Предел дозволенного

“Ты лжешь мне, значит и мой черед быть неискренней”, – словно прочел Ноа на ее лице.

– Что ж, доброй ночи, мисс, – кивнул Ларкетт и вышел в холодную ночь.

Фелисити Стоун ничего не сказала вслед, а он не обернулся.

Глава 3 – Стоун

Ноа вернулся домой в третьем часу ночи: долго летал над городом, чтобы выгнать из головы всю дурь.

Фелисити зацепила его; он не мог понять чем, но образ девушки, ее фарфоровая кожа под струящейся шелковой тканью, преследовали его, точно наваждение.

Он долгое время считал, что его сердце навсегда принадлежит другой. Но после того, что случилось с Терезой, после того, что они сделали с ней, Ноа не был уверен, что остался для нее тем же самым.

Тереза изменилась до неузнаваемости. Иногда Ноа даже ловил себя на мысли, что теперь они чужие люди.

“Эта Стоун иная, не такая как Тереза. Представительница Первого класса – какого черта, Ларкетт?! – твердил он сам себе. – То, о чем ты сейчас думаешь, запрещено законами Метрополя!”

Однако то, как доверчиво Фелисити пригласила его в дом, то, как провела в свою спальню и попросила помочь ей – тронуло Ноа до глубины души.

Чисто теоретически: он ведь мог ограбить ее. Мог изнасиловать.

“О чем она думала? Живет одна и приглашает в дом пилота такси?!” – то и дело мысленно фыркал он, описывая круг за кругом над ночным городом.

В полтретьего ночи, Ноа привычно поднялся по пожарной лестнице человейника, чтобы бесшумно пролезть в кухонное окно. Впрочем, он беспокоился зря: Скотта не было дома.

Безуспешно поискав в холодильнике хоть что-нибудь съедобное, Ларкетт завалился спать.

Пробуждение было жестоким: Скотт стоял над ним с налитыми кровью, остекленевшими глазами и поливал его… нет, даже не водой. Вонючей дрянью из пивной бутылки.

– Какого дьявола?! – Ноа вскочил с кровати и гневно уставился на сводного брата. Тощий, со светлыми спутанными волосами, в свои двадцать три года Скотт был копией их отца. Он работал автомехаником по распределению протектория, однако в последнее время дела его шли не очень. Вначале из-за пристрастия к алкоголю, а затем к экстазину.

– Где вся жрачка? – хрипло спросил Скотт. Он еле стоял на ногах, тогда как глаза его бегали с бешеной скоростью – первый признак передоза.

– А я откуда знаю? Я пилот, а не служба доставки, – проворчал Ноа, инстинктивно обходя брата на расстоянии вытянутой руки. Снял облитую дерьмовым пойлом футболку, отбросил в сторону. Потом уберет, сейчас лучше держаться от братца подальше.

– Деньги есть? – негромко спросил Скотт. Он знал, что есть, мог бы и не спрашивать.

– Для тебя – нет, – Ноа прошагал к двери, но Скотт остановил его, железной хваткой впившись в плечо. Он был силен, точнее, это адреналин вселял в него чувство всесильности. Ты быстр, ты работоспособен, тебе горы по плечу – именно поэтому люди и подсаживаются на допинг. Ноа никогда не пробовал его, но на примере Скотта знал, что расплата бывает тяжелой.

Он видел, в какую тряпку братец превращается всякий раз, когда у него заканчивается эта дрянь.

– Ты хочешь, чтобы я отделал тебя? – Скотт хищно склонил голову набок – плохой признак.

Ноа невольно поморщился.

– Нет? Тогда переведи мне денег.

Ноа попытался сбросить руку Скотта; деньги были нужны ему, ведь это именно он платил за чертову квартиру в чертовой дыре.

– Бра-а-ат, – протянул Скотт; Ноа хорошо знал эту его манеру: он делал так всегда, когда собирался избить его.

– Ладно! Отпусти меня.

Ноа достал из под подушки телефон и приложил его к запястью Скотта. Баланс на его счете начал стремительно падать, монета за монетой. Тогда как братец обогащался, не прилагая никаких усилий.

– Стоп, – велел Ноа, но Скотт крепко прижал телефон к своему покрытому липким потом запястью.

