Таким вот образом холодная и озлобленная гримаса моего родного города пялится на меня в этот утренний час, знаменуя рождение нового туманного и несовершенного дня.
Выхожу из дома и иду по Большой Печерской в сторону консерватории, где прошли мои детство, юность, взрослость и… (кто его знает?). Прохожу мимо двухэтажного здания, разделяющего Большую Печерскую с улицей Лядова. В этом доме когда-то находилась неврологическая больница, и я естественным образом лет в восемь туда был отправлен моими родителями, недовольными моими постоянными нервными тиками, возникающими в разных частях тела. Логика перемещений этих тиков была мне совершенно неясна, то есть, если на лице спазмы левого глаза прекращались, то можно было ожидать появления легкого покряхтывания в горле или тяжелых вращений головы слева направо и наоборот. Со стороны это могло казаться, что человек занимается физкультурой и разрабатывает разные мышцы, но моих папу и маму не так легко было провести. Вообще, мне кажется, что догадки родителей относительно моего неврологического нездоровья возникали не на пустом месте, возможно, они об этом знали генетически. Помню, моя бабушка рассказывала как к ней, еще молодой девушке, подошел симпатичный парень: