В чём дело, Полли?

– Трубы протекают, – непоколебимо сказала миссис Беккер.

– Да, ржавые трубы, вот Полли и показалось… – поддалась Аня.

– Следы-то были чёрные, больше похоже на черничный сироп, – влез Пит.

Мне не верят, это понятно. Другое дело, что сейчас эта лужа и правда не слишком похожа на кровь. Но я знаю, что именно видела.

– Это машинное масло, – заключил Мишель, отряхивая колени. – Отработанное.

– Как оно могло здесь оказаться? – опередил меня Питер.

– Понятия не имею. Постараюсь выяснить утром, – ответил Мишель, обращаясь ко всем. – Итак, мисс Проныра, надеюсь, твоё любопытство удовлетворено? – А это уже адресовалось лично мне.

Неужели мне всё показалось? Я рада, что это не кровь, но удовлетворена ли я? Удовлетворена ли?

– Я знаю, что вы думаете, но ведь кто-то спустился сюда, а потом просто взял и растворился. И что я должна была думать, когда наступила в эту лужу?

– Полли, я думаю, что ты и правда могла видеть, как на первый этаж спустилась миссис Беккер. Но по своей природной подозрительности ты решила, что человек пошёл непременно в таинственный подвал, а не на какую-то банальную кухню. Не так ли? – Мишель скривился в усмешке, и я снова усомнилась в увиденном. Что, если всё и правда было так?

– Простите, возможно, я на самом деле немного запуталась…

Где-то за спиной очень раздражённо цыкнула миссис Беккер, а Мишель хлопнул в ладони:

– Представление окончено. Возвращайтесь в комнаты.

– Подождите, а вдруг это была Линда или Берта? – Я сделала последнюю попытку оправдать себя.

– Исключено, моя мнительная Полли, гостьи покинули пансионат вскоре после ужина, – улыбнулся Мишель и подтолкнул меня к выходу.

Я пропустила его вперёд и поплелась вслед за всеми.

– В чём дело, Полли? Не отставай, сейчас я снова отключу свет.

В чём дело? Ты спрашиваешь в чём дело? Возможно, в том, что ты с такой лёгкостью лжёшь, глядя в глаза и улыбаясь? Он прекрасно знал, что я видела их в саду! Тогда почему, чёрт возьми, он сказал, что они уехали? Чтобы поиздеваться надо мной? Выставить дурой? Что ж, у него это прекрасно получилось…

Мы попрощались с Мишелем и Беккер и вскоре свет снова погас. Аня и Питер застыли в коридоре, ожидая от меня вразумительного объяснения. Я вяло махнула рукой и скрылась за дверью. Возможно, утром мне захочется вернуться к событиям этой ночи. Но пока с меня довольно.

Скрипа за стеной я больше не слышала, зато с улицы доносилась какая-то возня. Я игнорировала её, подозревая, что стоит мне только выглянуть в окно – я снова попаду в неприятности.

Комната поплыла, и я поняла, что засыпаю. Я укрылась одеялом с головой и провалилась в бездонное болото кошмарных снов.

Лексон. Оставленное

Дом, в котором мальчик раньше жил с семьёй, стоял на высоком холме, оттуда можно было увидеть весь город. Здесь же в окна смотрел лишь голодный лес. Вместо городского гула под окнами гуляла тишина, разрываемая лишь тревожным птичьим щебетанием. Спустя месяц Лексон начал понемногу привыкать к этому. Привыкать к новому дому. К вялотекущим, почти неотличимым друг от друга дням. К давящему простору пустых комнат и к улыбчивому, но строгому Надду. Старик отложил визиты репетиторов до осени. А ещё он верил Лексону, что Вспышки – это не болезнь. Поэтому врач тоже не приезжал. Они были здесь только втроём: ребёнок, старик и дом.

Надд просыпался с рассветом и приучал к этому Лексона. Мальчику не нравилось рано вставать: ночные сны всегда страшные, утренние – сказочные. Ему не хотелось пропускать их. Но Лексон об этом молчал. Мама ничего не хотела об этом слышать, он напрасно думал, что и Надд не захочет.