– Качай все без остатка, – сказал он.

“Ну уже нет!” – Ноа сжал зубы до хруста.

Он вырвал телефон и бросился к двери напролом, надеясь, что Скотт слишком пьян, чтобы достать его. Но он ошибался.

Удар кулаком в челюсть сместил траекторию Ноа в сторону окна. Если бы не решетки, он наверняка выпал бы и разбился насмерть. Следующий удар пришелся под дых, затем снова в челюсть. Скотт швырял его из стороны в сторону, словно щенка: наверняка со стороны это выглядело жалко.

В какой-то момент Ноа почувствовал привкус крови во рту. Дело плохо, еще пара ударов по лицу, и его не пустят на работу, пока все не заживет.

– Стой, – произнес Ноа, на долю секунды опережая очередной удар. Выдохнул, оперся о стол. – Ладно. Я все отдам.

Скотт хищно ухмыльнулся. Он победил, снова. Он всегда побеждал. Единственная причина, по которой Ноа не прикончил братца и не съехал от него: он обещал Хайгеру не привлекать к себе внимания, а эта дыра была самой надежной из всех.

После успешной сдачи экзамена, Хайгер обещал Ноа отдельную комнату. Оставалось лишь дождаться этого момента.

Баланс Ноа опустел до нуля. Когда Скотт наконец хлопнул дверью, Ларкетт едва ли не глотал слезы от обиды. Лицо саднило, живот болел, словно его начинили горящими углями. Впрочем, поесть он все равно сможет не скоро: денег не было ни на еду, ни даже на топливо. И надо ли было рассекать пол ночи над городом?!

Пропикал будильник. Кое-как подняв себя с дивана, на котором он, прижав руки к животу, сидел последние двадцать минут, Ноа направился в душ. Смыл с себя остатки пива, обработал разбитую нижнюю губу.

Для семнадцатилетнего парня он был довольно крепким, но у Скотта просто не было тормозов. Вытеревшись насухо, Ноа достал тональный крем и легонько закрасил места соприкосновения с кулаками братца.

Когда-то давно, умирая от стыда, он купил эту баночку в магазине косметики. Тогда вопрос стоял ребром: либо Ноа маскирует следы побоев (из-за разлитой банки пива Скотт избил его чуть ли не до полусмерти), либо работы не будет в ближайшую неделю.

Службе такси не нужны были пилоты с разбитой физиономией, и мистер Ларкетт это понимал.

По началу результат был катастрофическим, однако вскоре Ноа научился довольно сносно ладить с косметикой, и даже подумывал о том, чтобы купить себе еще и кисточку.

“Лучше мне просто не попадаться ему на глаза”, – подумал Ноа, критически осматривая то, что получилось. Неплохо, почти не заметно. Если бы также легко можно было починить то, что разбивалось внутри всякий раз.

Он прилетел в офис, расположенный в одной из башен Твин Тауэрс за десять минут до начала смены. Подумал даже взять кофе своему менеджеру Такаяме, но вовремя сообразил, что его баланс все еще на нуле.

Конечно, он мог пойти к Хайгеру, однако Ларкетту не хотелось в очередной раз выставлять себя не умеющим постоять за себя желторотым птенцом.

“Я попрошу аванс”, – Ноа не сомневался в своем успехе. Посадив аэрокар в свободный док, он на какое-то время задержался, чтобы причесать волосы. Сегодня нужно произвести хорошее впечатление на босса.

Мельком взглянул на пассажирское сиденье: пусто, конечно же.

“Я бы мог починить ее термостат, – мысль промелькнула в его голове. Мысль, от которой живот Ноа словно бы перестал болеть. – Попросить перечислить мне несколько… Нет! Нет, и хватит уже об этом!”

Он не хотел быть в долгу у гражданина Первого класса. К тому же, Ноа почти убедил себя в том, что Фелисити пригласила его зайти по ошибке. И наверняка уже пожалела об этом.

Встреча с Такаямой сразу пошла не по плану. Босс был не в духе: растрепанные волосы на висках, следы от обруча на лбу, какие бывают лишь после ночи в дешевых виар клубах… Интересно, сколько он просадил за последние сутки?

