к тому же, вышли на хорошо утоптанную тропинку. Они пошли по ней с чувством радостного облегчения, ощущая, как за спиной выросли крылья, и несколько минут спустя вышли к пригорку или, скорее, холму, со всех сторон окружённому лесом. Тропинка взбегала на его вершину, и Мангусты, решив не спорить, пошли по ней и вскоре с радостью заметили, что деревья с противоположной стороны холма расходятся, открывая взгляду поле.

После нескольких часов прогулки по неизвестному лесу, притом, что ночь уже стремительно мчалась с востока, накрывая по пути землю, большим облегчением было понять, что они выходят к знакомому месту. Все ускорили шаг, желая как можно быстрее оказаться на поле, когда случилось то, что долго потом вспоминалось Мангустами с ощущением ирреальной жути.

Только лишь поднялись они на этот холм, как их заставил подпрыгнуть в испуге сиплый лай, похожий, скорее, на придушенное хрипение. Лаяла какая-то собака, невидимая до этого, а сейчас выскочившая из-за куста. Ей в ответ раздался страшный и глухой звук – вой и лай нескольких десятков других собак, причём звук этот доносился, как с ужасом поняли Мангусты, из-под ног, заставляя дрожать холм.

А затем начали появляться люди. Появляться в прямом смысле слова из-под земли. Неотличимые друг от друга фигуры в одинаковых коричневых балахонах с капюшонами, полностью скрывающими лица. На капюшонах имелись только небольшие прорези для глаз и больше ничего. И эти фигуры начали стягиваться вокруг них в полном молчании. Одна из фигур подошла к хрипящей, рвущейся с привязи собаки и взяла её за ошейник. Мангусты на мгновение застыли, ошеломлённые, затем Юля вцепилась в Алтая, стоявшего ближе к ней, а Егор схватил Ангару.

Первоначальный испуг у Юли прошёл, сменившись холодной отрешённостью. Она поняла абсолютно ясно, что единственный их шанс выбраться отсюда целыми и невредимыми – показать, что они готовы сражаться за собственные жизни, и потому громко произнесла:

– Егор, бери палку, – хотя ни одной палки поблизости не видела.

Неожиданно одна из стоящих молчаливых фигур опустилась на землю, легла на спину, согнув ноги в коленях и начала бормотать что-то. Голова её, до сих пор скрытая капюшоном, медленно перекатывалась с боку на бок, но никто из балахонов не обратил на лежащего внимания. Юля и Егор, держа за ошейники собак, медленно пошли вперёд среди этих, похожих на гротескную почётную стражу людей. И Ангара и Алтай, в характерной для кавказских овчарок манере, в случае действительно напряжённой, но не угрожающей непосредственно ситуации, шли очень спокойно, оценивая ситуацию, внимательно глядя по сторонам, но не выделяя никого конкретно.

Люди в балахонах остановились, перестали стягивать кольцо. В этот момент Юля обратила внимание на три стоявших немного особняком фигуры, имеющие в отличие от остальных какие-то символы на своей одежде. Увиденное навсегда запечатлелось в её памяти: деревья впереди, пригорок, коричневые балахоны – всё сейчас стало оранжево-красным в свете заходящего Солнца и сводящий с ума контраст – воющие недра холма (собаки уже не лаяли – только выли), хрипящая собака наверху и абсолютное молчание людей. Единственный, кто издавал хоть какие-то звуки, был тот, лежащий на земле и бормочущий.

Вдруг, словно повинуясь какой-то беззвучной команде, с той же неуклонной решимостью, с какой окружали, и столь же медленно, балахоны начали отступать. Но, отступая, они не поворачивались спиной к Мангустам и те чувствовали их взгляды, направленные на них из прорезей капюшонов. Напряжённые до такой степени, что у них ещё потом не один день болели мышцы, Мангусты ровным шагом продолжили идти по тропинке. Они спустились с холма, не оглядываясь, но жадно и отчаянно прислушиваясь – не движется ли кто-нибудь за ними. И только когда они отошли от подножия холма, войдя в сгущающуюся среди деревьев тень, рискнули обернуться. Пламенеющая верхушка холма была пустынна, исчезла даже собака. Очевидно, балахоны ушли обратно под землю, утащив за собой и того, бормочущего. Можно было бы решить, что всё это им привиделось, настолько мирной была картина, если бы не собаки – холм всё ещё продолжал выть, из самой глубины его рвались тоскливые звуки, похожие на плач проклятой души.

Задерживаться здесь никто не захотел и, ускорив шаг, почти перейдя на бег, они поспешили по тропинке, которая почти сразу повернула направо. Свернув, Мангусты увидели, что она разделилась на две – одна тропа уходила влево, другая – вправо. Алтай решительно выбрал левую. После случая с кладбищем спорить ним никто не стал и вскоре они вышли на поле. Правая же тропинка, как они смогли увидеть, метров через сто упиралась в болото.

