Втроём они дошли до конца коридора и свернули за угол – в другой коридор, где располагался лестничный пролет. Клим обогнал девушек и направился по ступенькам вниз, Алана и Элла двинулись за ним. К тому времени внутренний голос уже не кричал – орал благим матом, чтобы она бежала от них, что есть сил. Алана нехотя отмахивалась. Куда ей бежать, она понятия не имела, и, в конце концов, внутренний голос обречённо примолк.

Спустившись этажом ниже, они оказались в огромном помещении, больше напоминающем ангар, также освещенном неоновыми лампами. Судя по всему, это был какой-то цех – по всему периметру ровными рядами стояли гигантские железные бандуры, издающие невообразимый грохот. И, слава богу, работали из них единицы, иначе Алана точно бы оглохла.

Неподалёку от себя она увидела мужчину в странном одеянии – простой белой полотняной рубахе ниже колен, и безо всякой обуви. На шее его болтался чёрный ошейник, как у собаки. Мужчина заправлял в бандуру огромную катушку с нитками, но обернулся, чтобы посмотреть на проходящих мимо девушек и Клима. Взмахом руки с зажатой в ней шокером, Клим велел ему не отвлекаться.

– Э, я гляжу, вы возобновили работу в ночную смену? – перекрикивая грохот машин, спросила Элла.

Алана подумала, что Клим ей не ответит – уж слишком надменным и непроницаемым казалось лицо парня, но ошиблась.

– Да, пришлось! – прокричал он в ответ. – Заказов становится всё больше! К тому же, у большинства ардов бессонница.

– Серьёзно? С чего бы это? – рассмеялась Элла. А Алана опять ничего не поняла. Почему "ночная смена", ведь они вошли в здание среди бела дня? И кто такие "арды"? Это те люди, что работают за станками? Помимо первого мужчины она насчитала ещё с десяток человек в таком же странном одеянии, некоторые из них были с длинными волосами, однако по одному лишь этому признаку сложно было определить издалека, кто там мужчина, а кто – женщина. Кроме волос, всё в них было одинаковым – белые рубахи, черные ошейники, босые ноги.

Но задавать вопросов Алана не стала. Во-первых, из-за грохота – ей тоже пришлось бы орать, чтоб её расслышали, а она слишком устала, и не хотела напрягать даже связки. И потом, ей по-прежнему сильно не нравился Клим. Настолько, что она предпочла бы, чтобы он вообще забыл о её присутствии.

Они пересекли цех, после чего их провожатый достал из кармана большую связку ключей, долго перебирал их, пока Элла не рявкнула: "Клим, нетопырь мать твоя, ты что, до ночи собрался копаться?", после чего открыл, наконец, железный замок на двери, вышел сам и, выпустив девушек, закрыл обратно с другой стороны. Видимо, автоматике подручный Муради-аты доверял не особо. Далее последовал ещё один коридор, отличавшийся от предыдущих, лишь залежами уродливых трёхколесных тележек, сваленных вдоль стены. А потом снова – лестница вниз.

– Какой-то ты сегодня не разговорчивый, Клим-ата, – заметила Элла, молчание для которой, как Алана уже успела понять, было настоящей пыткой. – Боюсь даже представить, какое впечатление составит о тебе моя родственница.

Идущий впереди Клим обернулся с недовольным лицом:

– Ты ведь знаешь, принцесса, что разговоры в питомнике не приветствуются! Сколько можно об этом повторять? Если ты снова собралась пугать адиназелей, то лучше тебе остаться снаружи.

В голосе его прозвучала неприкрытая угроза, и ей это не показалось.

– Я в таком случае тоже останусь снаружи, – быстро проговорила Алана. Но Элла лишь хихикнула:

– Ещё чего! Как это я, да не поздороваюсь с моими милыми маленькими друзьями? Клим, ты в своём уме? Не беспокойся дорогой, я уже немее рыбы.

Клим невнятно простонал что-то сквозь зубы. Алане показалось даже, что он сматюкнулся, хотя полной уверенности в этом не было.

– Стойте здесь! – скомандовал парень девушкам на очередном лестничном пролете, а сам спустился ещё на несколько ступенек вниз и остановился перед железной дверью, с выбитой на ней головой насекомого с круглыми глазами и усами-щёточками. – Я войду один, проверю, всё ли там спокойно, и в каком состоянии бабочки. Ждите, пока я вас не позову!

После того, как они остались вдвоём, Элла вытащила револьвер из кобуры и переложила его за пояс.

– А это ещё для чего? – подозрительно спросила Алана.