– Аванса не будет, – Такаяма обрубил надежды Ларкетта на корню. – Ты теряешь клиентов, парень.

– Что? – Ноа не понимал, о чем он говорит, ведь его рейтинг был безупречен.

– Тебя заблокировали, – Такаяма ничего не забывал и всегда был в курсе репутации своих пилотов.

– Кто? Почему? – Ноа не отставал от босса, следуя за ним по пятам.

– Это меня уже не волнует, – босс остановился возле кофемашины и приложил запястье к терминалу. Ноа тем временем судорожно просматривал свои полеты… что же он пропустил? Какая сволочь отправила его в бан?

– У меня много пилотов, парень, – Такаяма устало потер глаза. – Мне без разницы, кто работает больше, кто меньше. Один в блоке, значит другой выполняет его работу. Но если все будут в блоке, тогда что? Возить малолеток будем уже не мы, а “Вортекс”!

“Вортекс” – конкуренты компании, где работал Ноа. Такаяма ненавидел их, впрочем, эта ненависть была хорошенько припрятана за маской льстивого благолепия.

Но мистер Ларкетт уже не слушал. Он нашел того виновника: мисс Стоун заблокировала его, поставив одновременно высокий балл и накинув чаевые!

“Стоун, ну ты и…”, – Ноа не мог подобрать слов. А Такаяма уже подхватил стаканчик американо и теперь направлялся в свой кабинет.

– Мне не выйти на смену без аванса, – негромко сказал Ноа. – Я попал… в неприятную ситуацию.

Гордость не позволяла ему рассказать о том, что Скотт сделал с ним.

– Мне бы лишь машину заправить, – произнес Ноа, ощущая, как его живот сводит от голода.

– Бери служебную, – махнул босс, скрываясь за дверью.

– Спасибо, мистер Такаяма! – Ноа готов был упасть перед ним на колени: не то от накатившей слабости, не то от облегчения.

Служебной машиной оказался покоцанный красный аэрокар (“Красный? Кто вообще красит машины в красный цвет?”). Заведя его, Ноа взмыл в серое от густого смога небо, даже не прогрев двигатель. Злость и голод двигали им, но злость не к Скотту и не к жестокой реальности. Фелисити Стоун, и то как она повела себя с ним – вот что не давало Ноа покоя. Набрав высоту так резко, что уши заложило, Ноа направился по знакомому маршруту: нужно было задать девушке несколько вопросов.

***

На утро снежная буря окончательно улеглась. Тучи разогнали метеорологи, и личный пилот Фелисити Стоун по обыкновению забрал ее с хелипорта в семь сорок пять.

– Как добрались вчера, мисс? – пилот из компании “Вортекс” возил Стоун чуть ли не с первого класса, а она так и не знала его имени. – Не опоздали?

– Нет, все в порядке, – рассеянно отозвалась Фел. – Водитель попался… прыткий.

Уши ее в очередной раз начали пылать: и как ее угораздило пригласить домой этого Ларкетта? О чем она вообще думала? А если бы он…

Фел тряхнула головой и взглянула на проплывающие внизу сизые облака. Нет, Ноа не стал бы приставать к ней. Только сумасшедший пошел бы на такое, ведь всем известно, что обхитрить сканеры в Саото-Гане практически невозможно. Умный дом считал данные о госте мисс Стоун в тот самый момент, когда Ноа переступил порог, и не только по сетчатке глаза: всем гражданам Второго класса в мозг был имплантирован специальный датчик.

Это и компьютер, и личный врач, и радио, и даже приятный собеседник при желании, но самое главное – это способ следить за тем, чтобы Вторые вели себя подобающим образом.

– Прыткий говорите? – уточнил пилот. – Без инцидентов долетели?

– Быстро, – ответила Фелисити.

– А мы долетим безопасно и быстро, – он подчеркнул слово “безопасно” и подмигнул в зеркальце дальнего вида. Однако подмигивание вышло скупым, дежурным, в отличие от настоящего огня, который горел в глазах Ноа во время их полета. Вспомнив о Ларкетте, девушка вновь покраснела и отвернулась к окну.