Потом они неспешно завтракали, и старик уходил заниматься своими делами, отправляя мальчика гулять в сад. После обеда они пили лимонад на террасе и поочерёдно читали друг другу вслух. Лексон всегда о весёлых приключениях и далёких странах, а Надд об исторических событиях и удивительных открытиях. Затем старик дремал в кресле и иногда говорил с кем-то по телефону. Мальчик большую часть времени был предоставлен сам себе. Он слонялся по дому, часами листал пыльные книжки, устроившись на качелях, писал письма, которые некому было отправлять. Ужинал Лексон чаще всего в одиночестве, потому как Надд отправлялся на покой чуть начинало темнеть. Вечера Лексон любил меньше всего, потому что оставался совсем один в огромном, потерявшемся среди леса доме. Потому что вспоминал семью и прежнюю жизнь. Иногда, возможно, даже скучал по ней. Он расписывал листы своих блокнотов десятками «почему», аккуратно выводил множество знаков вопросов, а потом вглядывался в них, будто ждал, что кто-то невидимый подхватит его ручку и под каждым «почему» напишет: «А вот всё потому, малыш, слушай…» Надд запрещал вспоминать всё то, что теперь оставлено позади. Они всё знали и так. Старик, ребёнок и наполненный эхом и чужими воспоминаниями дом. Теперь их на свете только трое, а почему, в сущности, не так уж и важно.

Днём всё забывается, вечерами сложнее. Может быть, по этой причине Надд так рано засыпал – чтобы день был как можно длиннее, а ночь короче. Лексон пока так не мог. Он зажигал свет во всём доме и расхаживал по нему, представляя себя старым хозяином. Ночами он мечтал, рисовал, гулял по дому, ощупывая и изучая все его трещины и заплесневелости, которые куда-то прятались по утрам. Наружу выходить в темноте он не решался. Там голодный лес, высматривающий себе добычу невидимыми глазами. Деревьям не составит труда дотянуться до мальчика костлявыми ветвями и утянуть вглубь чащи. А там сама ночь распахнёт бездонную пасть и поглотит ребёнка. Нет-нет, уж лучше оставаться за толстыми стенами дома, там, где хотя бы все монстры из-под кровати ему хорошо знакомы. Они приехали вместе с ним, как сложенные стопочками рубашки и игрушки. Но в одном Лексон был уверен: страхи нужно приручать, как диких животных. И однажды он приручит всё, чего боится.

Этой ночью лил дождь и Лексону не хотелось ни играть, ни рисовать. Он сидел на лестнице, жевал бутерброд и смотрел на паучка, что ловко плёл свою прекрасную ловушку в углу ступени. Сегодня днём мальчик говорил с отцом. Может быть, причиной его угрюмости стало именно это, а не дождь? Он так и спросил у паучка, но тот почему-то не ответил.

– Здравствуй… Ты…ты хорошо себя чувствуешь? – По телефону голос отца казался тревожным и незнакомым.

– Здравствуй, пап. Конечно. Как твои переговоры?

– Понимаю, ты обижен, я не смог проводить тебя…

– Всё хорошо, папа. Правда. – Голос мальчика предательски дрожал, этот разговор не должен быть таким.

– Роза всё время о тебе говорит. Она нашла игрушку и… Ты правда хорошо себя чувствуешь?

– Вспышек не было. Я тоже скучаю. Так и скажи ей.

– Мария говорит, там хорошо… Я поменял машину. Помнишь, она так часто меня подводила? Я взял красную…

– Красную?

– И большую. Мы все в неё влезем. И однажды соберёмся навестить тебя. Здорово, да?

Лексон промолчал. Он знал, что этому не бывать.

– Ты хорошо спишь?

– Да. Надд говорит, что свежий воздух идёт мне на пользу.

– Врач тоже твердил, что он тебе необходим. Значит, мигрени…

– Пока не было. Надд зажигает для меня лавандовые благовония. Мне сначала не нравилось, но они помогают.

– Я рад.

– Мне пора. Мы идём к озеру.

– Будь осторожен. Я люблю тебя. Мама тоже. Она простила тебя, правда. Она тебя простила…

– Пока, пап.

– До скорого, сынок.

Днём всё забывается, вечерами сложнее. Сейчас, слушая унылую песню дождя и дожёвывая бутерброд, Лексон отчётливо представлял, как после их разговора отец одобрительно кивнул нетерпеливо ёрзающей на соседнем кресле матери, а та кивнула какой-нибудь служанке, и рабочие принялись выносить мебель из его старой комнаты.