Элла потрясла головой:

– М-м-м… просто так. На всякий случай, чтобы под рукой было всё необходимое. Ты же понимаешь, я не могла сделать это при нём? Вообразит ещё себе, будто я его боюсь!

Полнейшее спокойствие в её голосе окончательно укрепило Алану в мысли, что её принуждают сунуть голову в пасть крокодила.

– Элла, эти бабочки… они что, опасны?

– Они прекрасны! – воскликнула Элла и тут же зажала себе рот обеими руками. – Ой! Всё время забываю, что в питомнике нельзя кричать и даже говорить громко не рекомендуется. Да-а, между нами, эти бабочки – настоящие монстры! Но ты не бойся. Неужели ты думаешь, что я позволю им тебя съесть?

– Элла!..

Волосы Аланы непроизвольно зашевелились на голове. Отвернувшись к стене, Элла издавала странные звуки, очень сильно напоминающие сдавленный смех. Алана испустила безнадёжный стон.

"Я убью её, – мысленно пообещала она себе. – Вот просто возьму и убью. Может, утоплю или зарежу. Или задушу голыми руками. Я не знаю, что я с ней сделаю, но что-нибудь я с ней обязательно сделаю, вот только сперва выберусь из этого жуткого места".

К счастью, обо всех её коварных планах Элла так никогда и не узнала. Дверь с бабочкиной головой вновь поехала вверх, и на пороге возник Клим.

– Всё спокойно, принцесса, – отчитался он. – Можете заходить.

******

Едва Алана ступила за порог, как ей показалось, что она снова очутилась в лесу. Со всех сторон свешивались ветви деревьев, густо усыпанные листвой, и лишь приглядевшись, она поняла, что на самом деле это муляжи, торчащие из стен. Было темно и тихо, под ногами шуршала засохшая трава. И почему-то пахло грибами.

– Мы постарались создать все условия, чтобы адиназели чувствовали себя, как дома, – глядя на озирающуюся Алану, пояснил Клим.

– Да уж, – сказала Элла. – Наверное, следует поблагодарить Муради-ату за то, что ему не пришло в голову разводить грюлингов. Мы бы тогда померли от вони посреди декораций.

Клим недовольно цыкнул сквозь зубы.

– Элла, это невозможно. Грюлинги – абсолютно бесполезные существа.

– Почти такие же бесполезные, как снейки? – хохотнула принцесса и, наткнувшись на злобный взгляд провожатого, примирительно похлопала его по плечу: – Да ладно тебе, Клим! Я же шучу! Где твоё чувство юмора? Это ведь только у ардов оно отсутствует начисто? Я ничего не перепутала?

Эти странные разговоры и недосказанности пугали Алану. Она уставилась под ноги, шурша искусственной травой. Поскорее бы уже увидеть этих бабочек и убраться прочь. Больше уже и мечтать ни о чём не хотелось.

– Осторожней!

Погрузившись в свои мысли, она и не заметила, как обогнала своих спутников и чуть не врезалась лбом прямо в невидимое толстое стекло, но услышав оклик, испуганно застыла на месте.

– Осторожней, Алана! – громко повторила Элла за её спиной.

– Тише! – зашипел Клим. – Ну, сколько можно просить? Перестань орать, принцесса, ты пугаешь их!..

******

И тут она, наконец, увидела. Они висели на деревьях головами вниз, укутанные в белёсые полупрозрачные крылья, будто в плащи. Невероятные создания – огромные, в половину человеческого роста, бабочки-мутанты.

Алана тихо охнула и подалась назад. В этом мире гигантских существ она уже успела полюбоваться и белками, и птицами, и лошадьми. Но это!.. Насекомое-монстр, с головой, напоминающей кочан капусты, мирно покачивалось на ветке дерева, всего шагах в пяти от того места, где она сейчас стояла. Чешуйчатые крылья бабочки были неровными и бугристыми, а выглянувшая из-под мантии лапка напоминала сапожную щетку с выдранной местами щетиной. Алана поёжилась. Омерзительное зрелище представляли собой эти адиназели. И разделяло их с чудовищем всего лишь стекло, она надеялась, достаточно прочное.

Ах да, не с чудовищем, а с чудовищами! Остальные висели то там, то сям – освещённость здесь была не слишком сильная, чтобы увидеть все тёмные уголки этого зловещего дендрария, но около десятка бабочек Алане всё же удалось разглядеть. Наверняка, на самом деле их гораздо больше.

– О, мой бог! – прошептала она. – Просто мороз по коже.

– Мне, говоря, по правде, тоже от них не по себе, – неожиданно призналась Элла. – Всё время думаю: а что будет, если они все дружно проснутся и навалятся на стекло? Выдержит ли оно?

Клим покосился на неё и, издав очередной цыкающий звук, покачал головой.

– Они не проснутся, – пообещал он. – Если никто не будет орать и размахивать руками, как в прошлый раз, конечно.

– Так это их гусениц мы видели в лесу? – догадалась Алана. – Их там полно! Но бабочек – ни одной.

– Потому что все они – здесь, – хмыкнула Элла.

– Верно, – шёпотом согласился Клим. – Бабочки этой породы в дикой природе почти не встречаются. Всего несколько особей водятся в Корабельном лесу, и те, пожалуй, последние. Остальные почему-то погибают, едва адиназель успевает вылупиться из кокона. А вот гусеницы, напротив – прекрасно чувствуют себя на воле, поэтому мы собираем яйца, откладываемые бабочками, и вывозим в лес. Там они и живут, пока не придёт пора превращаться в куколку. Гусеницы адиназеля в период окукливания производят нить, из которой мы изготавливаем лучшую в мире, самую прочную и удобную ткань. Она не рвётся, не мнётся, не пропускает солнце и моментально сохнет после намокания. Коконы адиназелей проходят три стадии – на первой они коричневого цвета, затем желтеют, а после белеют. Мы собираем жёлтые коконы – они удобней для раскручивания нити и ткань из этих нитей выходит наилучшего качества. Но есть свои преимущества и у коричневых коконов – из ткани, полученной путём их переработки, получаются, к примеру, самые крепкие паруса для флота Его Величества.

Клим толкал речь прямо как заправский гид, ни единой помарки и запиночки. Высказавшись, гордо приподнял подбородок и выпрямил спину, даже ростом как-то повыше стал. Наверное, он действительно гордился этими созданиями, как каким-то своим достижением. Алана обернулась к Элле, и та кивнула с недовольным видом.

– Да-да! – буркнула она. – Эти уродцы обогатили Муради-ату, подтверждаю.

Клим поморщился.

– Я сказал бы, они обогатили всех нас. Всё наше великое королевство!

Теперь настала очередь Эллы закатывать глаза. Клим несколько секунд смотрел, как она кривляется, и отвернулся.

– Элла, я знаю, что ты нас не выносишь, можешь не демонстрировать это лишний раз, – сказал он сквозь зубы. – Хотя мне и непонятна причина столь сильной неприязни. Что мы тебе сделали?

Внезапно Алане стало даже немного жаль парня. Зря он это спросил. Если надеялся, что Элла начнёт отнекиваться, то дважды зря. Отнекиваться и тем более оправдываться она явно не собиралась, наоборот – Алана уже предвкушала, как принцесса Лангрин сейчас вывалит на голову бедного Клима всё то, что явно давно вертелось у неё на языке. И зачем-то решила прийти ему на выручку, поступила как настоящий психолог – переключила внимание "пациента" на другой объект.

– Элла, посмотри-ка туда! Что они делают?

По углам этого загадочного заповедника для вымирающего вида бабочек стояло несколько деревянных сараюшек без окон и с крышами из веток. Трое работников – всё в тех же длинных рубахах и ошейниках – копошились около одного из них. Двое держали в руках носилки, нагруженные круглыми коричневатыми предметами, напоминающими детские резиновые мячи. Третий (или третья, вполне возможно, что это была дама), вышедший из избушки, вынес в подоле ещё несколько таких же "мячиков" и, остановившись возле носилок, принялся подкладывать их сверху.

– Кто-то из адиназелей сделал этой ночью кладку, – пояснила Элла. – Сейчас арды поволокут их в лес, потому что вылупившимся из яиц гусеницам нужно очень много есть. Странно, что эти обжоры до сих пор никого из самих ардов не сгрызли, да, Клим?

Клим покосился на неё, фыркнул, но ничего не сказал. Зато Алана теперь знала, откуда взялись эти сотни гусениц в лесу – наверняка, все они вылупились из подобных "мячей". Но бабочками им не стать никогда – если их не соберут на какой-либо стадии окукливания и не пустят на производство ниток, то они погибнет, едва увидев солнце. Интересно, какое из двух солнц их убивает: голубое или жёлтое? Или оба? Грустно, и непонятно, отчего так происходит, но, как говорила её бабушка: что ни делается, всё к лучшему. Иначе огромные бабочки-мутанты просто заполонили бы этот мир.

