По сценарию мафии

– Реальное время, которое он провел у двери, – от тридцати до тридцати пяти секунд, – пояснила Райдер. – Глядя на пленку, можно подумать, что человек открыл замок ключом. Но для ключа это слишком долго. Неизвестный вскрыл замок отмычкой быстро и умело.

– А вот и его выход! – воскликнул Босх.

Когда отсчет времени на кассете показал семнадцать минут девятого, мужчина вышел из двери. На следующем кадре он уже был во дворе и направлялся к мусорному бачку. Потом пропал. Босх вернул пленку назад и остановил на кадре, где неизвестный отходил от бачка. Здесь изображение оказалось самым четким. Не хватало света, лицо было размыто, но, вероятно, узнаваемо, если бы удалось отыскать оригинал, с которым сравнить пленку. Мужчина белый, с темными волосами, коренастый, крепкого телосложения. В рубашке для гольфа с короткими рукавами, на запястье выше черной перчатки – часы на металлическом браслете: блестящий хром отразил свет фонаря во дворе. Выше на руке темнела нечеткая татуировка.

Босх отметил все это для Биллетс и сообщил, что собирается отнести кассету в технический отдел, чтобы там компьютерным способом попытались усилить резкость и увеличить этот самый лучший из всех кадр.

– Хорошо, – согласилась лейтенант. – Как вы полагаете, чем он занимался внутри?

– Судя по всему, что-то искал, – предположил Босх. – От момента входа до момента выхода миновало менее четырех минут. Не много. За это время он уронил со стола кружку с символом «Арчуэй», и она разбилась. Он сделал то, за чем явился, собрал осколки кружки и ручки и на обратном пути выбросил их в мусорный бачок. Ночью мы все это нашли.

– Как насчет отпечатков пальцев?

– Выяснив, что имело место незаконное проникновение, мы вызвали Донована, и он приехал после того, как закончил с «роллс-ройсом». Отпечатки обнаружились, но ни одного ценного – лишь Алисо, мои и Киз. На пленке видно, что неизвестный в перчатках.

– Ясно.

Босх зевнул, Эдгар и Райдер тоже. Он сделал глоток остывшего кофе, который принес с собой. Босх не любил кофеин, но понимал: если он не взбодрится, то мгновенно заснет.

– Есть какие-нибудь соображения насчет того, что искал проникший в помещение неизвестный? – задала вопрос Биллетс.

– Разбитая кружка свидетельствует о том, что он искал что-то на столе, а не в шкафах, – произнесла Райдер. – Но и на столе, похоже, ничего не пропало. Мы считаем, что неизвестный унес жучок. Кто-то установил в телефоне Алисо подслушивающее устройство и не мог позволить, чтобы мы его обнаружили. На стене в кабинете убитого висит фотография, на ней телефон стоит рядом с кружкой. Неизвестный умудрился свалить ее со стола. Забавно, мы никогда не проверяли телефоны на жучки. Если бы неизвестный оставил все как есть, мы, скорее всего, не наткнулись бы на подслушивающее устройство.

– Я была на этой студии. «Арчуэй» обнесена стенами, там держат частную охрану. Каким образом неизвестный проник на территорию? Или вы полагаете, что действовал кто-нибудь из своих?

– Две версии, – снова вступил в разговор Босх. – В «Арчуэй» ведутся съемки в декорациях нью-йоркской улицы. Поэтому на территории много посторонних. Не исключено, что неизвестный проскользнул в ворота вместе с членами съемочной группы. Судя по видеозаписи, покинув кабинет Алисо, он направился на север. Именно там находятся нью-йоркские декорации. В то время как ворота расположены по направлению на юг. И с той же стороны к территории студии примыкает Голливудское кладбище. Совершенно верно, стены есть, но когда кладбище закрыто, там темно и безлюдно. Человек мог перелезть через стену. Как бы он ни поступил, ясно одно: он очень опытный.

– В каком смысле?

– Если потребовалось изъять жучок из телефона Алисо, значит ранее его туда поместили.

Лейтенант согласно кивнула:

– Кто же он, по-вашему?

Босх посмотрел на Райдер и ответил:

– Трудно сказать. Несостыковка по времени. Алисо умер, очевидно, в пятницу вечером. Тело обнаружили вчера в шесть вечера. Проникновение состоялось в восемь тринадцать. То есть после того, как труп нашли и началось расследование.

– Но до того, как вы беседовали с его женой?

– Верно. В этом-то и вся загвоздка. Я сам склонялся к мысли: припрем жену к стенке и посмотрим, что за ней стоит. Но теперь изрядно поостыл. Если она замешана в преступлении, проникновение не имеет смысла.

– Поясните.

– Надо понять, с какой целью установили жучок. Напрашивается ответ: жена наняла частного сыщика или еще кого-нибудь, чтобы проследить, не ходит ли муж на сторону.

– Да.

– Теперь предположим, что жена приложила руку к тому, чтобы уложить Энтони Алисо в багажник. С какой стати ей или ее частному сыщику дожидаться, пока обнаружат труп, и только после этого пытаться изъять жучок? Смысл появляется лишь в том случае, если эти два события не пересекаются, то есть убийство и жучок не имеют друг к другу отношения.

– Вероятно.

– Вот поэтому я не склонен валить все на жену, хотя считаю, что полностью ее вину нельзя исключать. Но мы пока многого не знаем. И многое мне не нравится. Что-то есть в этом деле подспудное, но что – неизвестно.

Биллетс кивнула и обвела взглядом детективов:

– Хорошо. Вы поработали на совесть. Хотите что-нибудь добавить? Что у нас с отпечатками пальцев с пиджака жертвы? Арту Доновану удалось что-нибудь выяснить?

– Он связался с Национальным центром криминальной информации, запросил систему идентификации по отпечаткам пальцев. У них ничего нет.

– Черт!

– Отпечатки нам еще пригодятся. Появится подозреваемый, тут-то они и сыграют.

– Что можете сказать о машине?

– Ничего.

– Кое-что все-таки имеется, – проговорила Райдер, и лейтенант подняла на нее удивленный взгляд. – Один из отпечатков, обнаруженный на кромке внутренней стороны крышки багажника, принадлежит Рэю Пауэрсу, патрульному, который нашел труп. Он явно превысил свои полномочия. Патрульный оставил отпечаток, открывая багажник, хотя не должен был этого делать. Следовало вызвать нас.

Биллетс посмотрела на Босха. Почему он не доложил ей о нарушении? Босх потупился и уставился в стол.

– Я этим займусь, – пообещала лейтенант. – Пауэрс мне известен, он не новичок в полиции и обязан знать правила.

Босх мог бы защитить Пауэрса, но промолчал – Пауэрс того не стоил.

– Куда же мы двинемся дальше? – промолвила лейтенант.

– На все четыре стороны, – пошутил Босх. – Когда-то мне рассказали анекдот про скульптора. Его спросили, каким образом ему удается высечь женщину из куска мрамора. Я убираю все, что не относится к женщине, ответил скульптор. Нам предстоит то же самое. Мы располагаем большим объемом информации и улик. Теперь нам следует избавиться от лишнего и не имеющего отношения к делу.

Биллетс улыбнулась, а Босх внезапно смутился, хотя считал свою аналогию точной.

– Как насчет Лас-Вегаса? – спросила лейтенант. – Это часть изваяния или его необходимо отсечь?

Теперь заулыбались Райдер и Эдгар.

– Туда надо съездить хотя бы вот для чего. – Босх надеялся, что его интонация не покажется чрезмерно оборонительной. – Сейчас мы знаем, что убитый там был и преступление совершилось вскоре после того, как он вернулся оттуда. Но не представляем, что он там делал, выиграл ли, проиграл… Не следил ли кто-нибудь за ним? Алисо мог сорвать там джекпот, а потом его обокрали. У нас множество вопросов в Лас-Вегасе.

– Плюс та женщина, – добавила Райдер.

– Какая женщина? – поинтересовалась Биллетс.

– Дело в том, – объяснил Босх, – что последний звонок из кабинета Энтони Алисо был в клуб в Северном Лас-Вегасе. Я набрал номер и получил это имя. Он встречался там с некоей Лейлой.

– Лейлой? Как в песне?