Надд всё время повторяет, что оставленное позади должно оставаться там, а не ползти за тобой, как голодная дворняга. Теперь Лексон начинал понимать смысл этих слов. Последний разговор с отцом получился каким-то нелепым и обрывистым. На то он и последний. Прощальный.

– А знаешь, – Лексон снова обратился к паучку, – они так и не поняли, но тогда я сделал это специально. Я сделал это ради Розы. Это мой самый большой подарок для неё. Понимаешь?

Паук, смущённый таким вниманием, быстро зашевелил лапками и уполз в самый угол, где затаится в ожидании жертвы.

– Интересно, разозлится ли Надд, когда узнает, что ночами я брожу по дому?

Мальчик вздохнул, проглотил последний кусочек бутерброда, и отправился спать, чтобы ненароком не выяснить это. Уходя, ночь заберёт с собой дождь и кошмарные сновидения Лексона. Утро захватит с собой туман и первый день августа.

Глава 2. Когда лес многоликий, когда луна полная

И ты шагнула в безумия пасть. Шагнула не глядя. Шагнула, чтобы пропасть.

За завтраком все молчали и украдкой пялились на меня. Ночью Мишель выставил меня перед всеми мнительной дурочкой. Поэтому ничего удивительного. Может, я и чересчур мнительная, но не идиотка. И уж точно не псих. Я своими глазами видела и кровь, и гостей в саду ночью. Про миссис Беккер молчу, но почему Питер и Аня ведут себя как ни в чём не бывало? Или это то, о чём говорил Питер? Сначала всё здесь кажется странным, но потом привыкаешь?

Привыкаешь… Значит, теряешь бдительность, расслабляешься. Грозит ли мне это?

Когда миссис Беккер дала всем задания на день и ушла к себе, сетуя на плохое самочувствие, я рассказала ребятам, что видела Линду и Берту ночью в окне. Как и ожидала, они этот факт не нашли ни интересным, ни подозрительным.

– Подумаешь, оговорился, что они после ужина уехали. – Питер слизнул с рукава белой рубашки соус. На месте капельки кетчупа образовалось намокшее от слюней пятно.

– Нет, это была не оговорка! Кто-то из вас слышал, как за ними приезжал водитель? – Они переглянулись. – Вот и я нет. Сомневаюсь, чтобы женщины в платьях и на каблуках пошли куда-то через лес. Где они в таком случае? С утра я заглядывала в их комнаты. Примятая постель – всё, что от них осталось.

– Чёрт, это я виноват. Ты слишком серьёзно восприняла мои слова. – Пит шутливо покрутил вилкой у виска. – Сегодня приедет Бран, у него и спросишь, увозил он их или нет.

– Бран?

– Водитель, помнишь? Он заберёт список покупок.

– Ты чёртов гений!

Я вылетела с кухни, оставив Питера в радостном недоумении, и побежала наверх. Если сегодня день покупок, стоило заказать побольше батареек для фонарика. Ночи здесь долгие. И очень тёмные.

Однако добежать до кабинета Мишеля получилось не сразу. На лестнице я столкнулась с миссис Беккер. Нечаянной наша встреча не выглядела. Женщина стояла на середине лестницы, словно манекенщица, демонстрирующая наряд. Последний писк похоронной моды.

– Если тебя мучает бессонница, подойди вечером, я дам тебе лекарство, – словно невзначай обронила она. Но я знала, что женщина караулила меня, чтобы сказать это.

– А без этого у вас не засыпают?

– А почему бы тебе не подыскать работу, где твоя дерзость будет к месту?

– Что вы хотите сказать?

– Что ты у нас всего пару дней, а уже поставила весь дом на уши. По-твоему, это прилично следить ночью за людьми?

– Извините, я лишь хотела узнать источник шума. Он мешал мне спать. Что-то скрипит в запертой комнате. Из коридора и комнаты Ани ничего не слышно. Может, вы поможете мне разобраться?

Глаза женщины округлились. Через макияж и природную красоту стал проглядывать истинный возраст Беккер. Она быстро совладала с накатившимся испугом и снова стала свежей и невозмутимой.