Неожиданно в голову ей пришел сон, который привиделся ей сегодня под утро. В нем Фелисити шла по лесу, залитому солнечным светом. Она никогда не была в таком лесу; заповедники, в которые они приезжали на внеклассные занятия, были темными и недружественными, тогда как этот лес буквально излучал спокойствие.

Взглянув на свои сложенные на коленях, бледные до прозрачности ладони, Фелисити вспомнила, что во сне ее вел за руку человек. Его лицо все время ускользало от нее, тогда как их связь, глубокий и даже интимный контакт между ними был настолько ярким, настолько неприкрытым, что от воспоминаний об этом сейчас, сердце Фел гулко забилось.

Прикрыв веки, она воскресила перед глазами образы из сна. Вот человек ведет ее через чащу, и Фелисити может видеть, как по его одежде скользят косые лучи солнечного света. Вот он оборачивается и что-то протягивает ей… что-то есть у него в руках…

Аэрокар несильно тряхнуло. Фел открыла глаза: пилот мягко вышел из пике и теперь садился на школьный хелипорт.

– Благодарю, желаю хорошего дня, – буднично пробормотала она, собирая свои вещи. Еще мгновение назад морок минувшей ночи был объемным, точно один из кирпичиков реальности, но сейчас, по мере того, как Фел приближалась к зданию школы, сон распадался на пиксели, совсем как двумерная картинка из игры позапрошлого века.

Пикнув пропуском, Фелисити вошла в просторный, наполненный звуками холл. Вечная зелень этого места, водоемы с утками и карпами кои всякий раз вызывали у Фелисити чувство защищенности. В шесть лет, когда она впервые пришла сюда, школа показалась ей огромным дворцом; в десять она с подружками гадала, какие одаренности откроются им в будущем. В тринадцать Фел все еще верила, что у нее достаточно времени… но сейчас, когда возраст распределения из “когда-нибудь” превратился в определенную дату на календаре, вера Фелисити превратилась в отчаяние.

Ее одаренность не спешила просыпаться.

“Еще одиннадцать месяцев!” – твердила она себе.

“Еще девять! Куча времени!”

“Всего три месяца”, – обреченно подумала Фелисити в начале прошлой недели. Ее шестнадцатый день рождения приближался, а способности не спешили открываться.

Да, порой Стоун видела яркие сны, в которых фигурировали незнакомые люди. Но что это были за образы? Если видения о будущем, то как доказать их ценность комиссии?

Больше всего на свете она боялась попасть во Второй класс. Ей казалось, что худшего наказания просто невозможно придумать. Думая о том, как она из своего дома переедет в трущобы, как из роскошных школьных платьев перелезет в униформу какой-нибудь рабочей на заводе, Фелисити ощущала тошноту.

Что она будет есть? А если она заболеет? Без школьной страховки она не сможет покрыть нормальное лечение.

– Привет, Стоун! – Хоши подхватила ее под руку. Одноклассница получила штамп одаренности в пятнадцать лет за – как Фелисити казалось – совершенно не нужную способность: Хоши запоминала все имена, которые она когда-либо слышала.

И тем не менее у Хоши уже был пропуск в мир Третьего класса. Тогда как у Фелисити его не было.

– Привет, – сдержанно ответила Фелисити. Хоши нравилась ей за то, что не трепалась насчет своей одаренности. В отличие хотя бы от тоже же Мёрфи Ванг, которая с шести с половиной лет была прописана в Третий класс. Она могла неделями отсутствовать в школе и помогать ученым в работе с темпоральными кристаллами, однако чем именно она занималась, никто не знал. Иногда суть одаренности слишком сложно объяснить простыми словами, чем и пользовалась Мёрф, создавая вокруг себя шлейф таинственности.

– …поговаривают о новой эпидемии. Вакцина тестируется на Вторых и совсем скоро, после устранения побочных эффектов, будет доступна и Первому классу… – с упоением рассказывала Хоши.

“Ну ладно, если я все-таки попаду во Второй класс, ведь жизнь же не закончится, правда? Я могла бы работать врачом, – думала Фелисити, рассеянно скользя взглядом по лицам курсирующих туда-сюда школьников. – Нужно было идти на подготовку в прошлом году. Набрала бы баллов по физики и химии…”

– Мне кажется, это несправедливо, что мы получаем вакцину сразу же после Вторых. Я считаю, что нужно выделить ряд добровольцев из Первого класса, ведь всем известно, насколько сильно отличаются Второй и Первый…

– Что? – переспросила Фелисити.