– Да. И еще было сообщение на номер телефона в его кабинете от неизвестной женщины. Мы предполагаем, что это и есть та самая Лейла. С ней следует побеседовать.

Биллетс изложила план предстоящей кампании:

– Первое: всех журналистов отсылайте ко мне. Самый верный способ контролировать информацию – предоставлять сведения из одного источника. На данный момент версия для прессы: дело расследуется, и мы склоняемся к мнению, что это угон машины или ограбление. Безобидно и на время их успокоит.

Трое детективов кивнули.

– Я побеседую с капитаном, чтобы дело оставили за нами. На мой взгляд, нам надо тщательно отработать три или четыре версии. Мне будет легче говорить с капитаном, если мы уже за что-нибудь зацепимся. Ты, Гарри, скорее садись в самолет и отправляйся в Лас-Вегас. Потянешь за эту ниточку. Но если поймешь, что это пустышка, немедленно возвращайся. Ты нам нужен здесь.

Босх сам бы так поступил, но испытывал неудобство оттого, что решения принимала Биллетс.

– Ты, Райдер, займись финансами. К завтрашнему утру я хочу знать все об Энтони Алисо. Съезди с ордером на обыск к нему домой и, пока будешь там, присмотрись к его жене. Выясни все об их браке. Если представится возможность, поговори по душам.

– Не уверена, – покачала головой Кизмин, – что разговор по душам получится. Она женщина сообразительная и, безусловно, догадалась, что мы к ней присматриваемся. Не разумнее ли, когда в следующий раз кто-нибудь из нас будет с ней встречаться, предупредить ее о ее правах? Вчера уже к этому шло.

– Реши сама, – произнесла Биллетс. – Только не бросится ли она после этого звонить своему адвокату?

– Посмотрю, что удастся сделать.

– Теперь ты, Джерри…

– Знаю, знаю, на мне вся бумажная работа.

Эдгар заговорил впервые за пятнадцать минут, и Босх решил, что он очень недоволен.

– Да, тебе придется заняться документацией. Я хочу, чтобы ты взял на себя и гражданские дела того сценариста, у которого вышел спор с Энтони Алисо. На мой взгляд, маловероятная версия, но, когда ты все выяснишь, круг наших поисков сузится.

Эдгар поморщился.

– Пока Гарри отрабатывает версии в Лас-Вегасе, разберись со здешним аэропортом. У нас есть корешок парковочной квитанции. Вот с этого и начни. В разговоре с прессой я приведу описание машины. Вряд ли в нашем районе очень много белых «роллс-ройсов». Я скажу, что мы ищем людей, которые видели такой автомобиль вечером в пятницу, и пытаемся восстановить маршрут из аэропорта. Вдруг нам повезет и кто-нибудь объявится.

– Ладно, – буркнул Эдгар.

– Ну, тогда за дело.

Детективы поднялись, а Биллетс осталась сидеть. Босх замешкался, доставая кассету из видеоплеера, чтобы коллеги ушли, а он остался наедине с лейтенантом.

– Слышал, что тебе не приходилось заниматься убийствами, пока ты не села в это кресло, – промолвил он.

– Да, – ответила лейтенант. – В отделе района Долины я расследовала преступления на сексуальной почве.

– Подумать только, а распределила обязанности не хуже меня!

– Тебя, наверное, раздражает, что обязанности распределяю я, а не ты?

– Переживу.

– Спасибо.

– Не за что. Кстати, насчет той истории, что Пауэрс оставил отпечатки пальцев. Я бы все равно тебе доложил, только решил, что на совещании неуместно. Вчера я сам сделал ему втык. Пауэрс возразил, что, если бы он не открыл багажник, а просто вызвал нас, автомобиль до сих пор торчал бы на солнцепеке. Пауэрс – недоумок, но в его словах есть доля истины.

– Понимаю.

– Не сердишься, что я тебе не сообщил?

Лейтенант на мгновение задумалась.

– Нет.

Часть вторая

Заняв место у окна в самолете авиакомпании «Саутуэст эйрлайнс», который следовал рейсом из Бербанка в Лас-Вегас, Босх пристегнулся ремнем и через несколько минут уснул. Это был глубокий сон без сновидений, и Босх не проснулся до тех пор, пока его не разбудил толчок шасси о бетон посадочной полосы. Босх стряхнул с себя дремоту и почувствовал, что час отдыха буквально возродил его.