– Полли, ты помнишь наш разговор? Уверена, помнишь. Сейчас Мишель ведёт себя спокойно и рассудительно, но так будет не всегда. Однажды это выльется…

– Давайте сойдёмся на том, что я пообещаю больше не действовать вам на нервы и не испытывать терпение Мишеля?

– Знаешь, Полли, я действительно желаю тебе добра.

– Охотно верю, миссис Беккер.

Женщина тяжело вздохнула, поднялась наверх и скрылась в своей спальне. Что она хотела этим сказать? Что однажды выльется

Я ещё немного постояла на месте, перебарывая навалившуюся усталость, и тоже пошла наверх. Свернув в правую арку, я снова почувствовала лавандовый дымок. Ничего не имею против лаванды и благовоний, но в такой концентрации это вызывало лёгкую удушливость и головокружение. Может, я ассоциировала это с временами, когда бабушка окуривала дом, прогоняя злых духов. Злой дух там был только один…

У кабинета меня ждала ещё одна нечаянная встреча. Мишель распахнул дверь как раз в тот момент, когда я сама собиралась открыть её и войти. Так и не почувствовав опоры, я повалилась вперёд и налетела на управляющего. Мой рост не дал нам стукнуться лбами, поэтому я просто врезалась в его грудь и чуть не упала, отлетев назад.

– И всё-таки человек всегда будет в плену своих маленьких ритуалов, – в полуулыбке сказал он. – Твоя губа только начала заживать.

– Я иногда и грациозной бываю. – Я облизнула губу, чтобы проверить, не содралась ли короста.

– Не поверю, даже не надейся. Ты что-то хотела?

– Да…

– Что на этот раз? Утопленник в ванной? Висельник в шкафу?

– Нет, – криво улыбнулась я, отметив его исключительное чувство юмора, – мне просто нужны батарейки для фонарика. Закажите их для меня.

– Большие планы, мисс Проныра?

– Люблю читать ночами.

– Я так и подумал…

– Так во сколько приедет Бран?

– Я не забуду про твой заказ, не волнуйся. Лучше окажи мне маленькую услугу. Я оставил в саду очки. Скорее всего, они на каменной скамейке.

Какое облегчение, я-то боялась, что они слетели с него во время моего налёта. Без очков Мишель выглядел совсем юным. Наверное, это из-за очень светлых, больших глаз. Остальные черты лица были острыми: тонкий нос, впалые скулы, чётко очерченные губы.

– Хорошо. Я принесу их.

В саду чудесно. Свежо. Светло. Просторно. Небо прозрачное, ни одного облачка. Воздух тёплый, пряный. Макушка ласкового, тёплого лета.

Я присела на скамейку, вслушиваясь и всматриваясь в шелестящий лес. Он был совсем рядом – протяни руку и потрогай: шершавый, многоликий, бесконечный. Добрый старый мудрец и притаившийся в ожидании ночи маньяк.

Каменная скамейка всегда стоит в тени, поэтому от неё веет прохладой. На ней тоскующие без хозяина очки и книга, скрывающая своё название в безликой чёрной обложке. Позади старый особняк укоризненно смотрит на меня закупоренными окнами. За одним из них – Мишель. Он тоже смотрит сюда и наверняка спрашивает себя: «Какого чёрта она всё ещё там сидит?» И ведь и правда – какого чёрта? Пора бы уходить, но отчего-то тело не слушается. Магическое местечко, честное слово. Мечта художников и поэтов.

Я сделала немалое усилие и всё же вскочила на ноги. Интересно, книгу тоже стоит захватить? Я взяла её в руки и невольно открыла на странице с загнутым уголком. Глаза забегали по строчкам, жадно выхватывая каждое слово.

«Иногда я устаю. В такие дни я чувствую себя особенно опустошённым. Тяжело заставить себя делать что-либо в такие моменты. Я знаю, что этому не будет конца. И терять мне больше нечего. Для меня уже давно ничего не значит ни моя, ничья другая жизнь. Она проснулась. У меня много работы. Пожалуйста, пусть всё это закончится».

Неприлично так бесцеремонно подглядывать в чужие книги. Но её страницы такие засаленные и мятые, что стоит сделать вывод, будто это любимое, зачитанное до дыр произведение. Настольная книга. Карманный справочник. А уж по таким вещам можно многое сказать об их владельцах. Я отогнула обложку, чтобы увидеть название и имя автора, но переплёта у этой книги не оказалось. Что ж…

В кабинете никого не было. Я положила книгу и очки на стол, а сама поспешила выйти, пока приступ нечеловеческого любопытства не взял надо мной верх. И правильно сделала, потому что в дверях снова столкнулась с Мишелем. Он почему-то улыбался и щёлкал костяшками пальцев.