– Нужно выделить ряд добровольцев из Первого класса, ведь всем известно, насколько сильно отличаются Второй и Первый классы, – слово в слово повторила Хоши.

– И чем же они отличаются? Второй класс – это просто взрослые мы, – Фелисити была настолько ошарашена заявлением одноклассницы, что даже остановилась.

– Я думала, ты меня даже не слушаешь, – Хоши смущенно улыбнулась. – Думаешь о своем, как всегда… В новостях говорят, что с возрастом многие клетки начинают функционировать иначе. Но интереснее совсем другое: почему ты вообще защищаешь Второй класс?

Фелисити покраснела: так много раз она говорила о различиях в классах, но никогда не говорила об их сходствах. До сегодняшнего дня.

– А, я поняла почему, – улыбка Хоши стала коварной. – Потому что ты сама скоро станешь одной из них!

Стоун хотела было возразить, но аргумент вроде “осталось еще три месяца” прозвучал бы смехотворно. Впрочем…

– Осталось еще три месяца, – Фел заправила каштановый локон за ухо. – И кажется, у меня есть кое-что…

– Правда? – Хоши искренне восхитилась; и хоть они с Фел не были близкими подругами, Фелисити мысленно поблагодарила ее за участие в своей жизни. – Расскажешь?

– Это что-то вроде видений, – теперь уже Фел подхватила одноклассницу. – Во сне я вижу… разных людей. Незнакомых. Мне кажется, это будущее.

– Вау, – протянула Хоши. – Хотела бы я видеть будущее!

Дойдя до раздевалки, девушки принялись переодеваться в купальники: первым уроком было плавание и заодно сдача нормативов. Фелисити любила плавать; вода всегда дарила ей ощущение невесомости и будто бы возвращения домой.

Так и сегодня: сделав все, что от нее требуется, Фел выдохнула из легких весь воздух и камнем начала погружаться на дно. Виски и нос сдавило, но от ощущения, что с каждым сантиметром ты все дальше, дальше и дальше этих оценок, правил, классов, условностей, Фелисити чувствовала себя свободной.

Чувствовала, что она может быть кем угодно.

Например, собой настоящей.

“Берегись!” – вдруг услышала она в своей голове.

От ужаса Фел распахнула глаза. Солнечные блики играли на стенках бассейна, приглушенно доносились сверху голоса и смех учеников.

“Берегись!” – бестелесная мысль, похожая даже не на голос, а на разряд электричества, загорелась и погасла в ее мозге, точно красная предупреждающая лампочка.

Ощутив острую потребность во вдохе, Стоун вытянулась струной и поплыла наверх.

Вокруг бассейна было слишком много народу. Порывисто хватая воздух ртом, Фел доплыла до бортика и цепко ухватилась за него пальцами.

– С тобой все в порядке? – вежливо поинтересовался ее одноклассник Теодор Стилл, сидящий рядом на краю бассейна.

– Да, в полном, – Фел глубоко вдохнула и накинула на лицо привычную маску равнодушного спокойствия.

Она не хотела привлекать внимания; выйдя из бассейна, Фелисити осушила волосы полотенцем и медленно направилась в душевую. Что-то определенно было не так, и ей нужно было время, чтобы все обдумать.

С одной стороны Фелисити пьянила радость: раз она слышит какие-то голоса, вполне возможно, что это пробуждается ее одаренность. Однако, с другой стороны, психическое расстройство, шизофрения, да хотя бы тот же “синдром шестнадцати лет” все еще не были побеждены человечеством.

Взяв завтрак, Фелисити увильнула от подружек и направилась в оранжерею, чтобы немного прийти в себя. Ее сердце гулко билось, а руки дрожали так, что сэндвич с тунцом едва ли не падал ей под ноги.

В голове же было два вопроса.

Первый: “Одаренность ли это?”

И второй: “От кого ей надо беречься?”