Но, покинув терминал, оказался в полуденном пекле и, пока шагал к гаражу, где его поджидала взятая напрокат машина, ощущал, как на жаре уходят заново обретенные силы. Обнаружив автомобиль в указанном гараже, он включил на полную мощность кондиционер и поехал в «Мираж».

Босх никогда не любил Лас-Вегас, хотя расследования часто приводили его в этот город. У него было нечто родственное с Лос-Анджелесом: в оба эти места бежали отчаявшиеся люди. А когда они бежали из Лос-Анджелеса, часто оказывались именно здесь. За внешним лоском, деньгами, кипучей энергией и сексом билось темное сердце. Сколько бы ни старались приукрасить этот город неоном и семейными развлечениями, он так и оставался продажной шлюхой.

Но если что-то и могло поколебать Босха в этом мнении, то только «Мираж». Он оказался символом нового Лас-Вегаса – чистый, роскошный, достойный. Окна здания отражали золото солнца. Хозяева не пожалели денег на пышное убранство казино. Первое, что поразило Босха в вестибюле, – белые тигры за стеклянными загородками. От вида таких животных у любого содержателя зоопарка немедленно потекли бы слюнки. Стоя в очереди к портье, Босх рассматривал огромный аквариум, где за стеклом плавали акулы.

Портье заметил на заказе Босха специальный значок и вызвал охрану. Явился начальник дневной смены Хэнк Мейер и заверил Босха, что отель и казино окажут ему полное содействие.

– Тони Алисо был хорошим и ценным клиентом, – сказал он. – Мы сделаем все, чтобы помочь вам. Однако крайне нежелательно, если его смерть будет связана с пребыванием в нашем отеле. Мы – самое чистое заведение в городе.

– Понятно, Хэнк, – отозвался Босх. – Не сомневаюсь, что вы не желаете пятнать свою репутацию. Однако я и не предполагаю откапывать криминал в «Мираже». Но должен выполнить все, что положено. Впрочем, как и вы.

– Да.

– Вы его знали?

– Нет. Три последних года я дежурил в дневную смену, а он играл в основном ночью.

Мейеру было лет тридцать, и он являл собой типичный образец того, чем «Мираж» и весь Лас-Вегас хотели предстать перед миром. Мейер объяснил, что номер, где останавливался Алисо, опечатали и ждали, когда его осмотрит Босх. Дал ему ключ, но попросил вернуть, как только работа будет закончена. И добавил, что Босх сможет допросить сдающих за столами и принимающих ставки на результаты спортивных игр, – тех, кто работает в вечернюю смену. Все они знали Энтони Алисо, поскольку тот регулярно посещал их заведение.

– У вас там установлена камера?

– Да.

– Я хотел бы посмотреть видеозапись с четверга на пятницу.

– Конечно.

Босх договорился встретиться с Мейером в кабинете охраны на втором этаже в четыре часа. В это время менялись смены и на службу заступали те, кто знал Алисо. И там же детектив мог посмотреть записи потолочных камер видеонаблюдения.

Через несколько минут Босх вошел в номер, сел на кровать и огляделся. Комната оказалась меньше, чем он предполагал, но гораздо удобнее, чем все, что ему приходилось видеть в Лас-Вегасе. Он взял телефон с прикроватного столика, поставил себе на колени и позвонил в Голливудское отделение. Ему ответил Эдгар.

– Говорит Босх.

– Как же, как же – Микеланджело убийств, Роден тяжких преступлений!

– Необыкновенно остроумно. Что там у вас происходит?

– Первое: Упертая выиграла сражение, – проинформировал его Эдгар. – Никто не пытается отобрать у нас дело.

– Хорошо. Ну а ты как? Есть что-нибудь новенькое?

– Только-только начал отчет, но опять пришлось отложить. В половине второго засяду со сценаристом. Он заявил, что адвокат ему не требуется.

– Отлично. Это за тобой. Сообщи лейтенанту, что я зарегистрировался.

– Ладно. Кстати, в шесть она назначила еще одно совещание – хочет обсудить, как идут дела. Позвони, и мы выведем тебя на динамик.

– Обязательно.

Босх немного посидел. Ему очень хотелось опрокинуться навзничь и заснуть, но он понимал, что у него нет такой возможности. Необходимо заниматься расследованием.

Он встал, распаковал сумку и повесил в шкаф рубашки и брюки. Положил на полку белье и носки, закрыл номер, сел в лифт и отправился на верхний этаж. Номер, который снимал Алисо, располагался в конце коридора. Ключ-карточка сработал без проблем, и Босх шагнул в комнату вдвое больше той, где остановился сам. В номере были гостиная и спальня, а также овальное джакузи рядом с окном, выходившим на пустыню и раскинувшуюся к северу от города цепь гор цвета светлого какао. Прямо под окном – бассейн и дельфинарий. Под сверкающей поверхностью воды скользнула серая спина.

– Дельфины в пустыне! – буркнул Босх себе под нос.

По любым меркам этого города номер считался шикарным и предназначался щедрым игрокам. Несколько секунд Босх постоял у кровати и огляделся. Ничего необычного он не заметил. Пушистый ковер хранил волны от недавней уборки пылесосом. Даже если в комнате и оставались улики, они безвозвратно утеряны. Однако он продолжал делать все, что положено. Заглянул под кровать и в шкафы. Нашел за бюро коробку спичек из местного мексиканского ресторана «Лас фуэнтес», но невозможно было определить, сколько она там валялась.

Ванная комната была отделана красным мрамором. Вся сантехника – из полированной меди. Босх открыл прозрачную дверцу в душевую кабинку и тоже ничего не обнаружил. Но, закрывая дверцу, обратил внимание на сток. Снова открыл кабинку и посмотрел вниз. Придавил пальцем блестевший, словно золото, кусочек на резиновом обрамлении стока, поднял руку и присмотрелся к приставшей к коже крошке. Он решил, это похоже на то, что найдено в отворотах брюк убитого. Теперь оставалось выяснить, откуда взялись блестящие крупинки.

Управление полиции Лас-Вегаса, или Метро, располагалось на Стюарт-стрит в деловом центре. Босх объяснил дежурному, что он детектив в командировке и желал бы нанести визит вежливости коллегам. Его направили на третий этаж – дежурный провел через пустую комнату сотрудников в кабинет начальника. Капитан Фелтон оказался загорелым мужчиной лет пятидесяти, с могучей шеей. Босх подумал, что только в последнее время он наверняка обращался с приветственными словами не менее чем к сотне приехавших из разных городов полицейских. Уж такое это место – Лас-Вегас.

Фелтон пригласил гостя сесть и произнес:

– Добро пожаловать в Лас-Вегас! Вам повезло, что вы меня застали – накопилось много бумаг, вот и пришлось поработать в выходной. Иначе здесь никого бы не было. Надеюсь, ваше пребывание у нас будет приятным и продуктивным. Если что-нибудь потребуется, не стесняйтесь, звоните. Ничего не могу обещать, но, если то, что вы попросите, окажется в моей власти, с удовольствием помогу. А теперь расскажите, что вас привело в наш город?

Босх коротко ввел его в курс дела. Фелтон записал фамилию и имя Энтони Алисо, название отеля и дни, когда тот в последний раз находился в Лас-Вегасе.

– Я просто пытаюсь установить, чем он здесь занимался, – объяснил Босх.

– Полагаете, его проследили отсюда и напали в Лос-Анджелесе?

– Пока нет никаких улик.

– Надеюсь, и не будет. Нам бы не хотелось, чтобы в прессе Лос-Анджелеса появились такого рода материалы. Что-нибудь еще?

Босх положил на колени кейс и открыл крышку.

– На трупе обнаружены отпечатки пальцев двух людей.

– На трупе?

– Он был в кожаном пиджаке. Отпечатки обнаружили при помощи лазера. Мы связались с Национальным центром криминальной информации, Министерством юстиции, сделали запрос через Автоматизированную систему идентификации отпечатков пальцев, но данных не получили. Может, вы пропустите их через свой компьютер? Вдруг что-нибудь да выскочит.