– На скамейке ещё лежала книга. Её я тоже принесла. Всё на столе.

– Спасибо, мисс Марш.

– Вы уже выяснили, что за масло было в подвале?

– Занятная штука, оказывается, сверху стоял небольшой механизм, который когда-то открывал проход через туннель. Думаю, оно оттуда и накапало, – небрежно ответил он.

– Это было не масло, когда я…

Он мягко отодвинул меня в сторону, освободив себе проход, и зашёл в кабинет.

Плевать он хотел, поверила я ему или нет.

Но я поверила. Поверила, что есть какой-то секретный, давно неиспользуемый проход. Но где доказательство, что проход не ведёт в какую-нибудь подземную темницу, где он прячет своих несчастных гостей?

Водитель Бран заявился сразу после ужина. Питер проводил его к Мишелю, который пил чай в кресле у камина, и тот нехотя устроился напротив. Я крутилась в вестибюле, старательно делая вид, что начищаю пол и украдкой поглядывала на «таинство передачи списка покупок».

– Отчего ты так хмур, друг мой? – с явной издёвкой ухмылялся Мишель.

Бран, коренастый мужчина с седеющей бородой и в безразмерных лохмотьях, неуклюже горбился в кресле и с нескрываемой ненавистью пялился на Мишеля.

– Мне обязательно приезжать сюда каждый раз? Разве нельзя передавать мне список по телефону? Деньги я мог бы забирать, привозя покупки. Зачем мне мотаться туда-сюда? – И без того низкий голос водителя казался грубее обычного.

– Потому что я хочу чаще видеть своего старого друга. Да и потом, я ведь тебе плачу за это, – всё так же забавлялся Мишель.

– Издеваешься над стариком? – сплюнул Бран. Он угрожающе ударил кулаком по подлокотнику и вскочил на ноги. Мишель же продолжил расслаблено сидеть в кресле, заливаясь неприятным смехом.

– Совсем нервы ни к чёрту, старичок? Успокойся, в твоём возрасте это чревато. Расскажи лучше, как поживает твоя семья?

– Да какое твоё дело, как живёт моя семья?!

– Зачем же так грубо? Ты знал, к чему всё идёт. Всякий договор имеет свой срок. Твои истерики выглядят дёшево.

– А не заткнуться ли тебе? Имеет человек право выйти из себя? Имеет, я спрашиваю?!

Бран грозно склонился над таким хрупким на его фоне Мишелем, и я испугалась, что он сейчас выбьет из него весь дух.

– Я начинаю раздражаться. Отойди от моего лица, ты дурно пахнешь.

– Знал бы ты, как сильно смердишь сам! – прорычал водитель, но всё же сел в кресло.

– Так-то лучше.

– Уже совсем темно. Дай мне чёртов список, не заставляй задерживаться здесь. – Тут Бран посмотрел в мою сторону, на секунду мы встретились взглядами. Он словно попытался передать мне телепатически: «И ты не задерживайся здесь».

Мишель снял очки и устало протёр глаза.

– Хорошо, если так желаешь, буду всё передавать тебе по телефону. Кстати, напомни, как зовут твою жену? Вдруг она возьмёт трубку. И ещё дочь… Ава, кажется? И внук… Нет, не припомню.

– Ах ты сукин сын! – затрясся в гневе Бран.

Он отшвырнул кресло в сторону и намеривался схватиться за кофейный столик, но Мишель тоже поднялся на ноги и перегородил ему путь. На шум прибежал Питер и откуда-то появилась миссис Беккер. Она предусмотрительно ухватила Пита за рукав, не пустив в гостиную.

– Но он же сейчас размажет Мишеля по стенке! – возразил парень.

– Он и правда не в себе, – согласилась я.

– Лучше нам не вмешиваться, – непоколебимо покачала головой Беккер.

Пока Мишель безучастно протирал очки, Бран носился по комнате, переворачивая мебель и страшно чертыхаясь. Вскоре буян добрался до настенных картин и зеркал. От звона бьющегося стекла заложило уши. Подоспевшая Аня подала побледневшей миссис Беккер какую-то пилюлю и увела на кухню.

Мы с Питером растерянно пожимали плечами, тайком заглядывая в гостиную. Больше всего поражало невообразимое спокойствие Мишеля. Хотя его тактика была понятна: физически усмирить громадного Брана он не мог, оставалось ждать, пока приступ бешенства закончится.

Разгромив комнату до неузнаваемости, Бран выдохся и завалился на пол, обхватив голову руками. Пит облегчённо выдохнул. У меня радости было меньше – теперь кому-то придётся всё это убирать.

– Надеюсь, полегчало?

– За что ты так со мной? Скажи… – тихо простонал Бран.

– Не скули, – с отвращением бросил Мишель. Он оценивающе прошёлся по комнате и подозвал нас с Питером. – Посмотрите, сколько у вас появилось работы! – радостно сообщил он.

Бран стал кататься по полу. Выглядел он чудовищно жалким:

– Ты обещал! Обещал!

– Замолчи, ты достаточно натворил.

– Что вы с ним сделали?! – Во мне закипела нешуточная ненависть. Мишель, поганый стервятник, он же сам довёл Брана до срыва.

Питер толкнул меня локтем, а Мишель сделал вид, что не услышал, хотя я почти кричала.

– Где миссис Беккер?

– Она на кухне. Ей, кажется, дурно стало, – ответил Пит.

Мишель побледнел и помчался на кухню. Питер счёл своим долгом сопроводить его.

Водитель всё ещё сидел на полу и, судя по отсутствующему взгляду, вставать пока не собирался. Каким бы неприятным человеком он ни казался, сейчас мне было жаль его. Убогий, несчастный, озлобленный. Неужели Мишель приложил к этому руку?

Я тоже направилась на кухню, взять воды для водителя. В парадную дверь постучали. Поздние визитёры, как и ночные звонки, не сулят ничего хорошего. Но это могли быть новые постояльцы. Так как я не выводила миссис Беккер из предобморочного состояния вместе с остальными и не валялась в беспамятстве рядом с водителем – я открыла.

На пороге стоял взъерошенный, низкорослый мужчина в костюме с небрежно завязанным галстуком. Взгляд его был ещё более диким и вымученным, чем у Брана.

– Добрый вечер, подождите у порога, пока я позову… Ай!

Мужчину такой расклад не устроил. Он грубо отпихнул меня в сторону. Я больно ударилась затылком, налетев на дверной косяк, а он беспрепятственно зашёл внутрь. Слова моего негодования обрушились ему на спину вместе с корзиной для зонтов, которую я нащупала на полу. Разумеется, его это не остановило. Он вынул что-то из кармана потрёпанного пиджака и устрашающе потряс. Я вжалась в стену, не желая проверять, настоящий это пистолет или нет.

– Где он?! – прорычал мужчина, заглядывая в гостиную.

Наверное, его очень огорчило, что сегодня он оказался не единственным буяном в этом доме, поэтому он не стал заходить в комнату, а снова двинул на меня.

– Где этот ублюдок?!

– Который? – как-то по-идиотски комично вырвалось у меня.

– Король этого адского рассадника! – Он подошёл ближе, выпучив красные глаза. Отчаянием от него веяло даже сильнее, чем алкоголем.

«Король» не заставил себя долго ждать. Мишель появился из правой арки с неестественным для него топотом. Выглядел он страшно злым.

– В чём дело, Полли? Сложно запомнить, что посторонних нельзя впускать в пансионат? – Его злость почему-то адресовалась мне.

– Ублюдок! Я тебя в порошок сотру! – Нежданный визитёр тут же переключился на Мишеля. Он вцепился в воротник белоснежной рубашки, до которого, кстати, едва доставал, и принялся яростно трясти.

Мишель легко отшвырнул его от себя, не подозревая, что опасности в этом человеке больше, чем может показаться.

– У него пистолет! – выкрикнула я и сползла на пол.

Мужчина будто и сам только вспомнил об этом. Он попятился к стенке, вынул оружие и нацелился на Мишеля.

– Я знаю, это всё из-за тебя, подонок! Ты тоже сдохнешь! Сдохнешь!