Еще ей стало понятно, хотя и тоже не до конца, что эти люди называются "арды" или "снейки", или и то, и другое, вместе взятое. Ну, вот и всё, пожалуй, а остальное по-прежнему было завешено пеленой тайны.

Процессия в составе троих ардов медленно прошествовала мимо них. Мужчины держались за носилки, женщина – всё-таки женщина! – понуро брела следом. Голова её со спутанными и явно давно немытыми волосами, странно подёргивалась при каждом шаге, и вообще, все трое напоминали оживших кукол, двигающихся на шарнирах. Элла тихо присвистнула сквозь зубы и постучала по стеклу пальцем:

– Эгей, ребята! Как вы тут? Как жизнь вообще, дела, настроение?

Мужчины прошли мимо. Они размеренно волочили ноги и никак не реагировали на окружающее.

– Не свисти, – холодно сказал Клим, разглядывая что-то в глубине "застеколья". – Денег не будет.

– У меня-то? – хохотнула Элла. – Не будет денег? Скажешь тоже!..

Тут Алана увидела, что женщина, идущая позади, уже никуда не идёт, а стоит напротив и смотрит на них сквозь стекло. По спине пробежал мороз. Это лицо не было лицом живого человека. Маска трупа, череп, обтянутый кожей, с ввалившимися серыми, бесцветными глазами. Боже, что это?..

– Чего уставилась? – спросила Элла. – Топай отсюда, чучело!

Но женщина не тронулась с места. Подняла руку и откинула прядь засаленных волос со лба, словно желая лучше рассмотреть, кто это тут раскомандовался. Алана просто приросла к месту, на котором стояла. Невероятно! Этого не могло быть, но, тем не менее, было.

Женщина, стоящая за стеклом, была точной копией той, что сбил вчера в ночном лесу Соломатин. Словно они были сёстрами, может, даже близнецами. Два близнеца – чудовища. Внезапно чудовище потянулось к ней, широко раскинув руки, будто хотело обнять старую приятельницу. Алана попыталась что-то сказать. Может быть, позвать на помощь, или просто прокашляться, но не смогла.

Её опять выбросило из реальности. Всё вернулось, и она вновь очутилась один на один с кошмаром из старого сна. Никаких параллельных миров никогда не существовало, никогда она не была знакома с девушкой по имени Элла Доминика, и всех остальных – людей и нелюдей – не было тоже. Она бежала, пытаясь спастись от чудовища, а всё остальное спонтанно возникло в её воображении под влиянием стресса. И вот, наконец, она очнулась – в тот самый момент, когда, вроде бы, уже начала привыкать и к Элле, и к Новому Свету, и воспринимать происходящее как имеющее право на жизнь. Очнулась – и оказалась посреди очередного кошмара.

…Кто-то схватил её за плечо и с силой оттолкнул назад, зачем чья-то тёмная фигура встала между ней и чудовищем из сна.

– Элла, нет! – закричал чей-то голос (показавшийся Алане смутно знакомым). – Только не стреляй! Убери его! Уходите немедленно, она превращается!

"О чём это он?" – успела подумать Алана. И больше уже не могла думать ни о чём.

Женщина подалась назад, ощерилась, зашипела. Мужчины испуганно бросили носилки и заметались, как кролики в клетке при виде лисы. Коричневые шары покатились по земле. Некоторые лопнули, другие уцелели, но тут, же были раздавлены перепуганными носильщиками.

– Уходите! – кричал кто-то.

А женщина прямо на её глазах начала трансформироваться. Глаза побелели и вылезли из орбит, кожа сморщилась и превратилась в ужасную маску древней старухи, нос ввалился и почти исчез в складках, а рот, напротив, стал огромным и глубоким. Длинные зубы, торчащие из этой бездонной пасти, напоминали частокол.

И это существо ещё что-то пыталось говорить! Алана видела, как рот-пасть разевается, извергая брызги мутной слюны. Вначале показалось, будто чудовище выкрикивает её имя, но она потом поняла, что это не совсем так. Имя, но другое. Жанна? Кажется, так. "Жанна, Жанна…" – существо шипело и извивалось, выставив вперёд когтистые лапы-руки. – "Где Жанна?"

– Элла, не смей! – абсолютно по-женски завизжал Клим. И… о, да! К своему глубокому изумлению, Алана поняла, что она помнит Клима. И помнит Эллу, которая стояла теперь вполоборота между ней и чудовищем за стеклом, и держала в руках револьвер, поднятый дулом вверх. – Только не в стекло!