Автоматизированная система идентификации отпечатков пальцев, AFIS, объединяла множество баз данных, но не все в стране. Полицейские управления в крупных городах имели собственные базы данных. В Лас-Вегасе снимали отпечатки пальцев у тех, кто устраивался на работу в городе или казино. Здесь хранились отпечатки пальцев людей, попавшихся на махинациях; официально их не полагалось держать в управлении, поскольку они принадлежали тем, кто подозревался, но их вина не была доказана и их ни разу не подвергали аресту. Босх надеялся, что именно в такой базе данных Фелтон прокрутит отпечатки Алисо.

– Дайте поглядеть, что там у вас, – отозвался капитан. – Не могу ничего обещать. Конечно, у нас есть кое-что, чего нет в общенациональной базе данных, но дело, сами понимаете, ненадежное.

Босх подал карты отпечатков пальцев, которые подготовил для него Арт Донован.

– Так вы начали с «Миража»? – промолвил капитан, откладывая карты на край стола.

– Да. Показал фотографию убитого. В общем, обычная процедура.

– Вы все мне говорите?

– Все, – солгал Босх.

– Ну хорошо. – Фелтон открыл стол, достал визитную карточку и протянул Босху. – Здесь мой рабочий телефон и пейджер. Звоните, если что-нибудь всплывет. Пейджер всегда при мне. По поводу отпечатков пальцев свяжусь с вами завтра утром.

Босх поблагодарил и вышел. Из дежурной части он позвонил в отдел криминалистики полицейского управления Лос-Анджелеса и попросил к телефону Донована. Спросил, проверил ли он блестящие крупинки, которые они нашли в отворотах брюк убитого.

– Да, – ответил Донован. – Но боюсь, результат тебя не порадует. Мишура. Крашеная алюминиевая фольга. Ее используют для украшения маскарадных костюмов и на праздниках. Твой тип, наверное, был на вечеринке, там разбрасывали эту дрянь, и на него попало. То, что он заметил, счистил, а за отворотами брюк осталось.

– Что еще?

– Ничего. Во всяком случае, из улик.

– А вообще?

– Гарри, ты помнишь того малого, с которым ты говорил по телефону, пока мы были в ангаре?

– Карбоуна?

– Да, Дома Карбоуна. Заявился сегодня в лабораторию.

Босх помрачнел, и Донован продолжил:

– Сказал, что пришел по какому-то другому делу и просто интересуется. Гарри, мне кажется, тут не просто любопытство.

– Понятно. Ты ему много рассказал?

– Пока сообразил, что к чему, ляпнул про отпечатки на пиджаке. Извини, Гарри, я так возгордился. Не часто удается получить дельные отпечатки с одежды трупа. Вот и расхвастался.

– Ладно, все в порядке. Ты ему сообщил, что у нас с отпечатками ноль?

– Да. Сказал, что мы запрашивали везде и никаких результатов. А затем… он попросил копию. Мол, покопается сам; что уж там это значит, не знаю.

– И ты?

– А как ты думаешь? Дал.

– Серьезно?

– Шучу. Ответил: если ему нужны отпечатки, пусть звонит тебе.

– Отлично. Что еще?

– Все.

– Ты молодец, Арт. Увидимся.

– Пока, Гарри. Где ты сейчас?

– В Лас-Вегасе.

– Да ну? Слушай, поставь за меня пятерку в рулетку на семь. Сделай это хоть раз. Расплачусь, когда приедешь. Если только не выиграю. А если выиграю, расплатишься ты.

Босх вернулся в свой номер за сорок пять минут до назначенной встречи с Хэнком Мейером. Принял душ, побрился, надел свежую рубашку и почувствовал себя настолько лучше, что был готов отправиться в пекло пустыни.

Мейер устроил так, чтобы Босх мог допросить по очереди в его кабинете всех, кто работал в четверг и пятницу там, где играли в покер. Среди них оказалось шесть мужчин и три женщины. Восемь человек сдавали карты, а одна принимала спортивные ставки. Как выяснилось, Алисо часто пользовался ее услугами. В казино шесть столов для покера. Во время смены сдающие менялись за столами каждые двадцать минут. Следовательно, все восемь сдавали карты Алисо и, поскольку он часто появлялся в казино, немедленно его узнали и объявили, что он им хорошо известен.

Мейер сидел рядом и наблюдал, и Босх быстро покончил с допросом всех сдающих – всего за час. Он установил, что Алисо, как правило, играл за столами «пять к десяти». Это означало, что партия начиналась со ставки минимум пять, максимум десять долларов. Разрешалось троекратное повышение во время каждой сдачи. Поскольку играли в стад на семи картах, в течение одной партии сдавали пять раз^[5]. Босх быстро подсчитал, что, если за столом присутствовали все восемь человек, банк составлял несколько сотен долларов. Алисо играл в лиге гораздо выше, чем их пятничные забавы покером с коллегами из детективного бюро.

Согласно показаниям сдающих, вечером в четверг Алисо играл около трех часов и остался примерно при своем. В пятницу вечером он играл два часа и, по общей оценке, оставил противникам пару тысяч. Никто не припомнил, чтобы Алисо когда-нибудь много выиграл или много проиграл. Обычно срывал небольшой куш или спускал несколько тысяч. Судя по всему, знал, когда следует бросить игру.

Сдающие заметили, что Алисо легко расставался с чаевыми – давал десятку после обычного выигрыша и двадцать пять после особенно большого. Благодаря этой привычке он оставил о себе благоприятное впечатление. Играл один, пил джин с тоником и почти не общался с другими игроками. В последние месяцы его видели в обществе блондинки не старше двадцати лет. Она никогда не садилась за карточный стол, но забавлялась с игральными автоматами и обращалась к Тони, когда у нее заканчивались деньги. Алисо никому ее не представлял, и никто не слышал, чтобы он называл ее по имени. Босх записал в блокнот «Лейла» и поставил знак вопроса.

Вслед за сдающими явилась похожая на мышку пшеничная блондинка Ирма Чантри, принимавшая ставки на результаты спортивных игр. Она села и сразу закурила. А когда заговорила, голос выдал в ней женщину, которая почти не расстается с сигаретой. Ирма сообщила, что оба вечера, когда Алисо находился в Лас-Вегасе, он ставил на «Доджерс».

– У него была своя система, – добавила она. – Он постоянно удваивал ставки, пока не выигрывал.

– Это как?

– Ну вот, например, в первый вечер Алисо поставил на «Доджерс» штуку, но они проиграли. На следующий день он поставил две, и «Доджерс» выиграли. И вот он даже после вычетов казино покрыл потери и взял еще половину. Но только не забрал выигрыш.

– Он не брал выигранные деньги?

– Никогда. Но в этом нет ничего необычного. Его баксы никуда не пропадали – оставались при нем. Так практиковалось и до него. Человек выигрывал, но оставлял у нас деньги до следующего приезда в город.

– Откуда вы знаете, что он не брал деньги у другого крупье?

– Тони никогда так не поступал – всегда вел расчеты со мной. Любил давать мне чаевые. Говорил, что я – его очаровательное везение.

Босх немного подумал. В пятницу вечером «Доджерс» играли на своем поле, а самолет Алисо вылетел из Лас-Вегаса в двадцать два часа. Можно с достаточной вероятностью предположить, что игра еще не кончилась, когда он был в международном аэропорту Маккарран или уже на пути в Лос-Анджелес. Но ни в бумажнике, ни в карманах не оказалось квитанции о получении ставки. Гарри вспомнил о пропавшем кейсе. Может, она там? Неужели корешок на четыре тысячи, из которых еще вычтут причитающееся казино, послужил причиной убийства? Вряд ли. Но разобраться все-таки стоит. Босх посмотрел на Ирму и спросил:

– А если кто-нибудь другой забрал выигрыш у крупье? Можно это выяснить?

Ирма колебалась, и в беседу вмешался Мейер:

– Очень большой шанс. Каждый приход кодируется номером крупье и временем получения ставки. – Он покосился на женщину. – Тебе много ставили в пятницу вечером на «Доджерс» по две тысячи?

– Никто, кроме Тони.

– Тогда все в порядке. – Мейер обратился к Босху: – Начнем проверять с вечера пятницы. Если выигрыш мистера Алисо забрали, мы будем знать когда, и у нас будет видеоизображение того, кто это сделал.