Человек тяжело дышал, почти задыхался и без конца подтирал рукавом слёзы. Он страшно дрожал. Мне до конца не верилось, что он выстрелит, но я всё равно заткнула уши.

Из гостиной выскочил Бран. Он кинулся к налётчику и легко, словно дрался с ребёнком, выхватил у него пистолет и заломил руки. Глаза Брана наполнились ясностью, к нему вернулось чувство реальности. Чего нельзя сказать о горе-налётчике, он всё ещё сопротивлялся, дрыгал ногами и страшно завывал.

– Я рассказал тебе всё, что знал сам. – Мишель склонился над удерживаемым Браном визитёром. – Если ты ещё раз рискнёшь заявиться сюда, плохо кончишь, приятель. – Он выпрямился и отошёл в сторону. – Бран, друг, будь добр…

– Не беспокойся, Мишель, я о нём позабочусь, – с преданностью старого пса заявил Бран.

– Вот и славно. Славно.

Рядом с Мишелем возникла всё ещё бледная миссис Беккер и жестом позвала за собой на кухню. Когда они ушли, я увидела притихших за аркой Аню и Питера. Судя по их лицам, они ошалели от происходящего не меньше меня.

Бран поднял на ноги своего пленника и повёл к выходу. Я тоже встала и открыла им дверь. К этому времени мужчина смирился со своим поражением и покидал дом уже молча. Он смотрел на меня с горькой тоской и покачивал головой.

– Идём, Полли, хватит на сегодня. – Голос Питера доносился до меня как с другой планеты, так далеко я вдруг оказалась. Я вышла на крыльцо. Бран вёл по дорожке сломленного, несчастного человека, потерявшего в этих стенах что-то важное. Я смотрела им вслед и не могла вспомнить, о чём хотела поговорить с водителем. Всё как-то неправильно…

Я догнала их уже у ворот. Бран открыл пассажирскую дверь, чтобы усадить туда мужчину.

– Чего тебе? – рявкнул Бран.

– Кто этот человек?

– Какой-то сумасшедший, очевидно же. – Я усмехнулась про себя, но не стала напоминать Брану о его недавнем помутнении.

– Что вы с ним будете делать?

– Сдам в полицию или посажу на поезд, он не местный. – Он грубо швырнул бедолагу в машину.

– Вы знаете, почему он хотел убить Мишеля?

– Не твоё это дело, девочка.

– Мишель ведь и вам сделал что-то плохое, да? Почему вы помогаете ему? – Бран зло покосился на меня, сплюнул и открыл водительскую дверь. – Тогда ответьте, вы увозили обратно Линду и Берту?

Мужчина на заднем сидение вдруг снова оживился и принялся стучать кулаками по стеклу. Бран сел в машину и утихомирил его слабой пощёчиной. Напоследок водитель наградил меня тяжёлым взглядом и что-то сказал. Думаю, что сказал. Из-за густой бороды движения губ могли показаться.

Меня разрывало от злости и досады. Зачем я только ввязалась в это? Где моя проницательность, когда она так нужна? Что тут, чёрт побери, происходит? Вопросы сыпались на меня безжалостным камнепадом, оглушая и набивая здоровенные шишки. Я стояла у ворот и тихонько умирала под их натиском.

Ещё пару дней назад я была уверена, что у меня было слишком много причин отправиться сюда. Сейчас, смотря на темнеющий в синих летних сумерках силуэт дома, я думала, а была ли хоть одна из этих причин настоящей?

Настоящей…

– Ты куда пропала? – на крыльцо вышел Питер.

– Нужно было подышать воздухом. Где все?

– Миссис Беккер отправилась к себе. Мишель и Аня начали разгребать гостиную. Нам, наверное, надо помочь им.

– А это не подождёт до завтра?

– Не знаю. Честно говоря, я тоже не хочу этим заниматься. Натворил дел, значит, а потом скрутил этого психа и умчал с чистой совестью. А нам убирать за ним! – Пит не выглядел злым. Скорее, он казался милым, обидевшимся ребёнком.

– Как думаешь, почему это случилось?

– Ты про Брана или про второго?

– Да про обоих.

Парень задумчиво почесал ухо, пошарил по пустым карманам, выдав в себе бывшего курильщика, и сказал:

– Полнолуние. Говорят, оно как-то активизирует психов и шизофреников.

