И как будто бы эта последняя мысль была услышана моим отцом. Он возвратился из Японии, где был на гастролях с московской филармонией и привез с собой самый лучший подарок, который можно вообще представить, для наших героев. Это была рота, состоящая из двадцати пяти японских самураев под названием "Элитное войско Пантера-90%".
Недолго размышляя о новых правилах ведения войны, наш командный состав сразу же бросился в бой и стал уничтожать бедных японцев с особой жестокостью. После первого часа боя, я впервые увидел, как «наши» немного подсели, и для меня это был определенный знак. После второго часа ожесточенной схватки я и мой отец Анатолий Дмитриевич (имя нового бойца – повстанца, присоединившегося к нам в этот тревожный вечер) были ранены и стали вести бой пассивно из наблюдательного пункта.
Третий и четвертый часы войны были ознаменованы ранением еще одного нашего солдата. Дядя Вова выглядел неважно. Его задела шальная пуля, но благодаря уральской боевой выучке, он, как и его брат по оружию, еще пока держались. Враг мало – помалу уничтожался, и к концу пятого и шестого часов перестрелки у них осталось только четыре воина. Я попытался выступить в роли миротворца, но дядя Володя меня осек и, сказав, что не в его характере давать врагу передышку, опять бросился на врага. Атаковал он уже один, мы же смиренно смотрели на место кровопролития, усеянного, то ли вражескими телами, то ли пустыми бутылками. Во всяком случае, уже никто ничего не понимал.