Укромный уголок нашелся быстро: плетеное кресло было не слишком удобным, и уж точно не умело подстраиваться под анатомию потребителя, но Фел не волновало это. Она сидела в тени влаголюбивых растений, а прямо перед ней открывался вид на школьный двор. Фелисити могла видеть все, что происходит за окном, тогда как школьное платье цвета полыни и окружающие Фел кипарисы практически полностью скрывали ее от посторонних взглядов.

На поляне возле школы мелькнуло что-то красное, чужеродное. Аэрокар? Еще и служебный, с шашечками.

Приглядевшись к фигуре, стоявшей рядом с машиной, Фелисити окончательно расхотела есть: кажется, Ноа Ларкетт ждал кого-то возле ее школы.

И похоже Фелисити знала, кого именно он ждет.

Глава 4 – Неприкосновенность

– Что ты здесь делаешь? – отчего-то Фелисити была уверена, что Ноа давно наблюдал за ней. – Что-то случилось?

Оглянувшись по сторонам, она подошла чуть ближе. В публичных местах, и уж тем более на территории школы, представителям разных классов надлежало соблюдать дистанцию в полтора метра.

– В чем дело, Стоун? Тебя смущает, что я здесь? – Ноа косо усмехнулся, и Фел поразилась тому, насколько вымученной и болезненной была его ухмылка. На мгновение Фел даже показалось, что Ноа сознательно не включает мышцы одной половины лица, словно оберегая себя от неприятных ощущений.

– Пилотам нельзя покидать аэрокары на территории школы, – сдавленно сказала она. Сегодняшний Ноа пугал ее, и от мысли, что вчера этот гражданин Второго класса был у нее дома, внутри все промерзало до костей.

– И что с того? – Ноа не смотрел ей в глаза; он стоял, прислонившись спиной к своей машине, а руки на его груди были скрещены. Сейчас, при свете дня, Фел видела, что они практически ровесники. Однако год, проведенный во Втором классе сказался на его внешности самым невыгодным образом.

Потрепанная кожаная куртка с парой заплат, красивое лицо, но между бровей уже пролегла морщинка. В глазах, таких выразительных, постоянное ожидание угрозы, да и вся его фигура, поза словно готова к атаке… Нет, не так: к отражению атаки. Фелисити видела, как играют желваки на его скулах, словно Ноа жил в постоянной борьбе за свою жизнь. Хотя, почему “словно”? Он действительно жил в постоянной борьбе, она чувствовала это.

– Что будет, если я не сяду в аэрокар? – насмешливо повторил он. – На меня настучит малышня из Первого класса?

– Я не понимаю тебя, – Фелисити старалась говорить тихо, но находясь на таком расстоянии друг от друга, сложно было вести диалог незаметно.

– Зачем ты заблокировала меня? – неожиданно Ноа взглянул ей прямо в глаза.

“Так вот в чем дело, – вспомнила Фел. – И правда, зачем я это сделала?”

– Прости. Я не подумала, – честно призналась она.

– Ну разумеется, – кивнул Ларкетт и, оттолкнувшись от аэрокара, запустил пальцы в свои волосы. – Вы никогда не думаете о последствии своих действий! Я мог лишиться работы, поняла?

– Я могу снять ограничения.

– И ты сделаешь это, – Ноа стрался говорить спокойно, но Фелисити слышала, как его голос едва заметно дрожит от ярости. И самую малость – от усталости.

“Нет, приятель. Так дело не пойдет!”

Фелисити нахмурилась. Рядом со школьным хелипортом не было никого, кроме парочки завтракающих возле маленького пруда школьников. Однако те были настолько увлечены друг другом, что ни на кого не обращали внимания.

Никто не услышит, о чем они разговаривают.

– Ты, что угрожаешь мне? – спросила она.

– Как я смею, мисс? – снова эта ледяная усмешка. А тон – таким тоном Ноа мог произнести что-то вроде: “Тебе конец, Стоун”.

– Тогда попроси вежливо, пилот, – Фел прищурилась, чуть склонив голову набок.

Десять секунд они молча смотрели друг на друга; этого было достаточно для Фелисити, чтобы увидеть, как в его карих глазах разгорается ненависть к ней.

– Да пошла ты! – бросил Ноа и со всей силы ударил кулаком в дельфиний корпус своей машины. Фел вздрогнула, а разговоры у пруда быстро смолкли.