Я усмехнулась, искренне умиляясь способности Питера иногда объяснять всё как-то по-детски просто и самому в это верить.

– Да, возможно, ты прав. – Я хлопнула его по плечу, и мы зашли в дом.

Мишель без особой досады подсчитал причинённый ущерб. А мы собрали все крупные осколки. Остальное было решено оставить на завтра.

– Я, наверное, не усну, – досадно вздохнула Аня, когда мы поднялись на второй этаж и попрощались с Мишелем.

Я тут же вспомнила, что пансионат оживится после отключения света, и тоже приуныла, предвкушая бессонную ночь.

– А я в полнолуния вообще плохо сплю, – признался Питер. – Может, в карты поиграем?

– Наверное, мы никому не помешаем, если немного посидим в чьей-нибудь комнате. Полли, ты как? – Аня поддержала затею.

– Я не против. Только давайте не ко мне.

Я приняла душ, переоделась и вскоре постучалась к Питеру. Аня к этому времени уже была там. Она что-то мечтательно разглядывала в окне и теребила пуговицу на малиновой блузке. Питер сидел на кровати по-турецки и вертел в руках гадальные карты, украдкой заглядываясь на профиль девушки. И я его прекрасно понимала – Аня выглядела как большая фарфоровая кукла, струящийся лунный свет добавлял её облику магического очарования.

– Почему вы уже при свечах? Ведь ещё не полночь. – Я шагнула в комнату и невольно прогнала из неё какую-то таинственную романтическую ауру.

– Решили заранее, чтобы не отвлекаться, когда свет погаснет, – тут же оживились ребята.

Жилище Питера оказалось удивительно уютным. А самое удивительное, что этот уют создавал царящий там беспорядок. Разворошённая постель, навешанная на спинки стульев одежда, гора журналов и пустых кружек, липкий от пролитого чая пол. Ничего такого нельзя увидеть в других частях пансионата, поэтому складывалось впечатление, что эта комната существует сама по себе, хоть и является частью дома.

– И как тебе от миссис Беккер не попадает? – Я сдвинула кучу какого-то хлама в сторону и уселась в кресло. Кресло разразилось жутким завыванием электронной гитары и женскими воплями, призывающими «Любить мир, несмотря ни на что». Я в ужасе вскочила, а Питер, еле сдерживая смех, выключил магнитофон.

– Она не заходит сюда, – пояснил он. – Считает, что настоящая леди не должна заходить в мужскую спальню.

– Ты даже не представляешь, как тебе повезло. За мной она даже постель поправляет. Противно, честное слово.

Аня понимающе вздохнула и села на стул, предварительно осмотрев его. Дальше мы попробовали поиграть – игра не пошла. Тогда Питер предложил предсказать кому-нибудь будущее. Я, естественно, отказалась. Мне бы с прошлым разобраться. А вот Аня очень заинтересовалась необычным для парня увлечением и согласилась стать подопытной. Питер признался, что гадальные карты нашёл случайно у брата и изначально планировал просто подурачиться, но чем дальше – тем сильнее его увлекало это занятие.

– Так что не смейтесь – я ещё учусь.

– Не скромничай, юная ведьмочка, – хихикнула я. – Провидица мадам Питер!

Аня, спрятав лицо за кудряшками, тоже засмеялась.

– Эх, девушки, весь настрой сбили. В такой атмосфере гадать нельзя, – кисло улыбнулся Питер. Он убрал карты в комод и обиженно взгромоздился на подоконник. Его окно смотрело на подъездную дорожку. – Надо бы в город выбраться. Тут позеленеть от скуки можно. Как Мишель тут живёт без телека, музыки и видеоигр? Чудак…

– Видимо, придумал себе другое развлечение. – Я всё не могла выбросить из головы мысли о темнице с пленниками.

– Не начинай, По, – нахмурился Питер.

– Полли, парень. Меня зовут Полли.

– Как скажешь… А хотите, расскажу страшную историю? – спросил он, нацепив на себя идиотскую ухмылку, с какой рассказывают страшилки в детских лагерях.

– А стоит ли? За окном полная луна, психи обивают пороги, а в коридорах гуляет тьма. Кому-то ещё не страшно?

– Это местная легенда. Я её в одном пабе подслушал.

– Я очень люблю разные истории! – восторженно заявила Аня, устраиваясь поудобнее.