До дома на адреналиновых крыльях они долетели очень быстро, не забыв, правда, по дороге обсудить происшедшее и решить, что родным ничего говорить не будут. Незачем расстраивать и пугать сестру, да и Андрея тоже, а сами они и так больше туда не сунутся.

Значительно позже Мангусты смогут узнать, как тесно будут связаны между собой и мёртвые на лесном кладбище, и эти жуткие безмолвные балахоны, и они сами, и какая, в итоге, общая судьба ожидает их всех.

На следующий день, очень неожиданно и очень одновременно, и до Юли, и до Егора дошла одна простая вещь – ведь правая тропинка вела не куда-то, а именно на болото! Или из него, как предположили они, нервно переглянувшись. Помимо этой тропинки, непонятно зачем ведущей к болоту, их заинтересовал и другой вопрос – что это были за люди.

– Пришельцы! – попытался было пошутить Егор, но, встретив укоризненный взгляд сестры, смущённо отвёл глаза.

– Ты обратил внимание на символы на троице, стоящей особняком слева? – спросила Юля.

– Нет, я в основном смотрел вправо.

– Странные символы. – Юля прикрыла глаза, вспоминая. – У того, что посередине, на животе белый крест с длинной вертикальной перекладиной и короткой горизонтальной. Слева к кресту примыкает чёрная буква К, смотрящая влево, справа – зелёная К, смотрящая вправо. Причём левая верхняя диагональ продолжается правой нижней и наоборот. Все диагонали и вертикальные перекладины белого креста соединяются в одной точке, пересечённой горизонтальной перекладиной. У того, кто стоял слева, была только смотрящая в обратную сторону чёрная буква К, у правого – нормальная зелёная К.

– И чтобы это могло значить? – нахмурившись, пробормотал Егор.

Юля покачала головой.

– Не знаю и, похоже, мы никогда не узнаем этого.

Но она ошибалась. Не прошло и недели, как Андрей принёс газету, из которой они смогли узнать первую часть истории секты.

Каникулы Егора ещё продолжались, и потому Марина, имея в своём распоряжении дополнительные руки, решила провести генеральную уборку дома.

– Весна, как-никак, а у нас в доме чёрт ногу сломит! – восклицала она, носясь из комнаты в комнату.

Справедливости ради надо сказать, что она сильно преувеличивала. Просто Марина органически не переносила какой-либо беспорядок и, заполучив возможность запрячь в работу сразу двух человек, не стала её упускать.

Так что когда Андрей вернулся из поездки, он увидел собственную жену, в азарте летающую по дому с тряпками и различными моющими средствами, счастливую из-за всей суматохи дочку и совершенно несчастных Мангустов, уже в пятый раз переставляющих тяжеленный диван. По мнению Марины, куда бы его ни ставили, он был не на месте, а где его место должно быть, Марина понятия не имела. К тому же, это была уже не первая подобная работа – заканчивался шестой час уборки. А когда Марина находилась в подобном состоянии, спорить с ней было бесполезно, она и боевого армейского генерала заставила бы выполнять её команды.

Вошедший Андрей, посмотрев на измученных Мангустов, благородно решил их спасти. Несмотря на не такую уж большую разницу в возрасте (особенно с Юлей) он испытывал к ним слабость, считая их почти что собственными детьми. И поэтому он торжественно вытащил из портфеля газету, припасённую к ужину, и громко заявил:

– Прошу вашего внимания, дамы и господа! У меня имеется любопытная информация, которую я готов предоставить вашему вниманию.

Внимание он незамедлительно получил самое полное. Все прекратили работу и уставились на него с интересом, ожидая продолжения. Даже Машка подошла поближе, чтобы не пропустить ни слова, хотя понимала своего папу ещё хуже, чем папа свою дочку.

– Полагаю, вы все помните о печально знаменитом Могильщике, – Андрей немного помолчал, ожидая реакции слушателей.

Марина согласно кивнула головой. Юля нахмурила лоб, пытаясь вспомнить, но в голове её копошились только бессвязные обрывки информации. Увидев это, Егор наклонился к сестре и шепнул: «Который людей живьём закапывал». И тут Юля вспомнила об этом действительно громком деле.

Андрей, убедившийся, что все помнят, продолжил:

– После двух лет молчания в психиатрической клинике он неожиданно для всех заговорил. Оказывается, Могильщик какое-то время состоял в секте и сейчас решил рассказать о прошлом и (sic!) будущем.

Он протянул газету вперёд. Мангусты, обрадовавшись, что получили отсрочку от каторги (а может, и полное освобождение) вцепились вдвоём в газету, едва не разорвав её пополам. Бросив беглый взгляд на заголовок, Марина произнесла:

– Я почитаю её за ужином, а пока мне надо закончить уборку, – и отправилась отдраивать какое-то и без того уже сверкающее место.