– Чтоб я еще раз… – начал было Ларкетт, садясь за штурвал, но вдруг поморщился, словно его пронзила резкая боль. Он мотнул головой и невольно коснулся своего живота под кожанкой; этот жест не остался незамеченным для Фел.

– Ты в порядке?

– Не твое дело, – огрызнулся он, заводя двигатель.

Разговор у пруда возобновился, однако сейчас Фелисити отчетливо слышала, как стайка дронов направляется к ним, чтобы вовремя зафиксировать возможный противоправный контакт между представителями разных классов.

– Прости, что я заблокировала тебя, – быстро сказала Фел, пока Ноа не взмыл в небо. – Это был дурацкий поступок, мне правда очень жаль.

Ей захотелось ободряюще коснуться его смуглой руки, лежащей на штурвале, но всем своим видом Ноа давал понять, что их разговор окончен.

– Это не потому, что ты не понравился мне, – Фел говорила тихо, да и двигатель шумел. – Скорее, я просто почувствовала себя неуютно. Никто никогда не говорил со мной так, как ты.

Их глаза встретились, и Фел поняла, что он все расслышал.

– Садись, – вдруг сказал Ноа. Неожиданно, смело, противоправно. Но еще страннее было то, что Фел готова была согласиться. Даже несмотря на начало учебного дня, контрольную по математике, на то, что лететь вот так с пилотом, прямо со школьной площадки, также нелепо и безрассудно, как и пускать его в свой дом. И все же, Фел готова была лететь.

Пока не заметила одну деталь.

– Это не твой аэрокар.

– Не мой, – Ноа качнул головой; теперь он был достаточно близко к ней, настолько, что девушка смогла различить странные пятна на его лице.

– А это что, тональник? Ты подрался? – дроны уже окружили их, этакие осы, напичканные электроникой, однако Фел все еще закрывала Ларкетта своей спиной.

– Садитесь, мисс Стоун, если хотите продолжить диалог, – голос Ноа был ровным, однако глаза на миг взглянули умоляюще, и от этого сердце Фел сжалось от какого-то нового для нее чувства.

– Скажи мне, что происходит, Ноа, – Фелисити была непреклонна. – Я должна знать.

– Это служебный аэрокар, ясно? – Ноа нервно ударил по штурвалу ладонями. – И я не подрался… я просто живу с конченным уродом.

Этого было достаточно для того, чтобы Фелисити Стоун заняла свое место на пассажирском сидении.

***

Ноа набрал высоту, и школа, мелькнув еще раз под углом, быстро скрылась за облаками.

Ларкетт молчал. Поймав себя на том, что уже несколько минут она по привычке рассматривает его глаза в зеркало дальнего вида, Фелисити смущенно отвернулась.

– Ты могла бы сесть рядом, – он усмехнулся. – Я не кусаюсь.

– Я знаю, – Фелисити невольно улыбнулась. – Ты же был у меня в гостях.

Теперь, когда они находились в одной машине, уровень напряжения между ними заметно снизился.

– Кстати, как твой умный дом? Снова включил режим микроволновки? – все та же улыбка во взгляде, от которой на душе Фел невероятно теплело.

– Да, с этим все стабильно, – Стоун вздохнула, вспоминая, как жарко было в ее спальне, когда она проснулась утром: вся в поту и с головной болью. Перед глазами вновь появились фрагменты из минувшего сна: вот молодой человек ведет ее за собой через залитый светом лес. В руках он несет что-то, какой-то подарок для нее – вот только что именно, она никак не может различить. Изображение размывается, ускользает, рассыпается, словно неосторожно задетая мозаика…

Должно быть, Фел надолго задумалась, потому что Ноа вдруг сказал:

– Это пройдет. Твоя тревога. Жизнь продолжится, даже когда ты перейдешь… – он вдруг осекся. – У тебя ведь нет одаренности?

Фелисити покачала головой.

– Значит, через год увидимся во Втором классе? – Ноа попытался улыбнуться как можно более мягко, но от его фразы Фел покоробило.

– Только не рассказывай мне, что во Втором классе тоже неплохо живется, – она подперла кулаком щеку и уставилась в окно, за которым проплывали такие маленькие, идеальной формы облака, что все вокруг казалось ненастоящим.