Из всех работников казино, с которыми разговаривал Босх, Ирма единственная называла Алисо по имени. Ему хотелось спросить, не было ли в их отношениях чего-нибудь большего, чем прием ставок на спортивные команды, но он понимал, что казино запрещает служащим встречаться или устанавливать дружеские связи с клиентами. Немыслимо задавать подобный вопрос при Мейере и ждать откровенного ответа. Решил, что найдет Ирму позже, и закончил допрос.

Он взглянул на часы: до совещания с Биллетс осталось сорок минут. Босх спросил у Мейера:

– Есть возможность посмотреть запись камер слежения в зале для игры в покер за четверг и пятницу? Хочу увидеть, как он себя вел.

– Да, – отозвался Мейер. – Пленки готовы. Я же вам говорил, мы стремимся к полному сотрудничеству.

Они покинули кабинет и направились по коридору в аппаратную. В помещении царил полумрак и было очень тихо – только гудел кондиционер. В два ряда располагались шесть консолей с шестью мониторами на каждой. За ними сидели мужчины в серых блейзерах и наблюдали за экранами. На экранах Босх заметил игорные столы с разных верхних точек. Все места наблюдателей были снабжены электронными пультами управления, позволявшими изменять фокус и степень приближения объективов камер.

– Если надо, – прошептал Мейер, – они могут подсказать, какие у кого на руках карты. Потрясающе.

Он проводил Босха в кабинет начальника аппаратной. Там тоже стояло видеооборудование и высились горы кассет. За столиком сидел мужчина в таком же, как у остальных, сером блейзере.

– Кэл Смольц, – представил его Мейер. – Он здесь главный. Ну как, все готово?

Смольц указал на один из пятнадцатидюймовых мониторов:

– Я приглашал сдающего, чтобы он определил того, кто нам требуется. Он пришел в четверг в восемь двадцать и играл до одиннадцати.

Смольц включил пленку. Она оказалась черно-белой и зернистой, как из камеры видеонаблюдения «Арчуэй», но была снята в режиме реального времени. Запись началась с того, что распорядитель провел к свободному месту за столом человека, в котором Босх узнал Алисо. Распорядитель нес стопку фишек, затем опустил их на стол. Алисо обменялся улыбками со сдающей – эту женщину Босх уже допрашивал, – и игра началась.

– Сколько в стопке? – спросил Босх.

– Пятьсот, – ответил Смольц. – Я прогонял кассету на ускоренной перемотке. Он больше не покупал фишек. А когда в конце получал деньги, как будто даже стеснялся, что у него полная стопка. Будете смотреть с нормальной скоростью или сделать быстрее?

– Крутите на ускоренной.

Босх внимательно смотрел, как менялось изображение. Алисо выпил четыре порции джина с тоником, при каждой сдаче рано открывался, пять раз взял банк целиком, шесть раз проиграл. В общем, все обыденно, ничего незаурядного не происходило. Когда время на счетчике подошло к одиннадцати, Смольц замедлил движение ленты, и Босх увидел, как Алисо подозвал распорядителя, рассчитался и исчез из кадра.

– Ну вот, – промолвил старший оператор. – А с пятницы у нас есть две кассеты.

– Как это? – удивился Босх.

– Он играл за двумя столами. Когда он пришел, за столом «пять к десяти» все места были заняты. Мы держим один такой стол. Не так много клиентов, которые готовы на такие ставки. Алисо играл за столом «один к пяти», пока не освободилось место. Эта пленка с дешевого стола.

Новая запись. Алисо действовал так же, как на предыдущей кассете. На сей раз он был в спортивном кожаном пиджаке. Босху показалось, что, обменявшись улыбками со сдающим, он кивнул игроку напротив. Этим игроком была женщина, и она ответила ему кивком. Но угол поворота камеры не позволял разглядеть ее лица. Босх попросил Смольца пустить воспроизведение с нормальной скоростью и несколько минут следил, не возникнет ли новых признаков того, что игроки узнали друг друга. Но похоже, больше они не общались. Через пять минут сменились сдающие: за стол села женщина, которую Босх допрашивал час назад. Она явно узнала обоих: и Алисо, и ту, что сидела напротив него.