Грохот выстрела, казалось, разорвал ей барабанные перепонки. Стекло не пострадало, потому что выстрелила Элла в воздух, но этого хватило, чтобы двоих носильщиков сдуло с места события. Спотыкаясь, падая, и поднимаясь вновь, они кинулись улепётывать со всех ног. Женщина-монстр не побежала – она лишь принялась медленно отползать, шипя и дёргаясь, будто в конвульсиях. При этом всё не переставала повторять имя: "Жанна, Жанна…". Хотя, возможно, это Алане уже мерещилось, и чудовище просто разевало рот. Она с трудом повернула голову вбок, чтобы разглядеть Эллу в клубах сизого дыма. Принцесса стояла посреди всего этого безумия, широко расставив ноги и не шевелясь. Револьвер, по-прежнему дулом вверх, она держала на согнутой руке возле правого плеча. И, самое невероятное, чему Алана не могла найти объяснения вообще, но, тем не менее, это было правдой – Элла улыбалась.

– Посторонись!

Клим стремглав пронёсся мимо них вдоль невидимого стекла. Разрядник он держал в вытянутой руке перед собой. Раздался громкий хлопок – словно где-то рядом взорвалась покрышка для колеса. Алана обернулась, и апофеоз всего сегодняшнего безумия предстал пред нею во всей своей красе.

Бабочка-мутант, очевидно разбуженная суматохой вокруг себя, проснулась и расправила огромные крылья. Она попыталась взлететь, но не заметила стекла, с размаху врезалась в него и упала. Но перед этим секунду или две (ужасно долгих, бесконечных) висела на этом самом стекле и её голова, напоминающая голову какого-то инопланетного существа с выпученными глазами и узким вытянутым ртом, находилась прямо перед глазами Аланы на расстоянии вытянутой руки.

******

Она вспомнила, как в школе, кажется, в третьем классе, учительница показала детям картинку, на которой была изображена голова жуткого создания, покрытая чёрной щетиной, и с огромными глазами-сеточками. "Как вы думаете, ребята, кто это?" – спросила учительница. "Инопланетянин, призрак, робот", – посыпались варианты. "Васькин папа с похмелья!", – выкрикнул с задней парты второгодник и хулиган Зябликов и все расхохотались, а толстый Васька Матросов, сидевший перед ним, развернувшись, с размаху треснул Зябликова по лбу учебником природоведения. Зябликов, конечно, был старше и наглее, но Васька всё равно был больше его в два раза, поэтому не боялся никого – впрочем, последнее к делу уже не относилось. Наорав на Зябликова и Матросова, учительница поведала ошарашенным детям, что на фотографии всего лишь голова обычной мухи, просто увеличенная во много тысяч раз. "Видите, ребята, как хорошо, что на самом деле мухи такие маленькие, – сказала учительница. – Представьте только, что было бы, если бы к вам в форточку залетело насекомое размером с кошку?"

Алана не сомневалась, что стала единственным человеком из всего своего бывшего третьего "А", которому удалось увидеть насекомого размером с нормального такого, рослого, упитанного (вроде Васьки Матросова), третьеклассника. Вот только польза от этого казалась ей весьма сомнительной.

А дальше всё начало происходить совсем, как в плохих американских ужастиках. Женщина-монстр вспрыгнула на спину бабочке-монстру и оседлала её, будто коня. Двумя руками она схватила адиназеля за точащие из головы усы и вцепилась зубами прямо в его левый глаз. Из головы бабочки хлынула… не кровь, а некая жёлтая субстанция, от вида которой у Аланы свело судорогой желудок. Насекомое задёргалось и забило крыльями, пытаясь скинуть свою "наездницу", но тщетно. Женщина подняла голову и издала хриплый гортанный звук, совершенно не похожий на человеческий. В зубах её торчал кусок плоти, выдранной из бабочкиной головы, лицо было измазано жёлтой слизью, а в глазах светилось самое настоящее торжество.

Алана почувствовала, как её накрывает чёрное покрывало мрака. В ушах зазвенело, ноги подкосились, и девушка без чувств рухнула на пожухшую траву. Она не видела, как Элла подбежала к ней, и подхватила на руки. Не видела, как Клим, с зажатым в руке электрошокером, подкрался к вампирше сзади. Как всадил в неё разряд. Как существо на секунду оцепенело, а потом замертво рухнуло меж крыльев громадной бабочки, бившейся в агонии. Не видела ничего. Благодать в виде потери сознания снизошла на неё раньше и уберегла от всей этой жути, и последнее, что запомнила Алана прежде, чем провалиться во тьму – зловещий шепот, эхом отдающийся в голове:

"Жанна, Жанна.… Где ты, Жанна?"