– Зависит от распределения. Ну это ты и сама знаешь… кстати, если хочешь, я могу еще раз посмотреть твой термостат.

Фелисити взглянула в зеркальце дальнего вида, но Ларкетт отвел глаза.

– Правда? Кажется, вчера ты говорил мне, что ни черта не смыслишь в умном доме.

– Я говорил не так, и к тому же, за ночь у меня появилась кое-какая идея, – Ноа попытался улыбнуться, но вместо этого губы его скривились, точно от боли.

– Кстати, а куда мы летим? – спросила Фел.

– Поесть.

– Ты угощаешь? – разумеется, она шутила. Разбитое лицо, боль в боку, словно от треснувших ребер, служебный аэрокар, да и в целом то, что он явился вот так среди белого дня, да еще и предложил ей “посмотреть” термостат – все это говорило о том, что пилот Ноа Ларкетт был на мели.

Фелисити предугадала его реакцию: по лицу Ноа пробежала гневная судорога, а глаза сделались почти черными.

На мгновение ей даже показалось, что сейчас-то он вышвырнет ее за борт.

– Я угощаю, – сказала Фел. – Выбирай место.

***

“Уж я выберу место! – думал Ноа. – Как тебе понравится “Кикко”? или “Стар Стар”? С радостью посмотрю, как ты просадишь там все свои денежки!”

Впрочем, попасть в подобные злачные места гражданин Второго класса мог только двумя путями: в качестве сопровождающего (например, эскорт услуги) или самостоятельно после прохождения медкомиссии. Даже добропорядочные Вторые могли быть носителями социально-опасных заболеваний, которые так легко было подхватить в нулевых районах.

Но даже после всех этих комиссий, типа вроде Ноа могли не пустить в тот же Кикко. Просто потому что он был Вторым, а значит, должен был знать свое место.

Однако снизившись над Окто-Ганом, чтобы избежать столкновения с грозовыми облаками, Ноа почувствовал себя таким голодным, что забегаловка “У Джоджо” вдруг показалась ему рестораном с мишленовскими звездами.

– Интересный выбор, – прокомментировала Фелисити, когда они сели на пахнущий жирными шкварками хелипорт для посетителей.

Ноа промолчал. Ребра ныли: должно быть, Скотт сломал пару. Впрочем, тут он ничего не сможет поделать – медицинская страховка Ноа истекла три месяца назад.

Фелисити оплатила все, что он выбрал: бургер из мраморной говядины (целых тридцать пять процентов органики, если верить меню), картошку фри (органическая, но столько раз замороженная и размороженная, что на вкус как пластик), кофе и сладкую колу. Сама она взяла только воду, и то, открыв бутылку и понюхав содержимое, отставила в сторону.

– Что же с тобой случилось? – спросила она, с откровенным сочувствием рассматривая то, как он ест.

– Так, – Ноа старался есть максимально аккуратно и все же, соус, кажется размазался по его подбородку, – убери это выражение со своего красивого лица. Во-первых, я не нищий. Не нужно меня жалеть и смотреть вот так…

Фелисити откинулась на спинку дивана и закинула ногу на ногу. Ее тонкие белоснежные чулки и короткая юбка школьного платья были настолько неуместны здесь, насколько неуместна была бы роза посреди заваленного мусором пляжа Джамото-Гана.

Швейцар, широкоплечий человек Плюс, напряженно принялся смотреть на них, но Ларкетт мотнул ему головой, мол, расслабься, приятель, она здесь по своей воле.

– Смотреть как? – уточнила Фел.

– Как на бездомного без гроша в кармане, – Ноа потянулся за салфеткой.

Девушка хотела сказать что-то еще, но в этот момент с ближайшего билборда донесся громогласный призыв вовремя сделать прививку от DIP-3, а затем сразу же купить себе двойной бургер в качестве моральной компенсации.

“Я и есть бездомный без гроша в кармане. Разве можно назвать домом место, где я живу?” – думал Ноа, доедая пластиковую картошку.

– Во-вторых, – продолжил он, когда афиша умолкла. – Я бы никогда не попросил тебя об этом. Накормить меня – вот еще! Если бы сегодня утром…